С. Массери
Жестокая одержимость
С удивлением я узнаю первую пару парней, появившуюся в дверях. Нокс Уайтшоу – легенда, которая обычно не получает должного признания даже в таком университете, как Краун-Пойнт. Его сопровождает вратарь хоккейной команды Майлз, но в этом нет ничего удивительного, ведь они братья и закадычные друзья. Как и у нас с Уиллоу, между ними есть разница в возрасте. Несмотря на то, что Майлз пока что на втором курсе, он уже оправдал ожидания своего брата.
В кампусе такого размера, как наш, все знакомы друг с другом, а когда человек занимается спортом, он, безусловно, становится известным.
За Ноксом и Майлзом следует еще несколько игроков, и я мельком замечаю в их рядах новичка.
– Вайолет, – шепчет Джек мне на ухо. – Ты в порядке?
Я смотрю на него, чувствуя, как пылает мое лицо.
– В полном.
Моя уверенность в себе сильно пострадала из-за того, что я была вынуждена пропустить семестр, и именно поэтому я ощущаю жар на своих щеках, когда девушки подходят к Джеку и, улыбаясь, поздравляют его с успешным сезоном, словно они общаются с ним впервые после долгого перерыва. Конечно, большинство из новоприбывших выражает радость по поводу моего возвращения, но вообще я удивлена их количеству.
– Видишь, – Уиллоу подталкивает меня ногой под столом. – Они соскучились по тебе.
– Да, – смеется Джек. – Танцевальной команде без тебя было хреново. То есть мы, конечно, справились, но нам просто не хватало позитивной энергии, которую ты всегда приносила с собой. Мы безумно рады твоему возвращению.
Внезапно улыбка Уиллоу исчезает, и когда я смотрю на нее, то замечаю, что она избегает моего взгляда. Это говорит о том, что она не нашла в себе смелости сообщить другим о моем решении, хотя я не могу ее за это винить, ведь тоже не хотела бы быть источником плохих новостей. Тренеру также уже обо всем известно, однако я сомневаюсь, что она успела донести до остальных членов команды суть нашего последнего телефонного разговора, который произошел спустя две недели после того, как я в последний раз посетила врача.
Если рассказывать обо всем в общих чертах, то пока мои кости постепенно срастались, а связки и сухожилия укреплялись (хотя этот процесс не завершен до сих пор), мои нервы не восстанавливались, а мышцы так и остались слабыми. В течение последних шести месяцев я переносила нестерпимую боль, которая возникала совершенно неожиданно. Теперь я точно знаю, что покончила с танцевальной командой и никогда не стану балериной.
Так что прощайте, мечты.
– Вайолет. – Джек наклоняется ближе ко мне. – Что случилось?
Я понимаю, что по моим щекам катятся слезы, и быстро смахиваю их, делая глубокий вдох.
– Простите ребята, я не хотела говорить об этом сегодня и портить… – я жестом показываю на свое лицо. – Врач сказал, что я не могу вернуться в танцевальную команду.
– Но тренер…
– Я обсудила все со своими врачами и согласилась с их заключением, – тихо говорю я, встречая их грустные и тяжелые взгляды. – Все в порядке, – я заставляю себя улыбнуться и качаю головой. – Я буду болеть за вас со стороны.
– Они идут сюда, – хмурится Аманда и ставит свою рюмку обратно на стол.
Мне нужна секунда, чтобы обуздать свои эмоции, но это нелегко, учитывая, что я почувствовала, как подвожу подруг. Я пялюсь на стол, пока не убеждаюсь, что мои глаза больше не жжет.
– Эй, Стил, – зовет Аманда, привлекая к себе внимание. Ее щеки розовеют от текилы, а улыбка становится только шире.
– Аманда! – приветствует он, а затем поворачивается к Джеку. – Привет, дружище, а ты уже знаком с нашим новым игроком на позиции левого нападающего?
Они с Джеком пожимают друг другу руки, а я наконец поднимаю взгляд и понимаю, что Стил к столу подошел не один.
Я чувствую, как от моего лица отливает вся кровь, потому что рядом со Стилом, выглядя так, будто ничего не случилось, стоит…
Человек, виновный в аварии и разрушении моей жизни.
Грейсон Деверо.
Глава 2
Грейсон
Мой товарищ по команде кивает в сторону одного из столиков, за которым сидит его приятель, окруженный девушками.
– Грейсон, это Джек! Джек – квотербек, недавно вернувшийся в футбольную команду университета, – представляет нас он.
В этом году футбольная команда потерпела поражение. Конечно, не по вине Джека, но хорошо, что на фоне ее разгрома хоккейная команда стала понемногу возвращать к себе внимание публики. А в центре этой команды теперь блистаю я!
Ну… поправочка. Я блистал в хоккее и раньше.
Мой взгляд переходит на девушку, сидящую рядом с Джеком. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Как и большинство девушек, она кажется знакомой, будто в какой-то момент жизни мы с ней уже пересекались, но в то же время в ней не было ничего такого, что стоило бы запомнить.
Возможно, мы встречались в «Хэйвене», после игры?
Когда я улыбаюсь ей, она отшатывается, и эта необычная реакция меня удивляет.
Интересно.
Стил обходит стол, представляя мне всех участников танцевальной команды, но их имена я не запоминаю, потому что все еще пялюсь на девушку, сидящую рядом с Джеком. Она тоже наблюдает за мной своими голубыми глазами, блеск которых похож на сияние лезвия кинжалов. Я заинтригован.
– И Вайолет, – представляет ее Стил. – Она недавно вернулась из…
– После небольшого перерыва, – тихо произносит она.
У нее необычное имя, и мне доводилось слышать подобное имя лишь раз…
– Вайолет Рис, – продолжает Стил. – Без обид, дамы, но она лучшая танцовщица в вашем чертовом коллективе. – Он подмигивает другим девушкам.
Вайолет Рис.
Я стискиваю зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, и стараюсь придать своему лицу беззаботное выражение, хотя внутри меня бурлит желание выяснить – какого хрена она делает в моем городе? Я приехал в кампус к началу осеннего семестра и не только не видел ее в университете, но и не слышал ничего о том, что Вайолет тоже учится здесь. Ни единого гребаного шепота.
Лучшая танцовщица в команде возвращается после перерыва? Неужели такие совпадения возможны? Вероятно, мне просто повезло. Или же повезло ей?
Своим взглядом я буквально прожигаю дыры в ее черепе, но она не отводит от меня глаз.
Что ж, вызов принят.
– Итак, Грейсон, как тебе играется с «Ястребами»? – спрашивает одна из девушек. Отведя взгляд от Вайолет, я стараюсь найти того, кто задал этот вопрос.
Я часто видел эту девушку в компании других фанаток, которые повсюду следуют за командой. Несмотря на то, что ее упругая грудь так и грозит выпасть из рубашки с глубоким декольте, она все равно наклоняется вперед. Похоже, подобный прием часто используется девушками, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому я делаю вид, что заинтересован, и сначала смотрю на ее сиськи, а уже потом на лицо, раскрасневшееся от выпитого алкоголя.
Наша команда – завсегдатаи бара «Хэйвен», владелец которого хорошо к нам относится и закрывает глаза на возраст. Особенно после наших побед. А у этой девушки взгляд хоккейной болельщицы, которую больше привлекают игроки, чем сам хоккей. Обычно такие, как она, действуют менее вызывающе, однако ее намеки вряд ли можно назвать тонкими.
– Приехать сюда означало кардинально изменить свою жизнь, – наконец отвечаю я ей. – Но я рад этим переменам. Здесь гораздо приятнее, чем там, где я был раньше.
Вайолет поднимает рюмку, стоящую перед ней, и, выпив содержимое, с грохотом ставит обратно на стол, снова привлекая мое внимание. Это нервирует меня. Я смотрю на то, как двигается горло девушки, когда она медленно проглатывает алкоголь, а затем прекращает пялиться на меня, видимо, решив игнорировать мое существование. По реакции остальных гостей за столом можно понять, что они не замечают ее презрения ко мне. Но, возможно, Вайолет всегда ведет себя подобным образом?
Наша встреча кажется мне интригующей, поскольку, если подумать, я практически ничего не знаю о ней. Мне знакомо только ее имя, которое стало причиной крушения моего будущего.
– Еще увидимся, леди, – произносит Стил и тянет меня за рукав. – Пойдем, чувак!
– Зачем? Мне кажется, за этим столом хватит места еще для двоих, – говорю я, и все девушки, за исключением той, что сидит в конце стола напротив Вайолет, начинают смеяться.
Лучшая подруга?
Кажется, она улавливает мысли, мелькающие в голове у Вайолет.
– Нет, – кем бы ни была эта девушка, она отвечает за остальных. – Мальчики на наш праздник не допускаются.
– О! Слышал, Джек?
Я поднимаю бровь, и он хмурится.
– То, что она сказала, касается только членов хоккейной команды.
– Разумеется, – усмехаюсь я. – Что ж, увидимся позже.
Я спокойно засовываю руки в карманы и следую за Стилом в сторону бара, где вместе с моими приятелями, Ноксом и Джейкобом, нас уже ждут другие танцовщицы, с которыми я знаком больше. Подойдя ближе к барной стойке, я замечаю стоящего рядом с ней игрока правого фланга Эрика. Вопреки надеждам тренера, с этим парнем общение у меня не задалось. Но я ведь не виноват, что он гребаный тупица. Слава богу, в этом году он оканчивает университет, так что больше мы с ним не пересечемся. В следующем году, когда Нокс, Стил и я станем старшекурсниками, мы возьмем хоккейный мир штурмом! А выиграв больше матчей, чем сейчас, мы сможем даже пробиться в НХЛ ![3]
– Ты уже познакомился с остальными членами танцевальной команды, Грейсон? – спрашивает Пэрис, и я позволяю ей положить руку мне на плечо.
А почему бы, черт возьми, и нет? Она симпатичная и неплохо сосет член. Это я выяснил еще в прошлом месяце, перед тем как все разъехались на зимние каникулы.
Хоккейная команда вернулась с каникул неделю назад для возобновления тренировок. Поскольку в понедельник начнутся занятия, эти выходные – наши последние свободные дни перед непростым семестром.
К счастью, в этом университете я окружен уважением, которое заслужил своим трудом. В моей старой школе при Брикеллском университете все знали меня из-за фамилии, но деньги могут лишь открыть множество дверей, а удерживать их открытыми помогает обаяние. Этой истине научил меня мой старый добрый папочка, и я усердно работал над этим, пока мое будущее просто не разлетелось на куски прямо у меня перед глазами.
Я заказываю пиво и упираюсь локтями в барную стойку, оказавшись зажатым между Пэрис и другой девушкой. Сегодня длинные светлые волосы Пэрис распущены и струятся по плечам. Несмотря на то, что на дворе январь и на улице чертовски холодно, на ней только черная блузка с открытыми плечами и узкие джинсы.
– Грей? – она проводит рукой по моему бицепсу, поглаживая, как собаку.
– Либо Грейсон, либо никак, Пэрис, – говорю я, хмуря брови.
– Извини, – смущается она.
– Стил представил меня остальным членам вашей команды, но почему те девушки такие угрюмые? – Я киваю головой в сторону стола, от которого мы только отошли.
– Не знаю, – усмехаясь, оглядывается Пэрис. – Возможно, это связано с тем, что все зациклились на невозможности Вайолет вернуться в команду.
Слегка повернувшись на стуле, я внимательно рассматриваю Вайолет с ее пепельно-русыми волосами и челкой, прикрывающей большую часть лба. На долю секунды перед моими глазами мелькает ясная как божий день картина, на которой по виску Вайолет течет кровь. Совсем как после аварии.
Неужели она специально укладывает свои волосы так, чтобы скрыть шрам?
Даже сейчас, находясь среди своих друзей, она все еще выглядит скованной и барабанит пальцами по столу. Кажется, ее не волнует, что Джек прижимается к ней и шепчет что-то на ухо. Он не получает никакой реакции от девушки, но кровь в моих жилах мгновенно закипает. Я сжимаю челюсть и заставляю себя отвести взгляд, так мастерски скрывая свою реакцию, что девушка, сидящая рядом со мной, не замечает ее, пока я не спрашиваю:
– Вы с ней подруги?
– С Вайолет? – шокированно спрашивает Пэрис. – Конечно, мы дружны.
– Но не лучшие подруги?
Она морщит нос.
– Нет, она была любимицей тренера.
Была.
Анализируя ситуацию, я прихожу к выводу, что после ухода Вайолет Пэрис может занять ее место. Меня поражает степень безжалостности, которой обладают такие девушки, как Пэрис. Но потом я вспоминаю, что, если бы не я, у Пэрис, вероятно, так бы и не прорезался голос, и она бы не предприняла никаких шагов, чтобы сместить Вайолет. Ведь, по сути, она чертова трусиха.
Внезапно я обращаю внимание на то, что Джек встает из-за стола, давая возможность Вайолет выскользнуть из кабинки. Все такая же напряженная, она спешит в уборную, а я отмечаю, что ее внешний вид резко отличается от вида девушек, которых я привык здесь видеть. Да даже от ее подруг по команде, оставшихся за столом. В отличие от Вайолет, ее подруги отдают предпочтение платьям и очень коротким юбкам, которые не оставляют простора воображению.
Закончив пить пиво и немного поразмыслив, я решаю поддаться первоначальному порыву и следую за ней. Входя в женский туалет, я уже наклоняюсь, чтобы проверить кабинки, но все они оказываются открыты, кроме одной. Охваченный трепетом, я запираю входную дверь и, опершись о стену, жду, пока Вайолет выйдет из кабинки. Возможно, она слышала, как я вошел, потому что не особенно удивилась, обнаружив меня в женском туалете.
К моему удивлению, девушка оказывается заметно ниже ростом, чем я предполагал. Ее фигуру скрывает розовый мешковатый свитер, в то время как кожаные брюки, напротив, акцентируют внимание на мускулатуре бедер и икр, которые, должно быть, являются результатом многолетних занятий танцами.
Она выбрала розовый свитер, чтобы выглядеть невинно? Но ее выдает яркая помада на губах.
Заметив меня, Вайолет застывает, цепляясь за дверцу кабинки, но потом с достоинством поднимает подбородок и спрашивает:
– Чего ты хочешь?
Я смеюсь.
Какого хрена я хочу?
Я медленно качаю головой и делаю шаг навстречу ей, но она отступает назад.
Ошибочка!
Никогда прежде я не испытывал такого прилива гнева, как сейчас. Мне кажется, что теперь я могу отомстить ей, и часть меня действительно удовлетворится этой местью. Я просто жажду возмездия.
Мой арест вызвал значительный резонанс в местных новостях. Вокруг этой истории подняли шумиху и мое имя разнесли по всему штату, что, конечно же, повлекло за собой негативные последствия для моей жизни. Например, тренер хоккейной команды из Брикелла позвонил мне и сообщил о моем исключении из состава команды, потому что для нее мой арест был плохой рекламой. А декан колледжа настойчиво советовал мне туда не возвращаться. Несмотря на то, что эта статья провисела всего несколько дней, она нанесла мне немалый ущерб. Куда бы ни направился, я чувствовал на себе осуждающие взгляды окружающих, которые видели во мне ничтожество, севшее за руль в нетрезвом состоянии, разбившее свою машину и подставившее невинную девушку. Помимо всего прочего, люди выдвигали еще множество предположений и обвинений. Они говорили, что я родился с золотой ложкой во рту, а моя жизнь так сложилась из-за известной фамилии. Возникали вопросы и о том, сколько еще правонарушений я смог избежать благодаря своему положению. А мой отец… ничего не предпринимал.
– Скажи мне, чего, по-твоему, я хочу? Давай посмотрим, сходятся ли наши мысли?
– Не знаю, – отвечает она, нахмурив брови.
– Ты узнаешь меня? – спрашиваю я, сокращая дистанцию между нами.
Вайолет неизбежно достигает тупика, натыкаясь на стену, испещренную граффити, сделанными аэрозольной краской, но я все равно продолжаю приближаться, пока не оказываюсь в нескольких сантиметрах от нее.
Возможно, это лишь мое воображение, но мне кажется, что я ощущаю тепло, исходящее от ее тела, и наслаждаюсь этой близостью гораздо больше, чем следовало бы. Мы стоим напротив друг друга, и я будто чувствую пульсирующее между нами электричество. Пожалуй, это звучит безумно, но в этом есть что-то безмерно приятное.
В ней есть что-то приятное.
– Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть твое лицо, – признается она. – А сейчас – отвали от меня на хрен.
Вопреки желанию Вайолет, я протягиваю руку и касаюсь ее подбородка. Одним движением пальцев я убираю волосы с ее лица, и она не останавливает меня. Вайолет не отворачивается, даже когда кончиками пальцев я касаюсь уродливого шрама на ее виске, который, кажется, переходит прямо в волосы. Серебристая полоска на фоне покрасневшего лица. Этот шрам, как я предполагаю, является единственным участком на ее теле, который сейчас не охвачен жаром.
Я чувствую, как она дрожит, грозно глядя на меня, будто выражение ее лица заставит меня отступить. Думаю, мне нравится прикасаться к этой девушке, а ее взгляд, возможно, отпугнул бы менее уверенного в себе мужчину, но определенно не меня.
Даже несмотря на все вышесказанное, я осознаю, что не должен испытывать влечения к своему врагу, и из-за этого меня внезапно пронзает злость на самого себя. Она стала причиной разрушения позолоченного миража, в котором я жил. Из-за нее испортились мои отношения с отцом, а мое будущее оказалось под угрозой. Все это произошло из-за того, что она не смогла держать рот на замке.
– Ты много что испортила в моей жизни, – говорю я, наклоняясь ближе, будто рассказывая ей какой-то секрет, но на самом деле я хочу знать, как она отреагирует на следующие слова: – Как насчет того, чтоб я сделал то же самое с тобой?
Она вздрагивает.
Снова уловив ее дрожь, я смакую и наслаждаюсь ею, будто этот всплеск страха – именно то, чего я ждал. Что-то сжимается во мне от предвкушения, потому что ее страх так похож на те чувства, которые я испытывал, сидя в той тюремной камере. Несмотря на то, что мне пришлось страдать в ней всего несколько часов, Вайолет будет страдать намного дольше.
О да! Это будет весело.
– Когда я закончу с тобой, твоя драгоценная маленькая танцевальная команда будет отнюдь не единственным, что я у тебя заберу, – обещаю я и отхожу.
Вайолет прислоняется к стене, и я вижу, как тяжело вздымается ее грудь. Я почти не прикасался к ней, но она смотрит на меня так, будто я только что воткнул в нее нож и повернул лезвие.
Я не могу дождаться, чтобы увидеть, как она будет выглядеть, когда сломается.
Глава 3
Вайолет
Я стону, когда солнечный свет падает на мое лицо, и заслоняюсь от него, но тут же кто-то включает свет в комнате.
– Проснись и пой, Спящая красавица, уже почти час. – Уиллоу забирается на мою кровать и устраивается рядом. – Как ты себя чувствуешь?
– Словно моя голова превратилась в наковальню, по которой снова и снова бьют молотком, – отвечаю я, прищурившись глядя на потолок. – Не могу определиться, что болит сильнее: моя нога или остальные части тела?
Это ложь. Как только я сосредотачиваюсь на своей голени, боль волнами поднимается прямо к бедру, вынуждая меня стиснуть зубы.
– Ты вчера и правда немного переборщила…
К сожалению, это так. Я не могла выносить присутствия Грейсона в том баре, даже несмотря на то, что он полностью игнорировал меня после инцидента в туалете. Все остальное время он флиртовал с Пэрис и с одной из ее подруг, а я продолжала психовать и думать о том, какого черта он здесь делает, и знал ли он, что я здесь учусь?
Университет Краун-Пойнт расположен в другом штате, но всего в нескольких часах езды от моего родного города Роуз-Хилл. Этот маленький городок всегда был моим спасением, а теперь становится кошмаром.
Как появление в нашем университете такого преуспевающего хоккеиста, как Грейсон, прошло мимо меня? Такая новость не могла ускользнуть от внимания моих друзей, учитывая их страсть к хоккею. Да и, признаться, я тоже дружила с нашей хоккейной командой. По крайней мере, раньше, ведь теперь я стремлюсь держаться от них подальше.
Неужели я столкнусь с ним в кампусе в понедельник? Мне что, теперь придется бегать от него, как от чумы?
Если бы я только могла вернуться домой в Роуз-Хилл. Я бы снова спряталась ото всего под одеялом на узкой кушетке, которую на период моей реабилитации мама задвинула в угол гостиной. Но теперь, когда танцы для меня потеряны, а деньги на университет неуклонно тают, не думаю, что у меня есть другой выбор, кроме как продолжить учебу.
– А что случилось с Джеком? – внезапно спрашивает Уиллоу.
– Он слишком плохо целуется, когда пьян, – хмыкаю я.
Еще одна моя вчерашняя ошибка.
Слава богу, несмотря на его мольбы, Уиллоу отказалась впускать его в нашу квартиру. Без сомнения, он бы получил то, за чем пришел, и неважно, сколько бы ему потребовалось времени, чтобы кончить, десять минут или час. Какая разница, если бы он все равно оставил меня с болью между ног и мне пришлось бы позаботиться о себе самой.
Это одна из его ужасных черт – оставлять меня в возбужденном состоянии после того, как он получил все, чего желал.
– Чем хочешь заняться? – Уиллоу берет меня за руку и переплетает наши пальцы. – Может, сходим в кино на дневной сеанс или просто отдохнем?
– Конечно.
Любая перспектива провести время в темноте кажется мне привлекательной, а поскольку свет все еще жжет глаза, я переворачиваюсь на бок и оказываюсь лицом к лицу с Уиллоу.
– Пока меня не было, Грейсон стал популярен в кампусе?
– Вчера, когда Стил представил вас друг другу, твоя реакция показалась мне необычной, – она прищуривается. – Вы что, уже были знакомы раньше?
– Э… – я сглатываю образовавшийся в моем горле комок.
Если я расскажу Уиллоу правду, она превратится в мамашу-медведицу, защищающую своего медвежонка, а возможно, и в кого-то гораздо более опасного. Но тем не менее я должна рассказать ей о том, что случилось, – это я, собственно, и делаю. Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить:
– Это он виновник аварии.
Повисает пауза, а затем:
– Да ладно?!
Я вздрагиваю под пристальным взглядом Уиллоу.
– Вайолет Мари Рис! – Она приподнимается на локте. – Ты, должно быть, шутишь? Это он…
Она указывает на мою ногу.
– Грейсон Деверо, – резко выдыхаю я. – Мне бы и в голову не пришло выдумывать это дерьмо, Уиллоу. Этот придурок врезался в мою машину, но… – Я протягиваю руку и сжимаю ее запястье. – Ты не можешь об этом никому рассказывать.
– Почему нет?
Потому что мною было подписано соглашение о неразглашении, которое также послужило основанием для отказа от предъявления обвинений. Моя мать стремилась извлечь максимальную выгоду из ситуации и с моей помощью выжать из них все до последнего пенни. Она настаивала на том, что семья Деверо должна покрыть все наши медицинские расходы, а Грейсон отбыть тюремный срок. Однако Грейсон был освобожден из полицейского участка уже в течение нескольких часов. Временной промежуток между тем, как полицейские допросили меня в больнице перед операцией, и их прибытием в дом Грейсона, оказался слишком велик, поэтому они заявили моей маме, что проведение алкотеста невозможно, хотя я клялась, что Грейсон был пьян. Ему все сошло с рук. Как гласит история, его отец сделал несколько телефонных звонков, и начальник полиции снял все обвинения. Грейсон быстро и тихо покинул город, а я даже не знаю, были ли у него взяты отпечатки пальцев.
После им оставалось всего лишь разобраться с гражданским иском, которым им угрожала моя мать. Когда отец Грейсона пришел в больницу, он стал взывать к здравомыслию моей мамы и, указав на меня, спросил, готова ли она провести меня через суд? Ведь меня будут допрашивать. Почему меня не было дома? Чем я занималась в тот день? Что побудило меня повернуть на ту улицу? Была ли я внимательна на дороге? Старалась ли избежать столкновения с другой машиной?
Только на эти вопросы я не смогла бы ответить, ведь день, предшествующий аварии, будто стерся из моей памяти.
Мне не только неизвестно, с какой скоростью я ехала, но и была ли я хотя бы пристегнута. Если бы не фотографии моей машины, сделанные после аварии, я бы не поверила в то, что произошло. А осознав масштаб происшествия, я не могла понять, каким образом мне удалось остаться в живых. Водительская дверь была настолько деформирована, что напоминала скорее скомканную бумагу, чем металл, а пассажирская дверь на одной из фотографий была распахнута, потому что через нее, обхватив за шею и поддерживая голову, меня извлекали спасатели, первыми оказавшиеся на месте аварии. Но эта часть в моем сознании слишком размыта, а весь тот день в памяти начинается с боли, лица Грейсона и крови. Возможно, я неоднократно теряла сознание, потому что мне казалось, что между моментом, когда медики помогали девушке выбраться из машины Грейсона, а спасатели пытались извлечь меня, – прошло несколько секунд.
Я помню, как та девушка стояла между спасателями на нетрезвых ногах, снова и снова извиняясь. Уже тогда я почувствовала, что происходит что-то неладное. Грейсон не только погубил мою карьеру, он чуть не погубил ее.
– Я подписала соглашение о неразглашении, – тихо повторяю я Уиллоу, будто стены могут подслушать наш разговор и выдать мои секреты. – Даже то, что я рассказываю тебе о его участии в этих событиях, может повлечь за собой неприятности. А если я признаюсь вслух, что Грейсон имеет хотя бы какое-то отношение к той автокатастрофе или моей травме, – мне конец!
Деверо – одна из самых влиятельных семей в Роуз-Хилле. Их друзья, включая адвоката Джоша Блэка, вращаются в высших кругах общества. И под высшими кругами общества я имею в виду богатых и известных людей. Они живут в Роуз-Хилле десятилетиями, и все в округе знают их фамилии. Поэтому неудивительно, что, несмотря на то что Грейсон был виновником аварии, почему-то расплачиваюсь за все я!
Когда об этом происшествии пронюхали СМИ, Деверо нашли рычаги давления, которые они смогли бы использовать против меня. Встречный иск о клевете похоронил бы мою семью, поэтому я подписала соглашение о неразглашении, покупая наше спокойствие. Подписание этого документа означало, что моя мать больше не может давить на семью Деверо, а я могу спать спокойно, не терзая себя чувством вины.
Да, да, чувством вины.
Мистеру Деверо удалось свалить всю вину на меня, а я позволила себе поверить в это.
В этом и состояла моя ошибка. Мне не следовало сдаваться раньше времени. Я должна была опровергнуть иск о клевете и подать иск на Грейсона о причинении вреда моему здоровью, ведь страховка предоставляется только в этом случае.
– О, Вайолет! – шепчет Уиллоу и закрывает глаза. – Вот черт!
– Могло быть и хуже, – говорю я.
Это тоже ложь.
Я чувствую, что Грейсон не оставит это просто так, а значит, и я не могу.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Уиллоу. – Я могу тебе чем-то помочь?
Глядя на свою лучшую подругу, я выпрямляюсь и убираю волосы с лица. Я знаю, что она готова за меня бороться. Ради меня она поставит на кон все, что у нее есть, и, без сомнения, ради нее я сделаю то же самое. Мы с Уиллоу больше чем подруги, больше чем сестры.
– Я собираюсь его игнорировать, – киваю я самой себе, считая избегание Грейсона Деверо отличной идеей. – У нас достаточно большой кампус.
– Ты говоришь так, будто пытаешься убедить в этом больше себя, чем меня, – фыркает Уиллоу. – Ну ладно. Будем играть по-твоему, Рис.
Встав с кровати, я ощущаю дискомфорт в ноге и, морщась, уже предчувствую, что сегодня будет слишком тяжелый день для моих ног. Опираясь коленом на кровать, я провожу рукой по задней поверхности икры, нащупывая аккуратный шрам, который начинается на несколько дюймов ниже колена и заканчивается над лодыжкой. Навыки пластического хирурга, приложившего к нему руку, позволили сделать шрам менее заметным и не таким уродливым, как после первой операции. Прошло достаточно времени, чтобы шрам начал сливаться с кожей моей голени. И сейчас я, к счастью, могу ходить самостоятельно, а не передвигаться на инвалидной коляске.
Когда-то мои икроножные мышцы были сильными, а ноги хорошо держали меня во время вращения на пуантах. Теперь они стали настолько слабыми, что только усердная работа поможет вернуть им силу, чему очень мешает боль.
Я помню, как на один из сеансов физиотерапии пришла моя мать. Тогда все время она просидела на металлическом стуле в углу, наблюдая за мной, а в конце сказала:
– Ты все еще двигаешься как танцовщица.
Это был не тот комплимент, на который я рассчитывала, но все же я и правда по-прежнему ощущала себя танцовщицей. В моей памяти все еще были живы ощущения, которые я испытывала, выполняя пируэты, наклоны и изящные движения своим телом. Во время танцев и балета я вращала бедрами, ступнями, коленями, а ногти на моих ногах были сбиты от многолетних тренировок. Походка балерины радикально отличается от походки человека с травмированной ногой.
– Все-таки я выбираю триллер, – говорит Уиллоу, возвращая меня с небес на землю.
– А я выбираю воду и обезболивающее, – бормочу я.
– Ты хочешь, чтобы я запретила тебе пить? – смеется она и вскакивает с кровати.
Это вопрос с подвохом. Разве кто-либо из нас когда-либо слушал другого, находясь в таком настроении? В очередной раз, после разрыва отношений Уиллоу с ее новым парнем, мы с ней пошли в «Хэйвен» и напились там до такой степени, что по приезде домой мне пришлось держать ее волосы, пока ее рвало всю ночь напролет. Иногда такое очищение необходимо.
Уиллоу дает мне обезболивающее, после чего я неспешно одеваюсь, расчесываю волосы и собираю их в тугой конский хвост. Я укладываю челку таким образом, чтобы закрыть лоб и шрам, на который вчера глазел Грейсон. По дороге в кинотеатр я прихрамываю из-за боли в ноге, но Уиллоу не обращает на это внимания, или по крайней мере не комментирует. Выбрав какой-то триллер про поезд, название которого я не запомнила, с одним из Крисов [4] в главной роли, Уиллоу купила билеты по телефону, и вот мы уже стоим в очереди за попкорном.
– Уиллоу! – за нашими спинами раздается мужской голос, и, оглянувшись, моя подруга напрягается.
Я замечаю, как она слегка сжимает губы и хмурится, а затем, посмотрев на меня, произносит тихое «о».
– Что?
Она хватает меня за руку прежде, чем я успеваю повернуться и посмотреть, кто же направляется к нам.
– Прости, я забыла упомянуть. Пока тебя не было, мы с Ноксом несколько раз переспали.
От этих новостей мои глаза чуть ли не вылезают на лоб.
Уиллоу и Нокс?
Мысленно я решаю расспросить ее об этом. Но из-за человека, встающего в очередь рядом с нами, мне придется сделать это позже.
– Привет.
Откинув темные волосы, достаточно длинные, чтобы они падали ему на глаза, Нокс улыбается Уиллоу и смотрит на нее так, будто готов сожрать. Логично, ведь он уже видел ее обнаженной.
Нокс подходит ближе и наклоняет голову, заглядывая Уиллоу в глаза.
– Я так и думал, что это ты.
– Узнал меня по затылку?
К флирту моей подруги с парнями мне не привыкать, но я не ожидала, что она закрутит с Ноксом Уайтшоу. Я знала о ее увлечении этим парнем, но не ожидала, что Уиллоу перейдет от слов к действиям. Раньше мы просто шептались и сплетничали о Ноксе, пытаясь привлечь его внимание. Нокс – звезда хоккейной команды и один из тех парней, которые подчиняют себе толпу, просто существуя.
