Софья Бекас
Китовая эра
Глава 15. Вечер, в который киты попрощались с сушей
Надо сказать, путешественники спрятались очень кстати: в этот день Алу, первым стоявший в дежурстве, видел в разы больше железных альбатросов и воздушных китов, чем за всё время до этого. Наверное, разумные обезьяны чувствовали, что киты уходят от них, поэтому бросали все свои силы, чтобы не упустить их.
Сам день выдался пасмурным: на дворе стояла уже без малого середина осени, белая бескрайняя пелена заволокла небо, но даже сквозь неё иногда было видно сияние Бетельгейзе. Шёл мелкий дождь, и круги от капель частой паутинкой расходились по воде.
К вечеру дождь пошёл сильнее. Трудно было сказать, сколько времени и село ли солнце: мрачные тучи ускорили приближение сумерек, ещё сгустились и скрыли собой умирающую звезду. Уол, сменивший позже Алу на дежурстве, растолкал своих друзей, и они все вместе отправились дальше.
– Надеюсь, Изгой и Тоска найдут Иен, Алу и Ауна, – жалобно сказала Аен, глянув на чёрное небо. Там полыхнула первая молния.
– Да, я тоже на… – раскатистый гром заглушил последние слова Уона. Впрочем, и так было понятно, что он хотел сказать.
– Как думаете, болото и берега Артерии не сильно разбредутся от грозы? – справедливо спросила Ойлэ. Алу и Уол настороженно переглянулись, но ничего не ответили. – Будет несколько проблематично добраться до океана сквозь вязкую топь.
– Что ж, будем надеяться, что нет, – беспечно отозвался Уон. Он был, пожалуй, единственным из всех путешественников, до конца сохранявшим если не боевой, то определённо оптимистичный настрой, тогда как все остальные несколько приуныли от мыслей о разумных обезьянах, потерянных друзьях и разразившейся грозе.
Впрочем, они зря переживали об этом – по крайней мере, сейчас: Артерия была довольно широкой рекой, и пусть её крутые берега превратились в скользкие горки, китам это было только на ласту, потому что по таким склонам ещё несколько следующих дней их вряд ли смогут догнать разумные обезьяны.
К середине ночи гроза подутихла, но обещала вернуться: небо над китами расчистилось, две луны освещали им путь и серебрили реку, однако на горизонте ещё мрачно чернели и иногда храпели тучи. Было очень тихо, только волны плескались о берег и тела китов, как вдруг где-то позади послышался крик:
– Эй!.. Эй, подождите нас!..
Киты мгновенно остановились и оглянулись. Артерия лежала на земле крупными петлями, и за холмом не было видно говорящих, однако знакомые китовые голоса раскатились в воде на несколько миль вперёд.
– Это Аун! – обрадовался Алу. Он, конечно, переживал за всех своих друзей, но за Ауна – особенно.
Уол прислушался.
– Иен и Ална с ним! – воскликнул он и тоже улыбнулся. – Догоняйте, ребята!
Наверное, они вели себя громко даже для самих себя, и им вполне стоило опасаться, что их могут услышать разумные обезьяны, но в эту ночь, когда на небе светило целых две полных луны, киты начисто забыли о всякой предосторожности и радовались воссоединению команды.
– Изгоя и Тоску видели, – ответил Аун на вопрос Алу. – Это они сказали нам, куда вы пошли, и проводили, но потом началась гроза. Их лошади не пройдут по такому месиву, придётся подождать, пока подсохнет.
– Давно вы все вместе? – спросил Уол. Ална коротко глянула на своих друзей и усмехнулась.
– Ну, мне повезло меньше, чем, очевидно, всем остальным, и я шла одна от самых тоннелей. Я догнала Иен и Ауна совсем недавно, только после Шахматных озёр.
– Самое главное, что все мы целы, живы и здоровы, а остальное не так важно, – справедливо заметил Уон. Алу грустно опустил голову, вспоминая о «Суше». – Кстати, вы видели, что вчера произошло?
– Взрыв звезды? Да, видели, – сказал с видом знатока Аун, задумчиво погладил подбородок и посмотрел на сияющую точку в небе. – Редкое событие. Думаю, наши уже сняли это на камеру.
– Разумные обезьяны называют её Бетельгейзе, – добавила Аен, которая весьма оживилась и повеселела после встречи со старшей сестрой.
– Бетельгейзе? – повторила Иен. – Какое сложное название! Но мне нравится.
– Жаль только, что наш Оулун лишится одной своей звезды, – вздохнула Ална. Киты, чуть передохнув, снова отправились в путь.
– Не могу поверить! – сказала Ойлэ, когда они проплывали мимо широких разноцветных лугов, на которых паслись олени с ушами до земли. – Уже завтра мы будем дома. Это так странно!
– Ну, подожди ещё, – откликнулся Алу, – а то сглазишь.
– Кстати об этом, – вклинился Аун в их разговор, – на ЭРЕ уже знают о нашем крушении. Видимо, догадались, когда «Сушь» пропала с радаров. Профессор Ули связался со мной по рации – благо, я не потерял её, в отличие от вас, – в голосе горбатого капитана путешественникам явно послышалось недовольство, – так что нас будут ждать у берега, чтобы сразу забрать. К сожалению, наши корабли не смогут пройти в глубь суши: это может быть опасно. Я не представляю, откуда профессор знает о наших маршрутах, но он сказал, что патрули будут выставлены вдоль всей береговой линии, особенно в тех местах, где в океан впадают реки, по которым мы идём.
– А разумные обезьяны? – удивилась Аен. – Они не могут навредить им?
– Они могут навредить нам, потому что мы остались без защиты, – несколько ворчливо ответил ей Аун, – а нашим кораблям они ничего не смогут сделать, тем более в океане, в нашей родной стихии. Другое дело, что ребятам с ЭРЫ лучше бы знать, где нас ждать. Вы уже решили, каким путём мы пойдём?
Киты удивлённо переглянулись между собой. Обычно капитан не спрашивал их, куда они хотят направиться, а, наоборот, сам решал это, ведь на то он и был капитаном, и будущий путь обсуждал разве что с Алу. Видимо, Аун понял их удивление и усмехнулся.
– Я не просто так спрашиваю, – тихо, но чётко сказал он. – Конечно, решение остаётся за мной, но мне нужно знать мнение команды. Тем более, я не знаю, что вам говорили Изгой и Тоска.
– Мы остановились на третьем варианте, – ответил за всех Уол горбатому капитану. – Проходим через владения Седого Графа и дальше сворачиваем немного северней в один из притоков Артерии.
– Да… Седой Граф. Думается мне, ему всё-таки придётся вернуться в родной океан, – пробормотал себе под нос Аун, так что его расслышал только Алу, который плыл рядом с ним. – Я слышал, как люди объявили на него охоту.
– Ты встретил разумных обезьян? – удивился Алу. Аун только болезненно поморщился.
– А кто из нас не встретил? – пробормотал капитан, но, увидев вопросительный взгляд друга, вздохнул и пояснил: – Довелось, к сожалению, – нехотя ответил он и коротко показал глазами на перевязанное плечо. – Не всё проходит гладко, как видишь, поэтому я очень рад, что все вы целы.
– Тебе не больно? Может, сделать привал?
– Чепуха, – отмахнулся Аун. – Ална всё мне обработала, когда мы встретились, это просто царапина, я про неё иногда даже забываю, да и Иен досталось не меньше. А если честно, мне досадно, что я капитан и меня первого подстрелили.
– Не говори ерунды, – добродушно успокоил его Алу. – У Уона, вон, тоже ладонь перевязана, у Уола поцарапан хвост, у Иен бинты на боку. И вообще, с какой это стати мы меряемся, у кого серьёзнее ранение?
– Да, ты прав, это глупо, – мрачно согласился Аун. Даже не особо внимательному киту было бы понятно, что доводы Алу его не сильно убедили. – Знаешь, меня мучит совесть за все наши злоключения. За крушение «Суши», в том числе… Я ведь капитан как-никак.
– Ой, да брось! Ты отличный капитан! – поспешил заверить Ауна Уон, который услышал последние фразы диалога. – Мы вот даже скалу назвали в твою честь!
– Вы?! Скалу?! В честь меня?! – Аун так опешил от этого известия, что остановился посреди реки. Друзья довольно рассмеялись над его реакцией. – Подождите! Стойте! Вы шутите! Да, точно, это шутка. И как я сразу не догадался?..
– Нет, мы вполне серьёзно, – тут же разуверил его Уон. – Мы назвали её «Горб Ауна»!
Весь остальной путь вплоть до рассвета Аун, в отличие от своих друзей, не проронил ни слова.
Изгой и Тоска не наврали: Бетельгейзе было видно даже днём. Когда небо над Артерией просветлело, Аун на правах капитана объявил привал, а сам остался в дозоре, аргументируя свой поступок теми же «правами капитана» – очевидно, Аун забыл прибавить к ним слово «обязанности», однако Алу что-то подсказывало, что он сделал это намеренно. Впрочем, от сна никто не отказывался.
В этот раз прятаться китам было сложнее. В месте, где их застало утро, река мельчала, да и на её дне особо не росло никаких водорослей, а потому заметить путешественников было гораздо проще. Спасти их могли высокие и достаточно крутые берега Артерии, поросшие густым лесом: земля в них разбрелась после ночной грозы, и пройти сквозь эти дебри по практически отвесному склону было опасно для жизни.
Однако поспать спокойно в этот раз им было не суждено. Близился полдень, когда в небе над Артерией пролетели первые железные альбатросы. Они, как всегда, закрыли своими телами солнце, отбросили на землю большую тень и огласили все окрестные леса громким неприятным гулом. Аун недовольно поджал губы и поднял голову наверх: со дна реки картинка была размытой, и угадать в размазанных силуэтах что-либо было довольно трудно. Вдруг один железный альбатрос вернулся: последний из стальной стаи полетел в обратную сторону, но не исчез из поля зрения, как хотелось бы Ауну, а сделал большой круг и начал парить ровно над тем местом, где спали киты. Аун почувствовал, как что-то внутри него рухнуло куда-то вниз.
– Вот морской чёрт! – громко воскликнул он в сердцах. Кое-кто из команды вздрогнул от его голоса и зашевелился. – Просыпайтесь! Вставайте, вставайте! Нас заметили!
Два раза повторять путешественникам не пришлось. Киты мгновенно поднялись с места и, как могли, быстро поплыли дальше. Они не знали, сколько у них было времени, но предполагали, что немного: Артерия всё так же петляла между зелёными холмами и удлиняла таким образом их путь, что было сейчас китам совсем не на ласту, а лагерь разумных обезьян наверняка располагался где-нибудь неподалёку. Сейчас их могли спасти только крутые берега Артерии и начинающийся дождь.
– Наверное, не надо было нам плыть всем вместе… – тяжело дыша, сказал Уон Уолу. – Надо было разделиться… На две группы… А то так все вместе сгинем…
– Давай потом обсудим, – прохрипел ему в ответ Уол. – Тем более, что история не терпит сослагательного наклонения.
Киты были правы, когда подумали, что у них немного времени. Спустя буквально пару часов железные альбатросы, возвращавшиеся с облёта от Великого океана, сделали несколько кругов над вспененной путешественниками рекой – восемь китов, которые, к тому же, на полной скорости рассекали воду, было трудно не заметить. Теперь им не приходилось сомневаться, что их рассекретили.
– А Изгой-то и Тоска наверняка спят, – с досадой отметила Ална. – Они ведь тоже только ночью идут…
Они никогда бы не подумали, что смогут добраться до владений Седого Графа так быстро – и их совсем не смущало, что, когда их заметили, был полдень, а теперь седой туман над виднеющимися впереди болотами окрашивали в малиновый цвет закатные лучи. Впрочем, когда они это поняли, их радости не было предела.
– Привал! – объявил Аун, и все киты разом разлеглись прямо там, где были. Спать не стали: об этом никто и ничего не сказал, но все они уже очень хотели домой, в родной океан, и не желали оставаться на суше ни минутой дольше, поэтому и привал был коротким – так, только чтобы перевести дух. Спустя где-то час киты, превозмогая ноющие ласты и навалившийся на них сон, неспешно поплыли дальше. Мысль, что они совсем скоро пересекут границу владений Седого Графа грела душу, и тем мучительнее им казалось оставшееся до Великого океана расстояние.
Киты порядком удивились, поняв, что болота были гораздо больше, чем они думали: из выпуклых окон «Суши» это расстояние казалось им вдвое, а то и втрое меньше. Когда первые лучи рассвета коснулись их длинных тел, они преодолели только две трети владений Седого Графа.
– Да, – устало вздохнула Ойлэ, проведя ладонью по вспотевшему лбу. – Теперь я осознаю всю важность корабля в экспедиции и всю горечь нашей утраты. Будь мы на «Суше», мы бы добрались до дома Графа ещё вчера.
– Мы и так на суше, – ворчливо отозвался Алу, – только не на той.
С рассветом снова организовали привал: пусть шанс, что их здесь снова не найдут, был ничтожно мал, попытаться стоило, да и путешественникам надо было восстановить силы на случай погони. На часах в этот раз встал Алу, почти кулаками проводив упрямого горбатого капитана спать, а сам пристроился между корнями деревьев, чтобы лучше всё видеть и слышать.
Это было весьма мудрым предостережением, потому что, не успело солнце хорошенько подняться над осенней землёй, как в небе пролетели железные альбатросы, которые опять сделали большие круги почёта прямо над тем местом, где спали киты. По словам Изгоя и Тоски, здесь разумные обезьяны не могли не могли их достать, но зато они могли окружить болото и таким образом загнать китов в ловушку, а потому путешественникам, которым едва начал сниться какой-никакой сон, снова пришлось просыпаться и продолжать дорогу.
– Да помогут нам предки наши киты, – тихо простонал Аун, протирая глаза. Сказать, что киты устали – ничего не сказать. Они бы с удовольствием легли на дно болота, чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть, но мысль, что они могут остаться во владениях Седого Графа навсегда, заставляла их плыть дальше. Да и, что ни говори, болота даже для водных обитателей – не самое приятное место.
Когда дом Седого Графа показался вдали, киты воспрянули духом и поспешили вперёд, но внутри их ждало разочарование: хозяина нигде не было и, судя по состоянию его жилища, не было давно.
– Может, увидел железных альбатросов и вернулся в океан? – растерянно пробормотал Уон, с грустью оглядывая ветхое пустое строение. Иен поджала губы, но ничего не сказала.
Путь по владениям Седого Графа до водопада из детства Ойлэ проходил ещё более уныло, чем они могли себе представить. Китам и так было невесело, да ещё и постоянный гул железных альбатросов и вторящее им болото не прибавляли радости. Ко всему прочему, где-то после полудня над ними в небе проплыл воздушный кит, и с тех пор он неотрывно следовал за ними, напрягая путешественников своим присутствием.
– Клянусь плавниками и хвостом, – сердито пробормотала Иен, когда над ними снова пролетели железные альбатросы, а воздушный кит сменил курс и теперь парил прямо над ними, – я готова не спать ещё день и ночь, лишь бы сегодня вечером оказаться на одном из наших кораблей.
– О, тебе и не придётся, поверь, – уныло отозвался Алу. Мысли о «Суше», на время покинувшие его голову, снова вернулись к нему.
Надо сказать, они сдержали своё обещание: был ещё не закат, но солнце уже постепенно клонилось к земле, когда киты, свернув, как и хотели, севернее по одному из притоков Артерии, оставили болота позади себя и выплыли к широким клеверным полям, бьющим по глазам своей яркостью. Большие пологие холмы по обеим сторонам реки уходили прямо до самого горизонта, где мрачной тучей толпились осенние кучевые облака. Стада зелёных, как трава, шестрирогих коров с тонкими белыми прожилками по бокам мирно паслись здесь, а между ними, путаясь под ногами, резвились рогатые зайцы.
– Эй, ну что вы приуныли, косатики? – услышали они вдруг знакомый старческий скрипучий голос, и на лицах китов впервые за последние дни расцвела широкая улыбка. Седой Граф, лихо переворачиваясь в воде, показался из-за поворота реки и выплыл навстречу путешественникам. – Немного уж осталось, глядишь, сегодня в мягких постелях ночевать будете, хе-хе!..
– Седой Граф! – воскликнул Уон и чуть было не накинулся на нарвала с объятиями, но последний ловко увернулся, оставив удивлённого кита с носом. – Мы уж думали, с вами беда приключилась!
– Ну да, конечно! – проворчал в ответ Седой Граф. – Столько лет прожил на суше, и вдруг беда приключилась? Ну уж дудки! Но, друзья мои, нам надо спешить! Открытая местность, знаете ли… Давайте-давайте, шевелите плавниками! Соберитесь с силами, и вперёд!
– Вы, кажется, вернулись от океана, Граф? – глухо спросил его Аун и лукаво улыбнулся. Седой Граф вдруг отчего-то смутился, пробормотал себе под нос нечто нечленораздельное и отвернулся к Ойлэ и Аен, которым с преувеличенным интересом начал рассказывать о местных обитателях животного мира. Впрочем, теперь у горбатого капитана не осталось вопросов, откуда профессор Ули узнал об их маршруте.
Вдруг по зелёным, залитым солнцем лугам прокатился громкий трубный клич сразу нескольких охотничьих рогов, а ещё через мгновение из-за холма появились разумные обезьяны верхом на синих лошадях. Они на мгновение остановились, осматривая местность, но, заметив китов, галопом понеслись прямо к реке.
Китам ничего не пришлось говорить: они и так всё поняли сами. Они вышли на финишную прямую, и теперь всё зависело от их скорости и ловкости. Конечно, разумные обезьяны были порядком меньше путешественников, но у них имелись гарпуны, которые, как показала практика, могли довольно серьёзно ранить. А в том, что люди не поскупятся их использовать, сомневаться не приходилось.
Несколько особо умелых наездников выбежали к самой воде и теперь на полной скорости неслись вдоль реки. Один из них прицелился гарпуном в Аен. Сердце косатки забилось в разы чаще, когда она поняла, что стрела направлена именно на неё, но Иен, следовавшая за ней, вдруг высоко подпрыгнула и сбила с ног синюю лошадь. Всадник вместе с конём упали в воду и, фыркая и отплёвываясь, погребли к берегу, забыв про всякую добычу.
– Плывите скорее! – вдруг услышали киты знакомые голоса: это откуда-то выскочили им на подмогу Изгой и Тоска, но оборачиваться, чтобы посмотреть на них, времени не было. – Мы попробуем помешать им!
То ли Мать Природа встала на защиту своих детей, то ли госпожа Фортуна именно сегодня благоволила китам – неясно, но с каждой минутой путешественники чувствовали, что приближаются к Великому океану. Они забыли про всякую усталость, ведь эта мысль придавала им сил, да и течение здесь ускорялось, облегчая задачу, а потому китам иногда казалось, что река сама несёт их, спасая от разумных обезьян.
И вот наконец вдали блеснул океан. По левому берегу суши скакали люди, – и как только их лошади не выдохлись после такой гонки? – но китов это уже не особо волновало. Там, на высоких волнах, важно покачивался большой корабль «Эра», названный в честь биостанции. И пусть его выпуклые стёкла отражали собой предзакатные лучи солнца, путешественники были уверены, что там стоит профессор Ули и с тревогой смотрит на своих подопечных, а с ним и репортёры, и журналисты, и врачи…
– Слава нашим предкам! – воскликнул Уол с облегчением и засмеялся: киты нырнули в Великий океан. Они отплыли на некоторое расстояние от берега, устало остановились, чтобы перевести дыхание, и обернулись: на песочный пляж высыпали разумные обезьяны, и оказалось, что теперь их было на порядок больше, чем в первый раз, человек где-то под пятьдесят. Многие из них были явно раздосадованы упущенной добычей и ругались на Изгоя и Тоску, но те не обращали на это никакого внимания. – Мы спасены, друзья! Мы дома!
И вдруг…
Один особо озлобившийся человек рванул свою лошадь и направил её прямо в море. Всё произошло так быстро, что никто не успел среагировать: мало кто вообще понял, что произошло. Что-то стальное и серебряное сверкнуло в лучах закатного солнца, а в следующий миг вонзилось в грудь Уола. Прямо туда, где билось большое китовое сердце.
Изгой и Тоска сдержали своё обещание: они, что смогли, перенесли обратно из тёмных тоннелей к водопаду из детства Ойлэ, и потом киты под покровом ночной темноты спокойно забрали их обратно на станцию. Седой Граф с превеликим удовольствием рассказывал о своей жизни на суше. Вообще-то, это должны были быть лекции, однако его многочасовые монологи больше походили на простое желание поговорить после многих лет одиночества.
– Это мой друг, Эйлан, – с гордостью говорил профессор Ули при каждом удобном случае. Да, это было настоящее имя нарвала, которое его старый друг кашалот так бессовестно рассекретил. Впрочем, киты великодушно не стали отбирать у него титул графа. – Вы представляете, он выжил на суше! Нарвал! Первый наземный кит! Не представляете? Я тоже не представляю! Вот чудеса-то!
Возвращение Команды Интеллектуального Труда, больше известной как КИТ, встретили с огромной радостью: такое количество подарков они не получали за все свои дни рождения и Новые года! Их поздравляли, качали на плавниках, обнимали, наперебой спрашивали что-то о походе, фотографировали и даже просили автографы. Кроме того, спустя пару дней им всем пришлось выдерживать натиск журналистов, которые просто не имели право пропустить такую сенсацию. Благо, капитан Аун сжалился над своей командой и принял весь удар на себя, так что остальным нужно было только стоять рядом и по возможности улыбаться в камеру. Надо сказать, у многих такой возможности не имелось: просто не осталось сил.
– Как твои родители, Алу? – спросила водителя Аен. Тот слабо усмехнулся и пожал плечами.
– Никак. Они думают, я у друга на даче.
Уон пустым взглядом смотрел куда-то поверх толпы журналистов и мыслями явно находился где-то очень далеко – может быть, головой он остался у порога в последний человеческий город. Его пальцы сами по себе шарили в карманах, как вдруг наткнулись на что-то незнакомое. Уон встрепенулся и, забыв про направленные на него камеры, вытащил из своего комбинезона странную круглую коробку с острым сколом на одном краю.
– Что это? – спросила у него Иен, стоявшая рядом. Уон пожал плечами.
– Не знаю. Я нашёл её в тоннелях под Колючими Гребнями после крушения «Суши», – Уон показал ещё не до конца зажившую ладонь. – Я подумал, что порезался об осколок, но уж больно ровный край у него был. Решил взять и посмотреть при свете, а потом забыл.
Спустя месяц во всех кинотеатрах шёл документальный фильм под названием «Сердце Суши». То, что нашёл в тоннелях Уон, оказалось плёнкой, на которую кто-то из разумных обезьян снимал панорамы земли. Потом человек – почему-то Уону казалось, что это были Изгой или Тоска, но он не мог утверждать точно – зашёл в проём в стене железного купола, за который не смогли попасть киты, и стал снимать вид изнутри. Это было поистине захватывающее зрелище: скважина невозможно большого диаметра уходила вниз, и там, далеко-далеко, мигали тысячи огней на разных этажах. Камера спускалась и поднималась по лестницам вместе с человеком, снимала других людей – они были другие, не такие, как Изгой и Тоска – и даже записывала обрывки их разговоров. Всё вокруг было ржавожелезное, кирпичное и бетонное, и только иногда эту унылую картинку разбавлял свисающий откуда-то плющ. Однако было в этом городе что-то своё, что-то могущественное, фундаментальное и… Другое.
– Уол! Уол!
Уон ринулся вперёд и подхватил под руки ослабевшего брата. Тот покачнулся.
– Ни… Ничего… Всё в…
Уол закашлялся. Уон положил один его плавник себе на плечо и повёл навстречу спешащим к ним врачам.
– Сердце не задето, а значит, всё в порядке, – осторожно вытащив гарпун, быстро осмотрев и перевязав рану Уола, заверили всех остальных Ална и Ойлэ. – Жить будет.
Уон в гневе обернулся на берег. Разумные обезьяны, видимо, поняв, что ловить им здесь больше нечего, стали постепенно возвращаться в глубь материка, и только Изгой и Тоска всё ещё смотрели китам вслед.
– Паршивый я путешественник, да? – хрипло спросил Уол Уона с носилок и слабо улыбнулся. – Видишь: и меня подстрелили…
Уон ответил не сразу.
– Может быть, ты паршивый учитель-реалист, философ, советчик, писатель, моралист, резонёр, учёный и путешественник, зато ты самый лучший брат на свете, – ответил ему Уон на удивление серьёзно. Гул взволнованных голосов долетал до него, как сквозь вату.
– Спасибо, братец, – слабо улыбнулся Уол и закрыл глаза. Краска постепенно возвращалась на его побледневшее лицо.
– Пойдём, Уол, – Уон нетерпеливо отвернулся от берега и, не оглядываясь, поплыл вперёд. – Они не заслуживают того, чтобы мы их изучали, а уж тем более спасали.
– Не расстраивайся, Уон, – тихо и грустно сказал Уол с хриплым присвистом. Закатное солнце окрасило небо в малиновый цвет. – Эра разумных обезьян заканчивается, и начинается новая, китовая эра: эра тех, кто сможет стать умнее.
