С. Массери
Жестокая одержимость
– Сегодня вечером, – говорю я, и она сердито смотрит на меня, видимо, размышляя над ответом.
Я прямо вижу, как она взвешивает каждое за и против.
– Наверное, я пойду на игру, но встречусь с тобой, только если ты выиграешь, – наконец говорит она, и, улыбаясь, я провожу рукой по ее талии.
Вайолет сразу же напрягается, но я быстро нахожу то, что ищу в заднем кармане ее брюк. Мобильный телефон. Открыв его, я с легким раздражением обнаруживаю, что он даже не защищен паролем. Отправив себе сообщение с ее номера, я кладу телефон обратно в ее карман, а Вайолет даже не пытается меня остановить.
Хочет сразиться на своих условиях?
Я отступаю, игнорируя желание увести ее куда-нибудь подальше прямо сейчас. Этот пещерный инстинкт приведет меня к неприятностям, а я должен быть терпеливым.
– Мы победим, – обещаю я.
– В противном случае ты отстанешь от меня.
Я уже поворачиваюсь в сторону своего столика, когда услышанный мною ультиматум проникает в мое сознание. Я не останавливаюсь и, черт возьми, даже не соглашаюсь с ним, потому что поражение для нас не вариант. Это особенно важно, с учетом того, что я планирую сделать после нашей победы.
Я всегда катаюсь лучше, когда на меня давят.
Глава 9
Вайолет
Вскоре мы собираемся на игру. И говоря «мы», я имею в виду почти всю танцевальную команду, половина которой находится в нашей с Уиллоу квартире. В тот момент, пока мы с Грейсоном перешептывались и он уговаривал меня встретиться с ним вечером, Нокс приглашал через Уиллоу всю чертову команду. Сперва Нокс невинно спросил, интересно ли нам с Уиллоу сходить на игру, но когда получил от нее ответ «возможно», то его тон быстро перерос в настойчивый. Я смело предположила, что, судя по покрасневшим щекам Уиллоу, решающую роль в этом деле сыграл его флирт.
Итак, Аманда и Джесс расположились на полу в комнате Уиллоу, используя одно из недорогих настенных зеркал для нанесения макияжа. Пэрис и я стоим в ванной, по очереди пользуясь плойкой для волос, а остальные девочки собрались в гостиной.
– Ты действительно собираешься надеть это? – с сомнением в голосе спрашивает Пэрис, морща нос, и я опускаю взгляд на свою голубую майку с изображением талисмана команды «Ястребов».
Кроме этой майки на мне только черный кружевной бюстгальтер, края которого слегка выглядывают по бокам, но поскольку на стадионе будет холодно, я планирую дополнить свой образ черной курткой и шарфом.
– Э… да, – отвечаю я, наклоняясь ближе к зеркалу и проводя ногтем под нижней губой, чтобы довести до совершенства контур темно-синей помады.
Сегодня я выбрала тени и тушь для ресниц в тон помаде, хотя обычно использовала такой глубокий цвет в макияже исключительно во время соревнований танцевальной команды и выступлений чирлидеров на футбольных и баскетбольных матчах. Макияж Пэрис похож на мой, только стрелки, выполненные с помощью подводки для глаз, более четкие, а помада – насыщенного красного цвета.
Однако это не вызывает у меня беспокойства в отличие от причин, по которым Пэрис вообще пришла сюда, ведь я ей не нравлюсь, и она никогда не делала из этого секрета.
– Мило, – замечает она и выпрямляется, а я в который раз отмечаю, что она на три добрых дюйма выше меня.
– Спасибо, – я ничего не могу поделать с раздражением в моем голосе. – Когда твои родители приезжают в город?
– Через две недели, – улыбается она. – На самом деле у них запланировано посещение благотворительного мероприятия в компании с сенатором Деверо, так что их приезд может превратиться в целое событие.
В целое событие? Я киваю, искренне не понимая, что она подразумевает под этим, однако это не имеет для меня никакого значения.
Все, о чем я сейчас думаю, это о том, что мне необходимо перестать быть жертвой Грейсона. Последнее, что мне нужно, – это попасть в его сети. И все же…
Какого хрена он от меня хочет?
Зачем он заставил меня кончить ему на пальцы на улице, где нас мог увидеть кто угодно? Когда я задаюсь этим вопросом, у меня возникает тревожное чувство, что он сделал это специально, для публики.
Вздохнув, я закрываю тюбик с губной помадой и убираю его в маленький клатч.
– Нам пора выходить.
Пэрис накручивает прядь волос на палец и на прощание любуется собой перед зеркалом.
– Я уже закончила.
Выходя в коридор, Пэрис едва не врезается в Уиллоу, которая сегодня выбрала белую рубашку с темно-синим логотипом «Ястребов». В прошлом году она решила ее переделать и аккуратно разрезала длинные рукава, создав в них прорези с двух сторон, демонстрирующие участки ее загорелой кожи.
Бо́льшую часть волос она заплела в косу, но при этом оставила несколько свободных локонов.
– Мило, – оцениваю я образ подруги и в отличие от Пэрис говорю это искренне.
– Ты замерзнешь, – ухмыляется Уиллоу, глядя на меня.
– Я надену куртку, – пожимаю я плечами.
– Пойдем соберем девчонок, – говорит она, уже в гостиной натягивая куртку. – Выходим через две минуты! – Уиллоу хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание. – Все готовы?
Девочки издают дружное «да», и я улыбаюсь. Уиллоу должна была стать капитаном танцевальной команды, ведь все девочки уважают и слушают ее, но вместо нее победила Пэрис благодаря своему более высокому статусу в социальной иерархии.
Думая об этом, я тяжело вздыхаю.
– «Волки» даже не поймут, как проиграют, – говорит Джесс мне на ухо. – Когда ты в последний раз ходила на хоккейный матч «Ястребов»?
– В прошлом году.
– Просто подожди, пока не увидишь, как катается Грейсон, – ухмыляется она. – Он чертовски быстрый, да и с остальными ребятами сыгрался просто мгновенно.
– Мы не знаем, насколько тяжело ему это далось, – говорит Пэрис, пролетая мимо нас. – Конечно, он талантлив, но проявляет еще и трудолюбие. Предположительно, их тренер так же строг, как и наш, и не склонен к снисхождению.
– Когда в последнее время наш тренер так к тебе относился? – фыркаю я.
– Наш? Он больше не твой тренер, Рис, – окидывает меня взглядом Пэрис. – Или ты забыла?
Ой.
– Тебе обязательно нужно тыкать ей этим в лицо? Ты просто сучка, Пэрис! – Уиллоу берет меня за руку и крепко ее сжимает. – Я беру с собой фляжку. Если понадобится, алкоголь поможет нам не обращать на нее внимания, – говорит она, обращаясь уже ко мне.
– Или мы можем напоить ее, чтобы она заткнулась, – шепчу я в ответ.
Я провела слишком много времени в душе, стараясь избавиться от запаха пива, и не хочу притуплять свои чувства перед встречей с Грейсоном. В случае их победы я бы предпочла наблюдать, как Пэрис выставляет себя на посмешище.
Путь до стадиона проходит относительно спокойно. Несколько раз Пэрис жалуется на холод и на то, что ей приходится идти от нашей квартиры до стадиона пешком, хотя до сего момента она ни разу не предложила прийти и подготовиться к вечеру у нее. Мы с Уиллоу живем в престижном районе, квартира в котором досталась нам по чистой случайности, а по окончании первого курса мы просто отказались расторгать договор аренды.
При входе на стадион сотрудники службы безопасности сканируют наши студенческие билеты, и мы присоединяемся к толпе практически одинаково одетых студентов. Когда мы находим наш сектор и занимаем привычные места на трибуне, я оказываюсь посередине между Уиллоу и Амандой.
По всему стадиону разносится атмосфера, наполненная волнительным ожиданием, а мы сидим в секторе с наилучшим обзором ледовой площадки и хоккейных ворот, окрашенных в сине-серебристый цвет. Постепенно весь сектор заполняется зрителями, и вскоре на всем нижнем уровне не остается свободного места. Напротив нас занимают свои места студенты, сопровождающие на выездную игру команду «Волков». Их одежда выполнена в черных и лимонно-зеленых оттенках, а в руках они держат транспаранты и помпоны. Один из них время от времени свистит, и за этим следуют одобрительные возгласы и крики остальных членов его группы.
Внезапно свет приглушается, и из динамиков раздается голос диктора:
– Представляем вам команду «Волков» университета Пак-Норт.
Толпа в их секторе сходит с ума. Болельщики вскакивают со своих мест и размахивают флагами, пока хоккеисты выходят на лед и быстро выстраиваются в линию на своей половине. Их экипировка полностью черная с неоново-зелеными номерами и именами, вышитыми печатными буквами на спинах.
– А теперь для наших местных болельщиков, – продолжает диктор, – я представляю «Ястребов» университета Краун-Пойнт.
Напротив нас открывается дверь, и на лед выходят хоккеисты в форме бело-голубых цветов. Мое сердце подпрыгивает прямо к горлу, когда они разъезжаются в стороны, приближаясь к стеклянным бортам. И тут я вижу Грейсона. Он наклоняет голову, осматривая толпу, и, клянусь, замечает меня, но после лишь проходит мимо с болтающейся в руке клюшкой. В центре вспыхивает прожектор, и диктор называет имена стартового состава «Волков», а затем «Ястребов». Сначала звучит имя Нокса, капитана команды и центрового, затем Эрика Смита, и, наконец, Грейсона Деверо.
Когда он поднимает руку и приветствует толпу, я слегка наклоняюсь вперед. Они кричат и поддерживают его, а мой живот скручивает.
Как ему удалось так быстро заслужить их восхищение?
Мы поднимаемся на ноги, когда называют последние несколько имен, и аплодируем хоккеистам, которые, разминаясь, катаются по кругу и выполняют быстрые упражнения.
– Что у вас с Ноксом? – спрашиваю я Уиллоу, и, к моему удивлению, она краснеет.
– Ничего особенного. То есть мы переспали, но я же тебе говорила.
– Да… – я слежу за тем, как Нокс движется по льду. – Но он с тобой флиртует.
– Правда? – Уиллоу поворачивается ко мне со страдальческим выражением на лице. – Я не знаю, что с этим делать. Возможно, он хочет снова переспать со мной? Тогда ему не стоит так сильно стараться, ведь я ничего не имею против. Но когда он так мило разговаривает со мной, я не знаю, что и думать.
А я думаю, что он несет в себе неприятности.
В прошлом году мое мнение о Ноксе было иным, но сейчас он дружит с Грейсоном, а все, что я могу сказать о Грейсоне, – он оказывает опасное влияние на других. Поэтому, да… я беспокоюсь за Уиллоу.
– Только не позволяй ему пробраться в твое сердце, – настоятельно советую я ей. – Но на самом деле… я тоже не против интрижки.
– Особенно теперь, когда ты свободна от Джека, – хихикает Аманда. – Не обижайся, Вайолет, но он тебя тормозил.
– Он… – хмурюсь я.
– Был тебе удобен, – синхронно произносят девушки, и я с раздражением шлепаю себя ладонью по лбу.
Их слова отражают истину, которую я раньше игнорировала. Я была слишком влюблена в него и одержима идеей стать идеальной парой. Но когда эта «идеальная» часть рухнула, я поняла, что между нами нет ничего общего. Моей страстью были танцы, его – футбол. Когда мы не смогли стать королем и королевой бала, то просто… отдалились друг от друга.
– Зато теперь ты можешь попробовать что-то новое, – говорит Аманда. – И желательно с кем-то более интересным. Например, на прошлой неделе я заметила, как Грейсон смотрит на тебя в «Хэйвене».
– Кажется, ты упустила момент, когда Пэрис заявила на него свои права, – фыркаю я.
И она точно пропустила ту часть, где он вылил пиво мне на голову.
Из всех парней университета мне точно не стоит выбирать Грейсона. Он ведь мерзкий извращенец и, вероятно, психопат. От одного воспоминания о нашей последней встрече у меня болят легкие, но… мысли о том, что было, меня заводят.
– У нас осталось совсем немного времени, – отмечает Уиллоу. – Мы не должны избегать приключений, потому что уже скоро отправимся навстречу взрослой жизни.
Я хмыкаю в знак согласия, но проблема состоит в том, что я не хочу, чтобы мои приключения были связаны с Грейсоном.
Или это та битва, в которой я хочу участвовать?
Раздается пронзительный свисток, и хоккеисты, не участвующие в сегодняшней игре, покидают лед. Двое центровых соперников сходятся в центре круга, где их уже ожидает арбитр в черно-белой форме. Он что-то говорит игрокам, и Нокс вместе с парнем из «Волков» коротко кивают. Мы снова встаем, когда судья бросает шайбу, после чего Нокс быстро перехватывает ее и отдает пас Грейсону. Тот немедленно делает рывок вперед, и я сосредотачиваю свое внимание на нем, даже когда он отправляет шайбу, летящую через всю площадку, Эрику.
Грейсон мастерски катается на коньках, а его движения столь же естественны, как если бы лезвия были продолжением его ног. Когда я смотрю на него, у меня создается впечатление, что кататься для Грейсона легче, чем ходить, и это вызывает у меня чувство зависти. Танцы для меня были чем-то похожим, за исключением того, что я управляла не коньками, а каждым мускулом своего тела, включая мимику и даже кончики пальцев рук и ног. Танцы были не только способом моего самовыражения, но и чем-то бо́льшим. Чем-то бесконечно прекрасным. И теперь я вижу подобное в Грейсоне и в том, как он движется по льду.
Никогда прежде я не испытывала такого мощного желания сломать ему ноги, как сейчас.
– Мне нужно выпить! – сообщает мне Уиллоу после того, как Нокс ударяется о стеклянное ограждение на пятнадцатой минуте первого периода.
Грейсон проносится мимо нас, с хмурым видом повернув голову, и на мгновение я боюсь, что он собирается начать драку, мстя за друга. Но этого не происходит, и игра продолжается. Игроки перемещаются по льду, и я восхищаюсь их быстротой. Зрелище захватывает меня настолько, что я чувствую, как адреналин пульсирует в моих венах.
Уиллоу протискивается мимо нас, и несколько девушек начинают скандировать какие-то простые кричалки, типа: «“Ястребы”, вперед!» и «Шайбу!». Я же держу свой рот на замке. К тому же он давно у меня пересох.
Внезапно Грейсон сбивает одного из «Волков» с ног, и когда тот ударяется о стекло, мне не удается скрыть улыбку.
Хоккей славится своей жестокостью, и этот спорт подходит Грейсону, как никому другому.
Майлз на вратарской позиции подвергается жесткому испытанию, поскольку «Волки» осуществляют атаку на нашу половину площадки, но Грейсон и Эрик оперативно исправляют ситуацию на своих позициях, и вскоре Стил уже передает шайбу Грейсону.
Наш сектор взрывается восторженными криками, когда Стил подмигивает болельщикам, проносясь мимо. Он знает, как нужно себя вести с толпой.
Игра возобновляется, хоккеисты снова начинают перемещаться по льду с просто захватывающей скоростью, а Уиллоу возвращается с парой бутылок пива и протягивает одну из них мне. Я выпиваю ее залпом, но мне не удается полностью утолить жажду или успокоить нервы. Уиллоу тем временем извлекает из своей сумочки фляжку и, сделав глоток алкоголя из металлического горлышка, запивает его пивом.
– Жидкая храбрость, – пожимает она плечами, заметив мой взгляд.
– Для чего?
– Конечно, для того, чтобы подойти к Ноксу, – подмигивает она.
– Как ты думаешь, почему все хоккейные болельщицы, которых интересуют больше игроки, чем спорт, облепляют их в баре? Потому что у хоккеистов слишком много невостребованной лишней энергии…
– И ты попытаешься добраться до нее раньше других? – спрашивает Аманда, и Уиллоу решительно кивает.
– А с кем бы хотела провести время ты? – спрашиваю я Аманду. – Тебе кто-нибудь из них нравится?
– Не знаю… – пожимает она плечами и смотрит на лед. – Возможно, Стил. В прошлом году у меня был роман с Майлзом, но не думаю, что хотела бы восстановить эти отношения. Они были слишком грязные.
– Вы двое встречались всего две недели, – усмехаюсь я.
– Да, и нас видели вместе на публике, – отвечает она, посмотрев на меня. – Люди помнят такие вещи.
– Принято к сведению, – бормочу я, и мои мысли возвращаются к Джеку.
Во время совместного посещения вечеринок после его игр Джек всегда держал меня за руку. Но даже если мы ходили туда раздельно, никто не осмеливался приставать ко мне. В этом плане я была неприкасаемой. Но теперь я свободна, и это чертовски приятно, хотя непривычно и немного пугает. Из-за того, что все это время дверь в мою клетку была открыта, я не осознавала, что нахожусь в тюрьме. Ведь моя клетка не была на нее похожа. Я не чувствовала себя загнанной в ловушку. Напротив. Я чувствовала себя в безопасности. Мне было легко и комфортно. Но, по словам моих подруг, которые заметили это раньше меня, те отношения были своеобразной тюрьмой.
Я не скажу, что Джек был жестоким, манипулирующим или контролирующим типом. Просто он был осторожен. Он защищал меня от того, что другие парни могли сказать или сделать мне. Джек часто повторял, что знает о происходящем в мужских раздевалках, и не хотел, чтобы это касалось меня.
Судья дает свисток, сигнализирующий об окончании первого периода, и игроки возвращаются в свои раздевалки, оставляя лед пустым.
Сразу же после этого мой телефон издает сигнал о входящем сообщении. Оно пришло от номера, который я не сохраняла. Однако когда я касаюсь экрана, чтобы узнать больше, то обнаруживаю, что это продолжение уже существующей переписки. С моего телефона на этот незнакомый номер было отправлено всего одно сообщение со словом «Ви».
Я: Грейсон?
Грейсон: Заметил, как ты нахмурилась, когда сбили Нокса. У тебя к нему чувства?
Я закатываю глаза.
Я: А ты заметил, как я улыбалась, когда ты отомстил обидчику и припечатал его лицом в стекло? Не суди…
Грейсон: Не думал, что ты такая кровожадная.
Я невольно улыбаюсь.
Я: С некоторыми вещами ничего не поделаешь.
Грейсон: Я на это надеюсь.
Когда я читаю эти слова, мой желудок будто переворачивается, но тут приходит оповещение о новом сообщении.
Грейсон: Помни о нашем уговоре.
Почему за долю секунды он способен превратиться из очаровательного парня в совершенно раздражающего?
Я бросаю взгляд на табло, на котором все еще горят цифры 0:0.
Я: Ты еще не выиграл.
Час спустя они выигрывают. 2:0.
Глава 10
Вайолет
– Ты уверена? – переспрашивает Уиллоу, когда я прошу ее оставить меня одну на стадионе возле раздевалки команд.
Она настроена скептически, и я не могу винить ее за это.
Большинство зрителей уже покинули стадион, когда мы с Уиллоу, а также несколькими другими девушками спускаемся вниз. Пока она наблюдает за мной, вероятно пытаясь понять мотивы моего поступка, из раздевалки выходят Нокс и Майлз и направляются к нам.
Учитывая, что матч проходил на нашем домашнем стадионе, им не нужно торопиться на автобус, который отвезет их домой. Игра закончилась, и они могут делать все, что захотят.
– Вы ждете нас? – спрашивает Нокс, глядя на Уиллоу.
– Возможно, – отвечает она. – Там кто-нибудь остался?
– Только Грейсон и Стил. – Нокс оглядывается через плечо.
– Я не с вами, – говорю я, и, ухмыляясь, Нокс протягивает Уиллоу руку.
– Кажется, Вайолет и здесь чувствует себя вполне комфортно. Позволь, я угощу тебя стаканчиком, и, может, потом мы найдем более уединенное место, где сможем поболтать?
Внезапно раздавшаяся вибрация на моем телефоне заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте.
Грейсон: Заходи.
С тяжелым сердцем я жду, пока Уиллоу, Нокс и Майлз скроются из виду, а затем заставляю свои ноги идти к раздевалке. Открывая дверь, я с удивлением обнаруживаю, что в раздевалке горит всего один ряд ламп, из-за чего освещенным оказывается лишь центр комнаты, а все остальное окутано тенями.
Вопреки здравому смыслу я вхожу внутрь, и как только за мной захлопывается дверь, продвигаюсь вдоль прохода к основной зоне, у дальней стены которой, сложив руки на груди и прислонившись к шкафчикам, стоит Грейсон.
– Вайолет.
Я вздрагиваю, встречая его взгляд.
– Почему мы здесь?
– У меня к тебе несколько вопросов, – пожимает он плечами, и я прищуриваюсь.
– Каких?
– Первый вопрос: чувствуешь ли ты безнадежность?
– Не понимаю… – В удивлении я наклоняю голову, а Грейсон отталкивается от шкафчика и, выпрямляясь, подходит ближе.
– Ты чувствуешь безнадежность своего положения?
От дурного предчувствия по моему позвоночнику бегут мурашки, словно он только что заманил меня в ловушку.
– Какого положения? – осторожно интересуюсь я.
– Того, в котором ты больше не можешь танцевать. – Он подходит ближе. – Того, в котором твоя нога – всего лишь мусор.
– Ну, так ведь я оказалась в этом положении из-за те…
Я прижимаю ладонь к своему рту, и Грейсон улыбается.
– О, ты поняла свою ошибку.
Грейсон поворачивает голову влево, и только сейчас до меня доходит, что все это время вместе с нами в раздевалке был Стил. В одежде темных тонов он стоял, прислонившись к стене и практически сливаясь с окружающей темнотой. Теперь Стил выходит из своего укрытия и бросает Грейсону телефон, а по мигающему экрану мне становится ясно, что, черт возьми, только что произошло.
Неужели я только что нарушила соглашение о неразглашении, и это попало на видеозапись?
Я пытаюсь восстановить в памяти конкретные термины, которые были произнесены мной.
Способен ли он предъявить мне судебный иск на основании сказанного?
Скорее всего, нет, но тем не менее мои слова до сих пор звенят у меня в голове.
– Вот что произойдет дальше, Вайолет, – тихо говорит Грейсон, приближаясь и останавливаясь прямо передо мной. – У тебя неприятности из-за того, что ты только что сказала, и мы оба знаем об этом. И чтобы не произошло ничего плохого, тебе придется позаботиться о моем друге.
– Нет! – Мой желудок скручивает от ужаса.
– Да, Вайолет, да… Ты же уже отсосала этому никчемному футболисту Джеку. Причем сделала это в таком месте, где вас мог заметить любой прохожий. Так чего тебе стоит, как хорошей шлюхе, отсосать Стилу здесь, в приватном месте? Ведь взамен я уничтожу имеющиеся против тебя улики. – Его взгляд ожесточается. – Или я отправлю этот маленький ролик моему отцу, и мы посмотрим, что с ним сделает он.
Глядя то на Стила, то на Грейсона, я чувствую, что меня вот-вот стошнит.
Я не позволю ему заставить меня это сделать.
– Я категорически против!
К черту последствия. Он не сможет принудить меня к этому шантажом.
Грейсон сокращает дистанцию между нами, и я откидываю голову назад, чтобы не разрывать наш зрительный контакт.
– Или ты отсосешь ему, или я отправляю видео своему отцу, – говорит он со злобой в голосе.
Грейсон показывает мне экран, дабы я убедилась, что сообщение его отцу уже набрано, а видео загружено, и он готов его отправить.
Он не шутит, и я чувствую себя пойманной в ловушку. Будто я оказалась зажатой между Грейсоном и наковальней, без каких-либо шансов выбраться. Я снова смотрю на Стила, который не предпринимает никаких действий, чтобы вмешаться и остановить своего друга. Он кажется мне заинтригованным и озадаченным ситуацией.
– Смотри на меня, – приказывает Грейсон и, сжав пальцами мой подбородок, заставляет меня повернуть к нему голову. – Все по-честному, не так ли? Я заставил тебя кончить. Теперь твоя очередь.
– Это не смешно, – отвечаю я, раздраженно замечая дрожь в своем голосе и стараясь не демонстрировать Грейсону свой испуг, ведь именно из-за него он слетел с катушек в прошлый раз. – А ты? Тебя это устраивает? – спрашиваю я, обращаясь к Стилу, который лишь пожимает плечами.
– Я не против того, чтобы ты отсосала мне, Вайолет. Конечно, если ты сама этого хочешь.
Меня охватывает тревога, ведь я не предполагала, что молодой человек, которого я знаю в течение трех лет, обладает скрытыми от меня темными чертами и может смириться с происходящим. Вероятно, Грейсон просто убедил Стила, что на самом деле я хочу этого и лишь играю в недотрогу. Он мог сказать ему, что между нами двумя просто идет некая дурацкая игра.
Способна ли я убедить в этом и саму себя?
– На колени, – приказывает мне Грейсон. – Или мы проверим, что произойдет после того, как я нажму на кнопку «Отправить». Кстати, я не против дать тебе детальные указания касательно того, что делать дальше.
Я злобно смотрю на него, скрестив руки на груди и отказываясь отвечать, хотя мои внутренности кипят от гнева и чувствуются как клубок змей.
Грейсон кажется погруженным в раздумья относительно своих следующих действий, однако мне известно, что он всегда опережает меня на несколько ходов.
– Представь, что я нажимаю кнопку «Отправить». Мой дорогой папочка смотрит видео и понимает, что ты нарушила соглашение. Ты оказываешься в дерьмовом положении и гадаешь, что, черт возьми, он может сделать. Меня же интересует, что он уже сделал, дабы заставить тебя отказаться от иска.
Неужели он не осведомлен о том, что сделал для него его отец? Видимо, ему известно лишь то, что в один прекрасный день я выдвинула обвинение о причинении мне физического вреда и обратилась в суд, однако на следующий день на столе его отца уже лежало подписанное мной соглашение о неразглашении. И с Грейсона сняли все обвинения.
– О, Грей, я не уверена, кто в вашей семье больше засранец. Ты или твой отец.
– Я открою тебе секрет, – говорит он, будто пропуская мои слова мимо ушей. – Мы можем забрать у тебя все. Это касается не только тебя, но и всей твоей жалкой маленькой семьи. Имя твоего отца будет опозорено, а вы с твоей матерью будете вынуждены покинуть Роуз-Хилл. Вам придется уехать в другой город и надеяться, что последствия произошедшего не догонят вас и там. Твоя мать лишится и денег, и друзей, и всех перспектив на будущее. Звучит знакомо?
Как он посмел втянуть в это моего покойного отца?
Я так зла, что не знаю, какой ответ ему дать. Мне не ясно, как я могу противостоять ему, не усугубляя ситуацию. Ведь я знаю, что он говорит абсолютно серьезно.
Затем его взгляд опускается к моей ноге, и она тут же начинает болеть. Так происходит всегда, когда кто-то обращает внимание на мою травму. Боль сразу же выходит на передний план моего сознания.
– В конце концов, ты можешь столкнуться с кем-то, кто не будет с тобой таким же милым, как я. В отличие от меня, он не предоставит тебе выбора, а просто поставит подножку или столкнет с лестницы. И твои кости сломаются снова. Ты столь же хрупка, как и твои кости, Вайолет.
Он прав. Одним из страхов, которые преследуют меня по ночам, является вероятность того, что мои кости вновь сломаются и на меня снова обрушатся все тяготы последних шести месяцев. Только в таком случае последствия окажутся более разрушительными, ведь существуют раны, от которых невозможно исцелиться, и существует боль, которая никогда не проходит.
– Ну что? – спрашивает Грейсон, отступая назад.
Стоит расстоянию между нами увеличиться, как я чувствую, что вновь обретаю способность дышать свободно. Появившееся между нами небольшое пространство облегчает боль в моей груди, но не отменяет уже принятого мной решения. Грейсон предложил мне самый трудный и самый легкий способ выйти из этой комнаты, а поскольку я не идиотка, то выберу путь наименьшего сопротивления… На этот раз. В следующий раз я буду лучше подготовлена и не облажаюсь.
По этой причине я даже не обращаю внимания на Стила, а просто медленно киваю, не сводя взгляда с лица Грейсона, на котором появляется выражение крайнего удивления. Он прилагает все усилия, чтобы скрыть его, но в моей голове уже успевает возникнуть предположение, что Грейсон делает все это, дабы проверить нас обоих. А я не собираюсь быть первой, кто уступит и потом пожалеет об этом.
– Хорошо, – просто отвечаю я. – Я сделаю это.
