Роксана Миллер
Лучший мир
III.
«30.03.2020: Распространение болезни наносит удар по мировой экономике и международной торговле. Спрос на нефть значительно снижается».
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Арбатская»
Только этого не хватало!
Переехав в Москву несколько лет назад, я приобрела замечательную суперспособность: засыпать в метро и просыпаться на подъезде к нужной станции. В этот раз суперспособность немного подвела, но мне всё же удалось вовремя выскочить, отделавшись слегка прищемленной полой пальто. Вот что значит не работает интернет в телефоне – только спать и остаётся.
Сегодня приходить к началу рабочего дня совсем не требовалось, и я выдвинулась ближе к полудню, переждав час пик дома, однако метро всё равно было необычайно пустым. Четыре станции кольца – и практически ни души, немыслимо! Тревожность небезосновательно набирала обороты до самого перехода на Киевской, где стало немного поживее.
Солнце привычно ослепило меня на выходе, а глазам открылся знакомый до мельчайшей чёрточки пейзаж с полотном дороги, вдоль которой жались друг к другу двухэтажные старинные домики, переквалифицировавшиеся в магазины и забегаловки, серая коробка бизнес-центра перестроечных времён и довоенная жилая шестиэтажка. Финальный штрих, без которого картина не была бы полной – белеющая башенка Министерства иностранных дел вдалеке.
Последний день. Целая маленькая эпоха длиной в полтора года закончится через несколько минут. И два месяца весны впереди.
А ещё как только эта ниточка обрубится, наступит бесконечная свобода, какой у меня ещё никогда в жизни не было… Подумать только, не быть связанной практически ничем! В голове в который раз закопошилась мысль о том, чтобы уехать куда глаза глядят, и я даже несколько секунд её посмаковала. Я этого, конечно, делать не собираюсь, но чисто теоретически…
И почему такая дичь постоянно лезет в голову, когда ты совершенно один перед лицом многовариантного мира? Чужое присутствие хотя бы как-то заземляет и закрепляет в реальности. Я представила себя воздушным шариком, который никто не держит. Куда бы я полетела?
Точнее, куда бы меня занесло?
Три минуты до офиса я придумывала, что напишу в прощальной рассылке и будет ли это кого-то волновать. Потянув на себя дверь бизнес-центра, я вошла в холл и, не глядя на стойку администратора, направилась к турникетам. Моя рука на ходу нашаривала пропуск, а я молилась, чтобы если я снова его забыла (или не дай Бог, потеряла), охранники впустили меня, не сильно ругаясь. Больше такого точно не повторится, это можно было гарантировать.
– Девушка! – окликнули меня со стойки.
Это уже что-то новое.
К своему стыду, я никогда не всматривалась, кто там сидит. И вот, в последний день наконец-то увидела. Пара колючих серо-зелёных глаз на неестественно худом лице как будто собиралась просверлить мою голову.
– Вы к кому?
Ага, а она, значит, тоже на людей не смотрит, получается?
– К себе на работу.
– Будьте добры пропуск.
– А турникетов уже недостаточно? – проворчала я, чуть ли не с головой зарываясь в сумку в поисках заветного куска пластика – моего билета в мир сытой и стабильной жизни. Ожидаемо, я забыла его дома. Надеюсь, что забыла. За потерянный пропуск в наказание придётся выслушать долгую и нудную лекцию начальства. Лучше бы заставляли полы мыть или что-то в таком духе, в этом хотя бы больше смысла.
Всё это время девушка не сводила с меня испытующего взгляда. Я оставила попытки найти пропуск и достала из своего арсенала улыбок самую виноватую.
– Я его забыла. Но раньше это не было проблемой, меня всегда пропускала охрана.
– Где вы работаете?
Стоило мне бодро отчеканить название фирмы, как лицо девушки приобрело максимально непонимающее выражение.
– Здесь нет такой компании.
Очень интересно.
– Извините? Вы хотите сказать, что в здании нет компании, где я работаю больше года?
– Вы меня разыгрываете?
– К вам тот же вопрос.
– Повторяю: здесь нет такой компании. И я вижу вас впервые!
Глубокий вдох. Выдох. Главное – не забывать дышать. Отлично, и откуда мне теперь увольняться?
– Это недоразумение. Сейчас я позвоню коллеге, и она меня встретит.
– Ну-ну.
Я вышла на улицу, потому что воздух в помещении начал казаться раскалённым, царапающим лёгкие. Я здесь, я совершенно точно здесь, я не сплю. Сейчас я позвоню Кате, и она всё разрулит.
Это ещё что?
Все контакты в телефоне были совершенно мне не знакомы, будто я по ошибке прихватила чужой телефон.
Что происходит?!
Тело окончательно рассинхронизировалось: сердце едва ли не ломало рёбра, а руки тряслись как у алкоголика со стажем. Но тем не менее, мне удалось заставить их набрать номер Кати по памяти.
– Алло, Кать!
– Да? Кто это?
– Ты чего, это я, Леся!
– Леся… Извините, вы ошиблись.
– Нет, не ошиблась! Катя!
– Что вам нужно?
– Это не смешно. Пожалуйста, перестань, – сдавленно просипела я, стараясь не перейти ненароком на крик.
– Я не понимаю, о чём вы. Всего доброго.
– Стой-стой-стой-стой!
Гудки.
Я отняла телефон от уха и обречённо посмотрела на экран, всё ещё показывавший цифры номера моей подруги. Точнее, уже не подруги. Или не моей. Я честно пыталась дышать как можно глубже, но в итоге на очередном выдохе не смогла сдержать ни слёз, ни крика.
– ГДЕ Я?!
Ни один прохожий даже не остановился. Они как будто вообще перестали меня видеть. Я снова посмотрела на телефон и с ужасом увидела, что буквы и цифры ползут с экрана мне на руку и больно впиваются, стремясь проникнуть под кожу. В ушах всё ещё стояли обрывистые гудки, переходившие в писк.
– Выпустите меня отсюда!!! – проорала я с новой силой и, окончательно потеряв связь с голосом разума, с размаху бросила телефон об асфальт.
Больше никогда не буду смеяться над шутками про старую «Нокию», потому что только что на моих глазах обыкновенный айфон расколол тротуар надвое. И не только тротуар. Трещина от удара перечеркнула асфальт и принялась не спеша подниматься всё выше и выше, как будто мир стал двухмерной картинкой. Вот и здание разделилось надвое, этаж за этажом, до самого неба. Трещина росла не только в длину, но и в ширину, а внутри неё чернело абсолютное ничто.
Убежать не получится, да ведь?
– Девушка, пропуск. И где ваша маска?
– Что?
Я снова перед стойкой администратора. Меня снова сверлили хищные глаза секретаря, а неизвестно откуда взявшаяся на её лице медицинская маска заставляла фокусироваться на них ещё сильнее.
– Маску наденьте, пожалуйста. И покажите ваш пропуск.
Я закрыла глаза и снова открыла. Ничего не поменялось. Я только сейчас поняла, что моя правая рука по локоть в сумке.
– Извините, – каким-то не своим голосом сказала я, перекинула сумку через плечо и поспешно вышла из холла, стараясь не обращать внимания на раздражённое цоканье за спиной.
Тело дрожало как в старом трамвае, катящемся по разбитым рельсам. Мгновение назад мир осыпался в пустоту, а сейчас у меня как ни в чём не бывало спрашивают пропуск. Что с этим делать? Что происходит? Это всё безумно захватывающе, но только когда происходит с кем-то другим, в книге или на экране, а не когда тебя самого кидает туда-сюда. Знать бы ещё, что это за «туда» и «сюда»…
Или же я просто больна. У меня галлюцинации. Это всё объясняет. И голос из магнитолы, и надписи на стенах, и этот «полуденный ужас» (который, кстати, отпустил только сейчас). Я просто по какой-то причине теряю связь с реальностью, вот и всё.
– Не теряешь, – донеслось до меня.
Я резко обернулась и увидела бегущего мимо прохожего в чёрной тканевой маске и клетчатом пальто. Между его плечом и ухом был зажат телефон, куда он нетерпеливо повторял: «Ты ничего не теряешь! Схема проверенная!». Я проводила его взглядом, пока он не скрылся за углом, и устало поковыляла куда глаза глядят.
Если бы мир мог разговаривать, как бы он это делал? Голосами случайных прохожих? Обрывками афиш?
Что-то настойчиво ускользало из памяти, как неуловимая чаинка в чашке. Пока я сосредоточенно пыталась это поймать и рассмотреть, ноги сами понесли меня к метро. На какие-то пару секунд показалось, что всему этому есть вполне логичное объяснение, вспомни его – и картинка сложится без остатка. Но память упорно отказывала, словно запароленная.
Недовоспоминание растворилось окончательно, когда в кармане запищал телефон. Я взяла его в руки и не глядя открыла мессенджер.
«Ну ты где?»
Значит, ты всё-таки помнишь меня, да, Катя? Просто для этого мне нужно было провалиться в какую-то трещину.
С чего всё началось? С чего же всё началось…
«Заболела. Останусь дома.»
Ответ появился на экране почти незамедлительно.
«Корона???»
«В смысле? Так её остановили или нет?» – набрала я, но задумалась и удалила.
«Не знаю. Посмотрим, что скажут врачи.»
«Береги себя, пожалуйста! Я волнуюсь.»
А уж я-то как.
Путь до дома занял минут двадцать. Я вышла из метро и свернула с шумной дороги в тихие дворы. Совсем скоро они снова утонут в зелени. Кажется, жизнь меня совершенно ничему не учит, особенно всему, что касается общения с городом один на один. Но в этих дворах я живу уже год, так что бояться должно быть нечего. Надеюсь, днём изнанка города дремлет.
Солнце больше не пугало, скорее наоборот. Я шла, изучая переплетения проводов и узоры облезшей штукатурки на стенах, и поражалась тому, насколько привычным и родным казалось всё вокруг. Снова. За последние дни я так привыкла к ожиданию неотвратимого «чего-то», что оно стало фоновым шумом, незаметно вписавшимся в мою жизнь, несмотря на волшебные дни с Ильёй. А прямо сейчас оно исчезло. Всё было как раньше, если не считать того, что лица уже практически всех людей скрывали маски. Примерно так же замечаешь тарахтение старого работающего холодильника только тогда, когда оно прекращается.
Только вот где же эти маски были с утра?
Обычно в это время Илья на работе, но я с порога ощутила человеческое присутствие. В коридоре царил полумрак всех оттенков золотисто-коричневого, несмотря на утренний час – видимо, в большой комнате, примыкающей к нему, задёрнуты шторы. Интересно, зачем? Обычно они всегда раздвинуты.
Расстояния в квартире казались неестественно большими, даже не особо получалось списать всё на тот факт, что у нас трёшка. То ли время решило пойти медленнее, то ли я увязала в пространстве, теряя осязаемую форму. Вдруг из спальни раздался кашель Ильи, и иллюзия развеялась.
– Леся? – недоверчиво прохрипел он, комкая в руке очередную бумажную салфетку. – Почему не на работе?
– Я… – я постаралась сориентироваться как можно быстрее. – Я подумала, что не стоит оставлять тебя одного.
Илья настороженно смотрел на меня, как на привидение.
– А как ты узнала, что я… Я же раньше тебя на работу уехал, а по дороге почувствовал себя нехорошо и вернулся, – его слова затерялись в новом взрыве кашля.
– Любовь, дорогой мой, – не растерялась я. – Сила любви творит чудеса. Лекарства какие-то нужны? Чаю хочешь?
– Если не трудно. По лекарствам не знаю. Надо врача вызывать, – виновато произнёс Илья и отвёл взгляд.
Я шагнула к нему.
– Нет, – запротестовал он, отпрянув.
– Я в любом случае уже надышалась твоими микробами, – возразила я, села на краешек кровати и осторожно провела пальцем по кончику его раскрасневшегося носа.
– Ну тут, вероятно, непростые микробы. А у тебя на работе проблем не будет? И я, конечно, верю в силу любви, но чтобы она заставила тебя вот так подорваться и вернуться домой… Нет, серьёзно?
– Проблем не будет, – улыбнулась я, понимая, что никого о своём отсутствии не предупредила. Впрочем, имеет ли это значение, если реальность решила поиграть в чехарду? Я достала телефон из кармана и перевела его в режим «не беспокоить». Затем встала, поцеловала Илью в макушку и отправилась на кухню.
Меня разрывало между ликованием и страхом. С одной стороны, несмотря на глюк матрицы, я снова чувствовала себя в безопасности. Но надолго ли эта безопасность? И болезнь Ильи… Словно прочитав мои мысли, он надрывно закашлял из комнаты. Даже думать об этом не смей, Леся. Даже если это та дрянь, которую, видимо, не так уж хорошо и удерживают, он самый крепкий и сильный на свете. Всё будет хорошо.
Голова закружилась. Я попробовала подышать, но меня даже дыхание не слушалось, предательски учащаясь. Чтобы отвлечься, я поставила воду кипятиться и щедро насыпала чая в заварник.
– Трубку взяли не сразу, – сообщил Илья. Он медленно вошёл на кухню и аккуратно, держась за край стола, сел. – Возможно, завтра кто-то придёт. Или послезавтра.
– Что значит завтра или послезавтра?
Он пожал плечами.
– Какая-то катастрофа. Врачей на всех не хватает.
– В смысле? Всё снова изменилось?
– Ты о чём?
Я застонала и потрогала его лоб. Обжигающе горячий.
– Ты же горишь! Как чувствуешь себя?
– Да нормально, не нервничай ты так. Температура тридцать семь с половиной, хочешь – проверь. Сейчас вот горячего попью, лимон только добавь. И не нагнетай, пожалуйста. Я в группу риска ни по одному критерию не вхожу.
– Критерию? Ты же сказал, что вся эта история с пандемией закончилась, так и не начавшись!
Илья тоже потрогал мой лоб. Я взяла телефон, смахнула несколько пропущенных звонков с работы и попыталась подключиться к интернету. На удивление, он наконец-то работал, хотя я уже твёрдо вознамерилась менять мобильного оператора.
– Триста два заражённых, – я выронила телефон из рук.
Закипел чайник, но я не могла пошевелиться, чтобы его снять. Мой взгляд был прикован к светящемуся квадратику экрана, жалобно мигавшему с пола. Кажется, теперь придётся менять не только оператора.
Раз…
Два…
Три…
Четыре…
Пять…
– Леся?
– А?
– Ну ты чего? Где витаешь?
– Да всё там же, – тяжело вздохнула я. – Просто не понимаю…
Я взглянула на него, и мои руки невольно потянулись ко рту, чтобы если мне вздумалось кричать, то в них. Зачем соседей волновать.
Впрочем, пора бы уже привыкнуть, что как маленькая.
Передо мной стоял абсолютно здоровый Илья. Можно даже сказать, пышущий здоровьем. Идеальный цвет лица, блестящие глаза, причёсанные волосы. Ни следа болезни.
– Чего ты не понимаешь?
Мои губы сами собой растянулись в улыбку, надеюсь, не слишком истеричную.
– Всего. Всего-всего-всего. А вот ты, кажется, в курсе.
Илья склонил голову набок, всем своим видом демонстрируя полную растерянность. Я снова коснулась его лба. Никакой температуры.
– Пожалуйста, хватит. Я уже несколько раз провалилась чёрт знает куда, а может, я прямо сейчас чёрт знает где. С утра я пыталась попасть на свою работу, а мне сказали, что такой фирмы в офисе нет! И Катя меня не узнала! И этот провал в ничто… И вирус этот, то есть он, то нет! – захлёбываясь словами, я пересказала Илье всё своё утро, а когда закончила, то поняла, что он совершенно не поменялся в лице, будто утро каждого нормального человека начинается именно с подобного сюра и никак иначе.
– Если я действительно сумасшедшая, то давай что-нибудь с этим сделаем, – добавила я, шмыгнув носом. – Если нет, то… Что бы это ни было, оно пугает меня. Минуту назад я видела тебя, возможно заболевшего ковидом, а сейчас ты стоишь как ни в чём не бывало!
Он понимающе кивнул и взъерошил себе волосы на затылке.
– Снова, значит… Ты права, мне есть, что рассказать. Прости, что не сделал этого сразу. Я хотел, чтобы ты немного пришла в себя и расслабилась, а то, что я расскажу, будет совсем не расслабляющим, – с его губ сорвался нервный смешок.
– Что это значит?
– Доделай, пожалуйста, чай. А я пока подберу слова.
Я отвернулась и принялась неторопливо разливать чай. Наполнив каждую чашку доверху, я отнесла их на стол, удобно устроилась на одном из стульев и жестом пригласила Илью сесть рядом.
– Слушаю внимательно.
– Начнём с того, что всё утро ты провела дома. Ты собиралась на работу, но так и не вышла.
Свет в моих глазах погас и снова вспыхнул.
– Хорошо. Дома – это где?
Он поднял на меня глаза и неотрывно смотрел несколько секунд, словно прикидывая, что и с какой степенью правдивости стоит рассказывать. Затем тяжело вздохнул и помотал головой.
– В реальном мире.
– Окей. Значит, есть ещё и нереальный?
– Можно сказать и так.
– Это в нём планету захватывает вирус, как в тупом боевике?
Илья усмехнулся, будто бы даже с горечью.
– Если бы только в нём. У нас здесь вообще-то тоже эпидемия.
Сердце потяжелело на несколько килограммов. Стараясь не выдать дрожь в пальцах, я взяла чашку с чаем в обе ладони.
– Я всё ещё слушаю. Продолжай.
Илья тяжело вздохнул.
– Была такая болезнь, очень редкая, называлась синдром Клейне-Левина, он же синдром спящей красавицы. Неврологическое расстройство. Страдающие им просто впадали в спячку часов на двадцать минимум, а то и на несколько дней, и такие эпизоды происходили несколько раз в год. Просыпались такие люди, естественно, полностью оторванными от мира, в абсолютной дереализации, с провалами в памяти, неспособные отличить то, что приснилось, от того, что происходит на самом деле. К расстройству шло ещё множество побочек – от переедания до ненормально повторяющихся действий. Толком это явление так и не изучили, диагностировать его тоже было очень сложно.
Я вопросительно подняла брови, боясь представить, к чему он это рассказывает.
– В общем… Сейчас в мире сложилась определённая ситуация. Есть отличия, о которых я тоже расскажу, но в целом, то, что творится, очень похоже на эпидемию этой болезни – такова официальная версия, хотя данные ещё уточняются. Ладно, ближе к делу. Со сном начало происходить что-то неадекватное. Люди повально засыпают. Просто берут и отключаются. Уже не несколько раз в год, а намного чаще.
– Чего? – от удивления я сделала слишком большой глоток чая, который должен был бы выжечь мне горло, но ничего не почувствовала.
– Если чувствуешь, что вот-вот вырубишься, считай, везунчик, – невозмутимо продолжил Илья. – Но чаще всего заболевший не в курсе, когда заснёт. Так что с появлением симптомов люди стараются оставаться дома. Сон может длиться не только несколько часов или дней, но и буквально мгновение. Как у тебя только что. Бывает так, что человек даже не замечает, что спит, – с этими словами он посмотрел на меня так внимательно, что я втянула голову в плечи.
– Дней?!
– Угу.
– То есть, я…
– Сегодня испытала это на себе, «отправившись на работу». На самом деле всё, что ты успела сделать – встать с кровати, принять душ и поставить чайник, а потом, видимо, отключилась. Но твои сны длились и дольше.
– Аварии…
– Да. Я уже рассказывал тебе всё это год назад, после первой аварии. Тебя тогда вырубило прямо за рулём.
– Но почему я ничего не помню? Точнее помню по-другому…
– Частый и долгий сон вырезает куски из памяти, подменяет собой события, происходившие на самом деле.
В висках вовсю стучала кровь, а попытки скрывать трясущиеся руки стали совершенно бесполезны.
– И в этому году вот опять. Снова до больничной койки. Снова на дороге. Я окончательно убедился, что это опять оно, когда ты рассказала про отмену рейса и все эти надписи на стенах. До последнего надеялся, что это был последний раз, но только что произошёл новый глюк, хоть и совсем мелкий. Слишком часто, чёрт, слишком…
Я молчала, прикладывая все силы, чтобы переварить услышанное. Не получалось.
Год назад я заснула за рулём. Несколько недель назад заснула в арке двора. Куски моей памяти перемешиваются, как битое стекло в калейдоскопе, и складываются в картинки, которые соотнести с реальностью не получалось даже приблизительно.
– «Полуденный ужас» – один из обязательных симптомов. Ты больна этой дрянью, Леся. Прости меня, если можешь, мне следовало сразу тебе рассказать.
Чашка подпрыгнула в руках. Илья аккуратно придержал её, наблюдая за моей реакцией. Несмотря на яркое солнце за окном, мир стремительно бледнел, словно ему выкручивали контрастность на минимум. Больна. Могу заснуть в любой момент. Куча последних событий – вирус, сорвавшаяся поездка, получение визы, даже последний день перед аварией – всё это было сном? Бред. Я умоляюще посмотрела на Илью, словно прося отменить все эти слова и вернуть меня в ту вселенную, где я ни о чём не знала. Впрочем, с перемещениями между мирами теперь шутки плохи.
– Эпидемия…
– Да. Такое происходит с огромным количеством людей. Около десятка тысяч в стране, в мире не помню. Поэтому улицы практически пусты, как ты, наверное, уже заметила. Все по возможности сидят дома, потому что неизвестно, когда и на сколько времени накроет. Никому не хочется разбить голову об асфальт, и это в лучшем случае. Больницы заполняются очень быстро – мозг некоторых спящих нуждается в улучшении питания и стимулировании кровообращения, без этого можно погибнуть.
– Но почему… Откуда…
– Никто не знает. Есть версия, что это связано с гормонами, а может быть, даже какая-то массовая мутация. Над этим, конечно, сейчас бьётся весь мир, но пока без результатов.
Мы немного помолчали, глядя каждый в свою чашку. Что-то странное происходило на кухне. Сам воздух изменил текстуру и как-то иначе взаимодействовал с предметами и пространством. Моя память… Мои ощущения… Выходит, сейчас я реальна? Но почему даже телу так странно, не говоря уже про разум?
– Леся, – настойчивый голос Ильи вырвал меня из раздумий.
– А?
– Я говорил тогда и повторю сейчас. Слушай внимательно, это важно.
– Да, я вся внимание.
Он взял меня за руку и осторожно сжал пальцы.
– После сегодняшнего у меня есть все основания беспокоиться. Я снова возьму отпуск ненадолго, хочу побыть с тобой. Потом перейду на удалёнку. Мало ли что. На работе поймут, всё равно куча людей работает из дома по понятным причинам.
Я слабо кивнула.
– А теперь самое важное. – Илья переключился на свой строгий, «рабочий» голос, каким он обычно говорил с коллегами. – Ты будешь видеть галлюцинации. Ты уже их видела и слышала. Я постараюсь всегда быть рядом, но всё же если вдруг окажешься одна, то немедленно садись или ложись, чтобы не упасть и ничего не разбить.
– Хорошо.
– Насчёт снов. Опасность этой эпидемии в том, что сны чересчур реалистичны, и человек даже не знает, что ему вообще надо просыпаться. И они повторяются. У тебя вот мир погряз в коронавирусе…
– Да! Как будто попадаешь в какую-то альтернативную вселенную, – оживилась я.
– Точно.
– Но всё было так реально. Наша поездка, коронавирус, даже прошлогодняя авария – мы с Катей её немного обсудили. Кстати, ты не знаешь, как она?
Илья нахмурился и как будто даже отдалился.
– Тоже засыпает. Не волнуйся, за ней есть, кому присмотреть.
– Всё нормально? Ты аж в лице поменялся.
– Что? – он задумчиво дотронулся двумя пальцами до своей щеки. – Извини. Немного волнуюсь. Не перебивай меня сейчас, хорошо? Как я сказал, тот сон, в который тебя переносит, слишком сильно похож на правду. Он будет затягивать и не давать проснуться. Запомни, что его отличает. Эпидемия ковида, наша сорвавшаяся поездка… Достаточно заметные баги в системе. Это триггеры, на которые тебе нужно натаскать свой мозг, чтобы если приступ повторится, ты могла понимать, что спишь, и выныривать оттуда. Я тебе помогу.
– Спасибо, – беспомощно отозвалась я.
– Будь очень внимательна. На более глубоких уровнях система поправляет баги и делает нереальность более правдоподобной.
– Это значит…
– Это значит, не верь ничему. Только мне, – он встал со своего стула, подошёл ко мне и нежно обнял за плечи. – И ничего не бойся. Мы справимся.
– Никогда бы не подумала, что такое возможно, – только и сказала я, обнимая его талию в ответ и прижимаясь щекой к животу.
– Я тоже.
– И это не лечится, да? – в горле застрял ком от этих слов.
Вместо ответа Илья поцеловал меня в макушку и ещё крепче прижал к себе.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем. Всё будет хорошо.
