Стефания Романова
Только с тобой
– А почему ты не подошел ко мне ни разу потом, хотя бы поговорить?
– Как я мог подойти после таких слов!? И потом я видел тебя провожал какой-то пижон каждый день, – ответил он быстро.
– Витька, мой однокурсник, он живет этажом выше. Мы просто с ним ходили вместе с занятий, вернее он сам таскался за мной.
Молчали, Лиза даже плакать не могла, как будто у нее пропали все чувства.
– Ну как же так, как я мучилась, сколько плакала, я чувствовала себя такой униженной, – еле слышно причитала она. А ты гордый да? – вдруг вскинула она взгляд на Владимира. Задели твою гордость, и ты спрятался, но ведь ты знал, что она не любила меня. Ааа, ладно, ничего не вернешь, – Лиза встала и пошла к окну, стояла не поворачиваясь.
– Ну может так и должно было быть. Я вот израненный весь, искалеченный, а ты бы со мной возилась. А «Христа ради» мне не надо.
Попили чаю, посидели, больше ни о чем не разговаривали. Владимир вскоре ушел. Лиза в эту ночь заснула сладким сном впервые с того злосчастного дня, когда для нее рухнул мир.
Владимир хотел уйти поскорее и не потому, что Лиза рассердилась на него. Ему хотелось смеяться от радости. «Я узнал такое, я узнал такое!» – хотелось ему громко кричать. Потом, когда он уже пришел домой, радостные эмоции прошли, напомнили о себе боли, неработающая нога, шрамы. «Да, если бы она увидела шрамы – упала бы в обморок», – саркастично пошутил Владимир и притих – ничего уже вернуть нельзя.
Глава 17
Лучик осеннего солнца заглянул в окошко, пробившись в щель занавешенного окна, поиграл в хрустальных подвесках люстры, бросая зайчиков на потолок, перепрыгнул на край подушки и, потихонечку подкравшись к Лизиному лицу, принялся щекотать ее за нос.
Она уже не спала, засмеялась звонко, вскочила и бросилась умываться. Нарядно одевшись, побежала на работу, порхала, как птичка – все заметили.
– Никак влюбилась? – спросил ее главный конструктор, утомившись от ее энтузиазма.
– Вроде того, любовь вернулась, – ответила загадочно улыбаясь.
– Откуда вернулась? – не понял мужчина.
– Ну ведь так бывает, сначала ушла, а потом взяла и вернулась, – шутила Лиза.
– Ну, хорошо, – согласился тот, – давай чертежи разбирать.
Два дня тянулись, как неделя. «Лишь бы не было срочной работы и не пришлось работать сверхурочно», – опасалась Лиза. Но все обошлось, на третий день она с утра помчалась на Курский вокзал. Никак не могла придумать предлога для своего появления. То одно придумывала, то другое – и все не то. «Я просто пойду и все, без всяких причин», – решила она.
Постучала в дверь.
– Войдите, – услышала знакомый голос. Вошла, Владимир привстал неловко.
– Лиза? Что ты тут, что-то случилось?
– Ничего. Может, думаю, ты узнал про мою родню? – вдруг пришло ей на ум.
– Ничего не узнал, но поезд доехал до места нормально, даже не бомбили, думаю, что они не пропадут, – он улыбнулся незаметно.
– Я тоже так думаю, просто волнуюсь, а я соскучилась, – вдруг смело заявила Лиза, – вот и пришла проведать. Владимир смутился, сказал: «Ну проходи».
– Как нога? Как ты себя чувствуешь вообще?
– Ну так, по – разному.
Зазвонил телефон, Владимир снял трубку, посмотрев на Лизу, сказал, что это надолго, звонят по межгороду. Лиза вскочила: «Да мне уже пора, приходи сегодня вечером на чай, ну если сможешь, я хочу испечь морковное печенье, попробуешь, – смущенного предложила она.
– Постараюсь, и у меня к тебе дело есть, или скорее просьба.
– Тогда до вечера, – и она выскочила из кабинета пулей.
«Что за бред я несла? Ужас. А, плевать, лишь бы он пришел» – решила Лиза не корить себя. – А что у него за дело интересно?».
Печеньем Лизу еще вчера угостила пожилая гардеробщица завода, она работала раньше поваром в детском саду, умела печь всякие оригинальные вкусняшки для детишек. «Сейчас накрывать на стол или потом, когда придет. Ох, как все сложно», – досадовала Лиза и еле – еле дождалась вечера. Владимир пришел к восьми часам – раньше не смог.
Поздоровались, пошли к столу. За пять минут стол был накрыт, и горячий чай дымился из фарфорового старинного японского сервиза еще Черноглазовской бабки, которая, кстати сказать, его безумно берегла и не давала с него пить никому ни под каким предлогом. Всего этого ни Лиза, ни Владимир не знали.
– Какое у тебя дело ко мне? – поинтересовалась Лиза.
– Хочу тебя попросить помочь мне в одном деле, – начал Владимир. – После ранения я очнулся в госпитале под Москвой, никак не мог понять, как тут оказался, ведь ранило меня под Луками. Неделю назад меня на вокзале окликнул один боец – он узнал меня. Ну, в общем, рассказал, что меня из-под огня вынесла женщина-солдат, типа, несла на руках, не понимаю, правда, как? Я лежал почти сутки в санчасти, операцию мне сделали там, ну, что смогли. На следующий день прилетал генерал со штаба фронта, так та женщина, не спросив разрешения, погрузила меня в этот самолет и орала, говорит, летчикам так, что аж фашисты притихли, что «он здесь не умрет». Те от напора такого, видимо, меня и забрали.
– Ты хочешь найти ее? – тихо спросила Лиза и все ее веселое настроение улетучилось вмиг.
– Не плохо бы было, конечно, – посмотрел на нее задумчиво Владимир. Это была Нюра – жена Панфилова. Точно она, солдат сказал большая, полная молодая женщина и, что, я работал с ее мужем. Я ее тогда, недели за две до ранения встретил в лесной деревне недалеко от рубежа – она гостила у бабки с дедом с ребенком нескольких месяцев. Забрал ее оттуда и посадил на поезд до Ленинграда. Как она попала на фронт не знаю, но я о другом. Она куда-то же девала своего ребенка. Я хочу найти его, может ему помощь нужна, может беда с ним. Если она оставила его в Ленинграде? Зачем я отправил ее в Ленинград? – горестно спрашивал Владимир.
– Ты же не знал, а где Панфилов сам?
– Погиб. Она знала, что он погиб, видимо, может поэтому и на фронт пошла. Нужно найти ее родителей. Я не знаю ее девичью фамилию, но можно узнать в ЗАГСе, про Панфилова – то я все знаю. Ты поможешь мне? – Владимир пытливо посмотрел на Лизу.
– Помогу, – задумчиво ответила Лиза. Тетка моя поможет, она дамочкам из ЗАГСа наряды отправляла – вот и пригодилось. Созвонюсь с ней, а в следующий выходной пойдем туда.
– Ну я тогда пойду, наверное,– нерешительно спросил Владимир. Лиза не знала, стоит ли его удерживать, думал он сейчас не о ней, а о другом.
– Хорошо, как что узнаю, сразу позвоню.
Попрощались, Владимир пошел, хромая, вниз по лестнице. Лиза дождалась пока он спустится. «Я эту Нюру все время высмеивала. Нельзя говорить о человеке плохо, пока не узнаешь его как следует. Какая она сильная, с характером, оказывается – вот тебе и тетеха. Может Панфилов – то ее не зря выбрал в жены», – думала, засыпая, Лиза.
Глава 18
–Ты меня привезла вчера сюда? Ничего не помню, что было, представляешь, – сказал Владимир, пытаясь встать с кровати.
– Да, вчера тебе было очень плохо. Может, ты еще сегодня отлежишься, я вчера звонила на вокзал, сказала, что ты приболел. Я сейчас принесу телефон, скажи им, что еще поболеешь, а я за тобой поухаживаю.
– Нет, надо вставать, идти к себе, может там полежу.
– Я не пущу тебя. Я заняла твою квартиру, а ты маешься где-попало, иначе я уйду отсюда.
– Мне больно ходить сюда, поэтому я и живу на работе, – ответил он грустно.
– А ты наблюдаешься у какого врача, он травматолог?
– Ни у кого я не наблюдаюсь, не зачем.
– Это почему? – удивилась Лиза.
– Не хочу, он что мне позвоночник поменяет?
– Ну знаешь, тогда все, у кого травма легли бы и сложили ручки.
Владимир попытался встать. Лиза неподалеку стояла и смотрела на него.
– Это ты меня раздела? – смущенно спросил Владимир.
– Нет, я доктора приглашала – он и раздел, и укол сделал.
Владимир встал, постоял некоторое время, потом пошел в ванную неуверенной походкой.
– Чего смотришь, я же раздетый, – покраснев, бросил он.
– Ну не голый же, что тут такого, в трусах и майке, – раздраженно ответила Лиза.
Спустя полчаса он вышел из ванной, искупался, посвежел, пришел в себя. Лиза дала ему чистую одежду, выбрав из шкафа, что ей понравилось.
– Грязную я постираю и принесу тебе завтра.
– Нет, еще чего, у нас есть прачка, собери в сумку, я с собой заберу.
Сели завтракать. Лиза сварила рисовую кашу и заварила чай.
– Я найду тебе хорошего врача и слушать тебя не стану. Понял?
Он молча ел кашу, но неохотно.
– Не любишь каши? – спросила Лиза.
– Нет, не люблю, ты ее солила?
– Вроде да, – попробовала, взяв немного каши с его тарелки, – да, не посолила, оказывается.
– Ну все, пора идти, опаздываю, – допивая чай сказал Владимир, – спасибо за заботу и помощь.
– Послушай, это твоя квартира и ты можешь приходить сюда, когда захочешь, я работаю по двое суток с одним выходным и бываю нечасто дома, потом мне тут самой страшно: по ночам таежная темнота, окна занавешены, канонада гремит, взрывы иногда совсем близко, постоянная сирена, стрельба, бомбёжки, крики по ночам, иногда кто-то бродит по подъезду, шушукаются, может это вообще бандиты. – Помолчав добавила. – Мне было бы приятно, если бы мы снова общались, какие теперь обиды – ведь война, кругом горе. Я не буду тебе мешать, обещаю, в общем, приходи, я… прошу тебя. У меня, по большому счету, – засмеялась она, – и нет никого кроме тебя.
Владимир заморгал часто – слеза навернулась, подошел к Лизе, взял ее руку, прижал к губам, держал долго, она растеряно молчала.
– Я постараюсь помочь тебе, как смогу, – ответил наконец, когда немного успокоился, – не бойся больше.
Вызвал машину и через полчаса уехал, сказав: «Спасибо, до свидания».
– Какой упрямый! Ну ничего, посмотрим еще кто кого.
Владимир вспоминал сегодняшнее утро и улыбался. Раны, как будто болели меньше, может от того, что спал на своей кровати. «Если бы не мои увечья, я бы мог быть с ней. Все время находится причина, чтобы нас разлучить – значит, не судьба нам быть вместе. Она молода и так красива, ей нужен здоровый муж», – размышлял он и не заметил, как подъехали к вокзалу, вылез неловко из автомобиля, пошел сразу к путям.
Лиза после работы пошла навестить старую знакомую своих родителей Ольгу Ивановну. Она работала медсестрой в Боткинской больнице, сейчас уже лет пять была на пенсии. Лиза искала врача. Ольга Ивановна очень обрадовалась ей, поговорили обо всем, травматолога не нашли, они все с первых дней ушли на фронт, но она посоветовала Лизе одну знахарку, травницу, тетку Христю, – очень умелую, мудрую, объяснила, как к ней проехать. Лиза пообещала навещать Ольгу Ивановну почаще и побежала домой, уже было поздно и темно на улице, хоть глаз выколи.
Прибежала домой, еще в подъезде услышала, что звонит телефон.
Открыла дверь быстро, подбежала к телефону: «Алло».
– Ты где это ходишь? – взволновано спросил Владимир, – я звоню тебе весь вечер.
– Старую знакомую навещала.
– Какую знакомую? – допытывался Владимир.
– Ну знакомую, а что случилось?
– Ничего не случилось, звоню, а тебя нет.
– Ну вот я, уже есть, мне ждать тебя сегодня?
Владимир молчал в трубку.
– Алло-о, ты где? Так ждать?
– А можно?
– Можно, я же тебе сказала, что можно.
– Здесь сегодня холодно, я не успел печь затопить.
– Не оправдывайся, я жду тебя, пойду готовить ужин, не забуду посолить, – и она положила трубку.
Владимир приехал спустя полчаса, Лиза открыла ему дверь с веселой улыбкой, у него защемило сердце от радости, пахло жареной картошкой.
– Мой руки, все готово.
Сели ужинать, к картошке была квашенная капуста – угостила Ольга Ивановна.
Поев, пошли в комнату.
– Если ты не хочешь спать, я тебе поиграю? – предложила Лиза.
Фортепиано было бабушкино, Владимир не играл на инструментах. Лиза устроилась поудобнее и заиграла вальс Шопена. Сигналы воздушной тревоги прервали музыку.
– Ты беги в бомбоубежище, а я тут подожду, – предложил Владимир.
– Нет, я тогда тоже тут буду.
– Они пошли к проему входной двери, он очень широкий – больше метра, сели прижавшись друг к другу. Через полчаса все закончилась. Слышно было, как возвращаются наши истребители – отогнали фашистов подальше.
Лиза помогла встать Владимиру, пошли в комнату.
– Ты не уходишь в бомбоубежище, когда начинаются налеты? – спросил он ее тихо и сердито.
– Ухожу, конечно, особенно сейчас, когда узнала, что ты меня не бросал, раньше не уходила.
Он смотрел на нее с ужасом: «Да, ты что такое говоришь? Ты что маленькая?».
– Я поставлю чай, будем болтать о разном, давай, – как бы, не слыша замечаний Владимира, предложила Лиза.
– Ну давай.
Я не нашла травматолога, к сожалению, но узнала про одну очень умелую целительницу, ну, знахарку, она живет на окраине, на востоке Москвы, и мы к ней поедем, как только у тебя будет первый выходной. Ты не улыбайся, она травница, она не колдунья, а лекарства, делают из трав в основном.
– Ну нет, не поеду.
– Я не спрашиваю твоего желания, я говорю, что поедем.
Лиза уступила Владимиру свою, то есть его кровать, с теплым и толстым матрасом, уютно обтекающим тело во время сна, сама постелила себе на диване возле печки. Пожелали друг другу спокойной ночи и вскоре заснули. С момента ранения Владимир спал плохо, иногда не мог заснуть по нескольку дней, это его изматывало, и без того больной и ослабленный, да еще после бессонных ночей, казалось вот-вот упадет и не встанет. Но тут к нему вернулся сон, и он уже еле просыпался по утрам, или засыпал, как только голова прикасалась к подушке, не зря говорят – все от нервов.
Владимир проснулся, оглядел комнату. Лиза сидела за столом у окна, переводила текст, искала слова в словаре и записывала в блокнот. Было тепло, в печи потрескивали дрова. Он так наблюдал за ней минут десять молча – любовался. Она держала карандаш в зубах, когда искала слова и это было так мило. Она взглянула на него: «Проснулся?».
– Что переводишь?
– Про пистолеты.
– Про пистолеты? – с юмором переспросил он, – а я думал что-нибудь душевное.
– Как себя чувствуешь? – спросила Лиза.
– Хорошо…, наверное, – ответил с улыбкой.
– Вставай, я пошла завтрак готовить, не буду тебя смущать, – вскочила и пошла на кухню.
Позавтракали чаем с сухарями с маслом и вареньем и отправились оба на работу.
Лиза несколько дней уговаривала Владимира поехать к знахарке. Он все отпирался, но постоянные боли так измучили его, что он решил попробовать.
Ехали на трамвае, дом нашли быстро. Почти на окраине милый деревянный домик, выкрашенный в зеленый цвет, с резными наличниками на окнах, за стеклами весело цветет герань красными цветами. По резному крыльцу поднялись в сени, зашли в избу.
«Как здесь чисто и красиво!», – восхитилась Лиза. Огромная выбеленная печь занимала центральное место. Вдоль стен лавки, крытые самоткаными ковриками, в красном углу стол под белой вышитой скатертью, вокруг стулья, накрытые лоскутками овчины. Лиза оглядывала избу, хозяйки в доме не было. За цветастой занавеской в углу кровать. У входа, у двери, рукомойник, на гвозде белоснежный рушник. Над печкой сушатся травы, собранные в веники. На печи греются камни. Пахло полынью, хлебом и, как будто, молоком.
– Ох сколько тут всего! – негромко воскликнул Владимир.
Лиза обернулась. На широком столе чего только не было: сушеные травы в пучках, в холщовых мешочках, банки и бутылки с настойками трав, цветов, семян, каменная ступка с крупным пестиком, деревянная резная посуда с ложками, глиняные кувшины, железные кружки.
Ох ты, – воскликнула она, – как в аптеке. А это посмотри, – она показала на заспиртованную в банке змею, – с ума сойти!
– А ты говоришь не колдунья, – усмехнулся Владимир.
За занавеской, за печкой, зашумели.
– Здравствуйте, – громко поздоровалась Лиза, – мы к Вам.
Из-за занавески вышла женщина, руки в муке.
– Кто такие? – испугано спросила она.
– Мы от Ольги Ивановны Маросейкиной, – представилась Лиза. Владимир стоял молча.
– От Оленьки? Проходите, как она сама, здорова ли?
– Да, она здорова, вам шлет привет и отправила к вам вот…, – Лиза показала на Владимира, – полечиться.
– Ну проходите тогда, раз от Оленьки. Называйте меня тетка Христя, я не так стара. Это была миловидная белолицая немолодая женщина, с очень добрым открытым лицом. Теплый платок, покрывающий волосы, завязанный на затылке, теплый свитер, теплая юбка, вязанная тужурка – все чистое и опрятное.
Тетка Христя посмотрела на Владимира приветливо. Тот улыбнулся.
– Проходи сюда, – пригласила она Владимира к широкой скамье, – раздевайся до пояса. Осмотрела его спину.
– Дааа, поранило тебя. Ну ложись на живот, отпусти свои мысли, думай о хорошем, – ласково давала она указания.
Владимира лег на лавку.
– Тебе нужно спать на твердом, чтобы дать ранам затянуться, зарасти, прямо можно на полу, но на мягком матрасике, на железной сетке нельзя спать. Сейчас я смазала спину мазью, чтобы боль снять, полежишь минут десять, пока буду готовить другое средство, – тихим голосом рассказывала тетка Христя.
Она подошла к столу, из мешочков в широкую ступку она отправляла листочек за листочком, шепча: «Полынь-трава, горечь и хворь…., зверобой, хворь прогони…., лепестки бессмертника…, тут тебе не быть…, рассосись…», туда же сыпались перетертые в ладонях травы. Залила все это чем-то, перетерла сильными движениями.
Лиза вслушивалась в ее шёпот, не понимая это заговор или молитва, до нее долетали редкие слова.
Владимир застонал, Лиза обернулась.
– Что?
– Не болит, – ответил растеряно.
Это от мази – она боль снимает на время, – подходя к нему объяснила тетка Христя, – ну давай лечиться, закрывай глаза, засыпай.
Обмазала его всего мазью, обложила камнями, прочитала молитву, накрыла одеялом. Он уснул мгновенно. Знахарка с Лизой пошли к столу, налили липового чая. Лиза взяла кусок хлеба, еще теплого, ароматного.
– Какой вкусный, – воскликнула, прожевав кусок.
– Вижу он тебе не муж, – Христя посмотрела на Лизу ясными ласковыми серыми глазами. – Любишь его? Так любить нельзя, а сейчас так вообще – война.
– Да оно как-то само, может потому что я одна на этом свете, вот все чувства и ушли на эту любовь. Он очень страдает, сильные боли, не говорит, но по выражению лица видно, что очень больно, хочу, чтобы у него все сложилось хорошо, – грустно рассказывала Лиза.
Подошли к Владимиру, тетка поправила одеяло, потрогала пульс.
– Он везунчик несмотря ни на что. Будет болеть всю жизнь, но проживет долго. Видишь на ладони линия жизни какая длинная, – она провела кривым пальцем по линии на ладони Владимира. – И жену свою сильно будет любить.
– И это видно на ладони? – удивилась Лиза.
– Нет, это у него на лице написано, как он на тебя смотрит, – засмеялась она.
– А война закончится? – спросила Лиза.
– Закончится проклятая, только еще многие помучаются. Ты его не оставляй, если любишь. Он будет гнать тебя, не захочет, чтобы ты видела его искалеченное тело, он ведь сейчас мало на что годен, как мужчина и ему неловко будет с тобой жить и из-за бытовых условий тоже. Будет стыдиться тебя, а это не все мужчины любят. Ты, конечно, девушка видно, что нежная, ты не для тяжелой работы родилась и здесь выбор за тобой – сама решай, на что тебя хватит, Он боится, что у него нет мужской силы, но он поправится, у него двое детей на роду, – тихо советовала Лизе тетка Христя.
– Я уже решила все, я его не отпущу больше ни на миг, я же без него чуть не умерла, – выпалила она ей.
Христя улыбнулась.
Владимир проснулся и правда, как помолодел, боль поутихла. Знахарка собрала лекарственные сборы для лечения Владимира, стала рассказывать Лизе, как что настаивать, как что пить.
В этот раз я даю тебе настойки тысячелистника, полыни – чернобыльника, корня полыни – это все для заживления ран; пух початков рогоза, смешанный с топленным маслом, – от ожогов. И еще, у меня есть очень редкое и мощное средство от таких вот ран – мумие. Мне иногда привозит это средство с Алтая брат, он собирает его на скалах. Средство это снимает боль и воспаление, и вылечит и живого, и мертвого – пользуйтесь строго по моему указанию, не пропускайте ни дня в лечении.
Под конец, смазывая Владимиру спину мазью из хвойной смолы, перетопленной с коровьим жиром, давала совет: «Пока душе покоя не будет, хворь не пройдет, ведь у тебя не только телесные раны, но и душевные – отпусти их и полегчает».
– Как? – тихо спросил Владимир.
– Я научу, – ответила она.
Владимир весь напрягся.
– Попроси прощения, – это первое, открой сердце – это второе, сорви поцелуй – это главное. Когда она ответит тебе – душа освободится – тоска уйдет и боль отступит – вот и все.
Тетка Христя накинула тулуп, вывела гостей на улицу, под мышкой держа что-то. Грохотала канонада, ах стекла дребезжали, огромное зарево полыхало за горизонтом.
– Вон какой там бой, – показала она головой. – Сколько убьют, сколько покалечат еще, ой, беда. Это четвертинка каравая, поужинаете, – она протянула хлеб Лизе. – Идите вот так, через сад, – она указала дорогу, – так быстрее. Жду Вас ровно через сорок дней, как курс закончите.
Долго стояла и смотрела им вслед, они ей понравились. Красивые. «Парень очень изранен, но любовь спасет его, – думала она, а уж какую молодицу он себе нашел – за такую можно и пострадать.».
Пошли к остановке через сад, уже вечерело. У самой тропинки стояли два дерева береза и дуб, обвив друг друга, сплетясь ветвями. Березка тоненькая, дуб крепкий, ветвистый.
– Посмотри на это! – воскликнула Лиза. – Как романтично!
– Красиво, – согласился Владимир, – хоть бы уцелели.
– Как будто тише стало, – прислушалась Лиза. – Да?
– Да, тише, – согласился он.
Канонада стихала, гудела уставшая земля, но взрывы стали реже.
Минут десять ждали трамвая.
– Мы будешь жить вместе, я буду лечить тебя, – уверенно сообщила Лиза.
– Нет, как мы будем там жить вместе, не придумывай.
– А почему мы не можем жить вместе?
– Не придумывай сказал, я очень болен, мне будет неловко при тебе, нет, – это будет не лечение, а мучение.
– Но как тогда ты будешь лечиться?
– Да, ерунда это все, я сглупил, что поехал – вот теперь начались уже проблемы.
– Какие проблемы?
– Ну давай закроем эту тему, я все сказал. Вообще перестань возиться со мной, как с маленьким, я не маленький, я – калека.
Подъехал трамвай, зашли, Лиза села отдельно от Владимира на переднее сидение, он стал возле мотора в конце, оперся об него, тепло разливалось по телу, а на душе выло: «Вот я ее и оттолкнул». Он с горечью смотрел в окно, подошла Лиза. В вагоне не было ни одного человека.
– Я вот что тебе хочу сказать, герой. Это здорово, что ты такой честный, гордый. Своей гордостью ты уже меня один раз чуть не погубил, если бы не война, не знаю, чем бы все закончилось, теперь ты снова хочешь морочить мне голову? Сейчас ты, глядя мне в глаза, честно скажешь, как ты ко мне относишься, а я потом тебе отвечу, что будет дальше.
Владимир побледнел, растерялся.
– Скажи, пожалуйста, – требовала сердито Лиза.
– Я люблю тебя больше жизни, поэтому и отка….
– Теперь молчи. Мы с сегодняшнего вечера будем жить вместе в одной квартире и не просто, как соседи, а как муж и жена, потому, что завтра мы пойдем в ЗАГС и поженимся. Предложения руки и сердца я не дождусь, видимо, поэтому спрашиваю сама: «Ты женишься на мне?».
Владимир хотел сделать серьезное выражение лица, но не смог – улыбался, молчал. Стояли близко друг к другу. Владимир вытащил из кармана маленькое красное яблоко, подал Лизе.
– Ой, откуда? – она откусила кусочек.
– Нашел в траве, закатилось, я так в детстве яблоки находил. И каким же я тебе мужем буду? – улыбаясь сыронизировал Владимир.
– Самым любимым, родным и единственным, – ответила тихо Лиза, смотря ему в глаза.
Глаза Владимира наполнились слезами, уголок губы взметнул вверх, он чуть не задохнулся от счастья.
Трамвай неторопливо ехал к Земляному валу. Совсем стемнело, в вагоне по – прежнему не было ни одного человека, они сидели на заднем сидении и целовались, наплевав на все преграды, и для них не существовало ни войны, ни боли, ни беды.
Глава 19
В ЗАГС Лиза с Владимиром приехали с опозданием. Их уже ждали свидетели и несколько друзей. Лиза нарядная, в белом крепдешиновом платье, с широкими рукавами, расклешённой юбкой, шла под руку с Владимиром, выряженным в черный костюм и белую сорочку. Они переодевались за утро два раза, то Лизе не нравилось сочетание цветов, то костюм был великоват исхудавшему Владимиру. Когда дуэт, наконец, сложился, они в сопровождении тетки Лизы Анны, прихватив небольшие подарки для гостей, поторопились в ЗАГС. Анна знала о Владимире, переживала за Лизу и сегодня была очень рада за ребят. Этот красивый голубоглазый комсорг ей очень понравился.
Лиза счастливая радостно всех приветствовала, Владимир смущался, на лице сияла радость.
Их объявили мужем и женой и всей гурьбой они отправились на Земляной Вал на чай с пирогом. Круглый пирог на полстола, фаршированный рисом с курицей, уже ждал гостей. Ольга Ивановна спекла его два часа назад.
– Проходите, гости дорогие, – пригласила она всех к столу, – отведайте пока горячий. Мужчинам налили стопочку водки, женщинам рябиновой настойки, красной, как кровь и вкусной, как шербет.
Тетка Анна взяла слово.
– Сегодня, 28 декабря, образовалась новая семья. Мы все рады за вас, вы шли к своему счастью через тернии и вам повезло – вы вместе. Я думаю сегодня здесь с нами и моя сестра Машенька, не дожившая до этого дня, и муж ее Александр Петрович, смотрящий на нас с небес, и ваши родители, Владимир. И говорю я от всех: «счастья вашей семье». Сегодня радость помешана с грустью – кругом беда, но будет и день только радости и мы, надеюсь, все живые и здоровые снова соберемся здесь вместе. С наступающим Вас Новым годом и пусть он не принесет нам разочарований!
Лиза плакала. Веселая и грустная получилась свадьба.
Гости ушли только к полуночи. Уставшие, но счастливые молодые, проводив гостей, долго целовались у входа. Лиза бросилась топить печь – все остыло и в печи подвывал ветер.
– Спать придется нам отдельно, – заявила смущенно Лиза, кровать односпальная. Ты на кровати, я на диване пока, завтра придумаем что-нибудь.
– Видимо да, – смущенно ответил Владимир.
В тишине Лиза постелила постели, улеглись, пожелали друг другу спокойной ночи и выключили свет.
Среди ночи Лиза тихо спросила: «Спишь?».
– Нет.
Она встала и на цыпочках побежала к Владимиру, легла рядышком на самом краю кровати, прижалась крепко. От Владимира веяло теплом и наслаждением. Это был совсем незнакомый ей запах. Запах матери был нежный, теплый, мурлыкающий. Запах же мужа страстный, обжигающий, кусающий.
Он обхватил ее рукой, чтобы не упала, она прижалась крепче.
– Мы это можем? – спросил он шепотом.
– Все можем, – обрисовывая тоненьким пальчиком контур его рта, целуя нежно, шептала Лиза. Пульс застучал у него где-то в горле, он прижался к ее губам, лаская уголок рта, и когда Лиза вдруг разомкнула губы, скользнул языком ей в рот. Лиза от неожиданности содрогнулась всем телом и вскрикнула. Ее как подбросило, внутри живота внизу запрыгали мурашки. Его губы спускались вниз по ее шее, маленькой груди, нежному розовому соску. Шершавая теплая ладонь медленно поплыла по груди, животу и скользнула между бедер. Чувствуя необъяснимый стыд, Лиза сдвинула ноги, крепко зажав его ладонь между бедер.
– Нееет, – игриво прошептал Владимир, теперь поздно, милая. – Он взял ее под мышки и резко приподнял вверх над собой, она от неожиданности только ахнула. Прижался губами к колену и стал опускать ее вниз, прочерчивая языком мокрую дорожку, пока не достиг самого чувственного места. Он так держал ее долго, откуда только силы взялись, целовал, нежно гладил языком. Потом опустил пылающую от стыда и потрясения Лизу на себя, гладя ее спину, бедра, целуя шею. Его поцелуи, его трепетные руки доставляли ей незнакомое доселе удовольствие, у нее пылало все внутри, взрывалось, растекалось, вырывалось наружу, она негромко вскрикивала и дрожала, как в лихорадке, он глухо стонал от наслаждения.
Уставшие от ласк они засыпали, сплетясь руками и ногами, обвив друг друга, словно стволы тех деревьев крепко, навсегда, навек.
Проснувшись к обеду, Лиза побежала топить печь. Владимир, проснулся, поеживаясь в постели, наблюдал за Лизой. От счастья, радости и умиления наворачивались слезы.
– Привет, муж, – игриво сказала Лиза, заметив, что он проснулся, – с добрым обедом. Владимир глянул на Лизу и почувствовал неловкость. Он не мог себя вчера контролировать, и боялся даже представить, что она подумала. Он смущенно поглядывал исподлобья.
– Вставай уже, доедаем пирог, потом процедуры.
Он мешкал, долго натягивал штаны. Лиза удивленно наблюдала.
– Эй, что с тобой случилось, – подошла помогла надеть свитер.
– Лиз, я может вчера позволил себе лишнее что-то…
– А, вот оно что, – перебила она его. – Да, ты вчера позволял себе такое, что не должен позволять комсорг, а так как ты мой муж, – она подсела к нему, приблизилась к уху, – милый, мне понравилось, сегодня повторим тоже самое в точности, – прошептала она ему прямо в ушную раковину и укусила за мочку.
– Вечно твои шуточки, – засмеялся Владимир.
Они жили дальше, Лиза работала, как и прежде по двое суток с одним выходным днем, Владимир по несколько суток не приходил домой – не пускали дела. Лиза лечила его травами и мумие, врачи прописали ему уколы – все это он сносил стойко, все Лизины указания были прописаны в тетрадке в строгом порядке, он выполнял все без возмущения, но только, чтобы не огорчать ее и не расстраивать. «Пусть верит, что поправлюсь», – решил Владимир. Так и жили.
Глава 20
Наступила долгожданная весна. Два раза в месяц у Владимира с Лизой совпадали выходные, они не могли наговориться, насмотреться друг на друга.
Вот и первый весенний праздник – 8 Марта. Все, как и прежде: мужчины дарили женщинам цветы, подарки, улыбки, любовь. Лиза прибежала домой раньше Владимира. Протопила печь, дрова заканчивались, и она ждала и мечтала о ранней и теплой весне. На праздничный обед она налепила вареников с картошкой. Владимир приехал к вечеру, с цветами.
– А подарок у меня спрятан еще с прошлого года – смущенно заявил он, – сейчас. Он вытащил из шкафа маленькую коробку. Лиза открыла – часики, чудо какие красивые, маленькие, изящные.
– С праздником, дорогая жена, – поздравил ее Владимир и поцеловал нежно. – Соскучился.
Лиза проснулась, Владимира не было рядом, прислушалась – тишина.
– Что такое? Встала быстро, побежала босиком на кухню. Он сидел в темноте, в одних трусах, хотя было холодно. Лиза включила свет.
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Нет, все нормально.
– Не спится? Может чаю хочешь?
– Тебя хочу, – хрипло ответил он.
– Как понимать? – удивленно уставилась она на него.
– Так как есть – хочу тебя.
Лиза только через несколько минут поняла, о чем говорит Владимир.