Софья Бекас
Китовая эра
– Тоже не спится? – спросила она, зевнув и прикрыв рот ладонью. В общей каюте горели только одна тусклая рыжая лампочка да сигнальные огни «Суши» за окном, отчего в гостиной царил полумрак.
– Ага, – кивнул Алу, отхлёбывая кофе. – Странная ночь сегодня. Тревожная какая-то.
– Порт этот жуткий. И страшный, – пожаловалась Иен, заваривая кофе и себе. – Мне всё кажется, что между домами кто-то бродит.
– Тебе кажется, – вздохнул Аун, задумчиво перекладывая с место на место карты перед собой. – Это ветер.
– Да, наверное… – согласилась Иен и опустилась на диван, обхватывая плавниками голову. За окном начал моросить дождь.
– Со всеми этими поисками тайника я совсем забыла всё сфотографировать, – пожаловалась сама на себя Ална, вытянувшись в большом мягком кресле. – Надо будет ещё раз обойти порт…
– У тебя же сегодня фотоаппарат не замолкал! – удивился Уол. – Только и слышал, что твоё щёлканье.
– Это не подробно! – возразила Ална. – А надо подробно! Такое дело требует внимательности… Всё надо в деталях… Лучше лишнего наснимать… Честное слово…
Ална глубоко зевнула, а за ней и Аун, и Иен. Дождь за окном перешёл в настоящий ливень и зашумел, ударяясь о поверхность озера.
В гостиную снова осторожно заглянул Уон, завёрнутый в одеяло, как в плащ.
– Гроза, – сказал Уон. Все вопросительно посмотрели на него.
– И что? – усмехнулся Алу, косо глянув на Уона. – Ты боишься спать в грозу? Пойдём, я тебя уложу.
– Да нет же, – насупился Уон. – Я люблю грозу. И смотреть её люблю. И Уол тоже.
– Ты предлагаешь пойти смотреть грозу? – удивился Аун, оборачиваясь на Уона. Тот кивнул. – Ну нет! Не здесь и не сейчас! Будь так добр, ограничься просмотром грозы через окно.
Уон заметно погрустнел, но уходить не собирался.
– Уон, иди спать. Приказ капитана.
Уон, напоследок передразнив Ауна, исчез в темноте коридора. Все спокойно выдохнули, но тут же напряглись, услышав, как подозрительно хлопнула другая дверь, не та, что вела в каюту Уона. Аун молча кивнул Уолу, и тот ушёл вслед за братом.
– Уон!
Уол окунулся в прохладу озёрной воды, огляделся, но, не увидев брата, выполз на мокрый песок. Вдали ярко блеснула молния, а спустя пару мгновений в небе глухо зарокотал гром.
– Уон!
Уон нашёлся на берегу, прямо под бортом корабля. Он лежал на земле, вытянувшись в полный рост, и подставлял лицо холодному осеннему ливню.
– Уон, пойдём, – сердито сказал Уол, подойдя к нему. Уон лениво приоткрыл один глаз.
– А, это ты… Я уж заснул.
– Ты не мог заснуть за такое короткое время, не ври.
– Почему же? Если я очень устал, то вполне.
– От чего ты устал? – усмехнулся Уол в усы и прилёг рядом. – От сидения на одном месте?
Уон хитро прищурился, но не ответил.
– Ты кстати меня не поздравил.
– С чем это?
– С победой.
– Какой ещё победой?
– Ну как же! Мы же спорили.
Уол нахмурился.
– Насчёт чего, напомни-ка.
– Кто первым найдёт тайник, тот молодец.
– А кто не найдёт?
– А кто не найдёт, тот короткий толстый лентяй, который совершенно не блещет красотой, – лучезарно улыбнулся Уон. – Ну, и приёмный, соответственно.
Уол расхохотался.
– То есть ты, моллюск, хочешь сказать, что я приёмный?
– Да, очень на то похоже.
– А ничего, что я старше тебя на шесть лет?
– И что? – поднял брови Уон. – Это не мешает тебе быть приёмным.
– Где доказательства?
– Я звонил родителям вчера вечером, – с невозмутимым видом пояснил Уон, выводя пальцем на боту «Суши» непонятные узоры. – Вообще-то я спрашивал насчёт себя, но они поспешили успокоить, что приёмный не я, а ты.
– Хм, как интересно, – улыбнулся Уол. – Почему-то они не поставили меня в известность.
– Конечно! Так бы ты расстроился раньше времени, и сюрприза не получилось бы.
– Ах, так это был сюрприз?
– Ага.
– И ты, получается, его испортил?
– Ну… Ты не говори моим родителям, что я уже сообщил тебе эту знаменательную новость, а то они обидятся, что я их опередил.
– Твоим родителям?
– Ну да. Ты же приёмный.
– Ладно. Так и быть, – согласился Уол и встал. – Тебе не противно лежать на сырой земле?
– Не-а.
– Ну посмотри на себя: весь в тине, песке… Костюм испачкал. Просто фу.
– Ничего, сейчас всё смою. Полежу только ещё немного…
– Пойдём, Уон. Тебе Аун сказал возвращаться.
– А как же подышать свежим воздухом?
– Не валяй дурака, – строго оборвал его Уол и слегка потрепал за плечо. – Пойдём. Мы в походе, и вести себя так очень безответственно с твоей стороны…
– Да пойдём, пойдём, только не читай нравоучительных речей: из тебя паршивый резонёр*, – проворчал Уон, поднимаясь. – И заодно скажи мне, что это за огонь.
– Где?
Уол остановился и огляделся по сторонам, но никакого огня не увидел.
– Не смешно, Уон.
– Да вон же!
Уон показал пальцем куда-то на противоположный берег, и на мгновение там действительно промелькнул маленький огонёк. Потом всё погасло.
– Пойдём… Показалось, наверное.
Конечно, Уол сказал Ауну, что они видели, и Алу сразу отправил на разведку маленького робота, но тот ничего не нашёл. О том, чтобы заснуть, теперь и речи не шло.
*Резонёр – человек, который любит рассуждать длинно и нравоучительно.
Глава 9. Полосатики и пятнистики
Первой проснулась Аен. В гостиной спали все те, кто не смог уснуть ночью и отпустил тревожные мысли только с первыми лучами солнца.
Аен осторожно заглянула в каюты к Седому Графу и Ойлэ, но они тоже спали. Затем она тихо проскользнула мимо спящих в гостиной, окунулась в прохладную воду озера, а затем немного неловко выползла на берег.
Ночная гроза ещё клокотала где-то далеко над холмами, покрытыми Янтарным лесом, но на востоке было уже светло и чисто. Остатки дождя падали с неба крупными редкими каплями, и в воздухе пахло сыростью и свежестью.
Аен, прикрыв глаза, с удовольствием вдохнула этот воздух полной грудью, как вдруг в неё что-то врезалось. Аен распахнула глаза и увидела перед собой какое-то необычное животное, которое от неожиданности тоже застыло и удивлённо посмотрело на косатку. По сравнению с Аен оно было совсем маленьким, даже меньше сиреневой шестирогой коровы, какая пасётся на лавандовых полях. Кожа у него была пятнистая, только узор был не сиреневый с тёмно-зелёным, а белый с чёрным – абсолютно белый с абсолютно чёрным, стоит отметить. Ещё оно было какое-то очень худое: создавалось впечатление, что оно уже давно нормально не ело. У животного было четыре плавника, правда, тоже каких-то тонких и очень худых. Оно было лысое, абсолютно бесшёрстное, только на голове у него были густые чёрные волосы, заплетённые с двух сторон в тяжёлые баранки. И только обратив внимание на косички, Аен наконец поняла, что это было за животное.
Это была разумная обезьяна.
Аен, насколько могла, дружелюбно улыбнулась и с удивлением подумала, что они чем-то похожи: окраской и одинаково испуганным выражением лица, во всяком случае.
Аен лихорадочно пыталась придумать, что же ей делать. Позвать кого-нибудь? Пока она со своей скоростью доползёт до корабля, обезьяна убежит. Просто ждать? Тогда она тем более не успеет никого позвать, когда обезьяне надоест играть в гляделки.
Так Аен и продолжала смотреть на обезьяну, улыбаясь как можно более добродушно, и пыталась придумать, что же ей делать. Из этой непростой ситуации её выручил Седой Граф.
– Познакомься, Аен. Это Тоска, – сказал ещё из воды Седой Граф и легко выпрыгнул на землю. Затем он что-то сказал обезьяне, и та мгновенно просветлела.
– Как же мы будем без переводчика, Граф? – спросила Аен, пока Тоска набирала воду из озера в вёдра, с которыми пришла. – Придётся Вам с нами пойти.
– Ну, на первых порах, оно, может, и нужно, – согласился Граф и слабо усмехнулся, – а дальше сами. Язык у них простой, произносить только трудно, да это дело наживное.
– Ну хоть на первых порах, – кивнула Аен и покосилась на корабль. Там было темно, а стало быть, все ещё спали.
– Ты иди, разбуди наших, – словно прочитав её мысли, сказал Седой Граф, – а я пока с Тоской потолкую. И Изгоя ещё надо найти…
Аен, нехотя отвернувшись от разумной обезьяны, ушла на «Сушь», а Седой Граф, улыбнувшись Тоске, забрал у неё вёдра и повесил их себе на рог. Тоска направилась в глубь старого порта.
– Давно не виделись, Граф, – приветливо сказала она, сложив руки за спиной. Утреннее, ещё холодное солнце осветило её тонкую, худую, высокую фигуру.
– С прошлой осени, – согласился Седой Граф на кривом обезьяньем. – Изгой здесь?
– А как же!
– Не испугалась?
Тоска смущённо опустила голову и уткнулась взглядом в землю.
– Косатки-то? – переспросила она, кротко улыбнувшись. – Признаться, немного было. Но скорее удивилась.
– Она тоже не ожидала тебя встретить, – хмыкнул Седой Граф. – Её зовут Аен.
– Аен? – задумчиво переспросила Тоска. – Красивое имя. Хорошо, что у нас есть переводчик: надо будет сказать ей об этом.
Они прошли между ровными рядами домов и вынырнули на небольшую площадь. Раньше на ней разгружали товар, а теперь здесь стояла самодельная походная палатка. За ней у дерева храпели две лошади с тонким обручем рогов вокруг головы и шерстью глубокого синего цвета.
– Тонегóра, это ты? – послышался мужской голос из палатки. Вопрос, в общем-то, был риторический и задан скорее для проформы. – Нашла Седого Графа?
– Нашла, нашла, хе-хе, – со смехом ответил вместо неё Седой Граф и аккуратно опустил вёдра с водой на землю. Полог палатки зашевелился, и на улицу вышел высокий широкоплечий мужчина с гривой чёрных волос, заплетённых во множество колосков, на голове. Кожа у него тоже была чёрно-белая и пятнистая, как у коровы.
– Сколько лет, сколько зим! – улыбнулся он и медленно поклонился в знак приветствия. Седой Граф склонил голову в ответ.
– Я не один, Изгой, – сказал он, поглядывая на Тоску. – Надеюсь, ты не против гостей.
– Если только гости не против нас, – усмехнулся Изгой, с лёгким прищуром вглядываясь в просвет между домами. – Но вряд ли бы ты стал вести ко мне врагов.
– Они первопроходцы, – пояснил Седой Граф, пока они шли к кораблю КИТ. – Учёные, грезившие мыслью о вашей цивилизации, хе-хе.
– Дело хорошее, – хмыкнула Тоска, – но боюсь их разочаровать.
– Посмотрим, как дело пойдёт, – пробормотал Изгой, задумчиво глядя себе под ноги. – Не думаю, что мы можем их остановить, да и не уверен, что стоит это делать. Пусть удача и успех будут их верными спутниками.
Они вышли на набережную, где стоял большой пузатый корабль, и тут же наткнулись на пристальный взгляд восьми пар глаз. На лицах китов не осталось ни следа былой усталости.
Повисла тишина.
– Ну что ж, – немного неловко кашлянул Седой Граф. – Познакомьтесь, ребятки. Изгой и Тоска.
Изгой и Тоска, очевидно, догадавшись, что их представляют, вежливо склонили головы и приложили ладони к груди. Киты, непонимающе переглянувшись между собой, повторили этот жест.
Вообще этот момент почему-то не чувствовался так торжественно, как ожидалось. Нет, конечно, киты волновались. Подумать только: представители другого разумного вида, мечта учёных всего света, стояли сейчас перед ними, живые, настоящие, взаправдашние. Наверное, всё величие момента портил Седой Граф, который общался с разумными обезьянами, как со своими. Впрочем, наверное, они и правда представляли из себя отдельный, обособленный, маленький народец – народец изгоев и отшельников.
– Мы рады приветствовать вас в нашем краю, господа путешественники! – прервал несколько затянувшееся молчание Изгой. Седой Граф перевёл. – Но обязан предупредить Вас, что мои сородичи не так дружелюбны и доброжелательны, как мы.
– Да, мы знаем, – кивнул Аун, взяв себя в плавники. – Но от имени всего китового рода мы обязаны хотя бы попытаться дойти до Сердца Суши. С чистыми душой и сердцем говорю, что киты настроены мирно. У нас нет цели причинить вам вред, – Аун немного помолчал, задумавшись, а затем добавил: – Намеренно, во всяком случае. Вы уж простите, если что, нам нашу неуклюжесть. Киты на суше далеко не такие грациозные, как в воде.
Изгой и Тоска добродушно засмеялись. Киты, услышав их смех, тоже улыбнулись.
– Не волнуйтесь на этот счёт, – весело сказал Изгой. – Мы имели случай убедиться в вашем величии, когда проходили мимо Великого океана.
– Вы видели нас? – удивилась Ойлэ. Тоска усмехнулась.
– Вас трудно не заметить. Вы большие и величественные – самые большие животные на нашей планете.
Киты смущённо потупили взгляд. Действительно, рядом с этими двумя разумными обезьянами они, пожалуй, впервые увидели, какие они на самом деле большие. Не просто большие – огромные. Огромные телом, разумом и душой.
– А как вас по-настоящему зовут? – тихо спросила Ойлэ. Почему-то этот вопрос волновал её сейчас больше остальных: может, потому, что «Изгой» и «Тоска» навевали на неё – да и не только на неё – какие-то странные, печальные чувства, а может, потому, что ей было просто интересно.
– Меня зовут Одилевóн, – сказал Изгой и слабо усмехнулся. – А сестру – Тонегóра.
Киты попробовали выговорить оба этих имени, но, сколько они ни пытались, у них получалась какая-то каша из гласных. Обезьянье наречие было для них слишком жёсткое и грубое: в нём было много глухих, твёрдых, шипящих и свистящих звуков и очень мало певучих и тягучих, таких, какие были в китовом языке.
В конце концов, киты решили, что Тоска и Изгой – не такие уж и плохие имена. Во всяком случае, они могли их хотя бы выговорить, что уже было хорошо, в отличие от… В отличие от их настоящих имён.
– Грот за водопадом, – сказал Аун, когда они все вместе расположились на берегу поодаль от корабля. – Мы нашли там вещи: лук, стрелы, одеяло, костёр… Ваше?
– Нет, это были не мы, – удивился Изгой. – Да, мы каждой осенью проходим в этих местах: от водопада и сквозь Янтарный лес, через Шахматные озёра… Потом на север. Не всегда получается увидеться с Седым Графом, поэтому и условились: если что, в сентябре нас можно найти в пещере за водопадом или здесь, в порту. А зов рога означает, что кто-то из нас ждёт встречи. Но вещи, оставленные Графом, мы забрали уже довольно давно, и последнюю неделю жили в Янтарном лесу у одного из притоков Артерии.
– Как же вы дуете в рог, если даже у нас не хватило сил? – удивилась Ална, на что Тоска улыбнулась одним уголком губ:
– Там не сила нужна, а хитрость. Силой-то, конечно, можно, но всё проще умом.
– И то верно, – согласился Уол. – Я, кстати, дул в рог.
– Что ж, в таком случае, ты и правда силён, – улыбнулся Изгой и почтительно склонил голову. Уол склонил голову в ответ. – Но давайте о делах насущных. Вы собираетесь идти в Сердце Суши?
Аун кивнул.
– В таком случае, это дальше на запад. Но предупреждаю: Шахматные озёра – это последняя большая вода на пути к городу. Потом не будет ни озёр, ни рек, ни прудов – ничего такого, в чём поместился бы кит. Вам придётся идти сквозь сушу, и в случае крушения вашего корабля, – Изгой показал головой на «Сушь», – всё может обернуться очень плохо. А в том, что мои сородичи попробуют вас сбить, к сожалению, сомневаться не приходится, – Изгой замолчал и грустно вздохнул.
– Поэтому вы ушли из Сердца Суши? – спросила Иен.
– Да, наверное, – кивнул Изгой. – Мы стали слишком слабы и капризны, чтобы выдержать даже обыкновенную простуду, но при этом слишком горделивы и высокомерны, чтобы бороться с этим. Представьте себе полностью искусственный город, где нет ни ветра, ни лучей солнца, ни свежего воздуха – ничего. Всё фильтруется, всё ненастоящее. А почему? Потому что от малейшего дуновения ветерка мы заболеваем и не можем вылечиться, самый полупрозрачный лучик света оставляет на нашей коже ожоги, свежий воздух для нас – источник всевозможных инфекций, болезней и зараз, – Изгой снова грустно вздохнул и посмотрел куда-то вдаль, туда, где, может быть, лежал последний город, принадлежащий его виду. – Такая жизнь была не по нраву ни нам, ни нашим родителям. Они тоже ушли из… Как вы называете его? Из Сердца Суши.
– А вы как его называете? – спросил Алу.
– Послегорназéм, – хмуро сказала Тоска, перекинувшись взглядом с братом, и грустно усмехнулась. – Ужасное название.
– Почему? – удивилась Ална.
– Потому что это сокращение, – пояснила Тоска. – От фразы «последний город на земле». Сердце Суши куда поэтичнее и красивее.
– Мы разучились мечтать, – с досадой добавил Изгой, – а ничего нет страшнее, чем когда разумное существо перестаёт мечтать. Мечтать, фантазировать, представлять. В любой выдумке, в любой фантазии и мечте есть частичка души того, кто её придумал – иначе бы она не появилась на свет. А когда нет души, существо не живёт. А раз оно не живёт, значит, оно умирает. И мне больно говорить, что мы умираем. Но это так.
– Мы – это?..
– Мы. Те, кто остался там, за стенами города. Под куполом, если быть точным.
– Ты сказал, что такая жизнь была не по нраву вашим родителям, – напомнил Уон. – Значит, они тоже ушли из Сердца Суши?
– Угу, – задумчиво кивнул Изгой.
– Они ушли оттуда ещё до моего рождения, – добавила Тоска, – а вот брат родился там, внутри. Они ушли не одни, конечно.
– Вас было много? – удивился Аун.
– Да… – задумчиво протянула Тоска. – Когда-то… Лет двадцать назад, а то и тридцать… Прошу прощения, могу соврать… В общем, некоторые из нас поняли, что мы умираем, причём умираем неизбежно. И тогда такие, как мы, те, кто не боялся выйти за пределы идеального города, отправились на поиски лучшей доли. Нас было где-то двадцать… В основном взрослые, конечно, но у некоторых были дети. Ну и… Стали жить вне. Кочевали. Охотились. Выживали. Выходили к берегу Великого океана. В общем-то, всё было хорошо… Кроме того, что мы умирали. Не конкретно мы – наш вид. Наш род. Знаете, это очень странно – быть свидетелем смерти своей цивилизации. Ну вот… Живёт, допустим, кто-то тысячу лет назад и думает: «Интересно, а вымрет ли когда-нибудь наша цивилизация, и если вымрет, то когда?» Но его такие вопросы не особо беспокоят, потому что он этого не застанет. И он знает, что не застанет. А мы видим это. Это происходит у нас на глазах, – Тоска замолчала, опустила глаза в пол и грустно усмехнулась. – Странно, да?
Некоторое время молчали.
– Нам очень жаль, – сказал тихо Уол. Изгой и Тоска понимающе кивнули, мол, «не обращайте внимание».
– А что случилось с вашим отрядом? – робко спросила Ойлэ, не совсем уверенная в уместности своего вопроса. Изгой пожал плечами.
– Вернулись обратно в город. В общем-то, нет смысла винить их в подобном решении: в любом случае, наше вымирание – лишь вопрос времени, как бы жестоко это ни звучало.
– А вы не вернулись.
– А мы не вернулись, – кивнула Тоска. – Раньше мы изредка заходили в Сердце Суши, хотя бы просто проверить, что да как, повидаться со старыми друзьями. Теперь нас уже не пускают, потому что мы можем принести на себе какую-нибудь заразу.
– Вот как? – удивилась Ална. Изгой кивнул.
– Но, возвращаясь к нашему вопросу, – сказал он, о чём-то вспомнив. – Видите ли, кроме того, что мы горделивые и высокомерные, мы ещё и очень мнительные и боязливые. Думаю, вы это уже поняли. Любое явление, которое мы не можем себе объяснить, мы воспринимаем как угрозу, которую… М… Надо устранить, и чем скорее, тем лучше. На данный момент такой угрозой являетесь вы, и я бы вам настоятельно не советовал подходить близко к городу.
– Посмотрим, – отмахнулся Аун. По его нахмуренным бровям все киты поняли, что идти они будут до победного конца.
– В прошлый раз подобная экспедиция чуть было не обернулась катастрофой, – чуть настойчивей сказал Изгой. Аун удивлённо обернулся на него.
– В прошлый раз?
– Ну да, – слегка пожал плечами Изгой. – Киты уже устраивали экспедицию на сушу, верно?
– Не совсем, – поправил его Уол. – Да, цель была та же – изучить сушу, подготовить базу для тех, кто пойдёт уже по земле – для нас, в общем-то. Экспедиция кашалота Ули… Его целью было пройти насквозь по рекам Великий материк. Ули удалось сделать это лишь на четверть.
При упоминании кашалота Ули Седой Граф несколько оживился. Он хотел было что-то спросить, но не стал перебивать Изгоя и снова погрузился в раздумья.
– Я помню ту экспедицию и новости о ней очень смутно, потому что был тогда совсем маленьким. Тоска вообще не застала: она тогда ещё не родилась. Ну и вот… В Сердце Суши получили известие, что киты зашли вглубь материка. Тут же снарядили отряд для… М… Устранения угрозы. Выследили. Отвели от города. Заставили повернуть назад, – Изгой помолчал, опустив голову, а потом добавил: – Не удивлюсь, если и про вас уже знают в Сердце Суши и готовят отряд к обороне.
– А карты? – вдруг вспомнил Уон, хлопнув себя ладонью по лбу. – Карты из тайника вы забрали?
– Тот, что был здесь, в порту? – Уон кивнул. – Нет, мы пришли сюда уже поздней ночью: боялись не успеть за вами.
Киты напряжённо переглянулись между собой, но вслух никто ничего не сказал.
– Думаю, ещё пару-тройку дней мы побудем на Шахматных озёрах, исследуем тут всё, – сказал Аун, потягиваясь, – а потом пойдём дальше. Мы с радостью приняли бы вас на нашем корабле, но, боюсь, вам там будет неудобно.
– Боюсь, что так, – согласился Изгой и улыбнулся, внимательнее посмотрев на корабль китов.
Всё дело в том, что для удобства китов – что, в общем-то, было вполне логично – внутри корабля всё было сделано, как в их родной среде обитания. То есть внутри корабля была вода. Для разумных обезьян, не получивших, в отличие от китов, в ходе эволюции способности дышать и под, и над водой, передвигаться на подобном корабле было проблематично.
– Не беда, – сказала Тоска, тоже оценив строение корабля. – Думаю, на лошадях мы за вами поспеем.
Некоторое время молчали. Киты разглядывали разумных обезьян, разумные обезьяны разглядывали китов, и только Седой Граф погрузился в свои раздумья настолько, что, казалось, он спал с открытыми глазами.
– Расскажите про Сердце Суши, – тихонько попросила Аен, положив голову на сложенные в замок ладони. – Пожалуйста.
Изгой и Тоска переглянулись между собой. Тоска подтянула ноги к груди и, обхватив колени руками, кивнула Изгою, чтобы он рассказывал сам.
– Раньше нас было много, – начал Изгой. – Мы населяли всю сушу. Строили дома до небес, рыли тоннели до центра земли… Много чего делали. Но в погоне за собственным благополучием мы забыли о других и о том, что мы такие же дети природы, как и остальные. Знаете, как много видов погибло по нашей вине? Сначала мы не придавали этому особого значения: просто не замечали. А когда заметили, было, наверное, уже поздно. Не сразу – нет, в природе не бывает «сразу», – постепенно природа стала напоминать нам о том, кто мы такие. Мы не обратили внимание. Потом она напомнила, кто она такая. Мы заметили, но ничего не сделали. Потом она наказала нас. Мы даже сделали попытку исправиться, но быстро остыли и стали жить, как раньше. И вот потом… Потом она отреклась от нас. Мать Природа отказалась от одного своего ребёнка, чтобы спасти всех остальных. Нас стало мало. Под натиском её гнева мы уходили всё дальше и дальше. Она стирала с лица земли наши города, сбрасывала с себя всё то, что мы построили и что мешало ей жить. Природа изменилась, мы изменились. Мы прятались в лесах – там нас кусали змеи, грызли волки. Мы уходили в горы – там нас сносили лавины, давили камнепады. Мы искали покой в пустыне – там нас сжигало беспощадное солнце. И тогда те, кто остался в живых, ушли в самый-самый центр суши и основали там город. Ну, как основали – он уже был там. Большой и красивый город, бывшая столица какой-то страны… Когда-то у нас были разные страны, разные народы… Мы давно забыли, что это такое. И те, кто выжил, закрыли город от природы, чтобы она не могла дотянуться до нас своей вездесущей рукой. Они накрыли его большим железным колпаком. И природа отступила. Не знаю… Наверное, она поняла, что под этим колпаком, под который она не может пробраться, нас не ждёт ничего хорошего. Что, добровольно закрывшись от природы, мы поставили на себе медленный крест. Знаете… Вот мы сейчас говорим с вами, и это прекрасно. Этого ведь могло и не произойти. Вы знаете, что когда-то киты были на грани вымирания? Ну, это было очень давно: тогда ещё кончики ваших плавников не разделились на пальцы. Но это было. Вас оставалось в морях где-то несколько сотен. Нарвалов так вообще единицы… Наши учёные иногда даже не знали, есть ли вообще ещё нарвалы, или они уже вымерли. Знаете, почему китов было так мало тогда? Это всё по нашей вине. Мы охотились на вас ради вашего китового уса и ради мяса… Да, вы исчезали по нашей вине, и нет смысла это отрицать. И таких видов было много. Непозволительно много. Так много, что мы даже придумали специальную книгу, чтобы вносить туда исчезающие виды. «Красная» называется. И знаете, что грустно? Что эта книга совсем не тоненькая. Далеко не все, как киты, смогли дать отпор, пусть безмолвный и неслышный для нашего уха, но хоть какой-нибудь. А кто мы теперь? Странные нескладные существа, которые забились под железный колпак и не смеют признать собственные ошибки. У нас столько диковинных машин, столько придумок, столько безумных идей, которые мы воплотили в жизнь, и среди них нет ни одной, которая бы пошла на пользу не нам. Мы эгоисты, друзья, и тот, кто скажет, что это не так, только подтвердит это. Не слушайте, когда вам скажут, что наш вид был венцом эволюции. Если б мы были венцом эволюции, мы бы не сидели сейчас под железным куполом и не боялись выйти на солнечный свет. Если б мы были венцом эволюции, мы бы умели смотреть на других и слушать их порой безмолвные мольбы. Да и, в конце концов, кто сказал, что мы венец эволюции? Мы сами. Мы, возгордившиеся, решившие, что нам всё подвластно. Что если у нас есть разум, это значит, что у нас есть всё. Но что такое разум без души? Ничего. Мой вам совет, друзья мои: никогда не забывайте про душу, иначе разум станет эгоистом, начнёт творить зло и сам этого не заметит. Будет создавать машины для своего же блага и очнётся только тогда, когда природа занесёт над ним свою беспощадную руку… Я говорил про «Красную книгу». Это странно осознавать, но теперь последнюю строчку в ней занимает наш вид.
– И как же вы себя называете?
На пару мгновений повисла тишина. Изгой глубоко и грустно вздохнул.
– Мы называем себя «люди».
