Сборник статей
Владимир Иванович Герье: у истоков высшего женского образования
Профессор В.И.Герье, по воспоминаниям кадета Н.И.Астрова, начиная с1890-х гг., а тем более в революционные девятисотые, не принадлежал ни к одной из политических группировок в Городской Думе. Он не вмешивался в борьбу оппозиционно настроенных гласных с городским головой и членами Городской Управы, держался в стороне от политических демаршей либеральной части гласных. Его отстраненная позиция в ходе подготовки первого политического выступления гласных Московской Думы в ноябре 1904 г. привела к обструкции в университетской преподавательской и студенческой среде, отрицательно сказалась на организаторской работе в Высших женских курсах. К его единомышленникам в Думе в 1900-е гг. можно отнести представителей правых, а также сторонников октябристов адвокатов Аркадия Геннерта и Николая Шубинского, ректора университета графа Леонида Комаровского, директоров московских вузов – Императорского технического училища Степана Федорова, Инженерного училища Филиппа Максименко, инженера Николая Перепелкина, известных медиков Владимира Егирева и Федора Синицына, архитекторов Федора Шехтеля и Романа Клейна, антрополога Николая Вишнякова.
К началу 1900-х гг. заметным стало «выравнивание» состава депутатов по социокультурному уровню, что проявлялось в стиле межличностного общения, в содержании и манере выступлений. Из генерации региональных общественных деятелей, подвизавшихся на работе в органах самоуправления Московской губернии, вышла плеяда политиков, получивших всероссийскую известность, будучи избранными в Государственную Думу. Среди них – лидеры враждовавших политических партий: октябристы братья Александр и Николай Гучковы, К.Э. Линдеман, кадеты и близкие им по убеждениям деятели С.А.Муромцев, П.Д. Долгоруков, Д.Н. Шипов, Ф.А. Головин, Н.Н. Щепкин, видный земский деятель князь Г.Н. Львов. В Московской Думе прошло складывание лидеров партии прогрессистов – А.И.Коновалова, фабрикантов-компаньонов Павла Рябушинского и Сергея Третьякова, ректора университета А.А. Мануйлова.
В начале XX столетия изменился политический ландшафт самой думской деятельности [23, с. 231]. Несмотря на прямой запрет на создание фракций в представительных органах власти на региональном уровне, в Думе в 1905–190 гг. фактически образовались два политических ядра: сторонники кадетов и октябристов (создавшие собственные объединения во главе с членами комитетов), а также «болото», примыкавшее при голосованиях к одной или другой группе. Лидером кадетов в Думе стал Н.И. Астров [4, с. 97], октябристов – Н.М. Перепелкин [Там же, с. 507]. Они осуществляли руководство своими сторонниками через координационные комитеты прогрессивной и умеренно-правой групп гласных.
Рис. 3. Зал заседаний МГД – 1902
Группу гласных Думы, неоднократно избиравшихся в городской «парламент», отличало особо ответственное отношение к обязанностям члена городского совета крупнейшего мегаполиса империи. О масштабе стоявших перед депутатами пореформенной Думы проблем свидетельствуют хотя бы данные об изменении численности населения Москвы. За 35 лет ее население выросло в три раза: с 352 тыс. в 1864 г. до 978 тыс. человек. В 1902 г. вместе с пригородами Москва насчитывала 1 миллион 734 тыс. человек. Особенно бурно росла первопрестольная столица в начале ХХ столетия: в 1907 г. здесь проживало 1,3 млн., в 1912 г. – 1,6 млн., в 1917 г. (на 1 февраля) – 2,017 млн. человек [3, с.414].
Одной из самых важных и заметных в Думе была работа членов Комиссии о пользах и нуждах общественных – основного экспертного подразделения Думы. Как и Финансовая комиссия, она принимала на себя предварительную оценку социальной значимости думских проектов, подготовку профильных постановлений. По ее рекомендациям выносились решения о принятии или отказе в принятии средств (или материальных объектов), жертвуемых на благотворительные цели. К ее ведению относилось приятие непростых решений о бюджетном финансировании культурных программ и мероприятий, значении городских стипендиатов, выделении средств на создание муниципальных объектов в области просвещения (в том числе начальных училищ), поддержании народного здравия (приговоры о строительстве и содержании медицинских учреждений), образовании различных социальных учреждений.
С 1893 по 1904 гг. В.И. Герье бессменно состоял в должности председателя Комиссии о пользах и нуждах общественных (отметим, что авторы многих публикаций о нем необоснованно увеличивают продолжительность срока его руководства комиссией, хотя правильную датировку дает сам Герье [29, с. 140]). Скрупулезность маститого профессора по исполнению обязанностей в Думе нашла отражение в воспоминаниях современников: «Владимир Иванович, в длинном черном сюртуке, с пачкой думских докладов под мышкой, являлся без опозданий в каждое заседание Думы», – отмечал городской секретарь Н.И. Астров [1, с. 267–268]. Выступления его были не пространными, но всегда хорошо аргументированными, деловыми, иногда язвительными. Его редких, но колючих реплик побаивались даже опытные и смелые думские ораторы.
Рис. 4. Памятник Екатерине II
Одно из его выступлений в Думе оказалось связано с предметом научного интереса историка. По просьбе гласных профессор В.И. Герье подготовил доклад и на его основе 21 апреля 1885 г. произнес речь в торжественном заседании Московской Городской Думы по случаю столетия Жалованной грамоты городам. Юбилейные события имели продолжение. Решив увековечить державную волю императрицы Екатерины Великой, даровавшей российским городам ряд привилегий, гласные приговорили образовать особый капитал и установить за свой счет памятный знак. На заседании 1 июля 1888 г. постановили привлечь к исполнению заказа (модели) скульптора М.М. Антокольского (к этому времени было собрано 80 тыс. руб. [15, Стб. 115]. После неудачи с установкой памятника на площади [17, Стб. 26] новый его вариант заказали (7 мая 1891 г.) скульптору А.М. Опекушину [14, с. 112]. Открытие скульптуры (Рис. 4), приуроченное к 100-летию со дня смерти императрицы, состоялось в новой резиденции Городской Думы 6 ноября 1896 г. (ныне скульптура находится в Екатерининском зале восстановленного Большого дворца дворцово-паркового ансамбля Царицыно).
В.И. Герье был причастен к рассмотрению вопроса о строительстве новой резиденции Московской Городской Думы. В течение 30 лет (с 1862 г.) арендовался особняк графа С.Д. Шереметева, расположенный на пересечении ул. Воздвиженка и Романова переулка. Теснота зала заседаний, неприспособленность для работы бывших жилых помещений вызвали необходимость создания более комфортных условий. За решение проблемы вскоре после своего избрания (1885) взялся городской голова Н.А. Алексеев, добившийся от властей положительного решения вопроса о возведении новой резиденции Думы (Рис. 5) рядом с Историческим музеем.
Для рассмотрения проектов фасадов нового здания Городской Думы на Воскресенской площади была образована комиссия экспертов. Гласные включили в нее Н.А. Алексеева, архитектора Московского университета К.М. Быковского, заведующего хранилищем Исторического музея И.Е. Забелина и профессора В.И. Герье. На заседании Думы 13 марта 1888 г. были оглашены итоги конкурса. Первая премия была присуждена архитектору Д.Н. Чичагову [15, Стб. 39]. Церемония официального открытия резиденции Городской Думы и Городской Управы состоялась 1мая 1892 г. В честь этого события гласный А.С. Капцов выступил с предложением принять от него 190 тыс. руб. для учреждения начального училища на 200 мальчиков в память его отца – гласного предыдущих созывов [4, с. 323] (Ныне в перестроенном виде входит в здание гимназии №1520 имени Капцовых).
Рис. 5. Резиденция Городской Думы
С участием Герье готовился приговор Думы (1904) об увековечении памяти «святого доктора» Ф.П. Гааза. Гласные постановили провести публичный сбор средств на памятник (было собрано 5330 руб.), а сам памятный знак установить в сквере у Александровской больницы (ранее – Полицейской), учрежденной по инициативе московского доброхота в 1840-е гг. Открытие бюста доктора Гааза (Рис. 6) состоялось в октябре 1909 г. Одним из значительных проектов Городской Думы в области просвещения, реализованных с участием В.И. Герье, стало открытие в начале нового века первого реального училища, находившегося в ведении муниципалитета. За 20 лет до этого события постановлением гласных (1880) учреждался особый капитал, на средства города был приобретен участок земли на Колымажном дворе (в районе ул. Волхонка), позже под давлением великого князя Сергея Александровича переданный на строительство Музея искусств [19, с. 99]). В 1898 г. по докладу В.И. Герье Дума отпустила средства на церемонию закладки специализированного здания на Миусской пл. В 1903 г. состоялось освящение монументального здания Московского промышленного училища в память 25-летия царствования императора Александра II, возведенного рядом с храмом святого Александра Невского в память 19 февраля 1861 г. (ныне – Московский химико-технологический университет имени Д.И. Менделеева).
Рис. 6. Бюст Гааза
Отдельного рассмотрения заслуживает вклад В.И. Герье в организацию городским общественным управлением централизованной системы помощи неимущим слоям населения. В публикациях последних лет имеются спорные моменты в обосновании позиции В.И. Герье в деле о благотворительности [26, с. 156] и прямые ошибки в описании рангов его думской деятельности [25, с. 114]. Вызывает недоумение стремление замять (вывести за скобки) сам факт участия гласного В.И. Герье в создании городских попечительств о бедных в Москве. При этом юристу И.Н. Мамонтову, ненадолго возглавившему в 1887 г. думскую Комиссию о пользах и нуждах общественных, приписывают приоритет в реформировании помощи малоимущим [2, с. 40–43]. Вышедший из образованной купеческой семьи, окончивший Московский университет, он сначала подвизался в мировом суде, затем, в начале 1880-х гг. сделал себе громкое имя пафосными декларациями в Думе, где «пользовался порядочною популярностью в третьем разряде гласных… Впоследствии они даже выставляли его своим кандидатом в городские головы» [31, с. 358]. На наш взгляд, несправедливо и неприемлемо переоценивать реальные заслуги И.Н. Мамонтова [4, с. 430–431] и в то же время умалять вклад В.И. Герье.
Формально работа, принесшая известность В.И. Герье, заняла не более пяти лет, фактически же она велась на протяжении четверти века.
Сложившаяся в Москве к началу XIX в. практика оказания помощи нуждающимся осуществлялась как напрямую (помощь нищим), так и через частные (1803– 1807 гг., Шереметевский странноприимный дом) (Рис. 8), общественные (1805 г., Андреевская богадельня купеческого общества) и государственно-общественные заведения.
Рис. 7. Промышленное училище
С ними были связаны аналогичные учреждения, действовавшие при московском отделении Приказа общественного призрения (основан в 1770-е гг., формально закрыт в 1862 г.) и московском отделении Работного дома (Рис. 9). Деятельность последнего (учрежденного губернскими властями в 1838г.) носила отпечаток исправительного учреждения (колонии). К середине столетия получили распространение другие виды филантропических заведений без единого ведомственного подчинения, объединявшиеся под различными сословными организациями.
В начале 1860-х гг. коронные власти объявили о грядущих серьезных изменениях в сфере социального призрения, перераспределении ответственности и полномочий между губернской администрацией, органами самоуправления и общественностью. Одной из главных новаций стал отказ от прямой государственной помощи неимущим.
Рис. 8. Шереметьевский дом
В городах империи нормативную базу новой социальной политики определяли соответствующие статьи Городового положения 1870 г., в Москве – Городового положения 1862 г. На протяжении четверти века (!) гласные Московской Думы первых созывов, члены управы, ведомственные чиновники, медицинские и социальные кадры вели скрупулезную работу по приему в ведение города более чем дюжины больниц и объектов социальной сферы. Сложность работы определялась тем, что Дума поставила перед членами комиссий жесткие условия: до формального перехода к городу социальных учреждений не только выявить, но и решить проблемы, накопившиеся в их финансово-хозяйственной сфере. Итог работе подводил указ императора Александра III от 9 июня 1887 г., рассмотренный на заседании Городской Думы.
Рис. 9. Работный дом
По протоколам заседаний Думы прослеживается стремление гласных юридически точно подойти к решению вопроса о получении в кассу города частных пожертвований, обосновать законность и порядок расходования общественных (бюджетных) средств, направляемых в филантропические заведения, корректно реорганизовать систему общественного призрения. Важность такого подхода состояла в том, что в России не было четко, на государственном уровне, прописанных правил получения благотворительной помощи [28, с. 24].
Радикально различались взгляды и подходы городских самоуправлений к одним и тем же проблемам. Так, в отличие от Московской Думы, гласные Петербургской Думы проголосовали против принятия в свое ведение Работного дома, посчитав, что «Городские Думы не имеют ничего общего с чисто благотворительными учреждениями» [21, с. 69].
Первое заседание Московской Думы, где гласные упоминали о попечительствах для бедных, прошло в декабре 1880 г. Рассматривалось предложение об учреждении временных приходских попечительств при 232 храмах «с целью снабжения недостаточного населения хлебом по более дешевой цене». Поводом обращения к этому вопросу был очередной недород и затруднения с пропитанием малоимущих москвичей. На помощь им Думой выделялось 20 тыс. руб. В дополнение к указанной сумме член комиссии о пользах и нуждах общественных В.А. Бахрушин огласил заявление их семейной компании о выделении в каждое попечительство еще по 100 руб.
В октябре 1882 г. при обсуждении проекта Положения об учреждении постоянных приходских попечительств для бедных гласные высказались за оказание адресной помощи неимущим именно через церковные общины. Предложение комиссии Думы предусматривало финансовое участие в этой работе городского бюджета и частных лиц, а конкретная работа возлагалась на приходские общины. Однако идея не нашла поддержки у местных церковных властей. Отрицательное заключение Московской консистории в Думе огласил гласный протоиерей П.А.Преображенский. Присутствие регионального церковного ведомства усмотрело в проекте и двойственный характер подчинения проектируемых попечительств, и вмешательство в деятельность будущего церковного (!) учреждения со стороны светских властей, несвойственные традициям городского управления.
Четыре года спустя, в октябре 1886 г., коллегам Герье пришлось вернуться к обсуждению нового варианта проекта общегородской централизованной социальной помощи, в котором попечительства трактовались как форма филантропии, совместной работы города, духовенства и общественности. Поводом послужило получение отрицательного заключения теперь уже Священного Синода. Поддержанное обер-прокурором К.П. Победоносцевым, оно было направлено против участия причта в приходских попечительствах для бедных. Таким образом, принятие думского проекта Положения вновь было отложено.
В октябре 1888 г. до гласных довели выводы о годичной работе думской Комиссии о пользах и нуждах общественных по выработке программы и форм оказания городом помощи неимущим слоям населения. Как отмечалось, к консультациям удалось привлечь видных представителей столичного общества. В ее работе участвовали авторитетные эксперты – профессора Московского университета В.М. Духовской, А.И. Чупров, И.И. Янжул, писатель Л.Н. Толстой и др. [2, с. 43]. Однако никаких конкретных решений комиссией под руководством И.Н. Мамонтова предложено не было.
15 ноября 1889 г. гласные проголосовали за приговор, согласно которому Комиссии надлежало урегулировать «вопрос об устройстве попечительств, имеющих целью оказывать содействие Городскому управлению при удовлетворении нужд бедного населения г. Москвы» [16, Стб. 150]. К профессору В.И. Герье, возглавившему после отставки Мамонтова работу Комиссии, переходили обязанности разработчика проекта Положения, учредительных документов (типового устава) вновь создаваемых муниципальных структур, на которые возлагалась поддержка филантропических акций по линии муниципальной помощи.
12 ноября 1891 г. состоялось обсуждение доклада В.И. Герье о судьбе упраздняемого Комитета для разбора и призрения просящих милости (нищих). Рассматривались финансовые и социальные последствия передачи из МВД в ведение городского общественного управления как капиталов самого Комитета, так и его социальных учреждений (состоящих в ведении Городского работного дома зданий в Харитоньевском переулке). Городской Думе предстояло на длительную перспективу наметить меры, позволяющие снизить остроту проблем с нищенством, выработать формы совмещения частной и общественной благотворительной помощи бедным, предпринять конкретные шаги по созданию аналога учреждений ликвидированного Приказа общественного призрения.
Таким образом, профессору Герье, сначала как члену Комиссии о пользах и нуждах общественных, а затем, с 1891 г., ее председателю, довелось глубоко вникнуть в проблему постановки силами городского самоуправления общественной благотворительной помощи населению. За эти годы гласные получили некоторый опыт деятельности в сфере призрения бедных. К промежуточным результатам следует отнести следующие факты. Городские власти убедились в том, что при реформировании существовавшей практики им не удастся на паритетных началах создать основанную на принципах бессословности комплексную систему помощи. Борьба с нищенством, в целом социальное призрение, нуждается в выделении в особую (финансируемую из бюджета) отрасль общественного городского управления. Городские попечительства для бедных, построенные по участковому (территориальному) признаку, могут и должны стать приемлемой формой донесения централизованной помощи малоимущим. Муниципалитет нуждается в создании подотчетной ему структуры, занятой распределением выделяемых средств, организацией контроля по их использованию.
Принявшему на себя функции координатора работы Думы в области муниципальной филантропии профессору В.И. Герье фактически предстояло сформулировать методологические подходы к определению принципов общей стратегии благотворительной помощи. Доклад всесторонне и четко излагал положение дел в области общественного призрения в Москве, доказывал необходимость принятия комплекса мер по поддержке муниципальных учреждений. К приоритетным задачам муниципалитета относилось выявление нуждающихся по месту жительства, не столько оказание сиюминутной помощи, сколько налаживание через окружные и участковые попечительства работы по организации доставки различных видов помощи и конкретным лицам, и отдельным категориям граждан. Примерно по такому принципу действовали попечительства в Германии, где в 1852 г. в прусском г. Эльберфельде городской совет отказался от системы безадресной помощи нищим и частной благотворительности, перейдя к новому типу социальной помощи. В короткий период времени распространившаяся в странах Европы эльберфельдская система повсеместно рассматривалась как образец рациональной, но одновременно «душевной» помощи [Павлова 2016: 367]. Не все проходило гладко как на этапе подготовки, так и в процессе проведения организационных мероприятий. Вспоминая об этом периоде своей работы, Герье писал: «Когда я разработал проект о городских попечительствах о бедных, Алексеев отнесся к нему не сочувственно, но после краткой беседы он его одобрил и содействовал его проведению через Думу для утверждения министерством» [7, с. 429].
Рассмотренное в комиссии «Временное положение о городских попечительствах о бедных» было утверждено гласными 15 марта 1894 г. и после согласования в коронных ведомствах введено в действие 20 декабря 1894 г. С учетом сложившегося административного деления с 1895 г. в Москве учреждались 28 участковых попечительств о бедных (по 1–2 на каждую административно-полицейскую единицу – полицейскую часть); позже их число довели до 44.
Поскольку система предусматривала в сфере социальной помощи опору на гражданские инициативы, ей был придан трехзвенный уровень. Создавался (с 1899 г.) единый, подведомственный Думе общегородской орган – Московский городской благотворительный совет с функциями распределения и контроля расходования бюджетных средств. Городскую территорию планировалось разделить на округа во главе с местными попечительствами и советами. На районном уровне учреждались попечительства, действовавшие под руководством советов (во главе с председателем, его товарищем и 5–10-ю членами) с функциями координации всех форм благотворительной работы (по месту жительства нуждающихся). По мере необходимости создавались новые социальные заведения различных типов (или проводилась перерегистрация действующих), охватывавшие все категории малоимущих. Была принята следующая форма официального наименования новых единиц – «Городское попечительство о бедных 2-го участка Хамовнической части».
О высоком уровне ответственности, возлагаемом Городской Думой на лиц, приглашенных на выборные руководящие должности в попечительствах, говорит тот факт, что кандидатуры председателей, их заместителей предлагались для рассмотрения городским головой, кандидатуры членов и почетных членов советов – комиссиями Думы. Все они утверждались на 4-х летний срок на пленарном заседании Городской Думы (Рис. 10). Работа в попечительствах советах не имела гендерных ограничений. Как в составе жертвователей, так и в советах и среди сотрудников были женщины. Отметим, что многие видные представители гражданского общества Москвы считали для себя за честь работать в участковых попечительствах.