Сергей Skolorussov
Прометей. Возвращение
Глава семьдесят девятая
25 апреля
Сочи. Конспиративная квартира
План отхода
Кацэ открыл на планшете взломанную им систему видеонаблюдения дома:
– Так-с, сейчас посмотрим. Ага, со стороны Гагарина подъехал броневик со спецназом. С другой пока никого нет. Сейчас они нас начнут оцеплять. Всё, уходим! – компьютерный гений замер, уставившись на Юшкевич, которая, вместо того чтобы собираться, деловито вытаскивала из рюкзака элементы альпинистского снаряжения: – Я чего-то не понимаю. Что ты собираешься делать?
Лиза, не отвлекаясь от своего занятия, спокойно разъяснила:
– Алиса в курсе предусмотренного на этот случай плана. Она вас отведёт. Шеф, сегодня я за старшего. Так что давайте без митингов обойдёмся. Вы с Андреевой, а я на прикрытии.
Никто особо и не спорил. Здесь все, кроме Ярослава, привыкли к дисциплине.
План отхода был продуман заранее. Конспиративную квартиру выбирала Лиза. Она сразу обратила внимание, что здесь в одном подъезде сдавалось сразу две квартиры: одна на третьем, где они были сейчас, а вторая на пятом этаже. Задумка была такой: в случае опасности и невозможности эвакуации через парадный вход основная группа должна перебраться в резервную квартиру. А для отвлечения внимания противника одному человеку надлежало спуститься на землю с тыльной стороны здания, где его ожидал автомобиль с затемнёнными стёклами. У преследователей должна возникнуть иллюзия, что все эвакуировались именно так. Поэтому, как только Алиса увела основную группу, Юшкевич закрыла двери не только на замок, но и на внутреннюю задвижку. Сразу после этого она распахнула окно. А затем зацепила кошкой один конец верёвки за батарею отопления, а второй бросила вниз. Юшкевич уже исполнилось сорок лет. Она в последнее время раздалась в бёдрах и отрастила до третьего размера грудь. Тем не менее, её физическая форма была на высоком уровне – результат ежедневной самоподготовки. Зацепив карабин за верёвку, Лиза быстро исчезла в проёме окна. Через минуту, взревел мощный мотор, и машина рванула с места.
Глава восьмидесятая
25 апреля
Резиденция президента США
Палм-Бич, Майами
Я сразу подам в отставку
Леа Джайзани обсудила с президентом весь спектр направлений своей работы. Но наиболее подробный доклад был посвящён России. Вся оперативная информация твёрдо подтверждала успех проведения операции «Паганини». Нэнси Льюис высоко оценила работу Джайзани:
– Отличный результат. С головной болью, с которой не могли справиться предыдущие поколения наших политиков, наконец, покончено навсегда. Слава богу, что вскоре никто даже не вспомнит, что была такая страна. И нам не надо будет по поводу и без повода говорить о русских.
Леа с удовольствием отпила из кофейной чашки и улыбнулась:
– Спасибо, за оценку моей скромной деятельности.
– Откуда такое имя? Паганини, он что – музыкант?
– Нет, ровно никакого отношения к музыке наш агент не имеет. В молодости он приехал в английский Кембридж и оказался в поле зрения нашего аналитического отдела, который включил его в число перспективных агентов влияния. Паганини засветился, как человек проамериканских демократических взглядов, слишком честолюбивый, жаждущий получить от жизни всё любым путём. Но в то же время – он человек умный, рассудительный и терпеливый. В целом, агент-мечта. Родители Паганини по уровню благосостояния не дотягивали до среднего класса российского общества. Поэтому вербовать его решили по сценарию больших долгов. Сначала хотели свозить в Лас-Вегас. Но для этого требовалась американская виза, что могло вызвать подозрение у ФСБ. Затем узнали, что клиент умеет играть в гольф. Ну какие русские гольфисты? Поэтому, быстренько заманили его на игру, надеясь загнать парня в жуткие долги. Подпоили, выставили под видом обычных парней профессиональных гольфистов. Но ничего из этой затеи не вышло. Парень творил чудеса. Такие, что у всех челюсти отваливались. В результате он выиграл главный приз.
– Так хорошо играл?
– Так хорошо, что ему тут же было присвоено конспиративное имя «мистер Игл». В каждой игре он оформлял по 1-2 «игл», а иногда и больше.
– Ты же говорила: «Паганини»?
– Говорила. У него так и осталось два имени. Паганини тоже из-за гольфа. Представляешь, он всегда играл и побеждал, используя всего одну клюшку.
– Как это?
– Т-а-ак! Наши ему как-то подарили комплект отличных клюшек. Но он, по слухам, до сих пор пользуется одной и той же. Говорит – привык. Уникум, короче.
– «Уникум» – это хорошо. Но где результат по «Прометею»?
– Сладкое я оставила на десерт. Только что доложили, что изобретатель Прометея уже наш. Завтра его отправляют в Майами.
– Почему «завтра»? Почему не сегодня?
– Самолёта свободного в аэропорту нет. А президентский борт Соболевского на ремонте.
Нэнси ухмыльнулась:
– И эта страна так долго нам противостояла? Господи, когда уже там наступит крах? Сроки назвать можешь?
– Работаем.
– Долго, долго.
– По плану. Всё идёт по плану. Осталось выдернуть пару карт и этот карточный домик рассыплется.
– «Рассыплется». Долго, долго. Слишком долго. Я устала ждать.
– Что делать? Русский народ слишком терпелив. На завтра у нас назначены националистические демонстрации в Махачкале, Грозном и Нальчике. Их полицейский спецназ прольёт кровь борцов с русской оккупацией Кавказа. Это и будет фитиль бомбы, которая разорвёт Россию на мелкие части.
– А если не разорвёт?
– Тогда вступит в действие план «Б». Все руководители федеральных образований соберутся в тихом курортном месте и объявят о независимости своих регионов. Но в принципе, для соблюдения формальных норм законности я бы хотела, чтобы Соболевский провёл референдум на тему: «Хотите, чтобы Россия осталась единой или нет?» Формулировка, естественно будет более закамуфлирована.
– Считаешь, что они могут проголосовать так, как нам надо?
– Кто его знает? Но все предпосылки для этого есть. Народ доведён до полной нищеты и отчаяния. СМИ напрямую связывают это с громоздкой системой управления большой страны. Повсеместно и активно в российском обществе продвигается тезис, что маленькому государству легче стать богатым. В пример приводятся Сингапур и Швейцария. Они уже сейчас спорят с пеной у рта, кто кого кормит. Да, ещё проведём денежную реформу, которая наглым образом заберёт последние накопления. И недели не прошло, как мы продвинули Паганини, а курс рубля уже обрушился в двенадцать раз. После реформы русские деньги вообще ничего не будут стоить. Ими будут камины разжигать. Не знаю, если после такого они проголосуют на референдуме не так, как нам надо – это будет позор для нашей политики, для наших аналитиков и специалистов по России. Я сразу подам в отставку.
Глава восемьдесят первая
25 апреля
Сочи. Конспиративная квартира
Твоя жертва не напрасна
Задумка удалась. Когда к подъезду пятиэтажки тихонько подрулили два чёрных джипа с опергруппой, из соседнего переулка на большой скорости вылетел автомобиль Лизы. Он рыкнул высокими оборотами мотора и стал быстро удаляться прочь. Оперативники уже успели выскочить из джипов и теперь, оторопев, смотрели ему вслед. Тут же раздался тихий скрип тормозов, и из двери представительского лимузина AURUS высунулась голова Гакова:
– Чего встали? Догоняйте! – голова тут же повернулась к Нутрецову, стремглав подбежавшему к шефу: – А ты со спецназом дуй на квартиру.
Все бросились выполнять приказ…
…Поначалу Лиза посчитала, что ей удалось ускользнуть. Она уже собиралась свернуть в первый же тихий двор, но в зеркале заднего вида появились очертания знакомого чёрного джипа. Надо же! Это ведь машина командора! Специально что ли на его задержание взяли именно этот автомобиль? Она надавила на газ и стала отрываться от преследователей. Но сделать это было неимоверно трудно. Из-за беженцев двухмиллионный город раздулся до десятимиллионного. Люди то и дело буквально бросались под колёса. Никто и не думал соблюдать правила дорожного движения. Преследователи плотно сели на хвост. Не остановиться, не спрятаться, не удрать.
Если они увидят, что я одна – ребятам хана. Ладно, придётся поменять планы. Вместо густонаселённого центра, где я планировала бросить машину, буду через туннели прорываться на Дагомыс. Может там удастся оторваться. По крайней мере, потяну время, а там что-нибудь придумаю…
…Нутрецов дал задание окружить старинную, ещё советской постройки, пятиэтажку, а сам с группой из семи человек поднялся на третий этаж. Естественно, дверь не открыли. Пришлось её выносить. Заряд пластита сделал своё дело. Спецназ ворвался внутрь. Через минуту стало ясно, что в помещениях никого нет. Но в кухне из открытого окна была спущена верёвка. Сбежали? Эксперт подтвердил: дверь была закрыта изнутри. Значит, уходили через окно…
…Гаков с раздражением выслушал доклад Нутрецова, грязно выругался и вышел на связь с погоней:
– Ну, что там у вас?
– Держим в поле зрения. Но догнать не можем. Сейчас в туннель ныряем, связи не бу…
М-да, там сразу несколько больших туннелей, толком не поговоришь… Связь появилась:
– Прут на большо скорости, пытаемся подойти на прицельный вы…
– Доложите, где вы?
Вопрос в никуда. Связь опять отвалилась. Надо как-то заблокировать автомобиль преследуемых. Но как, если эти кретины не могут сказать, где они?
Гаков позвонил начальнику дорожной полиции:
– Владимир Борисович, есть возможность перекрыть туннель?
– Какой?
– Все.
– Все семьдесят пять? Рад бы помочь, но это невыполнимая задача.
– Тогда дай команду, чтобы по камерам или с дронов быстренько определили, где мои архаровцы устроили погоню.
– И это не получится. У нас полный блэкаут: ни одна камера не работает. Даже на дронах и на нашем транспорте. Хрень какая-то…
…Кацэ активно потёр руки:
– Ха-ха! Думаю, теперь вам весело. Какую бы ещё пакость устроить?
Алиса стояла за его плечом:
– Шестнадцать минут прошло. Лиза давно уже в убежище № 3.
– Хорошо, если она там. А если не получилось оторваться? Я чувствую, ей нужна моя помощь. Так, а не вырубить ли нам ещё и спецсвязь?
– Не вздумай! – остерёг его Калачов. – На ней сидят не только правительственные структуры, но и управление противоракетной обороны, штаб армии, президент.
– Да хрен с ним с президентом! Ты же видел, как этот Паганини одной клюшкой играет.
– Я сказал, нет. Мало ли что?! Ты так легко готов всем государством пожертвовать? Это же люди.
– Как скажешь, командор. Но я бы рубанул…
…Удивительно, они нигде не перекрыли дорогу. Видимо, из-за туннелей нет связи. Они не могут без неё сработать оперативно. Жаль на Батумском шоссе нет туннелей. Давай родная! Давай! Они не могут тебя догнать. Но всё же могут заблокировать. Да, что-то я маху дала, выскочив из города на шоссе. А в городе лучше, что ли? Там люди, там пробки. Жертв не оберёшься. Как же мне спрятаться? Если бы они были чуть дальше от меня, запросто бы тормознула и ушла вот по этим густо заросшим взгоркам. Но они рядом. Слишком близко. Выскочишь у них на глазах – сразу раскроют обман. Сразу поймут, что я одна, а остальные спрятались в том же доме. Ладно, едем дальше. Вот уже и Дагомыс. Ага, всё-таки приготовили ловушку. Впереди стояло несколько патрульных машин. Полицейские с волшебными палочками в руках тормозили грузовики, пытаясь выстроить надёжную преграду. Не успели! Хрен вам! Лиза резко сманеврировала и проскочила в зазор между самосвалом и мусоровозом. Первый джип тоже проскочил, а второй упёрся в сдающий задом мусоровоз. Тут же на дорогу выскочили два полицейских и открыли вслед беглянке огонь из автоматов. Стёкла посыпались, словно из ведра. Брякнуло зеркало заднего вида, покрывшись густой паутиной. Какой оказывается пугающий и противный звук издают пули, вскрывая консервную банку автомобиля. Слава богу, в колёса не попали. Надо сворачивать! Надо! Дальше по трассе нельзя. Там мне кислород совсем перекроют. Направо! А, черти! Перекрыли. Сюда? И здесь затор. А здесь? Пробка. Дьявол! Дагомыс кончился. Снова трасса. На хвосте весёлый цыганский табор из десятка разнообразных автомобилей с сиренами и мигалками. Впереди первый перевал. И что дальше? Дальше без вариантов. Дорога здесь старая, узкая, вихлястая. Вот и начался серпантин. Резина воет на поворотах, выжигая асфальт. Ах! Чуть не столкнулась со встречным. Занесло, но всё же удержала, выровняла. Впереди так называемый «тёщин язык». На что ты надеешься? Надеешься доехать до Туапсе? Не надейся, у них теперь есть связь. Скоро прилетят вертолёты. Да вот он первый. Вылез из-за горы, и пытается чуть ли ни сесть мне на капот. Надо же какие мастера! О, даже лётчика можно рассмотреть. Совсем мальчишка. Наверное, потом будешь рассказывать, что ловил преступника. Да и те, кто гонится за мной – я их прекрасно знаю. Просто они выполняют приказ. Ничего личного. Они ведь не знают, что приказ неправильный и, по сути, преступный. Всех их ждут матери, жёны, дети. Да и этих ничего не подозревающих водителей, которых я на скорости подрезаю, тоже ждут дома. Дорога такая, что можно братскую могилу заказывать, если устроить здесь кучу-малу. Интересно… а встречных больше нет! Стало быть, впереди меня ждут. Поворот, ещё поворот. Здесь нет и здесь нет. Но и встречных нет. Значит, за следующим. Ждут. На такой дороге не объедешь. Даже не развернёшься. И куда деваться? Отстреливаться? А что толку? Только зря людей жизни лишишь, но ребят и командора этим не спасёшь. Мысли ускорялись с приближением конца. Зря я свернула на трассу. Зря… Что делать? Сдаваться на милость победителям? Тут же подбегут и увидят, что я одна. Подбегут и увидят. Подбегут и увидят… Это если автомобиль останется на дороге… А если… Вот он самый резкий поворот серпантина – тёщин язык. Раньше здесь было красиво. Раньше в этом месте открывался великолепный вид. Едешь, как будто летишь в голубую бездну. Сейчас уже моря нет. Нет? Зато здесь, под этой горой, осталось большое озеро. В этом месте морская впадина. Что ты про впадину? Мысли стали путаться. Глаза заливает липкий пот. Впадина… А если не повернуть? Если прямо. Обрыв! А там вода. Когда ещё меня оттуда вытащат? Не так просто притащить плавучий кран, водолазов… А это выход. Плохой, но выход. Жестокий по отношению к себе, но выход. На карту поставлена не только моя жизнь. Не только свобода Кирилла, Алисы и командора. На карту поставлена судьба многих людей. Судьба страны. Они долго будут поднимать меня со дна этого озера. Долго. Они только завтра поймут, что я была одна. Одна, одна… Лучше, чтобы жертва была всего лишь одна. Решайся! Пять секунд! Другого не дано! Три! Лучшего места уже не будет! Одна! Тормозить? Сворачивать? Нет! Нет!!! Вперёд! Только вперёд!
И вместо того, чтобы притормозить на крутом повороте, почти развороте, автомобиль рванулся, легко пробил металлическое ограждение и вылетел на отвесный спуск. Да, вылетел. На Лизу сразу обрушилась ватная тишина. Полёт… Автомобиль всего лишь три раза коснулся обрыва, устроив каменный дождь. Из-за этих касаний он медленно перевернулся вверх колёсами и уже в таком виде подлетел к тонкому льду озера. Хотела умереть, видя перед собой море – то самое море. То самое море, которое так мечтала вернуть на его законное место. Не получилось. Последний полёт не удался. Лечу вниз головой, видя перед собой перевёрнутую картинку высокой горы. Люди высыпали на обрыв и смотрят на меня. Я тоже смотрю на них. Картинка замигала: люди близко – люди далеко. Я на них, они на меня. Далеко – близко. В глазах замелькал калейдоскоп радуги. Затем только красный цвет – автомобиль на пути к воде, ещё раз ударился о выступ скалы. Страшный удар! Из-за него голова мотнулась, разбившись о приборную доску. Подушка безопасности? Она не срабатывает, если удар пришёлся в задок машины… Красный цвет, кругом только красный цвет. Всё завертелось, закружилось. И всё… Всё потухло. Всё потухло навсегда…
Измятый и продырявленный пулями автомобиль легко пробил некрепкий лёд и стал медленно погружаться в пучину вод в поисках последнего пристанища.
Всё потухло. Осталась только мечта. Мечта и вера. Вера, что море вернётся. Вера в «Прометей». Всё вернётся и всё наладится.
Лиза, твоя жертва не напрасна. Всё обязательно вернётся…
Глава восемьдесят вторая
26 апреля
Сочи
Конспиративная квартира №2
Смирись…
Уже два часа ночи. Два часа – самое время уходить. Раз мы всё ещё живы и на свободе, значит Лиза увела преследователей. Увела и теперь ждёт нас в убежище №3. Позвонить нельзя, спросить нельзя. Но вывод напрашивается такой. Лиза так просто в их руки не сдастся. Лиза боец. Боец… Порадовала меня на днях сообщением, что скоро станет бабушкой. Бабушкой… Однако?! Она для меня всё та же молоденькая девушка, которая когда-то впервые зашла в мой кабинет. И сразу стала любимым моим работником: ответственным, умным, эффективным. Да и человек просто замечательный. Поэтому она была первой, кому я предложил место в своей сегодняшней команде.
Надо уходить. Рано или поздно, они вернутся сюда. Поэтому надо уходить. Но идти сразу вчетвером неразумно – объявлен комендантский час и любые передвижения ночью запрещены. Вчетвером проще оказаться обнаруженными. И если загребут – то сразу всех. Нельзя класть все яйца в одну корзину. Нельзя.
Посовещавшись, решили, что сначала в убежище №3 пойдут Кирилл и Ярослав. Добравшись до места, Целовальников передаст условный сигнал. Какой? Как? В решении этой задачи свои недюжинные таланты и смекалку вновь проявил Кацэ. В квартире, которую они условно назвали убежищем №2, была внедрена система «Умный дом». Можно было удалённо включить телевизор, робот-пылесос или кондиционер. Поэтому компьютерный гений пообещал: если в квартире, где остались Алиса и командор, включится телевизор – значит в убежище №3 всё хорошо. Если стиральная машина, то явка провалена. Как сказал Кирилл: «Умный дом может передавать шифровки объёмом с книгу».
Шелихов с Целовальниковым ушли. Генерал сидел на кухне в задумчивости, потягивая из кружки простой кипяток. Что-то волновало генерала: плохое предчувствие или досада, что поступил неправильно, отправив первыми пацанов.
В кухню тихо вошла Алиса и присела напротив Калачова:
– Вот мы и остались одни.
Командор внимательно взглянул на девушку – слишком странная интонация сопроводила эту простую фразу. На всякий случай переспросил:
– Почему «одни»?
Она не ответила, занявшись перезарядкой пистолета. Наконец новая обойма была вставлена, и она взглянула на Калачова. Взгляд был предельно серьёзен, даже суров, если исходить из безобидного образа девушки.
– Вы ничего мне не хотите рассказать? – произнесла она, чётко выделяя каждое слово вопроса.
– О чём? – не понял генерал.
– Например, о том, как вы убили моего отца.
Только сейчас до командора дошло, кто сидит напротив него. Вот почему её внешность казалась ему до боли знакомой. Это проглядывали черты Костина. А он расценивал такое восприятие внешности девушки как результат обаяния. Обаяния хорошего человека.
Алиса продолжила:
– Вы его убили и при этом не подумали, что у него есть жена, дети. Вы хорошо спите? Конечно, хорошо. А иначе вы бы поинтересовались, каково им – как они живут? А мы не жили! Мы выживали. У нас отобрали всё. Всё, кроме гордости и чести. Мать горбатилась на трёх работах, но зарабатывала гроши, на которые и хлеба вдоволь не купишь. Как одинокой женщине с двумя детьми прожить на эти копейки? И кто в этом виноват? Молчите. Ужасный человек. Как только вас земля носит? Отмазали вас от тюряги – вы и рады. За что вы убили отца? – она машинально взглянула на пистолет и положила его перед собой на стол. – Я хочу послушать вашу ложь.
– Зачем тебе слушать «мою ложь»? – вполне миролюбиво ответил Калачов. – Я вполне мог бы тебе рассказать правду. Но есть правда, которую иногда лучше не знать. Это не просто слова, это жизненный опыт. Поэтому я лучше промолчу.
– Совершил преступление – надо за него отвечать. Хотя бы раскаянием. Его я хочу увидеть. И нечего тут вилять и извиваться, как змея, придавленная лопатой.
– Раскаяние всегда во мне. Но не такое, как ты себе представляешь. А рассказывать что-то тебе я не вижу никакого смысла.
– Это почему?
– Потому что Гаков тебе уже рассказал свою версию. У тебя сложился пазл, который я не сумею перестелить правильно.
– Гаков? Мне он ничего не рассказывал.
– Так уж и ничего. Ведь не зря же он пристроил тебя ко мне. У Глеба всегда все комбинации просчитаны на десять ходов вперёд.
– А! – догадалась девушка. – Вы пытаетесь перевести стрелки и уйти от ответа. Не выйдет!
– Ты меня убьёшь? – кивнул Калачов на пистолет девушки.
Она перевела взгляд на оружие и насмешливо улыбнулась:
– Что страшно?
– Нет, мне совсем не страшно. Можешь не откладывать.
– Это всё игра на публику. Ладно, уровняем шансы, – она толкнула пистолет, и тот докатился до руки командора. – Этот пистолет я для вас приготовила. У меня свой, – она похлопала по бедру. – Теперь расскажите? Без дула пистолета.
Калачов прикрыл глаза и вновь отрицательно тряхнул головой:
– Не надо тебе этого знать, Алиса. Не надо.
– Надо, – твёрдо подтвердила свои намерения девушка.
– Во-первых, ты не поверишь. А во-вторых, правда эта слишком грязная, чтобы её опять трепать. Забудь и смирись с той долей информации, которая тебе давно известна.
Алиса решила зайти немного с другой стороны:
– Лиза намекала, что смерть вашей супруги и драка, которую вы устроили, взаимосвязаны. Это так?
Калачов тяжело вздохнул и потёр тяжёлой рукой шею, словно раздумывая, стоит ли ему что-то рассказывать, или не стоит. Решил, что лучше второе:
– Хорошая ты девчонка, Алиса. Но я тебе ничего не скажу. Хоть под дулом пистолета, хоть без него. Понимай, как хочешь, думай, что хочешь. Это твоё личное дело.
Алиса встала, подошла к окну и аккуратно выглянула из-за занавески на улицу, негромко цыкнула:
– У меня только одно не сходится. Вернее, два. Два Калачова. Один Калачов честный, принципиальный, умный, справедливый. За эти качества за него готов умереть каждый… или почти каждый. Второй Калачов – убийца моего отца. Как это совместить?
– Теперь уже никак. Это свершившийся факт и ничего здесь не поделаешь. Остаётся только терпеть.
– Зачем?
– Истина не любит торопливости. Мне трудно тебе что-то советовать. Также трудно рассказать правду. Но на этом всё. Если почувствуешь, что тебе без подробного понимания тех далёких событий не прожить, я помогу тебе получить на руки дело.
– Какое «дело»? Нет в архиве никакого дела. Его давно стёрли. Вам ли этого не знать?
– «Стёрли»? Кто его мог стереть?
– Откуда я знаю? Наверное, чтобы вас оставить чистеньким.
Калачов с внятным рычанием выпустил воздух из лёгких:
– Страна неограниченных возможностей и непуганых подлецов. В таком случае, ты никогда не узнаешь, что произошло с твоим отцом. Смирись. От меня ты ничего не услышишь.
– Вы своим молчанием уже всё сказали.
Калачов понял смысл этой фразы, поэтому буркнул:
– Ты можешь успокоить себя мыслью, что таким образом я пытаюсь выгородить себя, – в это время включился телевизор. – Всё! Это сигнал. Нам пора.
