Рустам Максимов
Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы

Чтобы вернуться к своим джипам, мы решили немного срезать, пройдя напрямик через чужой и свой лес. Попутно обменялись мнениями обо всём увиденном и происшедшем. Пока шли, я обратил внимание, что и мой тёзка-дальнобойщик и Николай как-то незаметно влились в наш коллектив. Даже мой напарник капитан Ковалёв перестал коситься в сторону Еремеева, и в голосе Михаила более не чувствуется сарказма, когда он перекидывается парой слов с бывшим пограничником. Соловьёв же вообще словно всегда работал с нами – мгновенно соображал и понимал практически с полуслова.

Выйдя к машинам, сообщили бортинженеру «ила» Сапрыкину, что с его товарищами всё в порядке, и поехали в Данилово. Проезжая мимо «боинга», помахали руками пилотам «Люфтганзы», с дюжиной мужиков – скорее всего, из пассажиров – разгружавшим багажный отсек самолёта. Рядом с лайнером стояли два грузовика, чуть поодаль топтались трое ополченцев с ружьями – охрана, типа.

Заскочили к правлению, я пробился сквозь толпу местных жителей и коротко известил Федосеева обо всём происшедшем на берегу. Затем заехали в поместье Еремеева, похватали с кухни съестное, которое можно было употребить сухим пайком. Николай дал ЦУ охраннику, приказав тому использовать в случае надобности навороченный «хаммер» своей уже бывшей подруги. Затем мой бывший сослуживец приволок откуда-то из загашника целых три рации, «моторолы», новенькие, в упаковке.

– Мужики, не ругайте зазря! Старый стал, и совсем забыл про энзэ, – демонстративно хлопнув себя по лбу, Николай протянул одну рацию Соловьёву. Вторую забрал себе, а последнюю отдал охраннику. Настроили частоту, проверили, поговорив с группой Руденко – есть связь, работает. Сели в джипы и поехали забирать от родственников фермера Макеева.

И без того сильно возбуждённый и убитый горем Макеев успел принять на душу и оказался никудышным свидетелем. Учитывая его состояние, я бы не рискнул брать у него показания даже в обычной ситуации. В общем, вдребезги пьяный фермер так ничего толком и не смог объяснить, а его сынишка лет восьми смотрел на нас василькового цвета глазами и молчал. Молчал, никак не реагируя ни на мои вопросы, ни на вопросы своей родной тётки. Да, испугался мальчишка страшно, и боюсь, как бы ни на всю жизнь.

По пути к хутору мы перекусили на ходу, чем бог послал, запив это дело импортной минералкой из буржуйских запасов Еремеева. Николай сидел рядом со мной, показывая дорогу. Пока ехали, мы не заметили ничего примечательного или необычного вокруг разбитого тракторами просёлка. Обыкновенный ландшафт северо-запада России, ничем не примечательные пригорки, рощи, поля, кустарник. Всё, как всегда… Хотя нет – в дополнение к родным пернатым появились какие-то ярко раскрашенные пичуги.

По совету Николая остановились у одной из рощиц, не доехав около полукилометра до искомого места. Оставив джипы, изготовили оружие к бою и двинулись вперёд двумя тройками. Я действовал вместе с Ковалёвым и моим старым армейским сослуживцем.

Вскоре впереди показались крыши строений – жилого дома и трёх сараев, – и мы стали обходить постройки, чтобы зайти с флангов. Используя складки местности, подобрались практически к самому дому, осмотрелись. Вокруг стояла абсолютная тишина, было даже слышно, как жужжат мухи, пригретые совсем не весенним солнцем.

– Володя, глянь, – прошептал мне на ухо Еремеев, стволом «калаша» указав направление. – Справа, у ворот сарая.

Я присмотрелся: у распахнутых настежь ворот сарая лежала какая-то бурая масса, и над ней вилось целое облако мух. Взяв протянутый Ковалёвым бинокль, вновь взглянул в сторону сарая. Оказалось, что мы наблюдали за растерзанной коровьей тушей. Чуть высунувшись из-за угла, принялся рассматривать фасад дома и заметил чуть приоткрытые входные двери.

– Идём уступом, смотрите за окнами и флангом, – немного поразмышляв, я решил не мудрствовать лукаво, а положиться на детище Михаила Калашникова. В три ствола мы уделали бы любого, кто сунулся супротив.

Как я и предполагал, в нас никто не стрелял, не кидал гранат и вообще нас никто не видел. Рывком преодолев полтора десятка метров до дверей дома, мы замерли, парни взяли на прицел окна, а я потянул за ручку. Интуиция подсказывала, что нам не стоит ждать растяжек и прочих сюрпризов в стиле духов.

Коридор – или, как иногда говорят в деревне, сени – оказался чист. Заглянув в кухню, увидел лежащее на полу в луже крови тело женщины лет тридцати-сорока. Дальше, в столовой, обнаружилось тело девушки, примерно подросткового возраста, с перекушенной шеей и множеством рваных ран на теле. Затем мы осмотрели две спальни и ещё одну комнату. Пусто.

– Володя, не стреляйте, мы входим, – чуть слышно прохрипела рация. По характерному оканью я узнал голос капитана Барулина. Двери распахнулись, и в дом ввалилась наша вторая тройка.

– Там, в хлеве, остатки пиршества какого-то крупного зверя, – утирая лоб, произнёс Зеленцов. – Сожрал трёх свинок и не подавился, гад.

– А ещё и корову задрал, и хозяев заодно прикончил, – добавил я. – На кухне и в зале есть пара характерных отпечатков следа. Я не специалист, но, полагаю, что мы имеем дело с крупным хищником из семейства кошачьих.

– Да, это напоминает след снежного барса, – присев у кровавого отпечатка лапы, Николай зачем-то потрогал отпечаток, понюхал пальцы. – Думаю, это был самец.

– Вроде там, у хлева были более мелкие отпечатки, – присмотревшись, произнёс Владислав. – Саня, иди сюда, глянь.

– Это могла быть пара хищников, например, самец со своей самкой, – предположил Соловьёв. – Убили хозяев, а затем слопали хрюшек. Потом ушли своей дорогой.

– А мальчишка как уцелел? – подумав, спросил Еремеев. – Где он был? Когда и как он успел сбежать?

– Думаю, если он сам не расскажет, то мы никогда об этом не узнаем, – заметил Ковалёв. – Жаль, что у нас нет служебной собаки.

– Кстати, о псах. Николай, а у хозяев была собака? – поинтересовался я данной деталью.

– Да не помню я, Володя, – пожал плечами мой бывший однополчанин. – Вроде был какой-то кабысдох, гавкал на всех приезжих.

– Пойдём, парни, глянем во дворе, – кивнул я на двери. – Клювом не щёлкать, варежку не разевать. Смотрим в оба: твари могут быть где-то здесь, поблизости.

Внимательно осмотрев двор, мы быстро нашли за тракторным прицепом собачью будку. Рядом с нею благоухала целая гора, пардон за натуральность, самого обыкновенного дерьма. Судя по всему, кто-то из вольных лесных хищников таким образом выразил своё презрительное отношение к собачьему племени. Поблизости не оказалось ни самого пса, ни его останков. Видимо, перетрусивший собакин сбежал куда глаза глядят.

– Володя, тут есть следы, две пары. Тянутся в сторону тех кустов, – отойдя чуть в сторону, Зеленцов мигом нашёл путь отхода пришлых хищников. – Что делать будем?

– Пройдём… Нет, проедем по следу, если получится, – немного поразмышляв, решил я. – Думаю, зверушки не рискнут связываться с двумя воняющими химией «мерсами». Если нападут – стреляйте сразу и без команды.

Мы вернулись к оставленным на подъезде к хутору машинам, сели в джипы и поехали, ориентируясь по хорошо видимым отпечаткам здоровенных кошачьих лап. Вломились в заросли малинника, миновали полуразвалившийся сарай. Раза три пришлось спешиваться, чтобы уточнить направление дальнейшего движения. А потом…

– Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день, – пробормотал я, глядя с двухметрового обрыва на абсолютно чужой лес. – Готов биться об заклад, что наши киски пришли отсюда и сюда же свалили, хорошо закусив сладенькими хрюшками.

– Мужики, да хрен с ними, с хищниками, – полностью убитым голосом произнёс мой напарник. – Мы находимся точно к северу от Данилово. Вы понимаете, что это значит?

Риторический вопрос Михаила повис в воздухе. И мне, и остальным парням стало окончательно понятно, что Данилово с его ближайшими окрестностями угодили в совершенно иной мир. В мир, где бродят здоровенные хищные кошаки и хрен знает сколько ещё опасных зверюшек. В мир, где нам могут встретиться какие-нибудь дикари, неандертальцы, питекантропы, ушастые эльфы с зелёными гоблинами, наконец. И мы оказались один на один с этим незнакомым и пугающим миром.

– Здесь должно было быть старое кладбище, а где-то за ним начиналось болото, – нарушил молчание Еремеев.

– Ладно, парни, хорош раскисать, – я лихорадочно соображал, чем бы занять ребят, чтобы те не гоняли в мозгах дурные мысли. – Пошли-ка, оформим место происшествия как полагается. И надо бы погибших прибрать, завернуть во что-нибудь, чтобы увезти их тела в Данилово.

– Володь, да ты чего, всерьёз собрался писать протокол? – искренне удивился Зеленцов. – Нафига, а?

– Влад, мы здесь – единственная реальная власть. А если мы власть, то должны следовать определённому установленному порядку. Порядок таков: надо запротоколировать всё, что здесь произошло, – ответил я. – Поймите, парни, на нас с вами смотрят все даниловцы, оценивают наши действия и по ним судят о нас как о людях.

– Ты прав, Володя. Наступило время, когда каждого оценивают не по пустопорожнему трёпу, а по делам его, – поддержал меня Саша Барулин. – На нас действительно все смотрят, и не только даниловцы. Спасшиеся пассажиры скоро придут в себя, и им тоже придётся решать, каким макаром жить дальше.

– А мы можем организовать разведку местности там? – неожиданно спросил отмалчивавшийся до этого Соловьёв, указав стволом «калаша» на чужой лес. – Да, да, там, за границей «нашей» земли.

– Наверное, можем, – неуверенно предположил я. – У нас есть вездеход…

– Молоток, Вовка, возьмём «витязя» и сгоняем на нём «за ленточку»! – Николай, похоже, готов был запрыгать от радости от столь неожиданной идеи. – Володя, парни, мы должны, ну, просто обязаны сходить в рейд по тому лесу. Надо хотя бы узнать, каких ещё тигров нам ждать в гости.

– Хм… Проще убрать с шоссе немецкий «боинг» и провести воздушную разведку с борта нашего «ила», – заметил Ковалёв. – Уверен, что увидим и узнаем столько, что мало нам не покажется.

– Миша, ты гений, – искренне обрадовался я. Обрадовался не только самой идее, но и тому, что мой напарник взял себя в руки. – Анисин говорил, что у них в баках осталось где-то три четверти от изначального запаса керосина.

– Погодь, капитан, а как ты столкнёшь «немца» с трассы? – очень удивлённым тоном спросил Еремеев.

– А на фига его вообще куда-то сталкивать? Надо всего лишь развернуть «боинг» на месте, а затем отбуксировать его к противоположному краю шоссе, – пожал плечами мой напарник. – Думаю, что трактора в поселке найдутся, да и Владимир может отцепить свой холодильник.

Таким образом, перед нами забрезжила ближайшая тактическая задача. Мои опера заметно приободрились, на их лицах появились пока ещё немного кисловатые улыбки. Что же, мужики по натуре своей так устроены, что не усидят на месте, если придумают, как им заглянуть за горизонт. Хотя бы за ближайший.

Мы возвратились на хутор, нашли в багажнике моего джипа стопку бумаги и занялись протоколированием трагедии. Переснимали на два «айфона» всё, что смогли, с разных ракурсов. Пошуровав по дому и по сараям, парни нашли приличный кусок брезента, разрезали его, упаковали тела погибших.

Затем попытались связаться по рации с группой Руденко и с усадьбой Еремеева. Первая попытка оказалась неудачной, видимо, мы вышли из зоны действия своих раций. Тогда Михаил предложил отъехать на пару километров в сторону Данилово, найти холмик повыше и попробовать ещё раз выйти на связь. Так и поступили, отправив в вояж на моём «мерсе» Соловьёва на пару с самим инициатором идеи.

Спустя примерно минут сорок пять «связисты» возвратились с весточкой от наших товарищей. Оказалось, что группа Руденко завершила операцию по помощи французам и поступила в распоряжение главы администрации. Руслан организовал по рации разговор с главой, и Федосеев пообещал, что скоро вышлет грузовик с ополченцами, чтобы забрать тела погибших. А нас попросил заглянуть в Замятино, чтобы защитить тамошних обитателей от возможного нападения чужих хищников.

Действительно, через какой-то час послышался рокот мотора, и на хутор прибыл грузовик с четырьмя вооружёнными дядьками в кузове. Пятый – водитель – не имел никакого оружия, кроме топора под сиденьем. Глянули мы на стволы сельчан и покачали головами. Никто не спорит, что, к примеру, «сайга» хороша против хищников наподобие волков и медведей. Наших, земных волков и медведей. А можно ли из неё подстрелить шустрого тигрика размером с лошадь? Может, и можно, но лично я считаю, что для такого зверя лучше припасти пулемёт. Либо что-то реально солидное и дальнобойное, крупнокалиберную винтовку, например.

Приехавшие мужики были вооружены двумя карабинами «сайга» и парой гладкоствольных ружей, годных, скорее, для охоты на уток, чем на кого-то более серьёзного. Мы разговорились с ополченцами, пока совместно грузили тела, выяснив, что участковому удалось мобилизовать всего лишь двадцать два человека добровольцев, которые имели собственное оружие. Причём пятеро из этих рекрутов пришли с нелегалом, поверив, что мир изменился, и менты никого не тронут.

Ну, плюс ещё три наших «ксюхи», и три «помпы» в подарок от Еремеева – ещё шесть стволов, которые Антонов выдал надёжным людям. Кроме этого, два старика совсем уж непризывного возраста пожертвовали односельчанам пару столь же древних дробовиков. Итого даниловское ополчение насчитывало три десятка бойцов. Негусто. Да и с боекомплектом, похоже, ожидался серьёзный напряг.

Мы покинули злополучный хутор следом за грузовиком, какое-то время ехали вместе с ним в одном направлении, а затем свернули на другой просёлок. Николай уверял, что по этой дороге мы быстро приедем в Замятино. Заодно посетим по пути одну из заброшенных деревенек, от которой остались лишь жалкие развалины.

Проехав километра полтора по лесной дорожке, увидели впереди покосившиеся бревенчатые стены скособоченной избы, без окон, без дверей. Рядом стоял сарай с рухнувшей крышей. Затем проехали мимо ещё пяти похожих домишек, которые выглядели аналогичным образом, что и первая хата.

Вокруг буквально ощущалась аура обветшания и обречённости, характерная для подобных развалин. Оставленные людьми огороды давным-давно заросли высокой травой, среди которой возвышались молодые деревца. Вокруг ни души. Лишь щебетали различные лесные птицы, и к их хору периодически подключалась вездесущая кукушка.

Прокатившись по малоиспользуемому просёлку ещё где-то с километр, мы вновь повернули, миновали недавно вспаханное поле и наконец-то попали в обитаемый мир. Сначала нас облаял какой-то барбос, храбро выскочивший из-за покосившегося забора. На зов бдительного четвероногого сторожа появились ещё две псины – типичные дворняги смешанных кровей, образовав вокруг машин настоящий гавкающий эскорт. Наконец, у ворот третьего по счёту дома мы повстречали пару старушек, о чём-то эмоционально беседующих меж собой. Те мигом примолкли, разглядывая вылезающих из джипов вооружённых незнакомцев.

– Давыдовна, глянь-ка, да это же сам Еремеев! – всплеснув руками, охнула одна из пенсионерок. – Николай Павлович!!! Николай Павлович! Это что же это такое деется?! Когда наша полиция слона поймает?

Не успели мои опера и глазом моргнуть, как обе бабульки подскочили к машинам, засыпав нас кучей вопросов. Поначалу мне показалось, что здесь уже каким-то образом прознали о глобальных переменах, случившихся в мире. Я особо не удивился тому, что пенсионерки узнали Еремеева, так как его физиономию частенько могли видеть в том же самом Данилово.

– Эээ… Здравствуйте, женщины, – а Николай, похоже, чуть смутился, не зная, как общаться с людьми данной возрастной категории. Скажешь им правду, глядишь, а старушенция вдруг хлоп, и в обморок свалится. А то и вообще отдаст богу душу, не дай бог. – А что у вас здесь случилось-то, расскажите?

– Ох, случилось, и такое случилось, Николай Павлович, что ни за что не поверите, – перекрестясь, запричитала одна из бабушек. – Нашей-то Марья Степановны дом, почитай, на краю леса стоит. Всякое бывало, иногда к Степановне и кабаны зимой во двор забегали, и лисы курей таскали… Так никогда же никаких слонов не бывало, по телевизору сказывали, что не водятся они у нас… А тут сегодня Марья Степановна утречком во двор вышла, а за забором стоит слонище и на неё зенки-то свои вылупил… Степановна как заорёт – а голос-то у неё звонок был по молодости – что вся деревня, почитай, переполошилась… А слон тот как бросился обратно в лес, что его и след простыл… Телефон-то, Николай Павлович, не работает, электричества нет, вот и не знаем, кому сообщить о зверюге. Видать, из зоопарка сбежал, окаянный, или из цирка какого-нибудь.

Из несколько сбивчивого рассказа Татьяны Петровны удалось выяснить, что упомянутая Марья Степановна жива, отделавшись сильным испугом. Кроме самой Марьи Степановны никто не видел убежавшего в лес слона, но на опушке леса животное оставило следы своих огромных ног. Мужиков, а уж тем более охотников, в деревеньке практически не было. Ну, не считать же мужиком вечно пьяного в хлам сына тётки Андрея Петренко, который и на сей раз дрых в доме матери, начав отмечать Первомай ещё дня два назад.

В общем, на момент нашего приезда основная масса бабулек дислоцировалась у хаты Степановны, обсуждая событие года – появление африканского зверя в типично российской деревеньке. Думаю, что даже приезд президента не вызвал бы у старушек подобного ажиотажа, кроме того, поначалу пенсионерки позабыли нам рассказать, что и у них произошли чудеса с колодцами.

– Ну, что, товарищи полицейские, давайте глянем, что за слоны такие пугают наших пенсионерок, – сдерживая улыбку, произнёс я. – Поехали на околицу.

– Да, да, товарищ майор, едем, – с заметным облегчением отозвался мой бывший однополчанин. – До свидания, бабушки… Ёшкин кот, все уши прожужжали.

– А ты чего думал? Бабульки – они такие, – засмеялся я. – Готовься к повторению приёма.

Как в воду глядел. Подъехав к дому ставшей местной знаменитостью Марьи Степановны, мы попали в окружение десятка пенсионерок, которые наперебой принялись красочно расписывать события этого утра. Еремеева вновь моментально узнали, и ему пришлось выслушивать совсем уж фантастические подробности о похождениях слонюги в Замятино и отвечать на вопросы обо всём и вся. Взвалив на Николая работу по общению с населением – как-никак местный житель, – мы пошли смотреть на следы того, кто напугал старушек.

– Ну, кто-нибудь из вас разбирается в слонах? – полюбовавшись на отпечатки чьих-то круглых ног, я перевёл взгляд на своих оперов. – Слоноводы у нас имеются?

– Угу, каждый десятый – потомственный слоновод, млин, – буркнул в ответ Ковалёв. – Вон, Ерёма идёт, спроси его, может, он куда-нибудь в Африку на сафари ездил.

– Не был я на сафари, – отрицательно покачал головой Николай. – Хотя звали не раз.

– Ладно, Африка сама в гости к нам пришла, парни, – произнёс Зеленцов, указывая на сломанные ветки кустарника и примятую траву. – Володя, столь крупные «тазики» никак не спрячешь – отпечатки должны быть очень отчётливы на любой почве. В общем, надо идти по следу, глянуть, что и как.

– Согласен, – кивнул я. – Давайте, мужики, очень аккуратно и не спеша.

Мы тихонько двинулись в лес, таясь за деревьями, прислушиваясь к пению птиц и присматриваясь к любой тени. Автоматы держали наготове, надеясь, в случае чего, быстренько нафаршировать свинцом любую зверушку. Лишь бы у той зверушки не было панциря или ещё какой-нибудь продвинутой природной защиты. Кто знает, что за фауна здесь водится?

Именуемое «слоном» неизвестное животное ломилось сквозь лес, словно заправский танк, и оставило за собой отлично видимую тропу. Держась этой тропы, мы прошли что-то около сотни метров и вскоре заметили просветы между деревьями. Прошли ещё метров двести и вышли к очередной границе двух миров. Здесь оказалось всё то же самое, что и во всех остальных подобных точках – «наш» ландшафт чуть возвышался над чужеродным редколесьем. Немного, всего лишь на какой-нибудь метр, но возвышался.

– На лесостепь похоже, – прошептал мой напарник. – Трава и деревья сильно смахивают на те, что растут в Африке.

– А ты откуда это знаешь, а? – также шёпотом поинтересовался я. – В Африке побывал?

– По телеку видел, – отозвался Михаил. – Передача была, про Серенгети, что ли.

– Тсс… Тихо, – приложил палец к губам Саша Барулин. – Там, на два часа, где кустарник шевелится…

Мы замолчали, залегли и принялись тихонько наблюдать за указанным ориентиром. Спустя какое-то время кустарник зашевелился, и из зарослей показался… мамонт. Самый натуральный, покрытый серо-зелёной шерстью, с огромными бивнями и ушами. Постояв секунд десять, принюхавшись к запахам, животное неторопливо двинулось в сторону соседних зарослей. Следом за первым мамонтом на поляне появился второй, а за ним последовал третий, четвёртый… Семейка из шести шерстистых слонов – всё-таки не тянули они на мамонтов с рыжей шерстью – принялась объедать свежий кустарник, не обращая на нас никакого внимания.

– Никого не боятся, – прошептал Николай. – Видимо, у них здесь нет никаких естественных врагов.

– Скорее всего, они просто не знакомы с главным хищником всех миров – с человеком, – усмехнулся я. – Ладно, народ, поглазели на чудо и хватит. Двигаем обратно в Замятино и думаем, что делать с таким соседством.

Возвратясь к дому Марьи Степановны, мы вновь пересеклись со всем населением деревушки – со всеми тринадцатью старушенциями. Решив, что пенсионерок нельзя дальше держать в неведении, я попросил принести мне валерьянки. Бабульки удивились, но быстро выполнили мою просьбу.

Следующая моя просьба взволновала старушек, вызвав множество предположений и домыслов. В общем, подождав, пока каждая из женщин примет небольшую дозу успокоительного, я рассказал о происшедшем в мире катаклизме. Валерьянка, увы, помогла не очень – сразу у четырёх пенсионерок случились сердечные приступы. Поэтому мы решили задержаться в Замятино, чтобы не оставлять бабушек наедине с неприятными новостями и дикой фауной нового мира. Для одного дня похорон хватало, и хватало с лихвой.

Сообщив через Руденко Федосееву о своих планах, попросили того организовать медицинскую помощь и подумать об охране жителей. Глава пообещал вскорости решить проблему, в свою очередь, попросив нас осмотреть пустующие хаты на предмет поселения в них новых жильцов. Я согласился, решив, что заодно мы изучим подходы к деревушке, чтобы наметить какие-нибудь планы по ограничению доступа чужой живности к домам жителей. Затем Руслан сообщил, что Антонов уже нашёл доктора среди пассажиров «боинга», а «крузак» готов к ралли-рейду по любым ландшафтам.

– Хорошо, Рус, возьми проводника, и выезжайте, – немного подумав, решил я. – И ещё – оставь пару раций участковому и Федосееву, чтобы у нас была связь с Данилово.

– Сделаю, шеф. Скоро увидимся, – голосом Руденко прохрипела в ответ «моторола».

– Так, парни, давайте-ка в темпе разберёмся с жилплощадью, а потом посмотрим, что, там и как с подходами со стороны леса, – быстренько очертив фронт задач, я посмотрел на лица своих подчинённых. – Сначала поговорим с бабульками, может, кто-то из них возьмёт постояльцев в свои хаты.

В общем, когда через полчаса в Замятино приехал доктор, мы уже знали, что в селе пустуют девять домов, а каждая из пенсионерок согласилась приютить кого-нибудь из пассажиров. Состояние некоторых из строений оставляло желать лучшего, но, учитывая наличие инструментов и крепких мужских рук, эти проблемы можно было решить за недельку-другую. Я подозревал на основании ранее виденного, что мы попали в мир с более мягким климатом, где зимой не бывает тридцатиградусных морозов. Поэтому меня не пугало аварийное состояние пары-тройки печей в пустующих избах.

Приехавший с Русланом доктор оказался симпатичной брюнеткой небольшого роста с красивым лицом типично восточного типа. Как оказалось, Диана – так звали докторшу – являлась высококлассным пластическим хирургом и возвращалась домой с какого-то берлинского семинара по вопросам коррекции женских прелестей.

Вместо Питера пластический хирург в дорогущем брючном костюме и в туфлях на высоких каблуках очутилась в каком-то Данилово, да ещё и в совершенно другом мире. Впрочем, держалась Диана молодцом – не плакала, не паниковала и ещё в самолёте помогла экипажу успокоить пару истеричек. Затем миниатюрная казашка попалась на глаза обвешанному оружием бравому капитану полиции, и как я понял, Руденко не собирался упускать из виду такую женщину.

Поначалу я предположил, что пластический хирург на шпильках ни черта не понимает во всей остальной медицине, и от неё не будет никакого толку. Однако оказался неправ. Диана с отличием закончила медицинский институт, обладала хорошей памятью и умела располагать к себе людей. К сожалению, возможности доктора оказались сильно стеснёнными в плане лекарственных препаратов, поэтому я надеялся больше на милость Всевышнего, чем на дамочку в брючном костюме.

Оставив Диану творить чудеса, мы занялись подходами к деревне. Обошли и объехали околицы села и его ближайшие окрестности, наметили пару мест для охотничьей засады. По большому счёту Замятино следовало бы отгородить от чужого мира несколькими рядами колючей проволоки и выставить на звериных тропах минные поля. По образцу тех, что мы ставили на душманских тропах через границу в Таджикистане.

Увы, всё вновь упиралось в наши весьма скудные ресурсы, поэтому я ограничился составлением плана инженерных заграждений из подручных материалов – елей и сосен, что вплотную росли на околице. По моим прикидкам, весь близлежащий лес можно было смело вырубать метров на сто в сторону чужой земли. Это позволило бы создать хорошо просматриваемую и простреливаемую буферную зону между домами и дикой живностью.

– Николай Павлович, товарищи полицейские, милые, сходите с нами к Никифоровне, – обратилась к нам всё та же говорливая Татьяна Петровна, когда мы возвратились обратно в село. – Вера, ну, чего стоишь и молчишь? Говори Николай Павловичу и товарищам из полиции то, о чём только что поведала мне.

– Ох, простите меня, дуру старую, но как отец – царствие ему небесное – повелел молчать, так и молчала всю жизнь, – быстро-быстро перекрестилась небольшого роста бабулька лет восьмидесяти. – Видать, пришло время раскрыть тайну… Батюшка-то мой в партизанах был, почитай три года по лесам прятался, немчуру бил. А как прогнали германца, припрятал он кое-какое оружие… Знал, что незаконно это, но припрятал… Сам он молчал всю жизнь, и мы с сестрой молчали. Почитай, забыли про то, что отец на чердаке прятал… Заберите вы, товарищи, те ящики, что на чердаке стоят, одной мне их не вытащить – уж больно они тяжкие…

– Погодите, эээ… Вера Никифоровна, у вас в доме есть оружие? – честно говоря, поначалу я не поверил своим ушам. Парни, фигурально выражаясь, пооткрывали от удивления свои рты. – Сохранившееся ещё со времён войны?

– Да, сынок, так, в ящиках оно, – кивнула в ответ бабулька. – Отец, пока живой был, холил, сохранял и оберегал те ружья от ржавчины… А я уже, почитай, лет десять, как на чердак не лазила. Незачем оно мне, сынок, оружие то… Думала, как умру, так и унесу с собой тайну в могилу-то… Ан, нет, не судьба, видать… Посему забирайте, сынки, те ящики, вдруг они вам на что сгодятся.

– Вот те на, прямо триллер какой-то, – покачал головой Еремеев. – Вера Никифоровна, выходит, никто не знал про вашу тайну? Ни участковый, ни соседи, ни ваши дети?

– А на что им, Николай Павлович, знать было? – старушка укоризненно посмотрела на Николая. – То моя тайна, отца моего да сестры Глафиры, что померла года три назад… Никому и не надо было про то знать.

– Думаю, что ничего хорошего от тех стволов не осталось, – скептически заметил Ковалёв. – С войны столько лет прошло, да и условия хранения, скорее всего, подкачали. Ржавчина, разложение пороха…

– Чего гадать, Миша? Сходим и посмотрим на месте, – я в задумчивости поскрёб подбородок. – Да, много тайн хранит земля русская, много.

Спустя какое-то время мы поднялись на чердак в одной из хат и, следуя указаниям Веры Никифоровны, осторожно выволокли из хитроумно устроенного тайника два тяжёлых ящика с еле заметными надписями по-немецки. Тайник, надо сказать, был устроен весьма грамотно с точки зрения долговременного хранения – я никогда не видел ничего подобного.

Как говорится: век живи, век учись. Оба ящика потемнели от времени, но оказались крепкими, очень качественными, как говорят, добротными. Судя по всему, отец Веры Никифоровны выбрал наилучший упаковочный материал из того, что производил Третий рейх, и что оставили немцы при отступлении.

Повозившись немного с узким лазом, мы спустили оба ящика с чердака и вынесли их во двор. Не мудрствуя лукаво, попросили у хозяйки топор и вскрыли нашу находку. Внутри одного из ящиков оказался второй, опять-таки с маркировкой фашистской Германии. В другом же ящике наш ожидал сюрприз.

– Етижи-пассатижи, «машиненгевер», – едва глянув на содержимое, протянул Зеленцов. – Дорогая передача, я фигею, не иначе.

– Да, это самая настоящая «швейная машинка Гитлера», – кивнул мой напарник. – На вид сохранился неплохо. Ржавчина чуть видна… Но состояние однозначно намного лучше, чем у копаных стволов.

– А это, как я понимаю, «маузеровские» карабины, да? – Николай запустил руки в ящик и вытащил из него немецкую винтовку. – Надо же, в стволе затычка… Похоже, маслом залито было.

– Ой, сынки, отец мой, пока живой был, всё время керосин да масло изводил на енти самые ружья, – вздохнула Вера Никифоровна. – До самой своей смерти на чердак лазил.

– Так-так-так… Если эти штуковины постоянно смазывали и чистили, то есть шанс, что и пулемёт будет в рабочем состоянии, – вытащив из ящика козырной девайс, Руслан выдернул из ствола ветошь. – Чёрт, а как его разбирать-то?

– Дай-ка сюда, капитан, – протянув руку, попросил Соловьёв. – В Афгане нам попадались и китайские копии нашего оружия, и добротные европейские, и американские аппараты… А это их прямой предок.

Немного повертев пулемёт в руках, бывший десантник присел и сноровисто разобрал МГ, разложив составные части на крышке ящика. Мы сгрудились вокруг нашего товарища, глядя, как Владимир осматривает и протирает каждую железячку, пытаясь выяснить степень сохранности всех деталей. Минут пять спустя Соловьёв распрямился, чуть улыбаясь, нашёл взглядом хозяйку клада.

– Ваш папа, Вера Никифоровна, был настоящим русским солдатом, – произнёс мой тёзка. – Земной поклон ему и вам за воистину бесценный подарок в это трудное время.