Софи Вёрисгофер
Сокровища Перу
Узнав, что в доме, кроме него и его прислуги, есть еще гости, путешественники, он потребовал всех гостей к себе, приказав солдатам обыскать весь дом.
Всех привели, точно пленных, перед ясные очи главнокомандующего, который приказал записать все имена и потребовал от них их бумаги, но таковых не оказалось.
– Мы лишились всех документов и багажа при нападении индейцев на наш караван! – сказал Рамиро.
– Старые басни! Ну, а куда вы держали путь?
– В Лиму, ваше превосходительство, где мы рассчитывали сесть на пароход и вернуться обратно в Европу!
– И это путешествие вы совершали исключительно с научной целью? И вы, сеньор, и этот молодой человек?
– Я ехал сюда по своим семейным делам и пристал к господам естествоиспытателям исключительно по своим частным соображениям, никаких вестей мы никому не передавали и никаких перуанских отрядов на своем пути не видели и не встречали! – Все это было сказано таким искренним, убедительным тоном, что трудно было не поверить.
– Пока всем вам предписывается не отлучаться из поместья, а что дальше будет, мы еще увидим!
– Где ваши лошади и стада? – обратился он к сеньору Эрнесто.
– Они пасутся по ту сторону реки, ваше превосходительство!
– Хорошо! Ну, а риги, житницы, кладовые?
– Это все здесь, в надворных постройках!
– Но они все пусты! Где ваши запасы?
– Все, что у меня есть, здесь! Все, что вы здесь найдете, берите, а больше у меня ничего нет!
– Смотрите, берегитесь! Мы с вами церемониться не будем!
Эрнесто только молча поклонился.
– Можем мы теперь удалиться отсюда? – осведомился он.
– Идите вы к…
Он не произнес самого слова, но для всех было ясно, что он хотел сказать. Он чувствовал, что богатая добыча ушла у него из рук, и это приводило генерала в бешенство.
В коридорах толпились солдаты, так что друзья и хозяин дома не могли даже обменяться ни словом до тех пор, пока не оказались в своих двух, теперь уже общих, спальнях на густой подстилке из чистой соломы, так как все комнаты и кровати были заняты незваными гостями.
– Сеньор, выдайте им ваши запасы, – молил Бенно, – что, если они их найдут?
– Чего же вы боитесь, Бенно?
– Я за вас боюсь, сеньор. Мне кажется, что если бы с вами случилось какое-нибудь несчастье, я уже никогда более не мог бы чувствовать себя счастливым и спокойным!
– Благодарю, вы славный и сердечный человек, Бенно, вы сочувствуете людям, но своих запасов я им все-таки не выдам. Завтра или же послезавтра они все равно уйдут отсюда!
– Но ведь до тех пор может многое случиться?!
– Не беспокойтесь, Бенно, в случае чего я сумею укрыться: наши горы изобилуют пещерами и потайными ходами, доступными только знающим людям. Там они никогда не найдут меня. Если бы речь шла только о моих запасах, я не стал бы так отстаивать их, но поймите, что они составляют собой все мое будущее благополучие и, быть может, спасение от голода и нужды всего этого округа. Ведь после я ни за какие деньги не куплю ни продовольствия, ни семян для посева. Но пора нам попытаться заснуть хоть на часок, – добавил он, – ведь завтра нам, вероятно, предстоят еще новые допросы!
Все смолкли и хотя, быть может, не спали, но старались заснуть и забыть хоть на время тяжелые впечатления этой ночи.
VIII
Беззастенчивые победители. – Приворотный корешок. – Ночное бегство. – В горной пещере. – Удавшаяся хитрость.
Уже с рассветом солдаты стали хозяйничать повсюду, как им заблагорассудится: грабили сад, оранжереи, клети, срывали всюду замки и запоры, причем начальство их нисколько тому не противилось. Мало того, даже и сами господа офицеры шарили во всех углах, обыскивали все ящики и комоды. Солдаты поминутно приводили в дом окрестных жителей, от которых старались выпытать, нет ли поблизости отрядов добровольцев, где расположены перуанские войска, и когда те ничего не могли сообщить, то им грозили чуть ли не пытками.
– Ну-с, сеньор, где же ваши лошади и стада? Там, за рекой, нет ни одной кошки! – грозно сверкнув очами, допрашивал гасиендеро главнокомандующий.
Сеньор Эрнесто только пожал плечами.
– Я ничего не могу вам сказать, ваше превосходительство! В таких случаях пеоны действуют всегда по своему усмотрению, и мне ничего неизвестно о том, куда они могли угнать мои стада и табуны!
– Быть может, вы успели перегнать их через границу? – с бешенством воскликнул главнокомандующий.
– Весьма возможно, что и так! Ведь прежде, чем явились сюда вы и потребовали их у меня во имя закона, они были моей неоспоримой собственностью, и я был вправе располагать ими по своему усмотрению!
– Прекрасно, прекрасно, сеньор! Знайте, что мы за вами строго следим и что я шутить не люблю!
– Как видно, все эти черти голодны: смотрите, они набрасываются, как волки, даже на незрелый виноград и вырывают из земли коренья, а хлеба на них не напастись! – говорили между собой люди сеньора Эрнесто.
– Да, не сегодня-завтра они двинутся дальше и уйдут отсюда! – утешал их сам гасиендеро.
Гости его бесцельно бродили вокруг дома, присматриваясь и прислушиваясь к тому, что делалось вокруг. Особенно усердно наблюдал за пришельцами Рамиро. Увидав на краю канавы, близ опушки леса, старого солдата с пустой трубкой в зубах, Рамиро, проходя мимо, предложил ему табаку.
Старик стал благодарить, и между ними завязался разговор. Рамиро присел возле него на краю канавы и сначала молча слушал рассказ о том, как они голодают и терпят всякие лишения, как во всем Концито нельзя достать даже за деньги корки хлеба.
– А долго вы там были?
– Да целых шесть месяцев и все без толку! Мы слышали, что там схоронены в монастырском саду несметные сокровища, и вот мы все искали их, но увы! Все наши труды и старания пропали даром. Мы работали, как каторжники, перерыли весь сад. Еще вчера поутру мы в последний раз избороздили длинными сетями и сачками все дно озера, обходили с зажженными факелами и фонарями все трещины и ущелья скал, но ничего не нашли. Скрыто это сокровище в монастырском саду, и этот старый дряхлый монах, настоятель монастыря, брат Альфредо, охраняет это сокровище, как верный пес. Что бы мы ни делали, он повсюду ходил за нами следом, и пока мы рыли и искали, стоял над нами и пел свои молитвы, вероятно, моля Бога, чтобы его сокровища не достались нам. Чудак старик, а ведь он не сегодня-завтра умрет и унесет с собой в могилу тайну этих сказочных богатств!
– Разве он уже так стар?
– Да, очень стар и дряхл! Он ходит не иначе, как опираясь на двух послушников, и едва волочит ноги. Наш главнокомандующий тайно предлагал ему поделиться с ним половиной, но этот старикашка не удостоил его даже ответом и, как бы вовсе не замечая его превосходительства, повернулся к нему спиной и пошел своей дорогой.
Наступило непродолжительное молчание.
– Знаешь, – продолжал солдат, – ходит слух, что где-то шатается по белу свету настоящий законный владелец этих богатств и что брат Альфредо стережет эти сокровища для него. Хорошо бы, если бы он явился и вступил во владение наследием своих отцов: тогда бы нечего было церемониться – ведь он не монах, не духовное лицо, его-то я первый пристрелил бы. Теперь у нас война – одна человеческая жизнь это сущий пустяк, и цена ей грош, а между тем, если бы мне посчастливилось это сделать, я бы весь век свой не знал ни горя, ни нужды!
Рамиро содрогнулся.
– Прощай, товарищ, – сказал он солдату, – вон твой офицер идет! Мне надо уходить, чтобы он нас не увидел вместе! – и Рамиро проворно скрылся в чаще леса.
В этот день вечером, в поздний час, Михаил и старый Филиппо вышли из дома, направившись к водопаду. Старик был страшно суеверен: как только речь заходила о сверхъестественных вещах, он разом оживал, глаза его разгорались и весь он словно преображался.
Остановясь на краю природного бассейна, Филиппо стал объяснять Михаилу, по каким признакам легко узнать этот приворотный корешок, который он держал теперь в руке.
– Нашедший этот корешок может повелевать всеми духами на небе, на земле и в воде! – говорил он.
– О, Филиппо, призови русалок! – молил бедный помешанный.
– Смотри, – продолжал старик, – видишь ты этот корешок? Видишь широкий крест?
– Вижу! Да… да… вижу!
– Видишь на нем распятого? Его пронзенные гвоздями руки и ноги, видишь ты все это? Вот в чем и заключается его приворотная чудодейственная сила!
– Да, да!.. Слышишь, как вода журчит, как будто русалки гневаются на нас!
– Они поют! Прислушайся, какие нежные, ласковые голоса!
– Да, да, поют! Пусть они скажут мне, здесь ли Юзеффо! Это изгонит из моей головы тот жгучий огонь, который так давно жжет мой мозг!
Не говоря ни слова, Филиппо принялся чертить круги на земле и в воздухе, затем стал произносить какие-то заклинания.
Вдруг, как из-под земли, появилось подле них черное бородатое мужское лицо и чей-то голос спросил.
– Что вы здесь делаете?
Михаил громко вскрикнул:
– Юзеффо! Юзеффо! Он жив! Русалки выпустили его опять на свободу! О, как я счастлив! Как счастлив!
Он хотел сделать шаг вперед, но запрокинулся и упал навзничь, лишившись чувств.
В этот момент чернобородый незнакомец выхватил из рук Филиппо фонарь и хотел осветить им лицо старика, но тот с удивительным проворством выбил фонарь из его рук, разбив его вдребезги, и в одно мгновение скрылся в скалах.
– Измена! – крикнул бородатый. – Люди! Сюда, ко мне!
Отовсюду стали сбегаться с факелами и фонарями солдаты. Все в доме и кругом разом ожило и засуетилось. Никто не знал, в чем дело, но все куда-то бежали и спешили.
Друзья почуяли недоброе.
– Они сбегаются туда, к нашей пещере! – прошептал Бенно. – Боже правый, что, если они найдут наши запасы?
– На всякий случай я приму меры предосторожности, – сказал владелец поместья. – Сеньор Рамиро, постарайтесь незаметно собрать всех моих людей и всех ваших товарищей в старую ригу, что у реки. Пусть все немедленно соберутся туда. И сами вы останьтесь там же с ними, сейчас и мы с Бенно придем туда! – добавил он.
Рамиро тотчас же удалился.
– Я знаю поблизости еще одну пещеру, которой никто, кроме меня, не знает, – сказал сеньор Эрнесто Бенно, – там, на случай надобности, мы можем укрыться, и никто нас не отыщет!
– Там тоже есть запасы? – спросил Бенно.
– Нет, к сожалению, я не предвидел того, что случилось. Вода там есть поблизости, но больше ничего!
На пороге комнаты снова появился Рамиро.
– Сеньор, двоих из наших не хватает, – сказал он, – Михаила и Филиппо, не знаете ли вы, куда они ушли?
Никто не знал. Вдруг в комнату вбежал, едва переводя дух, Халлинг.
– Бегите! Спасайтесь! Бога ради, бегите, не медля! – воскликнул он. – Ваши запасы найдены! Солдатам приказано немедленно окружить весь дом, чтобы захватить вас. Бегите, а то будет поздно!
Ночь была страшно темная. Бенно распахнул окно и, указывая на крышу веранды, сказал:
– Бегите, сеньор, этот путь безопаснее всякого другого, бегите, а мы все последуем за вами!
Еще минута – и было бы уже поздно. Едва успели беглецы под прикрытием ночи добраться до риги на берегу реки, где их ожидали остальные, как в доме блеснул огонек, другой: очевидно, гасиендеро искали по комнатам.
– Ищите! Ищите его! – кричал солдатам главнокомандующий. – Бочку вина тому, кто приведет его ко мне!
Громкое «ура» раздалось в ответ. Между тем все слуги дома, хозяин и гости, беззвучно, следуя один за другим, длинной вереницей направлялись к пещере, осторожно пробираясь между скал.
– Где же Тренте? – спросил кто-то.
– Он пошел искать Михаила, – сказал Обия, – я дождусь его, я непременно разыщу его!
Вдруг неподалеку раздался чуть слышный свист. Все невольно вздрогнули, только Обия весело осклабился.
– Это Тренте! – шепнул он и ответил тем же свистом.
– Обия! Коста! Кто из вас здесь? Помогите!
Одним прыжком индеец очутился около товарища, подхватил на руки безжизненное тело, которое тот нес, и шепнул ему на ухо: «Скорей! Туда!»
Проходила минута за минутой, люди ступали след в след, двигаясь, точно тени, в ночной темноте. Но вот они наконец увидели перед собой узкую щель в скалах, где-то близко-близко плескалась река, но ее не было видно. Пройдя шагов пятнадцать по этому коридору, они вступили в довольно просторную пещеру и здесь остановились.
Тренте и Обия опустили больного на землю. Бедный мальчик смотрел на всех широко раскрытыми глазами, по-видимому, ничего не сознавая, и бормотал какие-то бессвязные слова.
Всем было ясно, что мальчик доживал последние часы своей жизни, но расставался с нею без муки и страданий, в каком-то радужном сне, с бледной счастливой улыбкой на лице.
– Где Юзеффо? – шептал он. – Я его видел, слышал его голос… ах, как бы я хотел вновь услышать пение русалок… они так дивно пели!.. – и он впал в забытье.
Рамиро опустился на землю возле него, положил голову умирающего к себе на колени и, казалось, ловил каждое его слово. При имени Юзеффо он невольно бледнел и содрогался, и сердце его на мгновение замирало, а затем начинало биться с удвоенной силой.
У ног владельца гасиенды что-то урчало и терлось, ласкаясь к нему – то был Карри, незаметно прокравшийся следом за своим благодетелем и теперь ни на шаг не отходивший от него. Плутон тоже был здесь, и это внушало немало опасений скрывавшимся здесь людям: собака могла залаять каждую минуту и выдать их всех с головой врагу. Солдаты шарили всюду и толпились так близко от этого места, что можно было не только слышать их голоса, но даже слова.
– Наш главнокомандующий теперь рвет и мечет! Хочется ему выпытать у этого гасиендеро, где у него припрятаны его червончики, да нам-то что от того пользы? Мы все равно будем голодать или питаться старым салом, а все эти припасы и денежки пойдут начальству и офицерам, а мы-то все равно останемся ни с чем!.. Нет, братец, попадись мне этот гасиендеро в руки, дурак я буду, если представлю его главнокомандующему, а не сам придушу его своими руками и буду душить до тех пор, пока он не выдаст мне свои деньги. Высокопревосходительство даже и не узнает об этом!
– Но мы-то получим свою долю? Мы и силой возьмем! – загалдела толпа солдат.
– Не убив медведя, шкуру не делят!
– Ну что, ничего не нашли? – осведомилась кучка солдат, подошедшая с другой стороны.
– Ничего, а только они недалеко, здесь где-нибудь схоронились, это верно. Я сам видел, – заявил один из солдат, – как они утащили того молодого парня, которого мы нашли в бесчувственном состоянии там, у водопада!
– Ты видел! Так что же ты не преследовал его?
– Это был краснокожий с громадным ножом в зубах и страшными глазами. Он взвалил его на плечи и бегом пустился вверх в горы, а я был безоружен.
С веранды дома раздался сигнальный звук рожка.
– Сбор! – воскликнул кто-то. – Живо, ребята, теперь для нас найдутся сало и бобы!
– Там найдено немало и вина, и мяса – всего что угодно, да только это не про нас: господа офицеры и начальство все себе приберут, а мы по-прежнему будем грызть старое копченое или соленое сало!
– Брр! Сало! Меня мутит при одной мысли. Идите, ребята, а я здесь подожду, мне что-то неможется.
Солдаты лениво поплелись на сбор.
Теперь притаившиеся в пещере не слышали уже ничего, кроме свиста ветра, но, несмотря на это, им следовало соблюдать крайнюю осторожность, так как кто-нибудь из солдат мог находиться поблизости и, заподозрив, где они скрываются, указать их убежище товарищам. В пещере было темно, только слабый луч света проникал снаружи в узкий длинный коридор, ведший к этой пещере. Различать предметы было можно; видны были их смутные очертания, детали же совершенно исчезали.
У беглецов были при себе и карманные свечи, и фонарики, и спички, но они опасались зажечь огонь, потому что свет мог выдать их врагу.
В момент бегства доктор успел захватить свою аптечку и ящик с инструментами. Это утешало, так как теперь он имел возможность приготовить больному успокоительное питье.
Но даже здесь, в пещере, наши друзья не могли быть спокойны: что, если Михаил в бреду вдруг громко закричит или Плутон, почуяв чужого, залает? Что, если пума выскочит из пещеры порезвиться на вольном воздухе: ведь и она своим присутствием могла выдать их.
– Как я счастлив! Как я счастлив! – тихо шептал умирающий. – Юзеффо жив… я его видел, слышал его голос… все это был только тяжелый, страшный сон… теперь я вижу свой родной город… все залито розовым светом… и ангелы поют хвалебную песню…
– Я радуюсь только тому, что мой бедный Рамон теперь далеко и что он в полной безопасности! – прошептала, набожно крестясь, жена Педро.
Хозяин гасиенды только вздохнул, но ничего не сказал.
Снаружи снова стали доноситься голоса.
– Ах, как мне плохо, приятель, как меня знобит…
– Да и мне не легче твоего, я совсем заболел…
– Давай попробуем добраться до костра, а то здесь так и околеешь.
Послышались тяжелые шаги, медленно удалявшиеся по направлению к дому. Бенно прислушивался, вытянув шею.
– Надо посмотреть, что там делается, – сказал он, – я попытаюсь!
– Нет, нет! – остановил его сеньор Эрнесто.
– Я осмотрю окрестность, – сказал Обия, – меня белые люди не сумеют перехитрить! – И в одно мгновение дикарь сбросил с себя всю одежду и предстал в своем первобытном наряде.
Дождь лил как из ведра, ветер свистел и завывал в горах и ущельях. Беззвучно, точно ящерица, скользил индеец между скал и по траве между деревьев. Спустя немного времени он вернулся, заявив, что поблизости нет ни души, и что они, во всяком случае, могут говорить между собой, после чего снова исчез.
– Куда это он опять исчез? – спросил кто-то. – Уж не пошел ли он раздобыть нам чего-нибудь из еды?
Действительно, по прошествии получаса Обия возвратился, нагруженный восемью ружьями и столькими же сумками с патронами и зарядами.
Тренте и Бенно подскочили к нему и помогли ему снять его ношу.
– Испанцы все перепились, среди них нет ни одного трезвого, – сказал Обия, – они разгромили склады, завладели бочками, произвели настоящий погром; их вожди должны сидеть в доме и спокойно смотреть, как солдаты упиваются вином, и дело доходит до кровавых схваток.
– Я бы желал, чтобы солдаты еще в эту ночь разгромили все, что они не в состоянии съесть.
– Однако мне задерживаться здесь некогда, – с некоторой важностью сказал Обия, – Тренте, пойдем со мной, ты мне поможешь!
– Я готов! – отозвался тот и направился к выходу пещеры.
– Стой! Куда ты? В этой белой одежде ты светишься во мраке ночи, как луна. Тебя за версту видно! Живо снимай все это!
– Как? Ты хочешь, чтобы я вышел нагишом, как ты, точно какой-то дикарь!
– Ишь как заважничал! – засмеялся Обия. – Ты не забывай, что твоя бабушка еще ела человеческое мясо, а моя и прабабка этого не делала!
Теперь Тренте не стал уже рассуждать, а, проворно сбросив с себя все, предстал в своем натуральном виде и вышел вслед за Обией из пещеры.
– И вам можно, если хотите, выглянуть из пещеры: здесь поблизости нет ни души! – сказал Обия, уходя.
Сеньор Эрнесто и Бенно подошли к выходу и стали смотреть на происходившее вокруг. Там, на опушке леса, был разложен большой костер и горело множество факелов, при свете которых шла дикая попойка. Одни пели, другие плясали, очень многие лежали и стонали, изнемогая от боли и страданий, но никто не обращал на них внимания.
Еще и еще раз возвращался и уходил Обия и каждый раз он и Тренте, а затем и Коста, и другие краснокожие, присоединившиеся к ним, приносили к пещере целые груды оружия, ружей, сабель и пистолетов и бесчисленное множество патронташей. Обия не хотел довольствоваться тем, что каждый из находившихся в пещере имел в своем распоряжении по ружью, по сабле, по кинжалу и множество зарядов, но хотел еще окончательно разоружить испанцев. И пока он и другие краснокожие относили все это к пещере, Бенно, сеньор Эрнесто, Халлинг и Педрильо сбрасывали все лишнее оружие, порох, пули и готовые заряды в реку, которая журча катила под ними свои волны. Краснокожие, как известно, почти никогда не смеются, но теперь Обия, присев на корточки у входа в пещеру, весело смеялся при мысли, что испанцы безоружны, как дети, и что никто из них не видел и не заметил, как он целыми десятками уносил их ружья, сабли и заряды.
– Ну, теперь пусть они явятся сюда, – говорил он, – мы встретим их такой пальбой, что им несдобровать!
– Неужели ты думаешь, что ты обезоружил весь отряд?
– Да, да! У них нигде больше не осталось оружия.
– Но послушай, Обия, у них, быть может, часть его была спрятана в доме, оружие их вождей, во всяком случае, еще находится в их распоряжении. Кроме того, будь они даже совсем безоружны, они могут осаждать нас здесь и уморить нас голодом, если только узнают, где мы от них скрываемся.
Немного спустя, Обия снова направился к выходу.
– Куда же ты опять?
Солдаты играют апельсинами как мячами, сотни этих плодов валяются на земле, я хочу собрать их: все же женщины и больной подкрепятся ими, кроме того, из корки каждого апельсина мы получим по две чарки, чтобы черпать воду, и нам не надо будет мочить шляпы в реке.
– Какой ты, право, находчивый, Обия! – сказал Бенно. – Без него мы непременно погибли бы в лесных дебрях, он же все знает, все умеет и придумает.
– Пойдем, Тренте! – сказал Обия.
Но в этот момент с опушки леса высоко взвилась яркая ракета как раз позади толпы пьянствующих солдат.
– Это сигнал какого-нибудь перуанского шпиона, – сказал сеньор Эрнесто. – Скорее уходите в глубь пещеры! Быть может, через несколько минут здесь будут перуанские войска и произойдет сражение!
– О, тогда мы спасены!
В лагере все закопошилось, загомонило: испанцы разом как будто протрезвели, повскакали на ноги, натыкались друг на друга, кричали. Офицеры и начальство выбежали из дома: теперь уже никто не удерживал их, не преграждал им дороги. Все кинулись к сараю, где было сложено оружие, но оружия здесь не оказалось: все было унесено. Крик бешенства вырвался из десятка грудей.
– Враг! Враг сделал это, он притаился где-нибудь здесь. А мы все безоружны!
– Ну, вот! – с яростью кричал главнокомандующий. – Так пусть же всех вас перережут, как телят! Я умываю руки!
– Всем собраться за ограду сада! – приказал главнокомандующий. – Расставить часовых и раздать им пистолеты, которые еще найдутся у нас. С рассветом должны явиться наши разведчики, и тогда мы обыщем все скалы, где-нибудь да запрятался же этот гасиендеро. Мы его вытащим, и тогда все почтенное общество вздернем на виселицы, прежде чем двинемся дальше!
Полупьяные и совсем пьяные солдаты стекались со всех сторон под защиту изгороди, бормоча молитвы, и, дрожа от суеверного страха, ожидали рассвета.
