Салма Кальк
Анжелика и принц
18. Сполохи огня
Утром в воскресенье Туанетта явилась раньше обычного – собираться на службу. Нормального завтрака не было – мол, всё потом, пока кусок хлеба да чашка молока. В четыре руки они с Жакеткой надели на Лику зелёное платье со всеми его периферийными устройствами – шапками там, сетками на волосы и поясом-цепочкой, к концу которого была прицеплена какая-то тяжёлая штука. Жакетка достала ящичек, из него бусы типа жемчужных, в несколько рядов, и застегнула у Лики на шее.
– Вытащи всю эту ересь, – брезгливо кивнула на что-то Туанетта.
Жакетка поняла и принялась вытаскивать из ушей Ликины сокровища.
– Зачем? – взвыла Лика, но Жакетка молча сделала своё черное дело, а потом сказала:
– Сейчас наденем вам другие, красивые. Все должны видеть, что красивее и богаче вас – никого нет. А эти я положу в шкатулку, потом наденете обратно, если захотите.
И вправду надела ей какие-то серёжки с зелёными камушками, кажется – в золоте. И потом ещё – пяток колец на пальцы обеих рук.
Интересно, это каждый день так ходить, или только в церковь по воскресеньям?
Про краситься Лика даже и не заикалась. Пока. Дальше видно будет.
А дальше её вывели наконец-то из комнат, и куда-то повели. Ещё в какой-то комнате ждал Принц – поклонился, подал руку, они пошли первыми, а сзади – Орельен, Пират, Туанетта и ещё какие-то люди, которых Лика до того не видела и понятия не имела, кто они.
Шли долго – через комнаты, коридоры, залы и лестницы. Пришли к высоким двустворчатым дверям, которые оказались входом в домовую церковь.
Внутри оказалось, что нужно пройти и сесть на лавку возле Принца. Это Лику устраивало. Видимо, им оставили свободные места, или у Принца там были всегда под него зарезервированные. В общем, они сели прямо перед главной частью, как там она называется, алтарь, кажется, и возле прохода. Лика украдкой разглядывала, что там вокруг – куча людей, куча золота на стенах и потолке, и вообще на хрена в эту одежду и в этот ремонт вбухали столько денег?
Пока она думала – началась служба. Языка она не понимала, смысл от неё ускользал, но она честно делала то же самое, что и остальные.
И так целый час, если не больше! Свихнуться можно. Жить неверующей куда проще!
Когда всё закончилось, Принц подвёл её к служителю, который был там главный. Лике ещё вчера сказали, что нужно поклониться и поцеловать руку, она так и сделала.
– Я рад, дочь моя, что ты снова с нами в добром здравии, – проговорил служитель красивым голосом. – Господь сохранил тебя для всех нас, несмотря на все нечестивые помыслы твоего отца, который преступил границу между дозволенным и недозволенным в своих бесовских магических делах, за что и поплатился.
Чего? Ей рассказывали, что графа де Безье отравили. Какого хрена? Что за чёрный пиар, после смерти-то? Или помер, так уже и можно говорить, что вздумается?
Лика подняла голову и заорала бы, наверное, то есть спросила, как думала – какого хрена, как вас там, не запомнила, не смейте говорить гадости про моего отца! Ну то есть, она подумала, что это более нормально, чем просто так стоять и слушать, как поливают покойника, с которым она как бы связана, и который, по легенде, ей ничего плохого не сделал. Уже открыла рот, вдохнула, но тут что-то мягко обхватило её сзади за шею… и Лика поняла, что не может издать ни звука.
Могла только дышать! И разевать рот! И слушать, как встрепенулся рядом Принц.
– Ваше преосвященство, откуда у вас эти сведения о покойном графе? – спросил Принц, да как сурово-то спросил!
– Меня известили, – сказало преосвященство своим красивым голосом.
– Вас обманули, – холодно произнёс Принц. – Граф был добрым католиком, и все его действия, в том числе магические, были направлены во славу господню, – он вежливо поклонился. – Я же, как человек, который вскоре женится на его дочери, заинтересован в сохранении его доброго имени.
– Может быть, и так, ваше высочество, всё это надлежит хорошенько выяснить, – пошло на попятный преосвященство.
– На мой взгляд, выяснять тут нечего, и всё это происки врагов – моих и графа. Но если вас ввели в заблуждение, то наверное, вам ничего не помешает принять моё приглашение на обед?
– Конечно, ваше высочество, буду счастлив принять его, – преосвященство всё поняло правильно.
Далее они так же пафосно пошли на обед. Может, он и был вкусный, но Лике кусок в горло не лез. Она так до сих пор и не могла издать ни звука, только вдыхать и выдыхать. К счастью, к ней никто не обращался. Кроме Принца – тот спрашивал, что ей положить, и она вынуждена была кивать головой, соглашаясь, или мотать, отказываясь. А другие гости за столом болтали, ржали над чем-то, и вообще чувствовали себя нормальными людьми!
Наконец-то вся эта бодяга завершилась, и Принц повёл Лику в её комнаты. Когда за ними всеми – его дружки тоже притащились, ясное дело – закрылась дверь, Пират сделал в её сторону какой-то жест.
Лика вдохнула…
– Так это был ты? Это ты не дал мне сказать ни слова?!
– Конечно. Вот ещё – слушать дурную девку и позориться, – усмехнулся тот.
– Урод, скотина безмозглая, собачий хер!
Лика подскочила к нему и со всей злости попыталась достать кулаком до его наглой ухмыляющейся рожи, но вдруг на кончиках её пальцев появились огоньки. Ярость подняла её и повела, и на охреневшего Пирата обрушились языки пламени.
Его руки взлетели в ответном жесте, завизжала Антуанетта, Жакетта вцепилась Лике в юбку и попыталась оттащить, Принц схватил её за руки, а Орельен встал между ней и Пиратом.
А потом ноги Лики подкосились, она сползла куда-то вниз, и сознание кануло в темноту.
19. Бессилие госпожи Анжелики
Жакетта испугалась, когда госпожа Анжелика набросилась на господина Жана-Филиппа. Ибо он человек ничуточки не мягкий и терпением не отличается, он и так с трудом выносит её словечки и шутки, вот и решил отомстить, не иначе. Или не отомстить, но поберечься – потому что госпожа Анжелика уже была готова вступиться за господина графа, да в своей обычной манере. За намерение Жакетта была ей благодарна, потому что нечего вытирать ноги о его честное имя, вот в самом деле нечего! Господин граф был замечательным человеком, и очень хорошо, что его высочество Анри тоже не побоялся схватиться с епископом. Впрочем, про епископа Фуши знала вся округа – он любит сладко есть и мягко спать, и ещё любит деньги и сплетни. Уж конечно, он согласится придержать язык ради вкусного обеда и милости его высочества!
А госпожа Анжелика оказалась очень доброй. Ни за что не подумаешь, если видеть только тяжёлый взгляд, а слышать только грубые слова! Но она понимает, что люди вокруг неё не всемогущи, и если ей пришлось немного подождать утром тёплой воды, или вечером лечь в не нагретую постель – то никого за это не накажут. Когда Жакетта удивилась её терпению, та только плечами пожала – это же ерунда, и вообще, раз ей дали новую жизнь, то она не будет уподобляться кое-кому из своей прежней жизни.
В общем, Жакетта одобряла намерение госпожи Анжелики, но совсем не одобряла методы исполнения. И господин Жан-Филипп тоже хорош – мог бы там на ухо ей что-нибудь сказать, или ещё как поступить. Но Жакетта отлично понимала, что у него нет причин жалеть госпожу Анжелику или быть к ней снисходительным. Поэтому он поступил, как на поле боя – быстро и действенно. И весьма унизительно для госпожи Анжелики.
Но госпожа Анжелика так переживала, что в ней проснулась магическая сила! Вот ничего же себе, кто ж мог подумать! И главное – сходная с силой господина графа, тот тоже был очень мощным стихийником. Значит, никто ничего не заподозрит. Вот если бы она вдруг оказалась целительницей, или там мысли внушать научилась – было бы странно, а так – очень даже хорошо.
Сейчас госпожа Анжелика лежала без чувств в кресле, напротив неё в таком же кресле тяжело дышал бледный господин Жан-Филипп. Господин Орельен держал госпожу Анжелику за руки и, видимо, пытался привести в себя, но она не отзывалась.
– Жакетта, помогай. Ты же чуток целитель, верно? – вдруг спросил её господин Орельен.
Он такой милый и такой весёлый, сделать что-нибудь для него или по его просьбе – всегда приятно.
– Да, но совсем слабый, – кивнула Жакетта. – Хорошо, я попробую.
Она опустилась на ковёр возле кресла, в котором лежала госпожа Анжелика, и, повинуясь жесту господина Орельена, положила свои пальцы поверх его ладоней.
– Зови её. Она не рассчитала своих сил, не могла просто, у неё мощнейший откат.
Жакетта попробовала выпустить на госпожу Анжелику немного своей целительной силы – пусть уже приходит в себя.
– Может, она добила себя сама, и мы на этом закончим происходящий фарс? – слабо усмехнулся господин Жан-Филипп.
– Да ты что, она же необыкновенная! Она знает тысячу вещей, которых у нас нет и быть не может, и умеет много всего, и видела совсем не то, что мы, это же кладезь уникальных знаний, – не согласился Орельен. – И мне очень любопытно, сможет ли она быть такой, как все мы, или нет.
Всё же, он замечательный. Не то, что этот… кот дикий. Ну а что – глаза, как у дворового кота, только зрачки обычные. Жакетта не удержалась от злого взгляда.
– А ты, дева, никак жалеешь свалившуюся на тебя госпожу? – сощурился кот.
– Она добрая и хорошая. А что говорит, как привыкла – мы же не знаем, может, там, откуда она родом, все так говорят? Или вот ещё – представьте, что вы оказались в таком месте, где всё другое, и говорят иначе, и одеваются. И на каждое ваше слово – или насмешки, или бьют. Каково бы вам было?
– Не думаешь же ты, что я дам себя побить, – усмехнулся невыносимый человек.
– Из-за угла пристрелят, – прошептала госпожа Анжелика. – Пока он будет понтоваться и нарываться – посмотрят, послушают, а потом отойдут на три шага и в спину из-за угла пристрелят.
– Уф, – выдохнул господин Орельен. – Анжелика, ты нас напугала.
– Я сама себя знаешь, как напугала? – она открыла глаза. – Ты помог мне, да? Снова помог? Ты и Жакетта? Спасибо вам, – и госпожа Анжелика пожала их сложенные на её кистях руки, очень слабо, но пожала. – А я снова чуть не подохла, да?
– Вы – маг, госпожа Анжелика, – сообщила Жакетта. – И это очень хорошо.
– Да ну, брось, какой я на хрен маг, – не поверила госпожа.
– Стихийный, – сказал господин Орельен. – И судя по всплеску – очень мощный стихийный маг. Но ты права, если не обуздать свою силу, то помереть – как нечего делать. Будешь учиться.
– У кого учиться-то?
– Я приглашу господина Арно, он посмотрит тебя и скажет, с чего начинать. Завтра приглашу. То есть, попробую. Но я думаю, что ему будет очень интересно, что за сила пробудилась в дочери графа Безье, – подмигнул, улыбнулся госпоже.
Та хоть задышала нормально, бедненькая.
– Но я чувствую, что до завтра помру, я ж ни рукой пошевелить не могу, ни ногой!
– Всё правильно, слабость. У меня сила пробудилась в восемь лет, какая там у ребёнка сила, я и то два дня пластом лежал, пока его высочество Франциск, отец Анри, не привез в замок нормального мага. Жакетта, а у тебя во сколько?
– А сколько я себя помню, – улыбнулась Жакетта.
– Ничего себе! Жан-Филипп, а ты?
– А меня отец взял на охоту, и по дороге мы попали в засаду. Он с нашими людьми отбился, но был момент, когда его чуть не убили, Вот тут-то оно и случилось. Кто уцелел – у тех здорово пятки сверкали. А было мне лет шесть, что ли.
– А чего он валяется и еле шепчет? – спросила тихо госпожа Анжелика.
– Так он отразил твой удар, – рассмеялся господин Орельен. – Ты его неслабо приложила.
– Будет пакостить – ещё приложу, – прошептала госпожа Анжелика и закрыла глаза.
– Неумехам лучше даже и не мечтать о таком, – усмехнулся господин Жан-Филипп. – Сегодня вам, сударыня, помог Орельен, он блокировал ваш отражённый мной выпад. Иначе вы получили бы всё это обратно, ясно вам?
– Он прав, Анжелика, – согласился Орельен. – Когда тебе станет получше, будем тренироваться, посмотришь, как это работает. Тебе нужно будет откалибровать и нападение, и защиту.
– Зачем ей нападение и защита? Её Анри защитит, точнее, его люди, – не соглашался господин Жан-Филипп.
– Затем, дурья башка, что сожжёт тут всё к дьяволу, – усмехнулся господин Орельен. – Будто сам не понимаешь.
– Да я ни разу не видел ни одну даму благородных кровей, которая была бы приличным стихийником, – отмахнулся господин Жан-Филипп. – Это же не языком болтать, это ж нужно держать себя в руках!
– Посмотрим.
– Господин граф Безье был мощным стихийником, – осмелилась вставить слово Жакетта.
– Ну да, нам в этом плане очень повезло, – согласился Орельен. – Ладно, тебя бы накормить немного, да и его, – он кивнул в сторону господина Жана-Филиппа – тоже. Госпожа Антуанетта, не могли бы вы распорядиться? Я думаю, бульон, нежирное мясо, немного хлеба и согреть вина.
Стоявшая всё это время у окна госпожа Антуанетта кивнула и вышла – распоряжаться. Вернулась она с господином Анри, которого куда-то к кому-то отзывали.
– Ну как? Она пришла в себя? – спросил он первым делом.
– Да, Анри, только очень слаба, – сообщил господин Орельен. – Но это как раз нормально, так и должно быть. Представляешь, как тебе повезло – маг-стихийник!
– Только бы не спалила меня между делом, – вздохнул господин Анри и наклонился к госпоже Анжелике. – Как вы себя чувствуете?
– Как человек, который опять чуть не помер, – вздохнула она.
– Вам придётся учиться обращаться со своим даром.
– Я со всем удовольствием, – ответила госпожа Анжелика.
Собралась с силами и села в кресле нормально.
– Ты можешь? Тебе хватает сил? – встревожился господин Орельен.
– Я постараюсь, – кивнула она.
– Столько силы, да на что-нибудь бы доброе, – пробормотал господин Жан-Филипп и тоже сел.
– Зато представь, как хорошо, что госпожа Анжелика – с нами, а не с нашими врагами, – произнёс господин Анри.
– Это точно, – восторженно кивнул господин Орельен.
Тут принесли еды, и господин Анри взялся сам помочь госпоже Анжелике поесть. Держал чашку с бульоном, тарелочку, потом бокал с вином.
– Скажите, а чёрного хлеба у вас нет? – вдруг спросила госпожа Анжелика.
– Что за причуда? – нахмурился господин Анри. – У нас пекут отличный хлеб, а чёрный едят крестьяне, и то только те, чьи дела совсем плохи.
– Да? Ну ладно, – не стала спорить госпожа Анжелика. – Этот тоже вкусный.
– И то хорошо, – поджал губы господин Анри. – Жан-Филипп, ты дойдёшь до своего логова сам, или нам тебя дотащить, или звать твоего Марселя?
– Дойду, наверное, но с Марселем вернее, – усмехнулся тот. – А ты не боишься жениться на этой милой даме? Она ж спалит тебя без остатка, если что-нибудь окажется ей не по нраву.
– Пока мне хочется спалить только вас, – пробормотала госпожа Анжелика. – Не перестанете ко мне цепляться – подкараулю и попробую.
Господин Жан-Филипп попытался встать, но ему это оказалось не по силам – он смешно плюхнулся обратно в кресло.
– Зовите Марселя, – проговорил он, устраиваясь в кресле и закрыв глаза.
Господин Анри подошёл к дверям и отдал приказание.
– Орельен, – прошептала госпожа Анжелика, – что с ним? Он же сильный, как кабан?
– Ну да, – ответил тот так же тихо. – Но вся его сила ушла на отражение твоего удара. Ты, видимо, очень мощный маг.
– Только хрена ли, совсем неумелый, – рассмеялась госпожа Анжелика, и вдруг продолжила: – Господин Жан-Филипп, я прошу у вас прощения. Я не хотела… вредить вам так серьёзно.
– А что хотели? – он приоткрыл один глаз.
– Рожу расцарапать, нос разбить, – с готовностью пояснила госпожа Анжелика.
Господин Анри нахмурился, господин Орельен тихо хихикал.
– В следующий раз разбивайте нос, ладно? – усмехнулся пострадавший. – Там кровь унять, и всё, а тут вон как вышло.
– Договорились, – госпожа Анжелика прикрыла глаза.
– Раз так, то я тоже приношу вам свои извинения. Вас следовало предупредить, я согласен. Возможно, вы тогда были бы более осмотрительны в высказываниях, – произнёс господин Жан-Филипп, пристально на неё глядя.
– Да понимаю, не дура, – вздохнула госпожа Анжелика.
Дверь отворилась, и появился Марсель – худой болтливый парень, камердинер господина Жана-Филиппа.
– Кто тут меня звал? – возгласил он, входя в комнату. – Ой! Прошу прощения, ваше высочество, – поклонился принцу, сверкнул серыми глазами и увидел своего господина. – Это от кого ж вам так сурово досталось-то? Не скажете? Ну и зря, я бы хоть знал, кого за тридевять земель обходить.
Подошел, обхватил господина и потянул из кресла. Вместе с господином Анри они установили того на ноги.
– Доброго вечера всем, – промолвил господин Жан-Филипп. – Если какая-нибудь прекрасная дама пожелает скрасить моё выздоровление – я буду весьма рад и очень той даме благодарен.
Госпожа Антуанетта наморщила нос, а её служанка Мари, до того тихо сидевшая в углу, выскочила – только её и ждали.
– Я помогу вам, господин! Если госпожа Антуанетта меня отпустит, – потупилась, потом бросила быстрый взгляд на Туанетту.
– Ступай, коли хочешь, – та поджала губы точно как господин Анри.
– Анри, побудь с госпожой, а я помогу Марселю, – Орельен поднялся и подхватил Жана-Филиппа с другой стороны. – Ты тоже маг, ты тоже можешь ей помочь.
Господин Анри кивнул, дождался, пока они выйдут, сел напротив госпожи Анжелики.
– Госпожа Антуанетта, спасибо вам за помощь, а сейчас ступайте. В большом зале танцуют, если вас это развлечёт.
– Нет, благодарю. У меня отложены книги, – она поклонилась господину Анри и ушла.
– Жакетта, принеси ещё вина, и найди кого-нибудь в помощь госпоже Антуанетте, раз её горничная занялась спасением страждущих.
– Да, ваше высочество.
Или она сама поможет госпоже Туанетте, или кого-нибудь найдёт. А господин Анри пусть поухаживает за своей невестой, им обоим полезно.
20. Сомнения его высочества
Анри выпал нелёгкий день, и завершение его тоже вышло под стать.
Будь его воля, он ни за что не пригласил бы к себе епископа Фуши. Потому что очень не любил его, ни как священнослужителя, ни как человека. Этот пастырь господень был известным скрягой, обжорой и сластолюбцем, раздавал отпущения грехов по сходной цене и утверждал, что раз папа в Авиньоне может выписывать индульгенции, то он, Гаспар Фуши, чем хуже? Его паства стонала и временами жаловалась, но пойди пожалуйся на епископа, тебе же хуже будет. Папа, по слухам, был доволен десятиной, которую тот исправно посылал в Авиньон, а его величество… то есть, её величество королева-мать – довольна поступающими с его земель налогами. Вот и нет никаких вопросов к его преосвященству, пусть живёт, как может, и как совесть позволяет.
В Лимей он заявился самолично, привлечённый слухами о близящейся свадьбе. Как же, погулять за чужой счёт – в этом он весь. И оказался его преосвященство, что называется, старшим по званию, куда там до него их замковому священнику отцу Полю! Правда, Анри вежливо известил гостя, что свадьба откладывается ввиду болезни невесты. О нет, дожидаться не нужно. Да, гостей пригласили в том числе и на свадебное торжество, но тут, понимаете ли, преступление, есть подозрения, что госпожу де Безье отравили.
Прослышав про отравление, епископ отбыл восвояси едва ли не прямо из-за праздничного стола. Сразу после, уж поесть-то он не дурак, а повара сегодня расстарались. Вообще, кормить всю эту ораву родни – невеликое удовольствие. Но большая часть гостей, узнав про отложенную свадьбу, возрадовалась – это ж их будут потчевать и развлекать в Лимее два месяца! Пришлось запустить разные потайные механизмы. У кого-то вдруг случилось несварение. У кого-то в камине ночью призрак выл – как, вы не слышали про призрака Лимейского замка, которому подчинена сеть каминов? Уберечься невозможно, уверяю вас. У кого-то по спальне ночью мыши бегали – если гость дама, то тоже работает.
А лучше всего сработало известие о том, что прибывает дознаватель его величества – разбираться в таинственной болезни. Этот человек был известен своей придирчивостью и въедливостью, говорили также о его необыкновенной проницательности и умении докопаться до истины в любом, самом запутанном случае. Более того, этот человек имел сан – и год назад был назначен коадьютором в епископство Льена, официально – в помощь престарелому епископу Аделарду, а фактически – чтобы упрочить положение его самого в церковной иерархии. Кроме прочего, он был магом, но об этом уже знали далеко не все. Единственным недостатком блестящего прелата называли молодость – ему ещё не исполнилось и тридцати, но этот недостаток, как известно, проходит со временем сам собой. В общем, известие заставило покинуть гостеприимный замок ещё некоторое количество обжор и бездельников, без которых, как известно, не обходится ни одно семейное торжество.
А самым приятным было то, что этого человека Анри знал с детства. Лионель де Вьевилль родился третьим сыном в семье герцога Шарля де Вьевилля и его супруги, принцессы Катрин, урождённой де Роган, старшей сестры отца Анри. Сама тётушка Катрин пребывала сейчас в Лимее, очень жаждала познакомиться с потенциальной невесткой и весьма сожалела о её нездоровье. Она и подала идею пригласить господина коадьютора – мол, если Лионель не найдёт вам отравителя, то никто не найдет. Лионель, будучи спрошен по магической связи, согласился приехать, и даже отпросился по такому поводу у его величества, при котором пребывал последний месяц. Он сообщил, что и так собирался посетить свадьбу кузена, ну а раз кузен готов предложить ему вместо свадьбы иное развлечение – отчего бы не поучаствовать. Более того, Орельен предлагал свой кристалл портала, но господин коадьютор отказался – мол, не так много в его жизни телесных удовольствий, и путешествие верхом – одно из них, грех отказываться. И обещал прибыть в Лимей через три дня.
Огласив за обедом эту новость, Анри понадеялся, что к ночи количество гостей поуменьшится. И это он тогда ещё ничего не знал ни о том, что Жан-Филипп наложил заклятие молчания на Анжелику, ни о том, что она разозлится, полезет драться и пробудит в себе магические способности. Да что ж это такое, почему с ней всё не так, как у людей?
В одном права Жакетта – хорошо, что её сила совпала с силой покойного графа Безье. Конечно, магические способности наследуются, как бог на душу положит, а нередко не наследуются вовсе, но когда дети получают силы, схожие с родительскими – это считается хорошим и правильным.
Но этой дикой и вздорной девице не хватало только стихийной магии. Да она спалит весь замок к чёрту! Орельен предположил, что слабость продлится до завтра, то есть – пока можно спать спокойно. А там пусть он и вправду связывается с господином Арно, своим наставником при дворе, глядишь – тот чем и поможет. Анри совершенно не ощущал в себе способностей к наставничеству для юной девы, у которой пробудилась мощная стихийная магия. Конечно, сам он кое-что об этом знал, но Жан-Филипп знал больше, оттого и сумел блокировать её спонтанный выброс. Орельен тоже знал, и смог нейтрализовать, и даже сам при этом никак не пострадал. Вот пусть и учит её держать себя в руках. Сам вытащил чёрт знает откуда, сам пусть и разбирается.
Эх, а ведь Анри только-только задумался о том, что Анжелику необходимо начинать выводить в люди. И решил уже было, что если она сможет удержать себя во время службы и обеда – то ей можно разрешать покидать комнаты. В сопровождении, конечно. Но оказалось, что в её приличном поведении её собственной заслуги никакой и нет! И что она как раз собиралась высказать епископу Фуши своё мнение по поводу кончины графа Безье. Интересно, почему она захотела это сделать, граф же ей, фактически, никто?
Правда, Анри сам получил некоторое удовольствие от того, что одёрнул болтуна и сплетника. Нечего трепать языком о его будущем родственнике, хоть бы и покойном.
И вот теперь Анжелика дремлет в кресле, а он, как дурак, сидит напротив. О нет, он знал действенный способ восстановить силы после чрезмерного применения магии или после магического отката, и Жан-Филипп его тоже знал – прямо тут, в комнате, себе девку и нашёл, времени зря не терял. Ночь любви – или хотя бы вечер – исцелила бы её уже к утру. И раз она говорит, что давно не девица, то ей бы никакого вреда с того и не было.
Анри смотрел на неё… и сомневался.
Она красива, она безусловно красива. Зелёные глаза, густые ресницы, алые губы, нежная кожа – так и хотелось дотронуться до щеки и провести по ней пальцем. Только вот он был уверен – что ответом на нежный жест станет не трепетание ресниц и не волнующий вздох, а очередное грубое слово. Она же не умеет иначе, ей, вероятно, не доступны тонкости любовной науки, да и откуда бы? Если она просто разговаривает с трудом, ей ведь сложно выразить свою мысль без грязных ругательств?
О нет, Анри, безусловно, не был трепетным растением, более того, в бою сам не очень-то выбирал выражения, когда нужно было донести мысль до людей покороче и пояснее. Но юная дева? Но юная дева в статусе его невесты? Немыслимо.
– Кто здесь? – прошептала дева.
Заморгала, пошевелила головой.
– Это я, Анри, госпожа Анжелика.
– А, это вы, – она попробовала сесть так, чтобы видеть его.
Он поднялся и помог ей.
– Как вы себя чувствуете?
– Очень слабой. Как будто весь день картошку копала.
– Что делали? – изумился он.
– Ну картошку, овощ такой. Её весной садят, в землю, а осенью копают. Чтобы потом было, что есть зимой.
Анжелика – крестьянская дочь? Она что-то знает о посевных работах?
– Вам доводилось копать эту вашу… картошку?
– Конечно,– сказала она. – У бабушки на даче под неё пять соток выделено. Каждую весну и осень, и ещё летом полоть и окучивать. А у вас что, нет картошки?
– Наверное, нет, – покачал он головой.
– Жаль. Она вкусная. Жареная. Ещё варёная, в пюре. И в салатах. И пирожки можно постряпать.
– Вы… умеете стряпать пирожки? – дочь крестьянина и поварихи?
– Ну да, – пожала она плечами, как будто речь шла о чём-то обычном. – Правда, у меня тесто через раз поднимается. Но друзья всё равно ели то, что получалось, – вздохнула, прикрыла глаза.
– Друзья? Не родители?
– Нет, – помотала она головой.
– А у вас вообще были родители?
Она приоткрыла один глаз.
– А как иначе-то? Даже когда совсем в пробирке, всё равно материал от каких-то родителей.
Он не понял, о чём это она, ну да и ладно.
– И кто были ваши родители?
Не то, чтобы это что-то меняло, но хоть узнать, как оно.
– Отца я почти не помню. Они с матерью развелись – я ещё в школу не ходила. Это когда формально развелись. А выгнала она его ещё раньше. Потому что он пил и ни хрена не работал. И толку от такого дома – фиг да ни фига, а проблем по горлышко. Ну если вы вообще понимаете, о чём я, – усмехнулась вдруг. – А мать на заводе работает, инженером. И если бы она второй раз замуж не вышла, то я бы, скорее всего, и не померла бы, и мы бы с вами никогда не встретились.
– Почему? – не понял он. – Обычно вдовы выходят замуж второй раз. А что значит – развелись? Им прямо разрешили аннулировать брак?
– Да у нас это запросто. Ну, назначили ему платить алименты. Ну, он их платил. Через раз, потому что то работал, то нет. И если до меня, то муж нужен, только если приспичило ребенка рожать, да и то – смотря какой, о некоторых лучше ничего не знать, не только домой их не тащить. В обычной жизни без мужа проще.
Что же это за жизнь такая?
– Как – проще? А кормит кто?
– Сама, – пожала она плечами. – Выучиваешься, идешь работать и как-нибудь крутишься. И проще одной, потому что ещё мужа и ребёнка кормить – нахрен это надо. А с мужем то ли повезёт, то ли нет. Я понимаю, что здесь не так, и что ваше высочество большая шишка, и что по сравнению с населением этого дома прокормить одну меня вообще не вопрос. У нас тоже есть богатые, я не из них. Если вас это не устраивает – ну, давайте расставаться, что ли.
– После того, как я уже показал вас всем, живую и здоровую? Не выйдет. Скажите, а ваша мать – она что, работала, чтобы прокормить вас и себя?
– Ну.
– И… что она делала? Работала в поле? Убирала чужие дома? Стряпала еду?
– Ага, щаз. Сказала же – инженер на заводе. Ракетное топливо она делала. И делает, как я понимаю.
– Что, простите, она делала? – не понятно.
Совсем не понятно.
– Эх, – Анжелика вздохнула и села поудобнее. – Ну вот представьте – такая, э-э-э… что у вас тут может быть? Наверное, повозка. В чём ездят крутые? В смысле, богатые?
– Верхом. Или в каретах.
– Во, карета. А теперь представьте супер-пупер карету, которая едет сама. Только ракета в миллион раз быстрее кареты. И летает.
– При помощи магии? Наверное, так бывает.
– У нас магии нет, но есть технологии. Двигатель внутреннего сгорания, во. Сгорает то самое топливо, выделается энергия, карета едет. Простите, лучше объяснить не смогу.
– Наверное, достаточно. Она выполняла какую-то сложную работу?
– Именно. Сложную работу, требующую специального образования и высокой квалификации. За хорошие деньги. И когда она родила, то её чуть с той работы совсем не выперли, если бы она братца в частный сад в год не сдала, и обратно не вышла – хрен бы ей был, а не работа. И не деньги тоже, потому что отчим главным образом бухать, скандалить и драться, а денег – ну, такое, в этом месяце есть, а в следующем – уже не факт. А кормить его надо, как настоящего.
Анри не мог сказать, что всё уразумел, но какая-то картинка у него сложилась. Выходит, Анжелика – дочь какой-то весьма образованной дамы, предлагающей свои услуги за большие деньги. Про кареты он не понял ничего, но если у них здесь есть маги, то и там почему бы не быть чему-то похожему? Видимо, от матери Анжелике и достались её способности, это несомненно.
– И почему же мы с вами встретились, как вы считаете?
– Потому что я сбежала из дома. Потому что у них опять была драка и скандал. И на улице попала под машину. Под карету. Но машина едет быстрее кареты, тем более – по мокрой дороге. Поэтому – сразу насмерть, как я понимаю, – она вздохнула и снова закрыла глаза.
Анри поднялся, дошел до стола.
– Вина, госпожа Анжелика?
– Да, – теперь она смотрела в одну точку на стене. – А… ваши родители… они кто?
– Как это – кто? – нахмурился он, потом понял.
Она же ничего не знает. Ни о нём, ни о его семье. Ни о короле и королевской семье, ни о войнах с гугенотами и прочими, ни о чём!
– Ну, чем они занимались. Их же нет в живых?
– Нет, – подтвердил он.
Чем занимались, надо же! И это не оскорбление, это полное незнание. Анри вложил ей в руку бокал – вроде, сможет удержать.
– Мой отец, его высочество Франциск, был внуком короля Людовика Восьмого. Моя мать, Агнесс де Мар, была дочерью герцога Сомерийского. Это был равнородный брак, выгодный для обеих сторон. Из четырёх детей выжил только я, мой младший брат и две сестры умерли во младенчестве. У моего отца было два брата и две сестры, один брат погиб в войне с Южным союзом, ему не было и двадцати. Второй, его зовут Жиль де Роган, отправился путешествовать на Восток и недавно оттуда вернулся. Он претендует на отцовское наследство, и для этого хотел жениться на вас, чтобы упрочить своё положение. Но вы предпочли меня ему. То есть, ваша предшественница.
