bannerbannerbanner
Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы

Рустам Максимов
Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы

Полная версия

– Погодь, ты сам видел чужих, или их видели твои люди? – уточнил я.

– Я сам никого не видел. Патруль ополченцев обнаружил чужих минут двадцать назад, – ответил Савченков. – Наблюдали примерно с полукилометра или с чуть большей дистанции. Лишь сейчас добежали, рассказали мне, а я сразу передал вам.

– Если прошло двадцать минут, то, по идее, гости уже должны быть на подъезде к Данилово, – нахмурившись, произнёс стоявший рядом мой напарник. – Наш наблюдательный пункт молчит, никто не поднимал тревоги.

– Там же девки сидят, толку от них, – поморщился я. – Так, парни, все по машинам – выезжаем! Андрей, Петренко, ты остаёшься за старшего! Задержанных не бить, лишний народ отправляй по домам!

Минуту спустя три наших джипа уже мчались в сторону окраины. Вызвав по рации наблюдательный пост на колокольне, я с горечью понял, что в очередной раз недоглядел за ситуацией. Точнее, повёлся на поводу у местных, и допустил ошибку с кадрами – взволнованные девушки наперебой затрещали о четвёрке незнакомых машин, которые едут к посёлку. На мой вопрос – почему они молчали об этом раньше – захныкали и сказали, что всё их внимание отвлекли события у здания администрации. В общем, бабы есть бабы, проворонили приближение неизвестно кого.

Джип резко, с заносом, затормозил, поднимая пыль. Сзади взвизгнули тормоза «лэндкруйзера», развернувшегося боком практически поперёк дороги. За ним остановился и «гелендваген» с еремеевскими охранниками.

– Евпатий-Коловратий, амеры, что ли? – искренне удивился Ковалёв, увидев наших «гостей». – Не, млин, натуральные пиндосы, вылитые.

– Разберёмся, – буркнул я, открывая дверь. – Чёрт, без переводчика не обойтись… Костя! Григорьев! Ходи сюда – толмачом будешь!

Метрах в ста пятидесяти впереди нас дорога делала небольшой поворот, изгибалась вокруг зарослей осинника. На этом повороте стояли четыре единицы техники, во внешнем виде которых с ходу угадывалось их североамериканское происхождение.

Вот из типично американских «хамви» повылезали несколько человек, с виду – типичные солдаты армии США. Таких, как мы их обычно себе представляем – в камуфляже, с обвесом, в характерных для американцев шлемах, с вариациями на тему М-16 в руках. Один из «хамви», кстати, также смотрелся, как типичный для американцев джип – с пулемётом на турели, какими-то мешками, принайтованными к бортам.

Второй «хамви» не имел никакого вооружения, а на его борту красовался красный крест в белом круге. Оба армейских джипа встали так, чтобы преградить нам дорогу, при этом турельный пулемёт первого «хамви» был направлен куда-то вверх и в сторону. Пулемётчик рассматривал нас, и вроде бы не проявляя никакого желания нашпиговать мой «мерс» свинцом.

Сразу за джипами стоял какой-то бронетранспортёр с тонкоствольной пушкой. Прямо на наших глазах башня БТРа пришла в движение, развернув основное вооружение машины в сторону осинника. В конце колонны находился грузовик, такой же типично американский, угловатый, с брезентовым тентом, на котором красовался всё тот же красный крест в белом круге.

– Идём, Миша, – скомандовал я, увидев, что от маленькой группы амеров отделились двое переговорщиков. – Костя, иди рядом, чуть сзади. Если что – работаем короткостволом в упор. Тэтэшки должны пробить ихние хвалёные бронежилеты.

– Ну, чисто стрелка в стиле начала девяностых, млять, – сплюнул мой напарник. – Не хватает лишь «шестисотых» «меринов» и красных пиджаков.

Мы встретились с американцами где-то посередине дороги, чуть ближе к нашим машинам. Остановившись метрах в пяти друг от друга, секунд двадцать с интересом рассматривали своих визави. Американцы – высокий худой офицер и упитанный солдат среднего роста – были вооружены лишь пистолетами в кобурах на бедре, держали свои руки на виду и, похоже, не собирались устраивать перестрелку на ровном месте.

– Подполковник медицинской службы Корпуса морской пехоты Соединённых Штатов Америки Дэвид Коллинз, – помедлив ещё пару секунд, представился загорелый высокий седоватый мужик с бесцветными глазами. – Рядом со мной – старший сержант морской пехоты Рон Мак-Кинли. С кем имею честь разговаривать?

– Он случайно не родственник одного из ваших президентов? – слегка улыбнулся я. – Того, в честь которого названа одна из горных вершин Аляски.

– Нет, не родственник, – отрицательно покачал головой подполковник. – Ваш переводчик неплохо знает английский, но говорит с жутким акцентом. Поэтому я попрошу его говорить помедленнее, чтобы было понятно.

– К сожалению, наш переводчик имел мало разговорной практики, – я признал сей очевидный факт. – Он будет стараться… Позвольте представиться: майор полиции Иванников Владимир Иванович, можно просто Владимир, или товарищ майор. Капитан Ковалёв… Лейтенант Григорьев… Энское УВД из Санкт-Петербурга.

– Вы русские? – почему-то удивился Коллинз. – Мы думали, что поляки или другие восточноевропейцы… Никогда не верил сказкам, что русская полиция ходит с автоматами, в шлемах и в бронежилетах.

– Мы ехали на задание, когда произошло нечто невероятное, – я сразу же начал рассказ о катаклизме с нашей легенды. – Повернули назад…

Я уложился со своим повествованием минут в пять, не более – сработал многолетний опыт коротких и информативно ёмких докладов, когда необходимо показать начальству и результат, и подчеркнуть ключевые моменты дела. В свою очередь, американец лаконично поведал о злоключениях его подчинённых – приехали на ночные учения на полигон, в пустынную и холмистую местность, неожиданно пропала вся связь и навигация, утром поехали искать своих, потеряли почти весь день… Вокруг полигона простиралась совершенно незнакомая, и очень странная местность, которую никто до этого момента не встречал.

Переночевали на полигоне, а утром решили двинуть на восток, сквозь незнакомый лес. Во время путешествия сквозь заросли подверглись нападению неизвестного хищника кошачьей породы. Пострадал капрал, который стоял за турельным пулемётом в головном «хамви». Хорошо ещё, что морпех успел пригнуться и спасти свою собственную голову от челюстей «тигрика».

Хищника расстреляли из пушки бронетранспортёра, разнесли мускулистое тело буквально в клочья. Важный момент: зверюга не боялся техники, стоял напротив БТРа, рычал, скалил зубы, и, скорее всего, раньше никогда не встречался с людьми. Американцам пришлось изменить порядок движения транспорта, поставив четырёхосную «броню» в голову колонны, и не высовывать свои морды из «хамви».

Пару часов назад морпехи подъехали к границе миров, и после небольшой разведки местности углубились во вполне земной ландшафт. Обнаружив торчащую на горизонте колокольню с крестом, поначалу хотели проехать мимо, затаиться, разведать, что и как. Но, услышав стрельбу, решили не прятаться, и поехали прямо к колокольне, пока не встретили нас.

– Господин подполковник, я правильно понял, что вы – доктор, а ваши люди – медики по специальности? – больше всего я опасался, что Григорьев ошибся с переводом, или подполковник решил пошутить.

– Вы всё правильно поняли, майор, – кивнул Коллинз. – Моя специальность – хирург, а большинство моих солдат прошли специальную подготовку для спасения жизней солдат на поле боя.

– Похоже, сам Бог вывел вас к Данилово, – теперь я боялся, что мы опоздаем, и раненые умрут, прежде чем им помогут. – Господин подполковник, нам очень нужна, прямо жизненно необходима ваша помощь…

И я быстро поведал американцу, что у нас произошло… внутреннее недоразумение, закончившееся нападением на полицию и непредвиденными жертвами среди мирного населения. Организаторы беспорядков – как это и положено в цивилизованных странах – задержаны до выяснения их роли в кровавых событиях. Имеются многочисленные свидетели, в том числе иностранные граждане, фото- и видеоматериалы происшедшего.

– Едем, майор, – Коллинз не медлил ни секунды. – Что же вы сразу не сказали, что вам требуется хирург?

Американец включил связь, командным голосом произнёс несколько быстрых фраз, и минуту спустя объединённая колонна помчалась к зданию правления. Подполковник сразу же предупредил, что он и его люди не собираются лезть в дела русских, но и не потерпят посягательств на их собственное имущество и оружие. Затем попросил меня с переводчиком пересесть в «хамви» и подробнее рассказать о характере ранений у пострадавших. Сообразив, что Коллинз не желает терять ни минуты, уже прикидывает в уме очерёдность и сложность предстоящих операций, мы согласились ехать с амером. Костя старался с переводом, запинался, постоянно встречая незнакомые слова и термины.

Сигналя, чтобы никто не попал под колёса, мы влетели на площадь, и я сразу же побежал в правление. Оказалось, что Диана ещё не приступила к операциям, тянула время из-за отсутствия анестезии и донорской крови. Следом за мной в импровизированной операционной появился Коллинз, а за ним ещё пара американцев, в том числе женщина-капитан медицинской службы. Подполковник сразу же взял власть в собственные руки, стал отдавать распоряжения, его подчинённые засуетились, забегали, принялись таскать необходимое из грузовика и второго «хамви».

Я вышел на улицу, вновь отыскал нашу незаменимую Марину, попросил её, чтобы она обеспечила перевод в ходе операций. Диана, конечно, говорила по-английски, но отнюдь не на уровне профессионального переводчика. Коллинз кивнул, сразу принялся задавать вопросы, выясняя всё и вся, одновременно облачаясь в зелёный халат, затем принялся мыть руки в тазике с горячей водой. Рядом с ним переодевалась капитанша и один из сержантов, тот, что сидел за рулём грузовика. Ещё двое морпехов готовили к операции первых пациентов – Еремеева и ту девку, чьи голые груди использовали в качестве отвлекающего средства во время митинга.

– Надевайте халат, вы будете мне помогать, – выслушав всё, что наговорила наш доктор, американец назначил Диану своим ассистентом. – Это будет полезная для вас практика. Попрошу всех, кроме переводчика, покинуть помещение. Не волнуйтесь, майор, я не раз вытаскивал людей с того света.

 

Мы вышли на улицу, где к этому времени собралось не менее полутысячи человек. Весть о происшествии у здания администрации разнеслась по всей округе, и в центр посёлка потянулся народ с окраин. Люди заняли все соседние дворы и переулки, терпеливо ожидая какого-нибудь исхода в эпопее с мятежом.

Петренко, похоже, не пользовался серьёзным авторитетом среди населения, и на многие его распоряжения, мягко говоря, забили. Даниловское ополчение возглавил Василий Никитин – один из наиболее успешных фермеров в районе, имевший большой авторитет и влияние среди местных жителей. Имея опору в лице своих трёх сыновей и зятя, до сегодняшнего дня Никитин был правой рукой погибшего Антонова. Его уважали и, похоже, побаивались практически все мужики в здешней округе. В общем, в отсутствии прежних авторитетов власть в Данилово постепенно перетекала в руки совершенно незнакомых нам людей.

Ополченцы слегка постращали задержанных, обрисовав им вовсе не радужные перспективы, но не били и не применяли к ним никаких методов физического воздействия. Тем не менее к нашему возвращению большая часть бунтовщиков изъявляла желание пойти на сделку со следствием. Думаю, что поклонники демократии попросту осознали, что если их просто отдадут народу, то ни у кого из них не будет ни единого шанса уцелеть.

Бунтовщиков окончательно добило то, что появившиеся словно с неба американцы не обратили на них никакого внимания. Да, да, важно расхаживавшие возле своей техники лейтенант и пара морпехов не обращали никакого внимания на потуги задержанных пожаловаться на зверства и жестокость российской полиции. Граждане самого демократического государства старого мира попросту плюнули на стремление кучки дармоедов воплотить эту самую демократию в отдельно взятом посёлке. Более того, американцы пообщались с иностранцами – пассажирами самолётов, глянули собранное на ноутбуке видео, покачали головами и стали смотреть на задержанных с осуждением. Как говорится, гримасы демократии в действии.

Чтобы не терять время зря, ожидая результатов от медиков, мы занялись формальной стороной расследования. Снятие показаний, допросы, опрос свидетелей, просмотр доказательной базы. Может, кому-то наши действия покажутся пустой тратой времени, но мы сразу же дали понять даниловцам, что не допустим никакого самосуда над задержанными. Никто не должен пострадать сверх содеянного.

Поразмышляв, Никитин и ополчение встали на нашу сторону, после чего Василий объявил о создании народного трибунала. Учитывая ситуацию, решили обойтись без адвокатов и прокуроров – свидетелей и доказательств хоть отбавляй. Оставалось лишь выяснить, кто конкретно организовал всю эту заваруху с митингом.

Часов через пять, когда часть народа отправилась по домам, на крыльце здания администрации появился Коллинз. В окровавленном халате, немного уставший, с непроницаемым лицом. Мельком взглянув на накрытые брезентом тела – их ещё не унесли в церковь – он подозвал нас с Ковалёвым и своего лейтенанта.

– Я прооперировал наиболее тяжёлых пациентов – мужчину и женщину, сейчас их уже зашивают, – сообщил американец. – Теперь я вытащу пулю из ноги вашего добровольца, а затем займусь раной на голове мятежника. Господин майор, организуйте мне и моим людям возможность помыться и отдохнуть после работы.

– Доктор, тот раненый мужчина поправится? – сразу же спросил я. – Это мой хороший товарищ, мы вместе служили на афганской границе.

– Я сделал всё, что в моих силах, майор, – во взгляде подполковника промелькнуло что-то похожее на уважение. – Дальше на всё воля Божья, господа.

Американец удалился в операционную, а мы вновь приступили к прерванному занятию. Переговорили с одним из охранников Еремеева, выяснили, что некоторые подвальные помещения нашей базы можно использовать как временный изолятор для содержания задержанных. Захватив с собой Витька и Лёню, Зеленцов поехал осматривать будущие застенки для борцов за демократию на предмет невозможности выбраться из-под замка.

– Шеф, я вот никак не пойму, какого хрена вообще эти уроды полезли свергать власть прямо сейчас, а? – спустя какое-то время ко мне подошёл Руденко. – Они что, не могли затаиться на время, подождать недельку, месяц, наконец? Ведь не идиоты же круглые, должны были понимать, что и как?

– Ты прав, Рус, они отнюдь не идиоты и очень хорошо всё понимали, – ответил я. – Именно поэтому они пошли ва-банк сразу, не медля ни дня.

– Володя, я не умею читать мысли, не научился ещё, – уточнил капитан. – Объясни, наконец, толком, без намёков и иносказаний.

– Ну, смотри: большая часть из этих ребят либо ничего не умеет делать, либо никогда не работала руками, – полистав стопку бумаг, я нашёл нужный бланк. – Представь себя на месте менеджера солидного банка или в кресле крупного чиновника. Представил? А теперь прикинь, что завтра тебе придётся идти работать на ферму, навоз кидать или сажать картошку.

– Если надо работать, чтобы прокормить себя, то надо идти и пахать безо всяких разговоров, – пожал плечами Руденко. – Хоть на ферму, хоть куда. Жрать-то, как ни крути, хочется.

– Это потому, Рус, что тебе не надо терять свой общественный статус, и ты не стал рафинированным засранцем. Ты не боишься испачкать руки, не боишься натереть мозоли, – усмехнулся я, глянув на капитана. – А вот они – испугались. Испугались, что потеряв всё, никогда не сумеют вновь достичь того положения в обществе, которое они имели в старом мире. Испугались того, что с каждым днём они окажутся всё дальше и дальше от власти, и никогда не смогут насладиться ощущением своего былого могущества. Страх, Рус, – это мотивация не хуже основного инстинкта.

– Да ты прямо-таки психолог, товарищ майор, – раздалось у меня за спиной. – Вона как грамотно разложил всё по полочкам, и про страх правильно подметил, и про положение.

Я обернулся: позади меня стоял, улыбаясь, Василий Никитин вместе с небольшой группой ополченцев. Среди них выделялись двое, внешне чем-то похожие на нового главу местной власти, и обритый наголо здоровяк в полинявшем и затёртом камуфляже.

Никитин улыбался, шутил, но взгляд его зелёных глаз свидетельствовал о холодной решимости идти до конца к поставленной цели. Возникало ощущение, что при разговоре Василий изучает своего собеседника, словно смотрит на него в оптический прицел.

– Профессия обязывает быть разносторонне подкованным во многих сферах человеческого бытия, – я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. – Есть один очень важный нерешённый вопрос, товарищ Никитин – по какому закону будут судить бунтовщиков? По УК РФ или как?

– Хороший вопрос, Владимир Иванович, – хмыкнул Василий. – Думаю, что законы России, в силу сложившихся обстоятельств, можно считать утратившими свою юрисдикцию. Нам нужны иные законы – простые, действенные и справедливые, которые невозможно повернуть, словно дышло… Давай, кстати, перейдём на «ты». Так проще, удобнее, когда говоришь с мужиком.

– Принято, – кивнул я, протянув собеседнику руку. – Так что будем делать с законодательной базой? Принимать новую конституцию, новый УК и прочее?

– Почти угадал, – обменялся со мной рукопожатием Никитин. – Юрий Александрович, директор школы и учитель по совместительству, уже готовит новое законодательство. Сидит со вчерашнего дня, корпит над бумагами. За образец, как я слышал, он взял Устав ООН… Ладно, что у вас со следствием? Выяснили, кто организовал всю эту бойню?

– Работа практически завершена. И, знаешь, мы очень удивились, когда вышли на заказчика, – заинтриговал я собеседника. – Как не нелепо это звучит, но депутат Белоусов и его шайка оказались исполнителями, орудием в руках одной хитрой бабы. Тебе имя Валерии Рынской что-нибудь говорит?

– Нет, впервые слышу, – пожал плечами фермер. – Кто это?

– Вот, мне тоже ничего не показалось странным, пока Михаил не припомнил кое-что «из прошлой жизни», – я кивнул в сторону своего напарника, который сортировал показания свидетелей. – Валерия Максимовна Рынская, три высших образования, дочь олигарха Быстрова, постоянно проживает в Лондоне, с малых лет обретается в кругах весьма интересных людей.

– Володя, да не тяни ты с главным, – поднял голову от бумаг Ковалёв. – Лесбиянка она, эта Валерия, плюс – связана с организаторами всяких «цветных» революций в ближнем зарубежье и прочих майданов для даунов.

– Ну, вот, Миша, ты обломал всю интригу, – я покачал головой. – Рынская – внимание – магистр психологии Оксфорда, способная и попкой повертеть, когда это требуется, и жёстко схватить за причиндалы. Короче, эта сучка со своей любовницей «развели» Белоусова и прочих чиновников, словно завзятые лохотронщики.

– Етить-колотить, майор, – Никитин, похоже, никак не ожидал подобного результата расследования. – Ты хочешь сказать, что две бабы обвели вокруг пальца полтора десятка не самых тупых мужиков, и на раз-два организовали натуральную революцию?

– Не веришь мне – на, сам читай показания и протоколы, – я демонстративно сунул Василию стопку бумаг. – Смотри видео, которое наснимали иностранные граждане, поговори с Белоусовым, с Рабиновичем, когда того отпустят медики.

– С чего бы мне не доверять тебе, майор? Ты здесь человек новый, практически посторонний, ни в чём особо не заинтересованный, в симпатиях не замеченный. А то, что ты и твои парни задавили в зародыше бунт приезжих – так куча народа видела, что вы защищались и стрелять начали, когда те упыри положили Федосеева с участковым, – Никитин взял бумаги, прочитал чуть-чуть, пролистал, протянул обратно. – Я верю тебе, не как своему, конечно, но верю. Работайте дальше, а нам надо убрать погибших. Похороны будут завтра, после чего по жребию выберем судью, дюжину заседателей, и к вечеру огласим приговор. Всё по закону, как и должно быть.

– Интересно, знает ли он, что за основу Устава ООН была взята сталинская Конституция? – задумчиво произнёс мой напарник, наблюдая, как ополченцы грузят в машину тела погибших. – Я тут кое-что слышал об ихнем директоре школы. Юрист по образованию, имел успешную практику, уехал в деревню, когда заболела его дочка, пошёл работать учителем в школу. Уважаемый человек, между прочим.

– А мне, Миша, сейчас интересно иное – почему американцы поехали на восток? – отозвался я. – Не на запад, не на север, а именно на восток?

– Ну, ты и спросил, Вовка, – сплюнул Ковалёв. – Этот Коллинз хрен чего нам скажет – твёрдый, как кремень, умён, грамотный профессионал. Я бы посидел с ним, попробовал бы поговорить по душам, но, боюсь, перепьёт он меня, грешного.

– Думаешь? Надо бы вечерком попробовать, за знакомство, – решил я, припомнив, что у Еремеева имелся солидный запас выпивки в личном баре. – Думаю, Николай не обидится, если мы напьёмся за его здоровье.

Спустя какое-то время на пороге правления наконец-то вновь появился американский хирург. Усталый, в очень грязном халате, но с довольным выражением на лице. Следом за Коллинзом вышла Марина, присела на ступеньках крыльца, попросила закурить и чего-нибудь спиртного. Подполковник пристально посмотрел на нашу переводчицу, но ничего не сказал, лишь недовольно дёрнул уголком рта.

Не обращая внимания на мнение морпеха, я велел своим организовать сигарету, сам дал девушке фляжку с вискарём, а затем усадил Марину в машину. Переводчица провела несколько часов в темной операционной и имела полное право подымить в своё удовольствие и даже напиться вдрызг. Вскоре в дверях показалась Диана и другие американские медики, выглядевшие словно зомби из фильмов ужасов.

– Господин майор, все операции прошли успешно, – произнёс Коллинз, когда я вместе с Костей подошёл к крыльцу. – Теперь вам следует обеспечить заботу и уход за наиболее тяжёлыми из пациентов. Имейте в виду – перевозить их пока нельзя. Девушка вообще практически вернулась с того света. Я понимаю, что она участвовала в бунте, но можно считать, что Бог уже наказал её за все грехи.

– Я понял вас, господин подполковник. Даже не знаю, сможем ли мы как-нибудь отблагодарить вас и всех ваших людей за доброту и самоотверженность, – ответил я. – Мы предоставляем в ваше полное распоряжение дом господина Еремеева, которому вы недавно спасли жизнь. Там есть душ и прочие санитарные удобства.

– О да, душ был бы сейчас как раз кстати, – снимая халат, высоким голосом произнесла капитанша. – Дэвид, вы позволите дамам первыми принять душ?

– Конечно, Джулия. Так и быть: вы с Кейт примите душ первыми. Постарайтесь не израсходовать всю горячую воду – она теперь жуткий дефицит, – чуть улыбнулся американец. – Владимир, вы слышали когда-нибудь о клятве Гиппократа? Возможно, я придерживаюсь старомодных принципов, но стараюсь поступать так, как бы поступил Христос. Мы не могли не помочь раненым, так как имели возможность это сделать.

Я подозвал местного фельдшера, полдюжины местных женщин, вызвавшихся поработать добровольными сиделками, представил им Дэвида. Диане хватило знаний её английского, чтобы объяснить женщинам, что от них требует заграничный хирург. Поразмыслив, мы оставили старшей из сиделок рацию, наказав докладывать каждые полчаса, и немедленно бить тревогу в экстренном случае.

 

Появился Никитин со своими приближёнными, отрядил четверых бойцов, чтобы отнести домой раненого товарища. Рабиновича заперли в какой-то каморке в здании правления, выставили часового. Остальных задержанных ополченцы погнали пешком почти через всю деревню, предварительно пообещав мне пристрелить любого, кто дёрнется бежать.

– Странный он какой-то, этот Коллинз, – задумчиво произнёс Ковалёв, когда мы вели за собой колонну американской техники на нашу базу. – Рассуждает о Христе, словно проповедник, следует древним клятвам. Чудно.

– Иное мышление, иное воспитание, иной образ жизни, – пожал плечами я. – Тот образ тупых и бессовестных американцев, который тщательно навязывается с помощью СМИ, не всегда соответствует реалиям. В жизни вообще часто все бывает не так, как это кажется поначалу.

– Ну, то, что эти амеры вояки не особо серьёзные – видно невооружённым глазом, – вступил в разговор Соловьёв. – Автомат держать, конечно, умеют, но не более.

– Зато умеют работать скальпелем, на что способен отнюдь не каждый, – возразил я. – Будь на их месте крутые спецназеры – лежать бы сейчас Кольке в церкви, рядом с Антоновым и Федосеевым.

– Твоя правда, майор, – согласился со мной тёзка. – Чёрт, ну, как же вы так, мужики, а?

– А вот так – каком кверху. Лопухнулись мы, и всё тут, – зло отозвался Михаил. – Сам завтра увидишь видео, когда суд будет. А сейчас не береди рану, и так тошно.

Мы потеснились, перебравшись, кто куда, расселили вновь прибывших с комфортом. Дом у Николая, конечно, не маленький, но в нём никак не помещались дополнительные семеро человек, а именно столько было гостей-американцев. Семь морпехов, среди которых пара женщин и один легкораненый боец. Женщины, впрочем, казались способными за себя постоять, и, как показала практика, были привычны к виду крови.

Прикинув количество едоков, Саша Барулин вздохнул и попросил помочь ему с готовкой. Пришлось почти всей толпой топать на кухню. Вскоре туда же заглянул лейтенант-американец, и, не говоря лишних слов, присоединился к чистке картошки. За ним появились и другие морпехи, принялись помогать, кто чем, толкаясь и мешая друг другу.

Капитан посмотрел на этот бедлам и отобрал себе пятерых «поварят». В результате я оказался лишним, вышел во двор, где и столкнулся с Коллинзом. Тот общался со слегка подвыпившей Мариной и, что удивительно, не смотрел на девушку с осуждением, как это было у здания администрации.

Американец, похоже, успел расспросить Марину про полёт «аэробуса» и его посадку на воду, про то, что на шоссе приземлились ещё два авиалайнера, и про многое другое. Девушка ничего не скрывала, говорила и говорила, Коллинз лишь качал головой, уточняя какие-то детали. Мда, морпех – он и в Африке морпех, даже если полевой хирург.

– Владимир, можно ли нам съездить на побережье, а затем посмотреть самолёты? – увидев меня, поинтересовался подполковник. – Мы возьмём с собой эту замечательную девушку, если она будет не против.

– Хорошо, Дэвид, сейчас пообедаем, дадим задачи личному составу и съездим на море, – подумав, я согласился с предложением американца. – А затем я бы хотел проехать к тому месту, где вы пересекли границы миров – когда выехали с полигона и когда вновь вернулись в «наш» мир.

Спустя примерно час с небольшим я ехал к морю вместе с Коллинзом на его «хамви». Для начала подполковник попросил показать ему дорогу к церкви, где он поднялся на колокольню и зафиксировал весь окружающий ландшафт на свою видеокамеру. Затем американец проложил весьма сложный маршрут, в результате чего мы посетили место аварии фуры с продовольствием, а затем прокатились по пляжу, огибая лесистый мыс.

Вскоре впереди показался полузатонувший «аэробус», какие-то обломки на песке, следы гусениц «витязя», тянущиеся к пробитой сквозь лес дороге. Мы свернули на этот путь и уже через три минуты выехали на шоссе, где повернули налево, в сторону «аэропорта Данилово». Так со вчерашнего дня величали место стоянки на трассе двух успешно приземлившихся самолётов – «боинга» и «ила».

Работавшие в поте лица лётчики не ждали никаких гостей, но были в курсе всех новостей посёлка. Получив известие о жертвах среди мирного населения, Анисин отослал в Данилово пару ополченцев, выставленных погибшим участковым для охраны авиалайнеров. Затем из посёлка примчались несколько пацанов, которые до стрельбы крутились вокруг да около, и рассказали, что произошло. Рассудив, что лётчики ничем не помогут ни раненым, ни погибшим, пилоты продолжили снимать двигатели с «боинга».

После появления американских морских пехотинцев работа застопорилась. Немцы и французы – отличные работяги, по словам наших пилотов – втянули подполковника в длительную беседу. Марина едва успевала переводить, я слушал, узнавая для себя множество интересных моментов и технических подробностей.

В общем, оказалось, что самолёт «Люфтганзы» практически не имеет шансов вновь подняться в воздух – повреждённая при посадке стойка носового шасси требовала заводского ремонта. Чудо, что она ещё полностью не накрылась. Лётчики трёх стран изучили проблему и решили, что «боинг» может стать кладезем запчастей и материалов, которые однозначно понадобятся нам, землянам.

Наш же «ил» был в рабочем состоянии и мог взлететь в любой момент. Оставалось лишь освободить взлётную полосу, для чего требовалось столкнуть «немца» с трассы. Дело в общем-то не особо сложное, но состояние почвы вокруг шоссе не позволяло просто так выпихнуть многотонную машину в чистое поле. Поэтому экипажи занялись облегчением «боинга» – снимали с самолёта двигатели и другие ценные девайсы. Кроме этого, французы надеялись в перспективе вытащить на берег и собственный «аэробус», чтобы разобрать его. Планы, как говорится, наполеонские, и оставалось надеяться, что возможности лётчиков не разойдутся с их намерениями.

– Владимир, я многое повидал и имею полное право утверждать, что эти люди – самые настоящие герои, – заявил мне Коллинз, когда мы распрощались с пилотами и уехали с шоссе. – Да, да, не я, не мы, медики, а они – спасшие сотни жизней. Я надеюсь, что их знания и опыт будут востребованы в этом новом мире.

– Согласен, Дэвид, – кивнул я. – Предлагаю сегодня вечером посидеть всем коллективом, отметить наше знакомство, помянуть погибших и просто подлечить нервы.

– А ты хитрец, товарищ майор, – улыбнулся подполковник. – Ладно, будь по-твоему – посидим, выпьем водки – русского национального напитка.

– Будешь смеяться, Дэвид, но бар у Ерёмы забит вашим виски и французским коньяком, – засмеялся я. – Там всего лишь пара бутылок водки, да и та шведская.

– Расскажи мне, Владимир, про своего друга Ер-йоу-му, – попросил Коллинз. – Вы, как и мы, воевали с талибами, да?

– В те времена их называли «духами», – помолчав, я решил рассказать американцам, как мы лазили по горам, сидели в засадах, ставили минные поля, ели из одного котелка. – После развала Союза в Таджикистане началась гражданская война…

Как-то незаметно я втянулся в повествование и вскоре обратил внимание, что подполковник очень внимательно меня слушает. Стоявший за турелью сержант Мак-Кинли спустился вниз, притих на своём сиденье и даже перестал жевать жвачку. Марина переводила, причём делала это с куда большим интересом, чем беседу морпехов с пилотами.

– Мы приехали, Владимир, – неожиданно прервал меня Коллинз. – Вот это место, где мы пересекли границу с Россией. Там, дальше – чужой лес, чужие звери, абсолютно не наша земля. Я не рискну ехать туда на этой «жестянке». Туда надо ехать на бронемашине.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73 
Рейтинг@Mail.ru