Шая Воронкова
Голос ненависти
И тут это случается. Как бывает, что ливень начинается с одной капли, так и Варгал после очередной судороги принимается биться в конвульсиях. Кайрис едва не падает, чудом удерживаясь. Кое-как стиснув руки Варгала ногами и навалившись сверху, она с силой прижимает к чужим губам ладони и просит всех богов лишь об одном: не отпустить их. Пот заливает глаза, рубаха липнет к спине, а мышцы почти сразу начинают ныть. Кайрис заставляет себя терпеть. Даже когда Варгал кусает ладонь зубами, она только сильнее вжимает его голову в землю, не давая крику ни шанса вырваться наружу. Сейчас это не вопрос гордости или выбора. Она или сможет – или умрет.
Стук копыт тем временем достигает стога сена. В другой момент Кайрис бы испугалась, но сейчас на это не остается сил. Сердце замирает. Она стремительно выдыхается. Варгал извивается, будто дикий зверь в силках, и один Зилай знает, как долго она сможет его удерживать. Стиснув зубы, Кайрис прижимается к груди зенийца лбом и вслушивается. Стража проезжает так близко, что удается различить их разговор.
– А эта дрянь точно сработает? – говорит первый.
Второй хмыкает.
– Сработает, сработает. Ее на войне каршанцы использовали, пока люди конунга противоядие не нашли.
– И все-таки дурость это, – вновь заводит явно старую песню первый. – Мало ли тут зенийцев? Каждого теперь ловить?
– Мало. Одни деревни кругом, – снисходительно отзывается второй. – Раз они карету бросили – значит, далеко не ушли.
– Будут они тебе посреди дороги ждать. Спрячутся, и пусть хоть сто раз превращается.
– Поверь мне, он так орать будет – издалека услышим.
Капли пота затекают за шиворот. От дыма начинает першить в горле, и Кайрис едва сдерживается.
– А вдруг не закричит? – не унимается первый.
Раздается смешок, потом кашель и звук плевка.
– Еще как закричит, – говорит стражник. – Боль такая, будто заживо режут. Даже предупредить своих не успеет. Ладно, хватит лясы точить, шевелись быстрее. Хочу до темна вернуться.
Значит, не успеет? А Варгал успел. Насколько же сильна его воля? Голоса понемногу отдаляются. Кайрис невольно расслабляется.
– Подожди. Может, за стогом проверим?
Сердце екает. Кайрис замирает, чувствуя, как от волнения сводит живот. Второй стражник медлит, и она успевает уже попрощаться с жизнью, когда тот отвечает:
– Да ну, только время тратить. Слышишь, как тихо?
Первый согласно мычит, и стук копыт удаляется, пока не затихает вовсе. Вскоре от стражников не остается ни следа, кроме запаха, повисшего в воздухе. Кайрис выдыхает и вдруг понимает, что уже давно упирается лбом не в твердую грудь, а в мягкий стог. Вздрогнув, она разгибается, потирая одеревеневшие мышцы и озираясь по сторонам.
Варгала нигде нет, только валяется на земле пустая одежда. Что за… И тут Кайрис осеняет. Стражники говорили что-то про превращение, а зенийцы, говорят, умеют принимать облик животных. Сама Кайрис не видела, но слышала про это много раз. Она принимается обшаривать землю глазами, но никаких зверей вокруг не видно. Вот будет весело, когда вернется Нири, а Варгала не обнаружит. Вздохнув, Кайрис начинает перекладывать одежду – не особо надеясь там что-то найти, а больше чтобы себя занять.
Рубашка, штаны… Кайрис вздрагивает, и те выпадают из рук от неожиданности. На земле сидит что-то черное. Приглядевшись, Кайрис узнает в непонятной твари кивсяка. Черное продолговатое тело, состоящее из сегментов, множество лапок. В деревне таких еще звали многоножками. Правда, Кайрис впервые видит такую здоровую: кивсяк длиннее ладони и толщиной минимум в два пальца. Ну и мерзость.
Погодите-ка. В одно мгновение Кайрис осеняет: сейчас она сильнее. Достаточно просто наступить, и жизнь ублюдка оборвется навсегда. Даже Нири ничего не узнает. Ну, убежал Варгал из-за превращения, бывает, сам вернется. А не вернулся – ну так мир место опасное. Будто почуяв, о чем она думает, кивсяк отползает в сторону стога, сворачиваясь в спираль. Да он же боится!
От осознания все внутри сжимается в сладком предвкушении. Варгал явно не восстановил силы и далеко не убежит. Такой шанс отомстить и избавиться от него раз и навсегда. Соблазн так высок, что Кайрис невольно тянется к сапогу, но в итоге останавливается. Прямо сейчас она может отомстить, но эта месть ведь будет не настоящей, верно? Да и какая слава в том, чтобы раздавить букашку? Кайрис вздыхает и протягивает вперед руку.
– Залезай. Да хватит трястись: если б я захотел, ты бы уже был мертв.
Кивсяк, чуть поколебавшись, неохотно забирается на палец. Кайрис устало откидывается на стог сена – мышцы ноют так, будто камни таскала.
– Это все ради дела, не льсти себе, – объясняет она кивсяку и прикрывает глаза.
К тому моменту, когда возвращается Нири, Варгал уже опять превращается в человека. О произошедшем они не говорят, но, кажется, что пропасть между ними становится немного уже.
Нири приводит еще одну лошадь. Общими усилиями с Кайрис кое-как сдирают маску, в которую превратился макияж, и, наконец, отправляются в путь. Кайрис думала, что когда они покинут владения барона, она испытает облегчение, но в итоге произошедшее полностью опустошает. Она бы даже заснула, если бы не ноющий копчик: ездить без седла оказывается той еще задачкой.
В конце концов оставив попытки вздремнуть, она ударяет жеребца по бокам и нагоняет Варгала. Не то чтобы его вид располагает к разговорам, но выбирая из него и Нири… Пожалуй, Кайрис просто хочет занять себя чем-то, чтобы отвлечься от спутанных мыслей. Впереди маячит прямая, как палка, спина Варгала. Пятна света наползают на усталое лицо зенийца, еще сильнее подчеркивая, насколько холодный оттенок имеет его смуглая кожа. А еще случившееся на поле явно вытянуло из Варгала последние силы. Какое-то время они едут молча, пока Кайрис не решается подать голос.
– Я знаю, что мы не должны говорить об этом, – осторожно начинает она. – Но кто заказчик?
Варгал сощуривает глаза, глядя на нее, но ничего не отвечает, только тонко улыбается. Теперь его сходство с многоножкой становится очевидным: каждое движение плавное, будто скользящие друг за другом сегменты.
– Да мне просто интересно, почему так важно было, чтоб на свадьбе, – тушуется Кайрис, не выдерживая чужого взгляда.
Варгал отворачивается.
– Знаешь, за такие вопросы можно лишиться языка.
Кайрис хмурится, скрипнув зубами. Запах сухой земли и выжженой солнцем травы густой завесой стоит в воздухе.
– Но я же выполнил это дело. Я имею право знать.
Вновь молчание. Только мерный стук копыт раздается в воздухе.
– Это же первый раз, когда я кого-то убил, – предпринимает еще одну попытку Кайрис, добавляя настойчивости в голос. – Ну пожалуйста.
И пусть на самом деле это не совсем так, правду им знать не обязательно. Тем более, Кайрис и сама не знает, зачем упорствует: убить время? Удостовериться, что – ха! – поступает правильно? Варгал лишь качает головой, глядя на закатное небо.
– Первый, десятый – какая разница, – шелестящим голосом тянет он. – Потом все равно перестанешь считать. Это в первые разы пьянит, как вино. Но ты привыкнешь.
Почему-то эти слова отзываются неожиданно остро, заставляя сердце ухнуть куда-то вниз. Привыкать к подобным вещам… Где-то в глубине души это все еще ощущается неправильным. Да и пока убийства – единственное, что заставляет Кайрис чувствовать себя живой. Что будет, если и это станет ей безразличным? Она упрямо мотает головой, отгоняя неприятные мысли.
Позади раздается топот, и рядом пристраивается конь Нири. По виду вентонца не скажешь, что тому хоть немного неудобно: усталость выдают только залегшие под глазами темные круги.
– Все ноешь, Варгал? – влезает он в разговор. – Ты еще заплачь. Не слушай его, Голдан. Вон, старый хрен все еще каждым выстрелом наслаждается.
Нири подмигивает ей, выглядя при этом весьма довольным собой. То ли это действительно правда, то ли ляпнул, лишь бы позлить Варгала. Кайрис с деланным равнодушием пожимает плечами. Варгал вообще глядит на горизонт, и это явно уязвляет Нири.
– С заказчиком история – обхохочешься, – вдруг говорит тот. – Это младший брат барона. Губа не дура – и невесту отхватил, и земли.
Варгал только неодобрительно качает головой. Кайрис невольно дергает за поводья, заставляя лошадь замедлить шаг.
– Что?
Нири оборачивается, вздергивая бровь. На его губах все еще играет широкая ухмылка, которая теперь кажется Кайрис одуряюще неуместной. Хотя с чего бы? Их работа изначально не может быть чистой и правильной. Но почему-то казалось, что барон заслужил свою смерть. Или ей просто нравилось так думать.
– Чего глаза вылупил? Не вчера родился. Обычное дело, даже скучно, – Нири зевает. – Он же прямой наследник, у барона ни детей, ни жены не было. А невеста не может претендовать на земли до первой брачной ночи, тут ты прав.
– Но зачем ждать свадьбы, если он любил ее…
Нири прикрывает рот рукой, явно силясь сдержать смех, но в итоге разражается совсем не благородным гоготом. Кайрис мрачно наблюдает за тем, как он хохочет, чуть не падая при этом с коня.
– Любил, вот умора, – отсмеявшись, Нири утирает невидимые слезы. – Да просто хотел обставить брата во всем. И не оставить девке выбора, конечно. С обрезанными волосами, но так и не прошедшая церемонию до конца… кому она еще нужна теперь?
Краем сознания Кайрис понимает, что ее лошадь уже давно стоит на месте, и ударяет ту пятками в бока. Какое-то время они с Нири едут молча.
– Может, брат эти деревья сам нашел. Или вместе с бароном. А тот все себе прибрал, – неуверенно говорит Кайрис. Она и сама не знает, почему так хочет оправдать заказчика. – Люди говорили…
– Люди говорят, что у всех убийц красные глаза. Ну как, не врут? – Нири уже откровенно издевается. – Барон сам эти деревья вырастил. Я когда к делу готовился, узнал. Один Зилай поймет, зачем он это скрывал: стыдился или боялся, что выпытывать станут. Да и хрен с ним. Кстати, хочешь поставить, сколько девка его протянет?
Кайрис хмурится.
– Что?
– Ну, она же болезненная. Барон с ней возился, как с золотой, – будто непонятливому ребёнку, объясняет Нири. – А его брат явно не станет. Слышал, его прошлая жена…
Остаток фразы тонет в шуме, все нарастающем и нарастающем в ушах. До этого момента Кайрис нравилось верить, что она не только идет на поводу своих желаний и жажды мести, но еще и делает благое дело. Та, жена купца, была изменщицей. Вентонец, чью бочку с вином Кайрис отравила, наживался на людях. Барон предстал перед ней как тиран и сластолюбец. Как легко было надеть на них маски вины, чтобы снять таковую с себя. Кайрис и сама не заметила, как начала это делать, как стала оправдывать совершенные убийства. Хотя совершала их, честно признаться, только потому, что сама того хотела. Не для других – для себя.
А что барон? Кайрис ведь сама заверила себя в том, что он плохой человек. Обманом завела в ловушку, воспользовалась доверием и проявленной слабостью. Барон не был чудовищем, как и все остальные до него – обычные, по сути, люди, совершающие ошибки. Чудовищем была сама Кайрис.
Солнце садится за горизонтом, распаляя на небе алые костры. Нири о чем-то болтает, Варгал с легкой улыбкой на губах смотрит вдаль, в одному ему видимую пустоту. Кайрис запрокидывает голову, чувствуя, как ветер щекочет голую шею. В горле на мгновение встает ком, но почти сразу же тает. Не по чему скорбеть. Невозможно удержать в одной руке и меч и иглу, верно? Свой выбор она сделала.
Осознание понемногу разжимает стальные когти, в которых стиснуто сердце, оставляя только легкое горчащее послевкусие. Может, Кайрис и нравилось воображать, что по ту сторону меча будут стоять только ублюдки. Но на самом-то деле ублюдок держит меч. Неожиданно эта мысль приносит умиротворение. Где-то рядом вскрикивает птица. Ветер пригибает траву, кажущуюся в лучах заходящего солнца черной.
– Ну что, как тебе вкус крови? – спрашивает Нири, пихая Кайрис в плечо.
Та только хмыкает.
– Мало.
– Мало, ну-ну! Да у тебя такое лицо было, будто обделался, кому ты заливаешь? – ехидно ухмыляется он. – Помнишь, Варгал? Эй?
– Такое забудешь, – тонко улыбается тот.
Похоже, напряжение наконец-то всех отпускает. Кайрис щурится, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Да, она не герой – ну и пусть. Уж самой себе врать не стоит. И отмотай боги время назад – Кайрис все равно бы поднесла к губам барона отравленный бокал.
С дороги, на которую она шагнула, не сворачивают. И если это цена за возможность чувствовать себя живой и за шанс отомстить – Кайрис ее заплатит. И станет худшим ублюдком, чем кто бы то ни было.
Когда они добираются до родного города, из чувств остается только полное отупение. Поэтому все, не прощаясь, расползаются в разные стороны, как сонные змеи. Правда, остаток пути приходится проделать поодиночке, запутывая следы. Кайрис не знает, как справились остальные: сама она продает коня за гроши одному из путников на встреченном по пути постоялом дворе и проходит городские ворота пешком.
Город встречает ее безразлично: еще один странник, очередная капля в море. Кайрис плетется по утренним знакомым улицам, и они кажутся ей чужими, да и сама она кажется себе чужой. Но пережитое дает о себе знать: в голове гудит, как в пустом котелке, и мысли ворочаются совсем неохотно. Остаток пути до «Яблока» Кайрис преодолевает почти что с закрытыми глазами и заваливается спать, даже не раздеваясь.
Следующим утром она обнаруживает на полу скомканный в шарик клочок бумаги. С пожелтевшего листа щерит зубы улыбающийся кабан. Кайрис хмыкает, хотя от напоминания, что кто-то знает не просто нужное здание, но и окно, ей становится не по себе. Повесив на пояс Швею, Кайрис пытается улизнуть так, чтобы не попасться на глаза Мелирассу. Спустившись вниз, она тихо юркает к двери и уже тянет на себя ручку, когда ее окликают.
– Голдан?
Кайрис замирает и со вздохом прикрывает дверь. Еще рано, но Мелирасс сидит на стуле посреди пустого зала, пронизанного солнцем, и хмуро глядит ей в глаза.
– Да?
– Где ты был?
Вопрос Кайрис ничуть не удивляет. Раньше она пропадала от силы на сутки, заранее просила день на «гульнуть» и вовремя возвращалась. Сейчас же она пропустила работу несколько раз подряд, ничего не сказав, и заявилась спать, как ни в чем не бывало. Даже странно, что Мелирасс не выкинул ее, как котенка, еще вчера.
– Я… э-э-э… – Кайрис замолкает, дергая плечом.
Сказать ей по большей части нечего. «Простите, я была занята, потому что убивала барона»? Глупость. Соврать, что ушла в загул и пьянствовала? Все это резко теряет смысл.
– Спрошу прямо: ты будешь дальше работать? – Мелирасс смеривает ее прозорливым взглядом. – Мне нахлебники не нужны.
– Нет.
Кайрис сама поражается спокойствию в своем голосе. Мелирасс кивает.
– Тогда собирай вещи и проваливай.
Удивительно, но все нажитое добро помещается в один наплечный мешок. Сграбастав его и окинув комнатку последним взглядом, Кайрис покидает ее навсегда. Вот и еще одна страница перевернута. Внизу Мелирасс сидит все в той же позе. Когда Кайрис спускается, он провожает ее взглядом, в котором кроется понимание. В дверях Кайрис задерживается.
– Спасибо за все, – бросает она через плечо, прежде чем выйти вон.
Только тихий хмык летит ей в спину.
Улица пахнет нагретой на солнце землей. Все вокруг залито золотистым светом, и кажется, что в таком мире нет места злу. Но Кайрис-то знает, что это не так. Ноги сами приводят ее к «Кабанчику». В уже ставшем привычным логове обнаруживается только Яррас, подтягивающий на луке тетиву. Завидев Кайрис, он машет ей рукой.
– Собрался куда?
Кайрис вздергивает бровь и только потом понимает, что это Яррас про мешок. Она качает головой.
– Хозяин трактира выгнал – за то, что на работу не явился.
– Ну и Зилай с ним. Все равно сам бы ушел, поверь моему опыту, – Яррас потирает бороду и хлопает по стулу. – Садись, разговор есть.
Бросив мешок на пол, Кайрис неохотно плюхается на скрипнувший стул. Под внимательным взглядом Ярраса она чувствует себя нашкодившим щенком: так и тянет упасть на спину и задрать лапы, оправдываясь. А тот не спешит, продолжая скользить по Кайрис внимательным взглядом.
– Я слышал, все пошло не по плану, – наконец, говорит Яррас, прищуриваясь.
– Да, я немного ошибся, – мямлит Кайрис, пряча глаза. – Но я все исправил, вот.
– Немного?
По спине пробегают мурашки, и Кайрис съеживается еще сильнее.
– Ну, на самом деле сильно, но… такого больше не повторится.
Напряжение все усиливается, и когда оно достигает пика, Кайрис уже вовсю кусает губы, не зная, что еще выдумать. Она уже поняла, что Яррас обладает властью не меньше Вела, а может и больше: именно старый вентонец занимается самими заказами, а не ее бывший учитель. А значит, одно его слово и… Что именно «и» – Кайрис додумать не успевает, потому что Яррас вдруг откидывается на спинку стула, заливисто хохоча. Кайрис неверяще поднимает голову.
– Ну что ты смотришь, будто в угол поставлю? – добродушно говорит Яррас, и в его глазах проскакивают веселые искры. – В конце концов, ты справился. Не совсем чисто, да, можно было лучше. Я бы тело лучше спрятал: например, в шкафу, хотя… О чем это я?
Яррас задумчиво потирает подбородок.
– В шкаф, – подсказывает Кайрис.
– Да что шкаф? – отмахивается Яррас, тут же забывая о своих нотациях. – В общем, для первого раза неплохо: все пожелания гостя выполнены, страже не попались, даже след запутали. На вот, держи.
Что-то вытащив из-под стола, Яррас швыряет это в сторону Кайрис. Та машинально ловит и уже потом с легким удивлением разглядывает тяжеленький мешочек.
– Что это?
– Твое жалование, – как само собой разумеющееся объясняет Яррас. – Иди сними себе какую конуру подальше от любопытных глаз. А вечером возвращайся.
Кайрис поднимается, задвигая стул, и кидает на Ярраса вопросительный взгляд. Тот хитро улыбается:
– Будем праздновать твою потерю невинности.
Лишь бы напиться. Кайрис старается не показывать радости, но улыбка сама собой появляется на губах. Она всем доказала, что может быть частью этой стаи.
– И, это, Голдан… – окликает ее Яррас у самой двери.
– А?
– Отдохни сегодня как следует, – советует Яррас. – Потому что с завтрашнего дня я крепко возьму тебя в оборот.
Кайрис кивает с деланным безразличием – а сердце ее так и трепещет от предвкушения. А еще теплится слабая надежда: может, она наконец-то узнает ответы на интересующие ее вопросы.
Подходящая комнатка в бедной части города находится быстро. На одном из постоялых дворов, таком побитом жизнью с виду, что им можно пугать непослушных детей, хозяйка соглашается за небольшую плату предоставить одну из комнат «на подольше». Старуха подслеповата, а других жильцов, кроме какого-то заплывшего пьяницы, Кайрис не замечает – то, что надо.
Остальную часть дня она тратит на обновление гардероба – сапоги успели прохудиться, да и рубашка на смену не помешает. Хранить остатки денег в комнате кажется не особо безопасным, но выбора у Кайрис все равно нет, поэтому она изобретает маленький тайник, поддев расшатавшуюся доску под кроватью.
Закат она встречает, стоя у окна, подернутого драной занавеской. Приходить слишком рано не хочется, поэтому Кайрис просто нежится, разглядывая красноватые лучи, подсвечивающие края дырок в ткани. Ее не покидает чувство, что она в очередной раз стоит на пороге новой жизни. Вдруг смутная дрожь проникает в умиротворенное сознание – будто колокольчик, звякнувший где-то в глубине. Кайрис ловит странное чувство раньше, чем определяет, что это Швея.
«Значит, вот что ты решила».
В этот раз настроиться на связь с мечом получается совсем просто, как по щелчку. Кажется, Кайрис окончательно приноровилась.
– О чем ты?
«Сначала пропадаешь надолго, потом обсуждаешь с этим, бородатым, как бы стоило прятать тело, тьфу, – в голосе Швеи отчетливо слышится осуждение. – Я помогала тебе с разбойниками, девочка. Но эта грязная работа…».
Кайрис поджимает губы.
– Ты знаешь, что у меня нет выбора. Вел…
«Тогда зачем ты так стараешься? – прерывает ее Швея. Чужие чувства бурлят, будто кипящая смола, обжигая изнутри. – Вдруг стоит провалиться – и выгонят сами? А может, ты этого не хочешь?»
Рука сама собой опускается на рукоять и стискивает ее, будто желая укрепить и так прочную связь, чтобы не упустить ни слова. Кайрис в возмущении открывает рот, но говорит совсем не то, что собиралась:
– А если и не хочу? – с вызовом спрашивает она. – Я все равно собиралась наняться в армию, так какая разница?
Ведь только это заставляет почувствовать себя живой. Кайрис не договаривает, но Швея как будто бы чувствует. Словно мысли тоже текут к ней по этой невидимой нити, протянутой между человеком и мечом. Швея вздыхает.
«Этот голод невозможно утолить».
– Что?
Пальцы, поглаживающие рукоять, останавливаются.
«Та пустота внутри тебя, девочка. Месть не заполнит ее, и кровь тоже».
Кайрис рвано вздыхает и тут же кривится, как от боли.
– Да что ты можешь знать о пустоте? – выпаливает она, разозленная нравоучениями.
В первое мгновение кажется, что боль усиливается, но потом Кайрис понимает, что это чувство ей не принадлежит. Боль возвращается, отраженная, как зеркалом, во сто крат сильнее. Это невольно охлаждает пыл.
«Однажды тебе станет мало, как ты не понимаешь? – Связь между ними дрожит и стонет, как старое дерево на ветру. – Невозможно заполнить треснувший кувшин, пока не заделаешь дыру…»
– Хватит, – отрывисто останавливает чужую речь Кайрис.
Ей вдруг становится неприятно это слышать, настолько, что выворачивает изнутри – почти до тошноты. Только когда Швея замолкает, Кайрис понимает, что уже какое-то время держится за шершавую раму, стискивая пальцы до белеющих костяшек. Она разжимает пальцы, и вверх по кисти волной проносится покалывание.
– И что ты будешь делать? Опять примешься падать из рук? – говорит Кайрис, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей и взять себя в руки. – Тогда я просто меч сменю.
Швея тоже ее бросит? Это невольно вертится на языке, потому что Кайрис уже давно одна против мира, и воображать, что их двое, было так соблазнительно приятно, что она заигралась. Кайрис прислушивается к мечу, заглядывая вглубь себя. Она ожидает чего угодно: колебаний, неприятия, неодобрения, но никак не смиренного спокойствия.
«И оставлю тебя, дурную девку? Нет уж. Хочешь плясать на граблях – пляши, ни помогать, ни мешать не буду. Но если в лоб прилетят – скажу, что предупреждала».
Кайрис не может сдержать облегченного смешка.
– И как бы я без этого жила, – бурчит она.
Но в груди само собой разрастается тепло, на фоне которого тяжелые мысли хоть и не исчезают, но становятся немного легче.
Когда Кайрис вновь добирается до «Кабанчика», на улицу уже опускается густая чернильная темнота. Потому тем страннее оказывается обнаружить трактир столь мертвецки тихим: ни света в окнах, ни пьяных криков и драк. Даже дверь оказывается закрыта. Кайрис дергает ручку пару раз и врезает по дереву кулаком. Легкое беспокойство поселяется нервной дрожью на затылке.
Спустя минуту молчания за дверью раздается тихий шорох, а потом щелчок.
– Эй? – окликает Кайрис в пустоту.
Ответа не следует, но дверь, вдруг протяжно скрипнув, открывается. Рука сама собой выхватывает меч, но удара не следует. Стиснув Швею, Кайрис долго вглядывается в черный непроглядный квадратик и вслушивается. Ни звука. Ни тени. Он напряжения сводит мышцы. Толкнув дверь ногой и держа меч наготове, Кайрис осторожно шагает внутрь.
Темнота обволакивает ее, будто кокон. Кайрис замирает, давая привыкнуть глазам, как вдруг тихий шорох раздается уже за спиной. Громко хлопнув, дверь отсекает ее от улицы.
– Кто здесь?
Кайрис выставляет вперед меч, крутясь в разные стороны, как волчок, чтобы не дать невидимому врагу зайти за спину. Вновь слышится шорох, а потом хихиканье – в этот раз за левым плечом. Кайрис резко разворачивается.
– Выходи, а то я тебе меч знаешь куда засуну?! – обещает она, надеясь лишь, что голос не дрожит.
И тут горла вдруг касается что-то острое и холодное. Мгновения хватает, чтобы Кайрис отшатнулась назад, уходя от невидимого лезвия, и врезала локтем, метя в солнечное сплетение невидимки. Раздается вскрик, звяканье, а потом в глаза ударяет свет. Кайрис жмурится, полностью дезориентированная и лихорадочно крутящая мечом.
– Тихо, тихо! – раздается знакомый голос. – Свои.
Кайрис замирает. На мгновение полностью ослепленные, глаза начинают подмечать очертания Ярраса с масляным фонарем в руках. Кайрис непонимающе щурится, но меч опускать не спешит.
– Зажгите уже проклятый свет, – стонет где-то за спиной Нири. – Зилай, он мне по селезенке попал…
– А нечего было этой дуростью страдать. Как дети малые, – отмахивается от его жалоб Яррас. – Святой, метнись кабанчиком, пока они друг другу глаза не повыцарапывали.
– Будет сделано! – отзывается веселый бодрый голос, и маленькая тень с зажженной лучиной в руках спешит к светильникам.
– Что здесь происходит? – кое-как придя в себя, хмуро спрашивает Кайрис.
– Традиция, – снисходительно поясняет Яррас. – Вот в мое время мы таким не страдали – если нож к горлу приставляли, то чтобы прирезать, а не поиграться…
– Заткнись, старый хрен, и помоги мне встать, – ругается Нири откуда-то снизу.
– Вот сам тогда и вставай, – беззлобно усмехается Яррас.
Подхватив фонарь, он отходит к столу. Светильники на стенах тем временем медленно начинают разгораются – воздух наполняется запахом жженого жира и дыма. И Кайрис наконец-то удается оглядеться. Таверна будто вымерла – ни посетителей, ни самого трактирщика. За стоящим по центру столом сидит, лениво разваливаясь, Яррас. Рядом обнаруживается Варгал, невесть как не подававший признаков жизни до этого момента. Поймав взгляд Кайрис, он тонко улыбается.
– Ты проиграл, Нири.
– И сам знаю, – бурчит тот, наконец поднявшийся на ноги и теперь яростно отряхивающийся. – Но зато Голдан оплатит нам всю выпивку. Так ведь, дружище?
Он вдруг приобнимает Кайрис за плечи, почти наваливаясь сверху. По стойкой завесе алкоголя становится понятно, что Нири уже начал «дегустировать».
– Чего?
Кайрис отпихивает вентонца, обводя всех непонимающим взглядом. Монах громко смеется – будто колокольчики звенят. Он успевает разобраться со светильниками и теперь тоже плюхается за стол. Туда же плетется, обиженно поджимая губы, Нири.
– Да придумывает он все, – сдает того Яррас, улыбаясь, и даже шанса возмутиться не дает. – Садись уже. Не пропадать же из-за глупой шутки вину?
– Тоже мне шутки, – бурчит Кайрис, но все-таки прячет меч и присаживается за стол.
Рядом с ним обнаруживается бочка с чем-то темно-красным, откуда все черпают ковшом, заполняя высокие кружки. Одну протягивают Кайрис. Так странно находиться в огромном пустом трактире такой маленькой компанией. Кайрис невольно вертит по сторонам головой.
– Сегодня у тебя, считай, посвящение. В такие дни хозяин «Кабанчика» закрывается пораньше и уходит, оставляя ключ кому-то из нас. Вел бурчит, но традиция, – Яррас разводит руками. – Тем более, хозяину за это монета перепадает. У тебя из жалования я уже вычел.
Значит, не даром. Ну что ж, даром, как говорится, бывает только сыр известно где. Кайрис поднимает кружку, и та оказывается неожиданно тяжелой. Вино пахнет тягуче и дурманит одним своим ароматом.
– Что ж, добро пожаловать. Теперь уже по-настоящему, – продолжает Яррас явно по праву главного. – С первой кровью.
Все остальные поднимают кружки.
– С первой кровью, – вторят они хором.
Кайрис подносит свою к рту и приникает губами. Вино оказывается сладким и обжигающим, как жидкий огонь. На глазах выступают слезы, но, когда Кайрис пытается отстраниться, остальные начинают кричать: «До дна! До дна!» Резко вдохнув, она приканчивает остатки вина парой крупных глотков. Огненный комок падает в желудок, тут же охватывая жаром грудь и живот. Хмель ударяет в голову. С громким стуком поставив кружку на стол, Кайрис откидывается на спинку. Голова кружится, как ярморочная карусель.
Все вокруг смеются – кто просто весело, кто почти злорадно, – но почему-то это ощущается хорошо. Кайрис улыбается. Она справилась. Она смогла. Радость мешается с вином, все усиливая и усиливая головокружение.
– А теперь давайте нашу, – вдруг выдает Нири. – С-споем.
Да он уже готов. Впрочем, не факт, что Кайрис смогла бы лучше. Яррас добродушно улыбается.
– Да что ты споешь, язык уже в бантик завязан, – хмыкает он, но, противореча собственным словам, вдруг запевает. – Разбегаемся как мыши. Нас заметили? Никто-о-о. Даже стража не услышит – кто-то стал, как решето.
Сжав руки в кулаки, Яррас начинает в ритм настукивать по дереву. Кружки подпрыгивают на столе, будто танцуют. Нири подхватывает, хлопая рукой так, что часть вина расплескивается в стороны. Никто не обращает на это внимания.
– За тебя мы, если платишь. Стыд нам просто невдоме-е-ек, – голосит Нири. Голос у него выходит охрипшим, нескладным, скорее крик, чем музыка. Но это кажется правильным. – Кто-то больше даст, а зна-а-ачит будет полон кошелек!
Кайрис и сама не замечает, как начинает покачиваться в такт, будто змея под дудку измовского заклинателя. Монах – если подумать, она так и не знает его имени, – все это время по-детски ерзавший на стуле, вклинивается в пение, словно просто ждал своей очереди.
– Ходи-и-ит парень кислый вечно и мозолит людям глаз, – на контрасте с Нири голос монаха звучит звонко и чисто, как горный ручей. – Мы улыбкой безупречно горло вырежем для ва-а-ас!
Эти слова так странно слышать от молодого и невинного с виду паренька. Но Кайрис знает – даже маленькая ядовитая змея остается ядовитой. Вино несется по крови, заставляя голову гудеть, а в глазах двоится, но Кайрис не хочется, чтобы это прекращалось. Нири подпихивает в бок пытающегося отмолчаться Варгала. Да ну, этот точно не станет. Но, на удивление Кайрис, едва заметно покачав головой, зениец присоединяется:
– Или кто-то пьет по бочке, обещая долг отда-а-ать. Тут легко поставить точку и кинжалом почеса-а-ать.
Варгал поет негромко, но слышно его чуть ли не четче путающегося в буквах Нири. Голоса сливаются в один, строчки повторяются. Поразительно, но этот нестройный хор звучит по-своему хорошо. Так что думающая отсидеться тихо Кайрис в итоге поет вместе со всеми.
– Мы бродяги, и не важно – пир зовет нас иль война-а-а, ведь останется однажды только песня и струна-а-а.
Слова гремят, будто бы сотрясая воздух, – кажется, даже таверна подскакивает вместе со столом, отрываясь от земли. Они останавливаются, только чтобы промочить глотки, и хмель вновь и вновь бьет в голову, закручивая в веселом вихре. Кайрис не знает, сколько это продолжается. Похоже, в какой-то момент она забывается, но даже там, в темноте, звучат веселые, отчаянные строчки:
