Сергей Борунов
Цугцванг
– Например?
– Считается, что Вселенная бесконечна, имея в виду её размеры. Но есть теория, подразумевающая её бесконечность и в количественном смысле, – сказала Анна, и, увидев реакцию капитана, попыталась объяснить: – Вот, например, ты и я. Мы стоим под утёсом, наверху камень, который тебя так пугает. Ты смотришь и думаешь: надо уходить, камень вот-вот рухнет. А я в это время верю, что всё будет хорошо, и мы сможем прийти сюда завтра. В этот самый момент Вселенная для нас разделяется. В твоей – камень срывается вниз и расплющивает нас, то есть тебя. А в моей мы продолжаем приходить сюда и верить, что всё будет хорошо.
– Выходит, есть вероятность, что существуют другие, более расплющенные версии меня?
– Бесконечно много версий тебя и меня и всего вокруг.
– Какой кошмар.
– Зато, так как таких вселенных бесконечное множество, шанс, что в одной из них мы будем вместе, стремится к ста процентам.
Михей не ответил. Лишь задумчиво хмыкнул и с недоверием посмотрел на камень.
– Всё будет хорошо! – сказал он с улыбкой.
– Непременно! – поддержала его Анна. – Пойдём обратно!
– Да, пойдём. Только сначала я всё-таки окунусь в это чудесное озеро.
***
– Мы в тот день, как обычно, пошли с Бранко к продовольственному пункту, развёрнутому рядом со школой, в надежде получить хоть какую-то провизию в обмен на сертификаты. Очередь была огромная, сотни две, если не больше. Мы понимали, что это надолго. Заняли очередь, и хотели уже было уходить, но тут мы заметили, что вдоль очереди быстро продвигаются какие-то люди с папкой бумаг. Они собирали с людей какие-то подписи, забирали сертификаты и шли дальше. Народ доверчиво всё подписывал и продолжал стоять в очереди.
Никому и в голову не пришло, что нас могут вот так обманывать. Я чисто интуитивно решила взглянуть на бумаги. Они мне показались странными: слишком много подписей, и всего-то за мешок муки и маиса? Я начала требовать возможности ознакомиться подробнее с документами. Мне отказали. Тогда я сказала, что ничего подписывать не буду. И Бранко сказала не подписывать. Мне стали угрожать, говорить, что я впустую отнимаю у них время, а я с каждым их словом убеждалась, что что-то тут не так.
В конце концов, меня попытались вышвырнуть из очереди, а Бранко – он долго терпел, пытался успокоить их и меня. Предлагал уйти… Я не послушала, сказала, что без еды отсюда не уйду, – голос Патриции сорвался.
Она погладила рукой стекло, под которым лежало бледное тело её спасителя.
– Он заступился за меня, схватил одного из них, кричал, чтобы они убрали от меня руки. Тогда они стали вышвыривать его. А он стойкий был… – девушка снова не выдержала, несколько раз всхлипнула, смахнула слёзы и попыталась продолжить.
– Когда они поняли, что с Бранко им не справиться, один из них достал пистолет и выстрелил в воздух. Мы оба подняли руки вверх, а люди вокруг в панике стали разбегаться, несмотря на требования оставаться на местах.
Половина очереди словно растворилась. Видя это, люди, собиравшие подписи, пришли в ярость. Один из них схватил меня за волосы и куда-то потащил. Бранко бросился к нему, чтобы спасти меня, я… Я даже не видела, как это произошло. Слышала только выстрелы. Сначала один. Потом ещё, потом сразу много…
В этот момент Оливер, так и не оторвавший лба от капсулы брата, вновь завыл. У Иффриджа и Габино от этого звука сжалось сердце, а Патриция закрыла лицо ладонями и начала безудержно плакать, время от времени повторяя:
– Это я виновата, я могла это всё остановить!
– Простите, я очень сочувствую, но нам пора убираться отсюда, – сказал Габино, надеясь хоть на секунду вытащить присутствующих из этой бездны скорби.
– Как убираться? – удивилась Патриция, не прекращая рыдать. – Мы должны вытащить отсюда остальных. Давайте всех разбудим!
– Нас всего четверо, Оливер ранен, и я, если честно, не готов брать на себя ответственность за чужую жизнь. Из крионики не всегда просыпаются успешно, – стоял на своём Габино.
– Оливер? Ты ранен? – девушка бросилась его осматривать.
Это привело немого в чувство. Он приподнялся, отмахнулся рукой, подавая сигнал, что он в порядке. Поднял голову и взглянул на Патрицию. В его глазах было море любви и преданности, но она, увидев его раненое лицо, красные от слёз глаза и окровавленную одежду, отпряла от него. Оливер стыдливо опустил голову и отвернулся.
– Я согласен с Габино, нам нужно идти, братьев могут хватиться, и тогда нам не поздоровится, – поддержал сторожа Иффридж.
Когда Оливер услышал о братьях, его будто второй раз подстрелили. Он вздрогнул, поднял голову и, что-то промычав, зашагал к месту их пленения. Все тут же сообразили, что к чему, и отправились за ним.
Ни Иффридж, ни Габино не могли его остановить. Он отшвыривал их с такой лёгкостью, будто они надоедливые мухи, мешающие послеобеденному отдыху. Он лупил братьев Моритез своими огромными ручищами так, что страшно было на это смотреть, казалось, что у них попросту нет шансов выжить. Остановить этот акт возмездия смогла лишь Патриция. В какой-то момент её девичья психика не выдержала, и она завизжала:
– Хватит! Оливер, я прошу тебя! Хватит! Ты не такой. Не трогай их. Ради меня.
Оливер посмотрел на свою возлюбленную. Через мгновение из его рук выскользнуло тело едва живого Массимо. Патриция бросилась к нему, чтобы убедиться, что он жив. Она нежно приподняла его голову и погладила по волосам. Немой, будто парализованный, провожал глазами каждое её движение, и с каждой секундой его лицо всё сильнее превращалось в олицетворение тоски и отчаяния. Он впился в неё вопрошающим взглядом, «Почему?» В очередной раз никому ничего не нужно было переводить.
– Я люблю его, – холодно сказала Патриция, прижимая к груди тело Массимо.
Этот выстрел оказался намного болезненнее. Оливер выпрямился, закинул голову вверх и громко втянул воздух. Ярость и адреналин отступили. Вернулась скорбь и тоска. Он попятился, не находя ничего, на что можно было бы опереться, пока, наконец, его плечо не наткнулось на стену, по которой немой сполз и застыл в неестественной позе.
Иффридж не мог на всё это смотреть. Он не понимал, почему жизнь так несправедливо лишила Оливера всего, что он заслуживает. Ему хотелось поскорее с этим покончить.
– Прости, Патриция, но мы не можем их отпустить.
– Я знаю. Вы их убьёте?
Иффридж подошёл к братьям с пистолетом в руке. В сознании был только Массимо. Присев к нему на корточки, глядя прямо в глаза он, едва сдерживая злобу, ответил:
– Ну, ты что, мы же не звери!
– Нет. Чёрта с два! Лучше пристрелите. Я не собираюсь лежать в морозилке, словно кусок мяса, – захрипел Массимо.
– У тебя нет выбора. Мне вот только одно интересно. Зачем ты всё это устроил? Ты ведь мог пришить нас ещё тогда, в том подвале.
– Не хотелось руки марать, – словно цепной пёс, зажатый в угол, рычал Массимо.
Он уже наверняка ничего не видел, Оливер здорово поработал над ним глаза затекли, губы были в крови, на скулах наливались гематомы. А судя по тому, с каким трудом он дышал, у него было сломано несколько рёбер.
– К тому же какой от вас прок, от мёртвых? А за моренных мне бы полагалась небольшая премия, –закончил свою мысль Массимо.
– Кто тебе за это платит?
– Это задание сверху. Там такие люди замешаны. Вы попали, ребята… – сказал он и закашлялся.
– Неужели тебя не заботят судьбы всех этих людей?
– Какая судьба? Нищих, безропотных червей, выпрашивающих мешок муки? Плевал я на них! Деньги не пахнут.
– Не пахнут? – скулы Иффриджа сжались до скрипа зубов. Он не выдержал и схватил Массимо за шиворот, подтащил его к брату и ткнул его в кровавое месиво, оставшееся на месте его лица. – Не пахнут? А? Не пахнут?
На этот раз Патриция не стала вмешиваться. Вмешался Габино.
– Иффридж! Давай кончать с этим! Надо уходить, пока не поздно.
Братья Моритез подверглись крионике. Оливера, совсем опустившего руки, с трудом подняли на ноги. Он смотрел куда-то сквозь землю, ему было абсолютно плевать, что происходит вокруг.
Была глубокая ночь, когда они вышли из школы и сели в старую развалюху Габино. Он согласился довести раненого Оливера до дома. Старуха, как и ожидал Иффридж, была крайне расстроена их возвращением. Немого уложили на лавку, чтобы, наконец, осмотреть ранение, но он снова отказался:
– Оставь! Само заживёт, надо просто полежать.
– Нужно вытащить пулю! – настаивал Иффридж.
– Нет! У тебя есть дело поважнее! Ты мне помог, теперь моя очередь. Вот адрес. Ты легко найдёшь нужный дом. Он очень странного цвета, и на крыше флюгер в форме полумесяца. Поговори с ним. Он ждёт.
– Уже ночь. Куда я пойду?
– Он ждёт тебя!
– Дай, сначала посмотрю. Это быстро!
– Нет. Иди. Оставь меня в покое!
Иффридж, тяжело вздохнув, хотел было отправиться по полученному адресу, как вдруг Оливер крепко схватил его за руку и притянул к себе.
– Спасибо тебе, – промычал он. В тот момент, когда их руки почти расцепились, он вновь притянул Иффриджа и добавил: – Не слушай своё сердце. Оно у тебя слишком доброе. Поступай так, как мы этого заслуживаем.
– Ты в порядке, дружище? – спросил, недоумевая, Иффридж.
– В полном, – соврал Оливер.
Выйдя на улицу, Иффридж наткнулся на Патрицию, ожидающую его неподалёку от дома.
– Как он? – спросила она. – Я себе места не нахожу после всего, что случилось!
– Останься с ним. Я за него переживаю.
– Я… я не могу.
– Только сегодня. Я не прошу остаться с ним навсегда. Только сегодня.
– Я не могу, правда. Прости.
– Передо мной точно не стоит извиняться.
– Спасибо, что спас меня! – добавила девушка.
– Я? В том доме сейчас лежит человек с пулей в животе, который собрал информацию, всё организовал и не дал никому погибнуть. А ты благодаришь меня? Хотя чего я удивляюсь, нормальный человек не будет любить подонка.
У Патриции накатывали слёзы, и Иффридж поспешил сбавить градус беседы:
– Прошу тебя, если Оливер тебе хоть чуточку дорог, и в качестве благодарности, проследи за ним. Одну ночь. Если вдруг ему станет хуже. Поднимется температура или он начнёт бредить – сразу найди меня. Я пойду к какому-то астронавту с полумесяцем на крыше. Знаешь, где это?
– Да, – ответила Патриция, с трудом справляясь с желанием разреветься.
– Я буду там. Постараюсь вернуться как можно раньше.
Девушка закивала головой.
– Вот и славно. Ступай.
Патриция неуверенно направилась в сторону дома Оливера. Иффридж решил не терять ни минуты, несмотря на дикую усталость, он отправился на поиски дома странного цвета.
По пути он долго прокручивал в голове слова, сказанные Оливером.
– С ума сойти! – воскликнул Иффридж, когда, наконец, понял, что он имел ввиду.
Невероятно проницательный Оливер всё знал о задании, о потребности пожертвовать репродуктивными телами, несмотря на то, что Иффридж старался не думать об этом. Более того, в голове Иффриджа неоднократно мелькали мысли, которые он сам старался не обдумывать. И откладывал их анализ на потом, понимая, насколько он труден и неприятен.
«Удивительный человек!» – не переставал удивляться Иффридж Оливеру, который уловил эти едва заметные импульсы. Он почувствовал этот росток сомнения, созревающий в сознании Иффриджа с каждым днём, проведённым на Земле. «К чёрту задание». Иффридж теперь впустил эту мысль и больше не боялся её, собираясь всё обдумать по дороге к астроному.
Глава 14. Муки выбора
Станция гудела, прогревая двигатели. Повсюду суетились люди в чёрных панцирях. Всех землян, кроме Саши, вели к кораблю связанными, с мыслью освободить только внутри, чтобы быть уверенными, что все улетели.
Саша стоял поодаль от основного входа станции и держал за руку Ли-а. В его голове мелькала только одна мысль: «Я снова это делаю». Девушка прекрасно понимала, что имеет в виду её возлюбленный. Её очень ранили эти мысли, и хотя он ещё не озвучил своё решение, оно было абсолютно очевидным.
Внезапно за их спиной раздался крик:
– Пустите меня! Я ничего не сделал!
Они обернулись, и увидели, как два чёрных силуэта тащат под руки извивающееся тело Роберта.
– Что случилось? – спросила Ли-а.
– Он пытается что-то скрыть от нас, – рапортовал один из тех, кто вёл землянина.
– А ну-ка, посмотри мне в глаза, – сказала Ли-а, и, схватив Роберта за подбородок, уставилась в него, будто заглядывая сквозь его глаза в самый мозг. – Как мило, ты мне стихи рассказываешь! Принесите двойную дозу нейропередрона, побыстрее. Сейчас ты быстро все стихи забудешь, – девушка специально скомандовала понятным для землян языком, чтобы надавить на учёного психологически.
– Что происходит? – спросил Саша, пребывая в некотором недоумении от поведения Ли-а. – Что вы собираетесь ему вколоть?
– Ерунда, это безвредно, препарат просто замедляет мыслительные процессы, и он не сможет нас одурачить. Можно было бы и без этого обойтись. Долго он всё равно не сможет сохранять концентрацию, но у нас нет времени играть с ним.
– Постой. Не нужно ему ничего вкалывать. Дай мне поговорить с ним!
– Он отнюдь не дурак и не станет тебе ничего рассказывать, так как в этом случае наши шансы узнать, что он скрывает, удвоятся.
– Ты и меня будешь пытать? – обиженно спросил Саша.
– С тобой можно обойтись без инъекций. Достаточно только поцеловать! – улыбаясь, ответила Ли-а.
Саша вновь узнал в ней ту прекрасную девушку, в которую он влюбился. Добрую, романтичную, улыбчивую.
– Дай мне пять минут. Только обещай, что мы будем наедине.
– Ладно. Хорошо, – согласилась Ли-а, подала уже возвращающимся с инъектором чёрным людям какой-то знак, и они стали быстро удаляться, оставив Роберта с Сашей одних.
– Что происходит? – Саша сразу принялся расспрашивать Роберта.
– Ничего.
– Послушай! Они всё равно узнают правду. Лучше тебе во всем признаться мне.
– Чем лучше? Шприц сэкономим? Пусть вводят что нужно, мне всё равно крышка, а так хоть навеселе помру.
– Никто не будет тебя убивать. Если ты всё мне расскажешь, я попробую решить проблему. Если ты что-то спёр или какую-то глупость сотворил, просто признайся, а я всё улажу.
– А если не глупость?!
– Роберт! Рассказывай, – наседал Саша. – Что бы это ни было. Я смогу попросить Ли-а смягчить наказание, если ты сам мне признаешься.
– На чьей ты, вообще, стороне? На нашей? Или уже к ним переметнулся?
– В данный момент – на твоей, – спокойно ответил Саша.
– Ладно. Только пообещай, что замолвишь за меня словечко, – взмолился Роберт. – Я не виноват. У меня и выбора-то не было, понимаешь? Слава великого учёного или смерть в пустыне с монстрами – разве это выбор?
– Расскажи нормально, что произошло?
– Когда тебя не было, к нам явились два человека. Из этих, которые в чёрных панцирях, только не в чёрных. Один был в маске и накидке, а другой скрывал лицо под тёмно-серой «броней». Имён они тоже не назвали. Они вошли ко мне в «камеру» и предложили сделку. Я помогаю им проникнуть на станцию, а они за это подарят мне уникальное оборудование для модификаций человеческого организма! А в случае отказа меня обещали выкинуть одного посреди пустыни.
– А как ты, будучи пленённым, мог им помочь?
– Я сам был удивлён. Смешно вспоминать. Они велели мне закрыть глаза и представлять, будто я иду по станции.
– Понятно. Они просто использовали тебя, чтобы изучить станцию изнутри. Не переживай. Ничего с тобой не сделают, – Саша успокоил Роберта и жестом подозвал Ли-а, которая не сводила с них глаз.
– Я же тебе говорил! Не нужно никому ничего колоть! – сказал Саша подошедшей девушке. – На станцию планировали проникнуть ваши люди. Кто-то в маске и второй, как вот эти, – Саша кивнул в сторону снующих возле станции стражей, – только в сером панцире. Они запугали его и заставили вспоминать внутреннее устройство станции. Он ни в чём не виноват.
Ли-а переглянулась с двумя стражами, что тащили Роберта. Они подошли и повели его на станцию. Роберт, оборачиваясь, крикнул:
– Саша, спасибо!
Станцию обыскали, но никого не нашли. Похоже, те, кто планировал проникнуть на корабль, узнали, что их замысел раскрыт. После того, как закончились все приготовления, а люди на станции были несколько раз пересчитаны, прозвучала команда готовиться к старту.
Ли-а и Саша смотрели на громадину, которая готовилась в очередной раз сорваться с места. Она крепко сжимала его руку. Шлюз до сих пор был открыт. Ли-а тянула время, зная, чем всё это должно закончиться.
Невыносимое молчание прервал Саша, который, не отрывая пристального взгляда от станции и не питая особых надежд, спросил:
– Полетели со мной?
– «Ты снова это делаешь», – Ли-а попыталась улыбнуться сквозь накатывающиеся слёзы.
– М-да… – вздохнул Саша и повернулся к девушке.
Она уже готова была разрыдаться, но он быстро поцеловал её и обнял. Через несколько мгновений их руки расцепились, и он неуверенным шагом, умоляя себя не оборачиваться, побрёл к станции.
***
Дом астронавта и впрямь было нетрудно найти. Едва Иффридж добрался до нужного переулка, ему первым делом бросился в глаза узкий, но достаточно высокий дом, покрашенный люминофором. Он выглядел, как дом волшебника из сказочных рассказов: странная, слегка вычурная форма крыши, высокое крыльцо и светящаяся краска. Иффридж, убедившись, что на крыше вместо флюгера полумесяц, постучал в дверь. Из дома послышался громкий голос:
– Входи! Я ждал тебя!
Он осторожно открыл дверь. Ни прихожей, ни коридора. Весь дом состоял из одной комнаты и крошечной уборной. В центре комнаты стоял огромный квадратный стол, занимающий чуть ли не всю площадь. На столе была развёрнута карта звёздного неба и какие-то непонятные чертежи. По периметру комнаты также стояли столы, но узкие, служащие в качестве места хранения различных приборов.
В комнате никого не было. Иффридж с любопытством осматривал окружавшую его обстановку, пока неожиданный голос не испугал его:
– Только не трогай карту! Ты всё испортишь! – донеслось откуда-то сверху.
От неожиданности он вздрогнул.
Наверху, под самой крышей, в подвешенном на тросах кресле сидел человек, крохотный, очень худой и очень старый. На вид ему было лет восемьдесят. Он то и дело что-то крутил, ловко управляя креслом, смотрел в телескопы, коих под потолком было с десяток, и что-то конспектировал.
– Жаркая ночка! – сказал он, спустившись, наконец, вниз и пожимая руку Иффриджу. – Я профессор Айало Вега. И у меня есть для тебя отличная новость!
– Я Иффридж. Что за новость? И почему она не могла подождать до завтра?
– Потому что как раз завтра ты должен будешь выступить на международной конференции «Космос наш будущий дом». Конечно, никакого доклада от тебя я не требую. Доклад на мне. Ты просто расскажи о своём приключении. Как проводил опыты над людьми, как однажды на твоём столе произошла трагедия, как прозябал целую вечность в цифровой тюрьме. Уф! Дух захватывает!
– Откуда ты знаешь?
– У меня свои секреты.
– Поделитесь? – с недоверием спросил Иффридж.
– Пожалуй, нет!
Иффридж попытался «прочитать» мысли астронавта, но не смог. Либо учёный хранил в голове абсолютный вакуум, словно в открытом космосе, либо мастерски контролировал свои мысли.
– Не могли бы мы перейти к делу? Мне нужно как можно скорее вернуться к Оливеру, – сказал Иффридж, раздосадованный своей неудачей.
– Так я вас надолго и не задержу. Но имейте в виду, завтра утром начало. Вы гвоздь программы. С ума сойти! Человек с другой планеты в теле землянина! Это невообразимо!
– Господин Айало, к делу!
– Ага. Так вот, завтра я планирую в очередной раз поднять тему опровержения теории гаснущего Солнца, и я рассчитываю на вашу помощь!
– Что? Какая теория? Причём тут я?
– Понимаете, – профессор Айало взял Иффриджа под руку и подвёл к небольшому монитору, весящем на стене, затем вставил в него что-то похожее на накопительный модуль, и на экране воспроизвёлся ролик, демонстрирующий все этапы жизни звёзд. – Меня учили в институте, что звёзды, наподобие Солнца, во-первых, существуют о-о-очень долго, а во-вторых, когда погибают, не остывают, а, наоборот, поджаривают всё вокруг.
– К чему вы мне это рассказываете?
– Кто-то дурит нас! И мне не даёт покоя тот факт, что я не знаю, кто и зачем это делает! Представляете! Не знаю!
– А я-то здесь причём? – повторил недоумевающий Иффридж.
– Там будут официальные лица. Вы сможете озвучить условия, уготованные для нас! Вас много кто услышит. И можете быть уверены, после вас затаскают по кабинетам, вам организуют десятки, а то и сотни встреч с высокопоставленными лицами. Вы, как того от вас и требуют, запустите необратимый процесс, в результате которого вас либо отпустят обратно с ответом «да-нет», либо посадят в тюрьму, а может, и повесят. Это как повезёт.
– Так, а что из этого рассматривается как помощь вам?
– Ну, во-первых, на фоне вашего рассказа, мой доклад определённо вызовет меньше сомнений. Сыграю, как говорится, на контрасте. А, во-вторых, я планирую понаблюдать за реакцией некоторых личностей на вашу историю.
– Понаблюдать? Вы ради этого меня среди ночи сюда тащили? – Иффридж терял самообладание.
– Не только. Я, хотел бы у вас одолжить кое-что.
– Что?
– Такую маленькую круглую вещицу, вы ещё через неё красную нитку продели и повесили на шею.
– Зачем это вам? – спросил Иффридж, ощупав таинственную таблетку, висящую на груди, о которой он давным-давно забыл.
Это был единственный прибор Великого правителя, которым он так и не воспользовался.
– Я учёный. Это для меня ценнейший экспонат! – ответил Айало, уставившись на грудь Иффриджа. – Что скажете?
Астроном поднял свои маленькие, сияющие хитростью глаза и принялся сверлить ими удивлённое лицо Иффриджа. Он не понимал, кто перед ним стоит. Худой, небритый и нестриженый старик, неопрятно одетый в старую мешковатую рубаху, создавал образ человека, безразлично доживающий свой век. Но его ясный ум и ловкость, с которой он носился по собственному дому-обсерватории – сбивали с толку.
– Скажу, что слишком мало вас знаю, чтобы предоставлять вам в пользование личные вещи.
– Право ваше! Изволите взглянуть на комету? Через три с половиной минуты она будет от нас на рекордно маленьком расстоянии, – предложил астроном, ничуть не смутившись отказом.
– Простите, я спешу. Я, пожалуй, пойду.
– Слушайте, это некрасиво! Уважьте старика! Каких-то пять минут, – настаивал астроном, пододвигая свой стул к Иффриджу.
– Хорошо, но вы ведь понимаете, что я лишь делаю вид, что мне интересно?
– Ничего. Держитесь крепче. Поднимаю!
Но едва Иффридж положил руки на подлокотники, как его крепко прижало ремнями к креслу. Он попытался вырваться, но ремни не поддались.
– Что ещё за шутки? Оливер сказал, что ты мне поможешь, а не в плен возьмёшь!
– Именно так. Я вас направил на конференцию, разве не помощь? – ответил профессор, пытаясь сорвать «таблетку» с шеи Иффриджа, который изо всех сил отбивался и пытался укусить помешанного астролога.
– А ну, руки убрал! – кричал Иффридж, одновременно пытаясь прочитать мысли астронома.
– Ладно! Ладно, вы сами напросились.
Как показалось, в тот момент профессор Айало прекратил попытки отобрать «таблетку». Но он, поняв, что не в силах справиться даже с прикованным к креслу противником, просто схватил со стеллажа какой-то тяжёлый прибор и поставил ультиматум.
– Либо ты угомонишься, либо я тебя ударю!
– Давай. Сил-то хватит?
Едва рот Иффриджа это промолвил, как резкий удар лишил его сознания. Какое-то время он, сквозь коматоз, чувствовал, как грубая старческая рука залезла к нему за пазуху и забрала «таблетку». Вскоре его мысли оборвались, и он окончательно утонул в глубоком чёрном океане.
***
В очередной раз Тарас Петрович проснулся среди ночи из-за кошмара. Вновь он бежал навстречу своей внучке, которая сгорала в пламени гигантского диска звезды. Он уже привык к ощущению чьего-то присутствия, но всё равно не мог заснуть. Старик встал прогуляться, чтобы избавиться от последствий кошмара и нагулять сон.
На Еве в этот период было время искрящих ночей. Планета, совершая оборот вокруг «Мамы», входила в небольшое межзвездное облако, в котором было множество молекул тяжёлых металлов. Они, попадая в атмосферу, со временем сгорали, оставляя после себя только короткую, едва заметную вспышку. Но благодаря их количеству, ночное небо превращалось в целое представление. В нём можно было разглядеть всё, что пожелаешь, стоило только захотеть.
– Невероятно красиво! – «услышал» Тарас Петрович, мгновенно поняв, что фраза оказалась в голове не через уши.
Он испуганно обернулся. Никого рядом не было. Ему стало не по себе, хоть он и привык к такому «общению» и продолжал верить в благие намерения местных жителей.
– Я здесь! – вновь прозвучал голос, но вокруг по-прежнему никого не было.
Ещё несколько раз Тараса Петровича кто-то окликнул, продолжая оставаться невидимым.
– Хватит со мной играть! – не выдержал старик. – Покажись!
– Я пытаюсь, – прозвучало в голове Петровича.
Внезапно на несколько мгновений появился силуэт мужчины, который тут же исчез. Потом вновь появился и опять исчез. Так продолжалось некоторое время, пока, наконец, удивлённый старик не обнаружил перед собой электронную версию Георгия.
– Здо́рово, правда?
– Долго учился? – поинтересовался Петрович, уже давно раздумывавший над возможностью освоить навык общения без слов.
– Да. Но я не для этого здесь. Хочу кое-что тебе рассказать. Я очень часто практиковался в телепатии. Находился рядом с вами, так как ваши мысли поддавались чтению легче. И как-то раз, мне удалось случайно «заглянуть» в мысли Ивраоскаря. Что, вообще, за имя такое?
Тарас Петрович осуждающе посмотрел на образ Георгия, но тот, не обращая внимания, продолжил:
– Ему плевать на твоё задание, ему плевать, спасёмся мы или нет. Он здесь только ради информации о второй планете, на которую полетели наши ребята. Там что-то невероятно ценное для него. Как только они вернутся, он сможет получить всё, что хочет.
– А что он хочет?
– Точно не знаю. Мне известно лишь, что больше всего он ждёт возвращения экипажа станции. Все эти «миссии» лишь повод оказаться здесь. Одним словом, никому неизвестно, что сотворит этот лингвист, когда получит то, что хотел.
– И что ты предлагаешь мне делать? Вывести его на чистую воду всё равно не получится, не убивать же его. Да и, честно говоря, я не очень-то тебе верю. Даже если ты сейчас искренен, нет никакой гарантии, что ты «прочитал» его мысли корректно.
– Мне абсолютно всё равно, веришь ты мне, или нет. И мне плевать, что ты будешь делать, меня сейчас заботят две вещи: возвращение того негодяя, укравшего моё тело, и сохранность серверов, хранящих мою копию.
– С чего ты решил, что серверам что-то угрожает?
– Анна, – образ Георгия дрогнул и исчез на мгновение, прервав его «речь», – Анна уговаривает Михея выключить серверы в случае, если провалится основной план.
– Это если и произойдёт, то после возвращения твоего тела.
– Я надеюсь, – коротко ответил Георгий.
– А этот странный сон – твоих рук дело?
– Сон? Нет. Я с трудом могу вести с тобой беседу. А взаимодействовать со спящим мозгом в сотни раз труднее, – ответил Георгий и исчез окончательно.
Тарас Петрович ещё долго не мог уснуть. Сон отгоняли мысли о том, что сказал Георгий. Старик и сам не очень-то доверял лингвисту, хотя по своей натуре был человеком доверчивым. К тому же земляне, которым посчастливилось познакомиться с Ивраоскарем, все считали его подозрительным и даже опасным. И вот теперь Георгий.
Справедливо заметить, что кроме бестактности и отвратительной, раздражающей улыбки, лингвист не давал никаких поводов считать его своим врагом. К тому же Георгий, ещё будучи в своём обычном состоянии, был весьма неординарной личностью, и его доводы стоит делить на два. А что касается ребят, они, быть может, просто не привыкли к такому стилю общения, всё-таки люди с разных планет.
Представляя Ивраоскаря злодеем, старик пытался понять, какую цель преследует лингвист. И разве присутствие собственного интереса должно непременно исключать его положительную роль в «сделке»? Каждый раз, когда старик допускал мысль о намерении инопланетной цивилизации убить кого-то из землян, у него тут же возникал вопрос: почему они уже этого не сделали? Была масса возможностей. И у жителей Евы, и у Ивраоскаря.
Под утро Петрович потерял ход рассуждений и задремал, так и не решив для себя, кто же всё-таки такой этот Ивраоскарь: правая рука Великого правителя, отправленная для подстраховки, либо человек, играющий по своим правилам, в свою собственную игру. Вероятнее всего, размышлять на эту тему ему и вовсе больше не придётся, так как этим же утром, весь лагерь проснулся от грохота приземляющейся станции.
