Сергей Данилов
Бывает и так
На прошлой неделе Анне позвонили из агентства. Девушка-секретарь звонким голосом сообщила, как она выразилась, «очень-очень приятную новость». Она сказала, что нашёлся чудесный клиент, готовый купить все воспоминания оптом, причём по весьма выгодной цене.
Анна угрюмо молчала, медленно мешая ложечкой в чашке давно остывший чай. Макс хотел ещё что-то сказать, но только потряс в воздухе побелевшими, сильно сжатыми, а обычно такими вялыми кулаками. Потом он в сердцах поддал ногой самый большой из осколков, так что тот со звоном ударился в противоположную стену, и, чертыхаясь, вышел.
Анна безмолвно сидела в углу за столом и равнодушно смотрела вслед впервые в жизни разбушевавшемуся тихоне Максу. Она покидала эту жизнь налегке.
Фрески ресторана
Ресторан мексиканской кухни, хоть и с двухмесячным опозданием, но всё-таки открыли. Успех был просто ошеломительный. Он превзошёл все самые дерзкие ожидания и самые оптимистичные прогнозы.
Жадный до удовольствий народ, чтобы попасть в новоиспечённый ресторан, разве что только не писал номерки на руках и не устраивал ночных перекличек, как в былые годы тотального дефицита и бесконечных очередей.
Спустя четыре сумбурных месяца после удачного открытия было принято логичное в данной ситуации решение: срочно расширяться. Зажиточный обыватель предложенную яркую наживку заглотил, валил на латиноамериканскую кухню, как рыба на нерест, поэтому нельзя было терять ни единой драгоценной минуты.
В срочном порядке, подключив юристов и связи в департаменте имущества, оформили арендные отношения на помещения второго этажа и тут же начали ремонт.
Чтобы не упускать льющуюся полноводной рекой прибыль, существенно сократили проектные работы, точнее, свели их к нулю. Тратить время на рисование картинок, когда внизу толпился жаждущий зрелищ и хлеба, разбогатевший в условиях НЭПа 90-х годов народ, по мнению владельцев, было глупо и расточительно.
Бегло осмотрели имеющиеся наверху комнаты, распределили, где какие залы следует разместить, и сразу приступили к чистовой отделке.
Американский совладелец сам лично позвонил Ольге и пригласил её продолжить плодотворную совместную работу.
Кривляться и отказываться не имело смысла. Предложение было заманчивое, а главное, тема уже проработана до мелочей и тончайших подробностей.
Ольга сразу согласилась, по скромной российской привычке не обсудив причитающийся гонорар. Она была уверена, что хозяин не обманет. Оформление первого этажа нравилось учредителям, производило должное впечатление на публику и запоминалось. В ресторан ходили не только за экзотической кухней и вкусной едой – сюда шли как на выставку или в музей, потому что декор был выполнен богато и красиво, с должной помпой и размахом.
Обслуживали гостей шустрые официанты-кубинцы, студенты Российского университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Их наняли специально для того, чтобы они не только разносили тарелки, но при этом ещё и пританцовывали. Так создавался неповторимый колорит, мексиканская атмосфера непрерывного праздника, что весьма импонировало бойкой и жадной до праздников широкой русской душе.
Вертлявые стройные кубинцы улучали свободное мгновение и забегали на второй этаж посмотреть, как продвигается работа, а заодно переброситься парой фраз с симпатичными русскими девушками-оформителями и принести им что-нибудь вкусненькое с местной кухни.
Успех оправдывал всё. Если при обустройстве первого этажа хозяин-американец вникал в малейшие тонкости, сутками просматривал вместе с Ольгой толстенные каталоги, то теперь, видя рвение и действительно высокий профессионализм дизайнеров, перестал интересоваться мелочами. Его волновала только внешняя аутентичность и минимализация затрат времени и средств на её воплощение.
Интерьеры ресторана делали на одном дыхании. Это было творчество и игра одновременно. Какой простор для фантазии, какие возможности! Не о том ли мечтает любой настоящий мастер? Девушки получали истинное удовольствие от процесса.
Надо было добиться, чтобы клиент чувствовал себя словно в настоящей Мексике, причём достичь этого владелец требовал в кратчайшие сроки.
Исходя из планировки, решили сделать наверху два больших зала и одну приватную комнату для VIP-персон.
Ольга с девчонками-дизайнерами, как всегда, засели за альбомы, выискивая репродукции настенной живописи майя и ацтеков.
Решили один зал оформить как земледельческий, второй – как рыболовный, а третий посвятить охоте.
За основу первого помещения взяли Египетский зал Пушкинского музея. Ходили туда постоянно и перерисовывали интерьеры. Результатом стали изящные фрески с соответствующими мексиканской агрокультуре сюжетами и маски со жгучим южным колоритом.
Во втором зале установили колонны в виде идолов со свечами. Получилось красиво, грандиозно, очень впечатляюще. Зал походил на таинственную пещеру, украшенную наскальными рисунками.
Долго изучали источники, чтобы найти удачные изображения, затем нужно было увеличить их и нанести на стены, подобрать подходящие к интерьеру светильники… Всё оказалось не так просто, дело затягивалось.
Кроме того, как обычно, подводили строители.
На начальном этапе работы многое обсуждали с американцем. Он даже приходил и наблюдал за работой дизайнеров, что-то советовал и подсказывал. Кропотливая Ольга увлечённо рылась в альбомах и энциклопедиях. В общем, первому залу досталось больше всего внимания. Однако размеренному темпу скоро пришёл конец.
По поводу особенностей рыболовства у майя и ацтеков ещё кое-что получилось выяснить. Но надо было срочно ускоряться. Половину фресок и рисунков просто копировали, а тексты по теме читала вслух Наталья, пока девчонки работали.
Когда же стало ясно, что все сроки упущены, строителям дали нагоняй, и они принялись работать в три смены – днём и ночью. Ольге тоже поставили жёсткие условия, о детальных проработках материала пришлось забыть, времени на выяснение, что означает та или иная картина, какому культу или обряду она посвящена, не осталось. Начались привычные для матушки-России аврал и штурмовщина.
Когда «поплыли» и скорректированные сроки открытия заведения, американец начал заметно нервничать. Теперь он не смотрел на строителей и дизайнеров такими добрыми глазами, его уже мало интересовал смысл изображений, который они в самом начале увлечённо обсуждали с Ольгой. Содержание отошло на второй, а то и даже на третий или четвёртый план, все первые места заняли сроки открытия.
Маленькую приватную комнату делали уже в суперавральном порядке, не уделяя особого времени искусствоведческим исследованиям, и потому к деталям интерьера отнеслись без должного внимания.
Нашли репродукции с изображением охотников, которые танцевали у костра в украшенной бахромой одежде. Так мы все с детства привыкли представлять индейцев – по фильмам, снятым немецкой киностудией «ДЕФА» с сербом Гойко Митичем в главных ролях.
Комната была небольшая, и чтобы не изобретать велосипед, не тратить даром драгоценное время, разрисовали сценами с танцами охотников все четыре стены. Тем более что здесь планировался мясной зал.
Окон в этом помещении не было вообще, стены, кроме росписей, решили ничем не декорировать, тем более что так легче уложиться в смету и сроки. Получилось красиво, всем понравилось. На стенах огонь, костёр, пляшущие вокруг индейцы в одежде с бахромой в предвкушении удачной охоты и скорой добычи; в центре зала и по периметру столы и стулья из натурального дерева. Словом, все остались довольны.
На открытие пригласили атташе по культуре из посольства Мексики. Тогда мексиканских ресторанов в Москве ещё не было, и дипломат любезно согласился посетить заведение, пропагандирующее древнюю культуру и кухню его страны.
Он восхищался всем. Уделил внимание каждому светильнику и вазе. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, атташе попросил, чтобы ему представили тех специалистов, кто занимался декором. Удовлетворённый американец подозвал покрасневшую Ольгу. Гость прекрасно говорил на русском, и, преодолев охватившее её волнение, Ольга поведала ему, сколь кропотливо работали они над этим проектом.
Продвигаясь по второму этажу, делегация осмотрела зал земледелия и зал рыболовства. Темноглазый дипломат громогласно восхищался и уверял, что не в каждом музее Мексики, и уж тем более Европы, где он служил до этого, можно увидеть одновременно столько предметов быта и прикладного искусства народов майя и ацтеков.
Польщённая Ольга рассказывала, как аккуратно они относились к каждому изображению, как скрупулёзно копировали и точно в пропорции переносили на стены фрески, а вазы, подсвечники и лампы, которые не могли достать, делали сами, стремясь воссоздать оригинальные формы и расцветки.
Даже вешалки и пепельницы на столах были не абы какие-то там, а выполнены в форме чего-то национального.
– А предназначение обрядов, историю и содержание того, что копировали, вы изучали? – поинтересовался атташе, когда перед ними распахнулась дверь в VIP-комнату.
Обрадованная неподдельным интересом иностранного дипломата к своей скромной персоне, Ольга пустилась в рассказы о том, как они с девушками штудировали энциклопедии и каталоги, разбирались, что и для чего создавалось индейцами.
– Ну а про эти картинки что вы читали? – атташе кивнул на роспись стен мясного зала.
– Про эти… – начала было Ольга и остановилась. – Про эти не успели ничего найти, – честно призналась она. – Уже и мебель пришла, и ресторан почти открывали, когда мы этот зал доделывали. Не оставалось времени на изучение. Искали что-то близкое к теме охоты, – пояснила смущённая дотошными расспросами Ольга.
– Понятно, – кивнул атташе, и что-то зловещее промелькнуло в его чёрных глазах-бусинках. Он мягко улыбнулся, взял Ольгу под руку и пошёл с ней обратно чуть поодаль от сопровождающих его лиц. «Заигрывает, – решила стоящая среди гостей Наталья, когда маленького роста мексиканец отошёл с Ольгой в сторону и стал что-то шептать ей на ухо. – Ну почему именно Ольге всегда так везёт!»
«Вошёл в контакт, – подумал американский совладелец ресторана и решил не мешать слегка отдалившейся от делегации парочке. – Маленький, щупленький, а вон какой шустрый. Что ж, пусть поворкуют, для дела лучше будет».
Атташе действительно был невысок, поэтому во время разговора статной Ольге приходилось склонять голову влево, чтобы лучше разобрать слова, произносимые мягким, бархатистым голосом.
– Вас ведь зовут Ольга? – уточнил дипломат. – Разрешите, я буду называть вас по имени.
– Конечно, конечно, – с готовностью ответила польщённая вниманием создательница оригинальных интерьеров.
– Вы наверняка читали, Ольга, что у майя и ацтеков большое значение имели религиозные культы. Можно даже сказать, главенствующее. Отсюда и строительство величественных храмов, и легенды о несметных богатствах, золотых городах.
Но, как вы знаете, кроме храмов и золота, индейцы большое внимание уделяли настенной живописи. Изображали исторические события, битвы, обряды жертвоприношения и всё, что с ними было связано.
Приглашаю вас в Мексику, познакомитесь с культурой нашей древней страны, – неожиданно произнёс атташе.
У Ольги от такого поворота даже пурпурный румянец на щеках выступил, чего с ней не бывало со студенческих времён.
«Покраснела, – констатировала Наталья, внимательно наблюдая со стороны за подругой и мексиканцем. – Значит, он ей сделал сладкое непристойное предложение, от которого наверняка трудно будет отказаться. Да она и не откажется», – с завистью подумала Наталья, следя за интимным диалогом.
– Хотите узнать историю этих фресок? – вернулся к теме чернявый мексиканец. Его внимательные глаза-пуговки опять заблестели маслянистым блеском.
– Конечно, хочу, – искренне ответила Ольга. Она действительно в последнее время глубоко погрузилась в историю индейских цивилизаций.
– У индейцев было поверье, что в день равноденствия из преступника можно сделать святого.
– О, как… романтично! – вдохновенно откликнулась Ольга. Она вдруг ощутила, что постепенно подпадает под власть чар смазливого, набриолиненного потомка древних народов.
– Так вот, – невозмутимо продолжал атташе по культуре, пропустив мимо ушей Ольгину восторженную реплику, – в этот день на площадь приводили осуждённых, разделяли их на две команды, и они играли в подобие современного футбола или, скорее, регби. Но не каучуковым мячом, а каменным, и правила позволяли наносить любые повреждения как соперникам, так и партнёрам по команде. Игра продолжалась до тех пор, пока в живых не оставался только один человек.
– Начало довольно жестокое, – хоть и много узнавшая в последнее время о бесчеловечных обрядах индейцев, Ольга всё равно непроизвольно поморщилась. – Я читала, что ацтеки и майя были кровожадными, но об этом обычае не слышала.
– То ли ещё будет, – интриговал мексиканец.
– Оставшегося в живых везунчика и возводили в ранг святого, я правильно понимаю? – попыталась перевести тему Ольга.
– Да, вы полностью правы, – с готовностью подтвердил дипломат. – Именно этот человек в день равноденствия и становился святым. Только вот вряд ли его можно назвать везунчиком, как вы изволили выразиться, – мексиканец криво улыбнулся и едва слышно хмыкнул. Ольга не поняла смысла его фразы, но что-то подсказало ей, что вопросов лучше больше не задавать.
Тон разговора между тем изменился, речь дипломата стала высокомерной и нравоучительной.
– Процесс возведения в ранг святого и изображён на картинах, которыми вы так живописно украсили мясной зал этого прелестного ресторана, – вновь зловещие огоньки сверкнули в бездонных глазах атташе. Ольга напряглась, чувствуя подвох, внутри у неё что-то дрогнуло.
– Единственного человека, оставшегося в живых после кровавой бойни, считали, естественно, самым сильным, выносливым, а потому наиболее достойным для принесения в жертву богам.
Во рту у Ольги стало сухо, она с трудом сглотнула подкативший к горлу комок.
– Победителя в «каменном регби» опаивали настоями дурманящих трав и… – дипломат сделал внушительную театральную паузу, – сдирали с него живьём кожу. Результат запечатлён на фресках. То, что вы приняли за бахрому индейских одеяний, есть не что иное, как лохмотья собственной кожи «везунчика». Ведь так, Ольга, вы его назвали?
Мексиканец закончил экскурс в историю и посмотрел на побелевшую Ольгу орлиным взором.
– Приезжайте в Мексику, познакомитесь поближе с нашей древней культурой, – уже громко, чтобы слышали все присутствующие, произнёс атташе. Потом вновь приблизился к застывшей Ольге и, удовлетворённо улыбнувшись, добавил: – А всем посетителям мясного зала пожелайте от меня лично приятного аппетита.
Дипломат огляделся по сторонам. Рослый, пузатый американский совладелец заведения вполоборота наблюдал за ними и восхищался прытким латиносом, способным за пять минут околдовать девушку и ввести её в состояние, как ему думалось, любовного транса. Ольгины коллеги откровенно завидовали удачливой подруге. По их мнению, она получила от иностранного дипломата заманчивое предложение, да вдобавок ещё и официальное приглашение посетить его заокеанскую родину.
– Ну что, ну как? – наперебой интересовались подруги у подошедшей Ольги приватными подробностями беседы.
– Приятного аппетита, – только и ответила впавшая в прострацию Ольга, заворожённо глядя в спину атташе по культуре, который, раскланявшись с принимающей стороной, вальяжной походкой удалялся из ресторана.
Старые связи
Городок был маленький, провинциальный, скорее уездный, чем губернский. Его тщедушная начинка производила жалкое впечатление: покосившиеся деревянные дома, кривые, ухабистые улицы, рябые фонарные столбы, заросли пыльных лопухов и жгучей крапивы вдоль обшарпанных дощатых заборов. Центром местной вселенной служила привокзальная площадь. Именно вокруг неё концентрировалась жиденькая, слабо пульсирующая жизнь. Рядом с массивным красно-жёлтым станционным зданием, словно белые поганки около большого пня, приютились ряды коммерческих палаток. Отсюда же по деревням и сёлам отправлялись рейсовые автобусы – старые, проржавевшие, видавшие виды пазики.
Нормальной работы в городе последние годы не было. По этой веской причине почти всё мужское население, трудоспособное и не очень, безбожно хлестало любую доступную спиртосодержащую гадость. Выбор профессий в городке и всегда-то был невелик. А после скоропалительного перехода страны на рыночные отношения, когда исчезли привычные государственные заказы и впало в коматозное состояние большинство заводов и фабрик, стало совсем плохо.
Правда, с началом эпохи коммерциализации у тружеников появились два новых пути приложения оставшихся физических сил и творческих возможностей, чтобы не помереть с голодухи.
Первый, наиболее доступный, состоял в организации розничной торговли. Можно было официально снять небольшую палатку у вокзала, лоток или прилавок на колхозном рынке, а то и просто поставить на перекрёстке столик или два фанерных ящика и пытаться продавать с них всякую всячину. В былые годы это называлось спекуляцией, считалось уголовным деянием и довольно строго каралось законом. Но теперь пришли другие – свободные и демократические – времена, и умение продать второсортную лабуду дороже, чем она стоит на самом деле, получило красивое и многозначительное иностранное название – бизнес.
Второй, более тернистый путь уводил от закона ещё дальше. Никто не понял, откуда и каким образом появились в городке бандиты, однако бритоголовые пацаны очень быстро стали повседневной обыденностью. Раньше, ввиду отсутствия на окрестных просторах достойных объектов для наживы, наглых и накачанных ребят на улицах не встречалось. Худосочная шпана водилась всегда, это правда: по подворотням шарилась, на пустырях собиралась, в тёмных закоулках подвыпивших простофиль поджидала. Но чтобы что-то серьёзное? Ни-ни! Теперь же с первого взгляда узнаваемых субъектов, отличающихся специфической манерой поведения, появилось столько, что поневоле задумаешься: а какова, собственно, область применения их «талантов»?
Конечно, коммерческая деятельность местного масштаба зоной криминальных интересов стать не могла по причине её даже не малозначительности, а, прямо надо сказать, утробно-зачаточного состояния. Поэтому новоявленные «романтики с большой дороги» стали использовать удобное – равноудалённое – расположение городка от областного центра и культурной столицы, в коих и промышляли.
В общем, что касается молодых жителей, то почти все они попадали на местный погост двумя основными дорогами: либо травились вонючим пойлом, купленным задёшево у подпольного бутлегера, либо получали пулю в ночной разборке.
Те же уникумы, кому удавалось избежать обоих вышеописанных путей и с огромными усилиями вырваться в большой мир, в родных местах больше не появлялись. Они старались забыть своё провинциальное прошлое как дурной сон, чурались даже упоминания о нём. На малой родине о них мало что слышали, и их бренных останков местное кладбище не удостаивалось.
Для женского населения уезда ситуация была схожая. Жизненная альтернатива выглядела так: либо, поверив в красивую сказку сутенёра, на время покинуть город, либо, стиснув зубы и закрыв глаза, остаться в нём и работать в местной столовке или продмаге.
Самые симпатичные и бойкие, как правило, велись на рассказы об умопомрачительных карьерах путан. Они выбирали первый, как им по неопытности казалось, более простой, путь к обеспеченной и счастливой жизни. Ну а других ждали общепит и городская сфера услуг. Хотя, конечно, то, что предоставляла местная сфера, услугами можно было назвать ну с очень большой натяжкой.
Замызганные столовые и затрапезные кафе не отличались широким ассортиментом, высоким качеством блюд и достойным сервисом. По причине головокружительной инфляции, дороговизны продуктов и отсутствия у местного населения средств к существованию готовили здесь по беззатратному варианту, используя самые дешёвые ингредиенты. Экономили на посуде, на чистящих средствах и даже на простых бумажных салфетках. Про заморские слова типа «интерьер» и «дизайн» в помещениях с сероватой пластиковой мебелью и самодельными деревянными столами, покрытыми липкой клеёнкой, и не слышали.
Так и текла размеренная городская жизнь. Пока мужики ругались, дрались и пили либо пытались в соответствии с собственными понятиями о справедливости поделить чужое имущество, терпеливые женщины готовили, обслуживали, работали путевыми обходчиками и, конечно, рожали детей.
К погосту, как и мужчин, местных уроженок тоже вели две основные дороги. Спившихся, опустившихся наркоманок, после того как они переставали приносить доход, словно отработанный материал, продавцы живого товара выбрасывали на улицу за ненадобностью. После позорного возвращения на малую родину наивные искательницы распутного счастья обычно долго не протягивали. Ну а оставшиеся в городе с утра до ночи вертелись словно белки в колесе: работа, дети, готовка, уборка и всё остальное беспокойное хозяйство, включая приусадебные участки и огороды, держалось на их плечах. Дотянуть до пенсии с такой нагрузкой очень мудрено. Старились и уходили быстро.
* * *
Света, как и все её подруги, росла обыкновенным ребёнком. Вместе с конопатыми соседскими девчонками ходила в двухэтажную школу на соседней улице, играла в классики у подъезда, прыгала через резиночку. Как и все, она мечтала, что когда-нибудь, в одно прекрасное утро, из Золушки превратится в прекрасную принцессу, покинет здешние места и будет жить в большом шикарном замке с любящим принцем. Только на фею-крёстную надежды было мало. В отличие от покровительницы сказочной героини, Светина крёстная, тётя Катя, работала в прачечной вблизи комбината. У неё не имелось волшебных возможностей. Из-за отсутствия сменщиц тётя Катя вечно торчала в пропахшем вонючей химией и грязным бельём сыром помещении, а в «свободное», так сказать, время тянула двоих сыновей, так как помощи от непутёвого мужа давно уже не ждала.
Единственное, что отличало большеглазую Свету от её одноклассников, это явные математически способности. Откуда они взялись у худенькой девочки, у которой в родне никто даже десятилетку не смог закончить, оставалось загадкой. Мать всю жизнь провозилась в заводской столовой с чанами и кастрюлями, исправно снабжая продуктами семью, что, кстати говоря, считала большой удачей. Такую же долю она предусмотрела и для дочери, заранее готовила ей тёплое местечко, тем более что в городе было кулинарное училище. «Дай Бог, окончит, станет поваром, а с такой профессией в любом случае не пропадёшь. Может, и богатства не наживёшь большого, зато и голодной никогда не останешься», – рассуждала она.
Светин отец работал в часовой мастерской у вокзала. Чинил он, правда, по большей части всяческий хлам, который ему с поклонами и мольбами приносили старушки: допотопные утюги, старые зонтики, страшные оправы для очков и прочую бытовую рухлядь. До ремонта часов дело доходило редко, в городе их мало кто носил, отдавали за долги или обменивали на водку. Отец по доброте душевной никому не отказывал, понимал, что нового-то всё равно купить не на что. И хотя руки у него действительно были, как говорят, золотые, пил так же беспробудно, как и все вокруг. Но надо отдать должное: в отличие от соседских мужиков, отец никогда не ругался и не буянил, а тихо заваливался спать, сбросив у кровати покрытые привокзальной пылью ботинки. Поутру он незаметно, выпив лишь один стакан чая, отправлялся в свою палатку-скворечник площадью в два квадратных метра – опохмеляться с соседями и ожидать очередного заказа.
Светины способности к точным наукам проявились довольно рано. Уже в пятом классе во время контрольных работ она на половине урока откладывала в сторону ручку, закрывала тетрадь, складывала аккуратно на парте руки и принималась безмятежно смотреть в окно. Лидия Яковлевна сначала с недоверием относилась к такой поспешности. Опытная учительница просила Свету принести ей на проверку тетрадь, чтобы указать на ошибки и осадить зарвавшуюся ученицу. Но такого случая преподавательнице ни разу не представилось, и после очередной проверки Лидия Яковлевна поняла, что девочка действительно одарена талантом. Опытный педагог, она не стала расхваливать Светлану, спокойно отправила её на место, дав дополнительное задание и отметив отдельной пятёркой за прилежание.
В старшей школе Свете доставляло истинное удовольствие решение сложных тригонометрических, логарифмических и прочих уравнений. Это было похоже на поиск выхода из запутанного лабиринта. Чем дольше решаешь и ближе подходишь к ответу, тем светлее становится в петляющем коридоре, пока один из ходов не выведет тебя на желанный свет. И тут наступают радость, ни с чем не сравнимое чувство победы. Эйфория. Света стеснялась признаться подругам, но она действительно получала наслаждение от интегрального и дифференциального исчисления, теории пределов и прочих математических хитростей.
Светланины способности отметили. Во время учёбы в школе она постоянно участвовала в олимпиадах. И хотя выдающихся успехов не достигла, несколько грамот на городском и районном уровне всё же получила, причём не только по математике, но и по физике тоже.
Благодаря успехам в точных науках, по успеваемости ей не было равных во всей параллели. «Наша звезда», – гордо называли её учителя. Такое расположение со стороны педагогического персонала, плюс отличные отметки, внесли диссонанс в отношения Светы с одноклассниками. Конечно, ей завидовали. И если в младших классах сидевший с ней за одной партой тихий троечник Вася пытался всего лишь исподтишка толкнуть её локтем, то в старшей школе всё стало значительно сложнее.
Когда большинство ребят, а за ними и многие девчонки, начали покуривать и пробовать спиртное, Светлана спокойно, но твёрдо отказывалась от настойчивых «дружеских» предложений приобщиться к запретному удовольствию. Ей довольно долгое время удавалось избегать искушений и при этом не ссориться с одноклассниками. Личные способности и уважение учителей здесь были совершенно ни при чём. Просто на хорошенькую Светку положил глаз Володька из десятого «Б» по прозвищу Седой. Вовка отличался абсолютно белыми волосами, за что, собственно, и получил свою кликуху. Ну а авторитет среди дворовой шпаны был заработан им за соответствующие многочисленные «подвиги».
О его неравнодушном отношении к Свете знала вся школа. И хотя сама Светлана особой взаимности к Седому не проявляла, она всё равно попала под его покровительство, и никто не смел её даже пальцем тронуть.
После восьмого класса большинство ребят разошлось по ПТУ и техникумам, и из трёх восьмых сделали один девятый класс. В школе остались в основном те, кто так или иначе собирался продолжать учёбу и поступать во втузы и вузы. Теперь Света не выглядела такой уж белой вороной на фоне одноклассников.
В тот же год её покровителя Володьку вместе с пятью подельниками осудили за ограбление ювелирного магазина. Компания была хулиганистая, но до поры до времени ни на чём серьёзном ребята не попадались. А тут во время очередной попойки кому-то пришла в голову дурная мысль показать своё удальство и решимость. В обеденный перерыв они залезли на второй этаж ювелирного магазина, разбили витринное стекло, похватали кто что мог и разбежались. Расплата за идиотский поступок не заставила себя ждать. Всех взяли в ближайшие два дня. На суде никто из них так и не смог толком объяснить, зачем же они среди бела дня на виду у всего города полезли грабить ювелирку.
Так или иначе, Света больше никогда не видела своего первого ухажёра, с которым не обнималась, не целовалась и даже ни разу не гуляла. Такая вот платоническая любовь настоящего хулигана.
Мама очень хотела, чтобы Света, как и её круглолицая подруга Галя, пошла в кулинарное училище. Но учителя настояли, чтобы талантливой девочке дали возможность закончить десятилетку. Педагоги смогли убедить мать, что у Светланы действительно выдающиеся способности и нельзя губить такой дар в холодном цеху заводской столовой. Мама ещё некоторое время ворчала: куда, мол, потом с таким талантом идти-то? Интегралами, что ли, торговать? А тут тебе и еда, и профессия, и возможность обеспечить будущую семью продуктами. Сопротивлялась она до тех пор, пока однажды вечно молчавший отец не стукнул кулаком по столу, впервые в жизни повысив в подпитии голос. Он безапелляционно заявил, что его дочь обязательно должна идти учиться, а денег он и сам заработает, не безрукий пока, мол.
Так в итоге Света попала в Ленинградский политехнический институт на математический факультет.
…Жизнь в Ленинграде была совсем не похожа на существование в маленьком провинциальном городке.
За все школьные годы Светлана раза два выезжала на экскурсии, да и то в младших классах, поэтому не совсем представляла себе, каковы студенческие будни в одном из самых больших мегаполисов страны…
Она была, что называется, настоящей русской красавицей: с довольно длинной (хоть и не модной уже) косой, с большими синими глазищами и ярким румянцем. На щеках при улыбке появлялись симпатичные ямочки.
Денег из дома ей никогда не присылали, да она на это и не рассчитывала. С отцом случилось несчастье. Он, чиня электрическую мясорубку, отрезал себе на руке палец и теперь сидел на жалком пособии по инвалидности…
Первый раз ей предложила пойти в компанию разбитная Ритка, жившая с ней в одной комнате. Рита была маленькая, шустрая, с черными как смоль волосами и озорными, дразнящими глазами. Училась она не бог весть как, точнее сказать, совсем не училась. Но при этом каждую сессию умудрялась сдавать вовремя и получать за зачёты и экзамены только «хорошо» и «отлично». На изредка посещаемых семинарах и лекциях Рита со скучающим видом отбывала повинность. Зато во всём, что касалось дискотек и нарядов, ей не было равных. Вещи она носила, как из модных журналов. Да и сама, несмотря на малый рост и не слишком выразительные черты, выглядела всегда обворожительно, потому что использовала дорогую иностранную косметику и всякие модные побрякушки.
Конечно, Светлане очень хотелось иметь такую же одежду, какую носила Марго, пользоваться такой же косметикой. Ведь она видела, как вьётся вокруг черноглазой студентки почти вся мужская часть потока… А Маргарита недвусмысленно объяснила, что именно требуется от современной девушки, чтобы исполнить свои маленькие желания.
Что ж, манящие соблазны победили в конце концов природную застенчивость и воспитанную скромность.
Но перешагнуть через себя оказалось не так просто, как уверяла Ритка.
