Сергей Skolorussov
Прометей. Возвращение
Глава девяносто четвёртая
27 апреля
Сочи
Там, где вместо голоса говорит сердце
Схватив Шелихова, бойцы китайского спецназа двинулись по направлению к конспиративной квартире. По случайному совпадению она находилась в Новом Сочи в каких-то трёх кварталах от американской квартиры. Поэтому добираться туда им пришлось по Виноградной улице. По той самой улице, по которой повёл народ Калачов. На подъёме в гору джипы уткнулись в толпу. Объезд был не близким, поворотов на этом участке вплоть до улицы Цурюпы не наблюдалось. Поэтому командир китайского спецназа приказал пробираться напрямую. Натужно гудя клаксонами и демонстративно взвывая высокими оборотами двигателей, автомобили медленно продирались через людской поток. Когда до головы демонстрации оставалось не более десяти метров им всё же пришлось тормознуть. На асфальте лежал окровавленный человек, вокруг которого суетились женщины. Толпа, окружившая раненного, стояла плотной стеной и не собиралась уступать дорогу. Китайцы прильнули к стеклам, осматривая территорию и решая, что им делать дальше. Хлопотавшая над телом женщина встала, сняла шаль и накрыла им окровавленное лицо пострадавшего. Командир китайцев прекрасно понял, что это означало. А труп можно и подвинуть. Он дал команду, и водитель надолго надавил клаксон.
Маша стояла как раз напротив второго автомобиля. Она отошла от своих спутников, так как не хотела находиться рядом с убитым человеком. Нетерпеливый сигнал автомобиля возмутил её и привлёк внимание к сидящим в машинах наглецам. Китайцы какие-то… Или не кита… Ярик! На заднем сиденье внедорожника, зажатый с двух сторон азиатами, сидел её Ярослав. Славка! Она тут же прилипла к стеклу вездехода и стала стучать по нему кулачками. Ярик! Славка! Ярик! Возбуждённый мозг ничего не соображал. Была только пьянящая радостная эйфория от увиденного. Он жив! Он жив! Это правда! Ярик!
Китайцы не поняли, что кричала эта русская девушка. Но они осознавали, что им ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание. Спецназовец, сидевший рядом с водителем, что-то приказал тем, кто находился рядом с Шелиховым. Один китаец повернулся спиной к оконному стеклу, в которое стучалась Мара. Другой не нашёл ничего лучшего, как накинуть на голову пленника чёрный мешок.
Крики девушки всё же привлекли внимание людей. Командор, стоявший возле трупа того самого дотошного мужика, сказал Алисе с Кириллом:
– Посмотрите, что там.
Подчинённые тут же быстрым шагом направились к Кузнецовой. Но дальнейшие действия китайского вездехода заставили их бежать со всех ног. Джип внезапно газанул и, распугивая людей, попытался объехать своего авто собрата. Взобравшись одним колесом на газон, ломая ветки деревьев и срубив у первого джипа зеркало заднего вида, он ринулся удирать.
– По колёсам! – крикнула Алиса, выхватывая пистолет.
Машина была совсем рядом, поэтому промазать надо было умудриться. Колёса выпустили воздух. Джип по инерции добрался до поворота на ту самую кривую улочку, по которой убежал Грязнов. Но дальше ехать на спущенных камерах он не смог. Китайцы тут же высыпали из салона и стали палить из всех стволов. Два бойца тащили Шелихова, а водитель и пассажир переднего сидения прикрывали их. Силы были неравными: четыре штурмовых автомата против двух пистолетов. Но Алиса и Кирилл не отставали. Перебежками от каменного забора к мусорным бакам, от баков к дереву и от дерева к оставленному рабочими дорожному катку они сохраняли дистанцию, ведя при этом прицельный огонь. Алисе удалось подстрелить водителя. Пуля раздробила его колено. Он дико заорал и рухнул на асфальт. Но, совладав с болью, откатился за колесо ближайшего припаркованного автомобиля и оттуда, словно из дзота, стал стрелять очередями, не давая ребятам шанса на продвижение вперёд. Это вынудило Алису на отчаянный шаг.
– Прикрой! – крикнула она Кириллу.
Кацэ высунулся из укрытия и выпустил в сторону китайца три пули, заставив того на время затаиться. Этого Алисе хватило, чтобы совершить задуманный маневр. Она запрыгнула на багажник ближайшего седана. С его крыши на следующий автомобиль и наконец на крышу того самого, за которым прятался раненный водитель. Китаец услышал топот, но из-за раны не смог оперативно среагировать. Когда он приподнялся и вскинул автомат вверх, пуля, выпущенная из пистолета Алисы, уже пробила его лоб со всеми вытекающими из этого последствиями. Китаец рухнул, его оружие загремело по асфальту. Алиса подхватила автомат и продолжила преследование. Противник не успел за это время удалиться на достаточное расстояние. Ярослав не собирался помогать своим похитителям и совсем не перебирал ногами. Поэтому бойцам из восточной страны приходилось его тащить в буквальном смысле этого слова. Увидев трудности своих коллег, третий китаец занял удобную позицию за очередным изгибом улицы и не позволил преследователям продвинуться ни на шаг…
…В это время события на Виноградной развивались следующим образом. Командир китайского спецназа, увидев маневр заднего джипа, приказал водителю переехать труп и догнать машину с Шелиховым. Для огромных колёс вездехода, лежащий на асфальте человек не препятствие. И внедорожник с китайцами благополучно мог скрыться, если бы не Калачов. Когда джип рванул вперёд, перескакивая через убитого Лёхой мужика, генерал отскочил в сторону, чтобы не попасть под колёса, и тут же ловко выхватив пистолет, всадил пулю точно в висок водителя. Машина на всём ходу врезалась в дерево. Генерал преследовал её, не переставая вести пальбу. Ему удалось завалить ещё двух бойцов, когда они выскакивали из салона. Но двое других всё же успели укрыться за ближайшими деревьями и стали отстреливаться. Начавшаяся бойня навела на толпу панику. Люди с криками ужаса бросились бежать и прятаться. Только три человека, завладевших до этого оружием цепов, не убежали. Они поддержали генерала огнём своих карабинов. Калачов крикнул:
– Сможете продержаться десять минут и не позволить этим уродам уйти?
Ближайший стрелок ответил за всех:
– Сможем.
– Мне надо спасти Шелихова. Но я вернусь! На счёт три начинайте стрельбу. Раз, два, три!
Помощники открыли ураганный огонь, не давая китайцам высунуться. Калачов вскочил и на всех парах рванул прямо по Виноградной улице. Он хорошо знал географию Сочи. Пробежав метров сто, командор свернул во дворы. За ними проходила та самая кривая улица Цурюпы, по которой отступали китайцы с захваченным Шелиховым. Командор был в хорошей физической форме. Он ловко перемахнул через забор внутренней территории элитного небоскрёба, пронёсся по его территории и перепрыгнул шлагбаум. Сделав это, он оказался впереди спецназовцев, тащивших Шелихова. Они никак не ожидали увидеть перед собой человека с пистолетом и упустили свой шанс на спасение. Два прицельных выстрела генерала и пленник перестал быть таковым. Третий китаец бросил автомат и поднял руки.
Возвращение команды генерала толпа встретила овацией. Калачов запрыгнул на крышу китайского внедорожника и крикнул:
– Вы спрашивали с нами ли Шелихов? Отвечаю – с нами! Вот он! – генерал указал рукой на Ярослава, стоящего рядом с Алисой и Кириллом. – Вот он наш Прометей. Мы его никому не отдадим! – командор вновь указал на изобретателя, но того и след простыл. Геннадий Васильевич улыбнулся и уже не так громко добавил: – Кроме любимой женщины.
Ярик и Мара бежали навстречу друг к другу… Нет, не бежали – летели… Даже не летели, а… Да, трудно подобрать слова, когда видишь такое. Глядя на их счастье, абсолютно все женщины смахнули участливую, ностальгически завистливую слезу.
Командор спрыгнул с джипа и остановился, продолжая наблюдать за влюбленными. Алиса сделала шаг к нему и наставительно произнесла, едва разжимая губы:
– Мой генерал, нельзя так смотреть. Это не прилично. Геннадий Васильевич…
Но Калачов продолжал стоять всё в той же позе. К нему тут же подошёл Кацэ, увлечённо уткнувшийся в свой голофон:
– Патрон, ты будешь смеяться, – Калачов не отводил взгляд от влюблённых, а Кацэ продолжал смотреть на экран своего гаджета. – США и Евросоюз уже осудили «кровавый государственный переворот в России» и объявили о непризнании нового «неконституционного» правительства. Видимо, сейчас санкции начнут вводить.
Патрон молчал. Кирилл недоумённо взглянул на него:
– Патрон, ты не слышал, что я тебе говорю?
– Слышал, – Калачов сгрёб парня в охапку. – Хрен с ними, пусть вводят. Это их дело – нам-то что? И брось отвлекаться на всякую ерунду. Ты лучше посмотри на Машу с Ярославом. Вот это событие. Вот это красота! Как они любят друг друга! Нет, дорогой мой, – Калачов с силой вжал парня в своё плечо, – этот мир не погибнет. Не погибнет, раз в нём живёт любовь. Она непобедима. Её не одолеть, – он мечтательно вздохнул. – Всё вновь расцветёт, заблагоухает, заколышется на тёплом ветру. Полетят бабочки, – генерал интерпретировал свою аллегорию движением пальцев раненой руки, – запоют птахи, полетят гуси. Всё наладится. И мы с тобой скажем вслед за классиком: «Любовь спасла мир».
– Классик сказал: «Красота спасёт мир».
Калачов пристально взглянул на парня:
– Да, он так сказал? Да какая разница? В данном случае, красота и любовь – это синонимы.
А Мара и Ярослав продолжали стоять, обнявшись и уткнувшись друг в друга лбами. Они ничего не видели и не слышали. Они были далеко. Они были там, где человеческая речь не слышна. Там, где вместо голоса поёт сердце.
Глава девяносто пятая
29 апреля
Сочи, резиденция президента Бочаров ручей
Всё перевернулось с ног на голову
Алиса вышла из президентской сауны и плюхнулась в прохладный бассейн:
– Ай, как хорошо! Ой, как здорово!
Сделав пару кругов, девушка грациозно поднялась по лесенке и остановилась, явно ожидая реакции на своё появление. Ничего. Странно. Она выразила гримасой недовольство и удивление. После чего крикнула:
– Э-ей! Я вышла!
– Хорошо, – Кацэ был поглощён сервировкой стола.
– У меня нет полотенца.
– Возьми банный халат.
Рядом с бассейном на шезлонге лежала стопка махровых халатов.
– «Халат»?
– Конечно. То же самое полотенце, только с рукавами.
Девушка цыкнула, вытерлась халатом, повесила его на шезлонг и подошла к столу, над которым хлопотал Целовальников. Он наконец отреагировал на её явление:
– Ох, какая соблазнительная! А почему в купальнике?
Взгляд девушки был прикован к столу, заставленному деликатесами:
– А ты бы хотел, чтобы офицер ФСБ при тебе голым ходил?
– Почему «ходил»? Ходила. Было бы не плохо. Но я боюсь, что ты в мокром купальнике простудишься. Принести сухой халат?
– Нет, мне и так жарко.
– Тогда сейчас!
Кирилл убежал и, вернувшись, услужливо развернул новую белую рубашку:
– Для парада приготовил. Но сейчас повод не хуже.
– Ой, ты какой заботливый, оказывается, – Алиса с показным удовольствием сунула руки в рукава и застегнула сорочку на три нижних пуговицы.
В глазах парня отразилось восхищение:
– Есть ли в этом подлунном мире что-либо более соблазнительное, чем девушка, на которой одета только мужская сорочка?
– Есть. Если эта сорочка на три размера ей велика. А твоя мне едва в пору. Ох и дрищ ты, Киря!
– Зато шустрый! Чпок! – Кирилл ловко открыл банку с пивом, наполнил бокал и с довольной гримасой на лице подал девушке:
– Извольте, госпожа, восстановить водно-соляной баланс в вашем чертовски хорошеньком организме.
Девушка улыбнулась и, сделав с явным удовольствием несколько глотков, присела на вовремя подставленный стул.
Она вновь с интересом стала разглядывать сервировку:
– Ого-го! Раки, пиво, рыбка, ветчина, икра! Ты где-то раздобыл скатерть-самобранку?
Кирилл поднёс к губам палец и шёпотом произнёс:
– Да тише ты!
– Чего ты боишься?
– Ни «чего», а кого. Калачова, естественно. Ты знаешь, что он вчера сделал?
– Нет, я целые сутки безвылазно занималась новыми проектами. А что он сделал?
Кацэ скривил рожицу и повертел пальцем в районе виска:
– Совсем старик сбрендил. Он опечатал президентские склады и приказал рассортировать все имеющиеся там продукты по продуктовым пайкам. А затем раздать всё по приютам, больницам и детским домам.
– И правильно сделал, – с нажимом на «правильно» заметила девушка.
– О! И эта туда же. А нам что делать? На голодный желудок мы этот «Прометей» ещё сто лет запускать будем.
– Ничего, выкрутимся как-нибудь, – девушка уставила взгляд на изобилие яств, активно потёрла ладошки и ухватила с тарелки бутерброд с белорыбицей. Но донеся до рта, замерла: – Постой, если он всё опечатал – то это богатство откуда?
– Я и говорю: тс-с. Он здесь ещё не был. А здесь свой бар имеется. И холодильные камеры при баре. Я туда сунулся и чуть не замёрз. Уходить не хотелось при виде всего этого великолепия.
Алиса вернула бутерброд на тарелку и отодвинула её от себя как можно дальше:
– Ну и жук ты оказывается.
– Чего ты? Я для тебя старался.
– Перестарался. Для всего, что ты сделал, есть только одно определение. Это, дорогой мой, крысятничество.
После её слов наступила тягомотная тишина. Девушка молчала – поведение Целовальникова её сильно разочаровало. А парень молчал, потому что обиделся.
Крысятничество?! Это всё для тебя! Я и хлеба с морковным чаем пожую. Выходит, я крыса? И это после того, что я для всех сделал? Неужели я не заслужил одного тёплого, сытого вечера с любимой девушкой? Вот взяла и просто так походя опустила меня ниже городской канализации. За что?
Не захотев оправдываться перед Алисой, Кирилл включил головизор. На экране с трибуны большого зала Госдумы выступал Калачов:
– Цивилизация существует с тех самых эпических времён, когда Прометей подарил человечеству огонь. Но никогда до сих пор в нашей цивилизации не было полной справедливости. Меньшинство всегда жировало за счёт обездоленного большинства. Мы, надо быть реалистами, тоже не сможем выправить этот перекос. По крайней мере, сразу. Для этого должны произойти коренные изменения в обществе и в экономике. До полной справедливости человечество ещё не созрело. Но это не означает, что бороться за справедливость никто не должен. Наоборот, мы обязаны это делать! Надо бороться всегда и повсеместно. Эта задача должна стать главной и для силовых структур, и для юриспруденции, и для руководства страны. Надо постараться в наших условиях сделать государство таким, чтобы оно было справедливым для всех, без ссылки на табель о рангах…
Сразу после бегства Соболевского Калачов развёл бурную деятельность. Он организовал Временный совет, которому принадлежала вся полнота власти до выборов президента и депутатов Государственной Думы. Прежний состав парламента был распущен, как не справившийся с возложенными на него задачами. Новые выборы назначили на 23 сентября. Была объявлена свободная регистрация новых партий, объединений и беспартийных выдвиженцев. Во Временный совет, кроме самого Калачова вошли Шелихов, Кузнецова, Целовальников, Андреева и ещё с десяток людей, привлечённых командором. Совет отменил все законы, принятые Соболевским и его гоп-компанией и объявил о принятии нового пакета законов, которые будут действовать до выборов. Разработкой одного из таких законов занялась по поручению командора Алиса. Об этой круглосуточной работе она и говорила Кириллу. Девушка разрабатывала закон о коррупции. По нему любого государственного служащего можно было проверить, спровоцировав на взятку. Во всех госучреждениях устанавливались скрытые камеры, в том числе в кабинетах руководителей высшего эшелона власти. Контролирующим органам вменялась тщательная проверка всех средств, поступающих на счета служащих и их родственников. Любые переводы в зарубежные банки могли быть осуществлены только после одобрения ФСБ и Ценробанка. На вопрос Алисы: «Не слишком ли мы круто?» Командор ответил: «Не воруйте и не берите взяток. Если выполняешь эти два условия к чему беспокоиться?»
Сам Калачов занялся чисткой рядов силовых структур. Их зарплата значительно выросла, но штат сократился вдвое. Дальше он запланировал упразднение многих должностей во всех государственных органах, ссылаясь на то, что «за последние десять лет население страны сократилось в десять раз, а количество управленцев при этом возросло».
Пока девушка отвлеклась на экран, Кирилл украдкой сунул в рот бутерброд с икрой. Прожевав и сглотнув, решил прервать напряжённое молчание:
– Красиво излагает. Никогда не думал, что наш командор ещё и пламенный трибун.
Алиса никак не отреагировала, продолжая следить за выступлением генерала. Кирилл помялся и спросил:
– А как ты относишься к Калачову?
На этот раз девушка перевела взгляд на него:
– К чему ты это?
Кирилл и сам уже понял, что выбрал не ту тему для примирения, но всё же продолжил её развивать:
– Да… не раз ловил твои взгляды в его сторону.
– «Взгляды»? У меня были «взгляды»? – она не думала, что в её «взглядах» сторонний наблюдатель мог заметить хоть что-то.
«Даже интересно, – подумала Алиса, – неужели я не умею скрывать свои мысли и чувства?»
– Да, были. Я почему и спросил. Ты часто как-то странно на него смотрела. И главное, по-разному. То с восхищением. А иногда мне казалось, что ты его презираешь, – он цыкнул и повёл головой. – Я бы даже сказал – ненавидишь.
Девушка не дала развёрнутый ответ. Она мрачно отрезала:
– Он убил моего отца.
Но Кацэ тут же отреагировал:
– Отравил? С чего ты взяла?
– Это ты с чего взял? Я не говорила про отравление, – увидев, что парень напрягся, Алиса пояснила: – Он избил его до полусмерти. И папка скончался в больнице.
Кацэ внимательно посмотрел на девушку, смело взял в руки очередной бутерброд и веско заявил:
– Вот тут ты как раз ошибаешься.
– Я?
– Ты, ты! Ты, Алиса Константиновна, майор ФСБ ошибаешься насчёт генерала ФСБ Калачова. Он не убивал твоего отца. Мы же говорим про те самые события, связанные со смертью Костина?
Девушка насупилась и чётко выговаривая, спросила:
– Ты-то откуда знаешь?
Целовальников засунул бутерброд в рот и совместил серьёзный разговор с употреблением вкусной пищи. Он стал говорить быстро и миролюбиво, прерываясь на пережёвывание:
– Извини, не удержался. Руки машинально сунули эту вкуснотень в рот. А знаю я об этом, так как у меня есть документы. Мне их передала Лиза. Да ты же помнишь про компромат Джужомы! Где он сам, интересно?
– Не отвлекайся. И дожри, в конце концов, свой бутерброд, а то подавишься.
Справившись с бутербродом, парень продолжил:
– Среди компромата на всех этих, – он неопределённо помахал руками, – я нашёл файлик, обозначенный именем «Калачов». Естественно, я его открыл. Можешь сама посмотреть.
– Не сейчас. Рассказывай!
– Рассказывать? Ладно. Да, они подрались. Но свидетели говорят, что твой отец не очень пострадал. Он наотрез отказывался ехать в больницу. Гаков чуть ли не насильно его туда увёз, сославшись на фиксацию побоев. Врачи определили лёгкое сотрясение мозга и оставили Костина до утра. Но до утра он уже не дожил.
– Вот!
– Что «вот»? Что вот? – с нажимом наехал на неё Кацэ. – Я же говорю: его отравили. В крови нашли сильнодействующий яд, которым пользуются некоторые зарубежные спецслужбы. Но в анализе крови при поступлении в госпиталь ничего не было. Поэтому командор здесь ни при чём. Он в это время сидел в кутузке. Твоего папку убили уже в больнице. Но того, кто это сделал, так и не нашли. Или не захотели искать.
Алиса откинулась на спинку диванчика и закрыла глаза. Пальцы, сложенные в замок, побелели от напряжения. Кирилл не мешал её абстрагированию и быстро слопал ещё один бутерброд. Наконец девушка ожила, приняла прежнюю позу и спросила:
– Из-за чего они подрались?
– Понятия не имею.
Тогда она задала ещё один вопрос:
– Это не связано со смертью жены Калачова?
Кацэ легкомысленно пожал плечами. Но тут же сосредоточился:
– Вполне возможно. Да, точно! Как я сразу не догадался? Она в своей предсмертной записке обвиняет человека по имени «Трика». Это же: К.К.К. – инициалы твоего отца. Ой, прости.
– Говори, говори. Я хочу знать всё.
– Может, не надо? – он тут же решил переменить тему: – Там ничего интересного. Лучше расскажи, чем ты занималась без меня?
– Говори, – девушка была предельно серьёзной. – Говори! Кирилл, я хочу знать всё. Расскажешь, и тогда мы больше не будем никогда в жизни возвращаться к этой теме. Говори!
– Хорошо, хорошо… О, господи! Язык мой – враг мой. Ладно, ладно. Короче, она просила прощение у нашего… э-э-э, патрона. Сейчас воспроизведу по памяти содержание предсмертной записки. Опущу предисловие – начну с главного: «Я запуталась. Думала, что полюбила. Но страшно ошиблась в нём. Трика интересовался мной только по одной причине. Он хотел, чтобы я скопировала файлы с твоего компьютера. Когда я отказалась, Трика стал шантажировать. Он подсыпал мне снотворное и сделал страшные по своей гнусности видеозаписи. Я ничего не помню. Но это меня не извиняет. Прости если сможешь. Если не сможешь, я тебя пойму». Всё.
С минуту Алиса сидела, словно статуя. Затем резко ожила, хаотично замахав вокруг своей головы руками. А затем рубанула:
– Наливай!
Выпив залпом бокал, она уставилась в одну точку и тихо произнесла.
– Да, всё перевернулось с ног на голову. Всю жизнь я считала Калачова негодяем, убийцей. А Гаков был олицетворением честности и мужественности. Он помогал нам, такие слова говорил… – её грустный взгляд искрился влагой слезинок. – Как я ошибалась… – она тяжело вздохнула и улыбнулась какой-то загадочной улыбкой – то ли извиняющейся, то ли ободряющей: —Всё не так, как кажется.
Целовальников втихаря вновь потянулся за очередным бутербродом. Девушка медленно перевела на него взгляд. Парень замер с зависшей над блюдом рукой. Алиса широко раскрыла глаза и медленно поднялась с места:
– А ты тот, за кого себя выдаёшь?
– Я? – переспросил Кирилл и, не найдя что сказать, ответил эмоциями на лице, прижиманием руки к груди и верчением головы по всем направлениям.
– Молчишь, негодяй! – деланно-грозным голосом воскликнула девушка.
Она вскочила и стала тискать парня, душить, щипать и щекотать. Кирилл быстро включился в игру и погнался за обидчицей вокруг стола. А затем прыгнул следом за ней в воду. В бассейне он её догнал и попытался обнять. Но Алиса вдруг переменилась в настроении. Она упёрлась в него руками, не подпуская к себе, и, наморщив лоб, произнесла:
– Нет, не могу. Проводи меня домой.
