Роман Воронов
Планета Богов
– Мы можем слегка промахнуться еще раз? – прошептал я, с тревогой глядя на парящую курицу.
Та молча покачала головой:
– Уже нет.
– Но ты говорил о дюжине попыток, – вспомнил я кусок лекции.
Дух недобро улыбнулся:
– Ты плохо слушал, двенадцать раз можешь исправлять один промах.
– А промахиваться сколько можно? – внезапно спохватился мой товарищ.
Курица, лукаво взглянув на «Сына», похлопала по бокам крыльями:
– Сколько угодно, пока не растеряешь себя.
…Мы лежали на берегу реки, пряча в горячем песке бродившие в наших головах мысли, и солнечный диск, то ли набравшись смелости, то ли преисполнившись совести, «отъехал» от зенита к горизонту градусов на пятнадцать, отбросил наконец наши тени, вытянутые, неестественные и комичные.
– И все-таки, – обратился я к товарищу, превозмогая лень и нахлынувшую негу, – что ты имел в виду, когда сказал «мы слегка промахнулись» до того, как… – Тут я, приоткрыв глаза, посмотрел на опустевшее небо, слава Богу, Дух убрался. – До того, как он появился.
– Я не имел в виду планету, – нехотя ответил компаньон. – Я не имел в виду места вообще.
– Что же тогда? – спросил я, раздражаясь на его нарочитую медлительность.
– Время, – товарищ мечтательно прикрыл веки. – Думаю, закаты здесь восхитительны.
Ночь в Камелоте
Как известно, все на свете имеет свою отправную точку. Вот и наша история началась с того самого дня, когда славный Сэр Рыцарь, почетный гражданин Камелота, постоянный член Круглого Стола, «левая рука» Короля Артура, непревзойденный мастер удара «из ножен», победитель Семиглавого Дракона, а также обладатель столь великого множества титулов, перечислению коих можно посвятить не одну жизнь, неожиданно напился.
Нет-нет, конечно же, сначала он родился, Бог даровал будущему «члену и победителю» в качестве родителей людей благородного происхождения, хоть и обнищавших на момент появления у них первенца. Матушка, женщина добродетельная и набожная, обучила сына манерам, отец, человек буйного нрава и решительных действий, – владению мечом, и юноша довольно быстро сделал карьеру блестящего офицера, отличившись не только доблестью, но и подходом к начальству, а при битве у Серого Камня с ордой варваров прикрыл собой, получив в нагрудник две стрелы (надо признаться, не причинившие ни малейшего вреда ему самому), будущего короля, после чего был немедленно посвящен в рыцари и торжественно введен в Зал Круглого Стола. Дальнейшая череда событий его жизненного пути, яркого и героического, сквозь витиеватые переплетения слов, поступков и судеб множества людей завела нашего Рыцаря, всегда знающего, чего он хочет и куда направляется, в глухой тупик – он влюбился.
Ну и как водится у мужской половины человечества, даже при власти и оружии, влюбившись, он напился, причем вдребезги. Старый добрый эль вливался в чрево почетного гражданина не первый день кряду, оруженосец, проворный малый, опрокидывал бочонок прямо в шлем (последний в замке кубок был разбит о стену еще вчера), предварительно выдрав из тульи страусиные перья, и передавал с почтительным поклоном хозяину. Тот трясущимися руками принимал сей «священный Грааль» и, бросив исподлобья строгий взгляд на слугу, орал, словно за спиной выстроилась шеренга тяжелой конницы: «Держать фланги», и уж только затем осушал через смотровую щель стальной «кубок», всякий раз при этом получая по лбу забралом. Процедура завершалась нахлобучиванием шлема на голову и истошным воплем: «Где мой меч»?
К исходу третьих суток излияний душевных и возлияний плотских, Сэр Рыцарь, совершенно неожиданно для теперешнего состояния его сознания, заявил, грохнув по столу рукой так, что две доски лопнули и липкая лужица терпкой ароматной жидкости, обретя наконец свободу, исчезла в волокнистом теле столешницы:
– Отправлюсь к ней и объяснюсь.
Гулко ухая железными ботинками по мостовой (чертов оруженосец, рыжая бестия, заставил обрядиться в латы целиком, но не дал лошадь, видите ли, хозяин не в той кондиции, чтобы ехать верхом) и используя свой меч в качестве посоха, Сэр Рыцарь, проклиная все на свете, а прежде всего себя, влюбленного, двигался по направлению к башне возлюбленной, благо, вся знать Камелота предпочитала селиться кучно, поближе к Королю и подальше от простого люда с его вечно голодными, завистливыми глазами и рваными, дурно пахнущими одеждами. Восхитительная летняя ночь с огромной бледно-желтой луной в главной роли совершенно не вдохновляли беднягу – наспех собранный комплект из нагрудников, оплечий, наколенников, налядвенников и поножей доставлял сплошные неудобства, а винные пары, активно покидавшие утомленное тело Победителя Дракона, создавали устойчивое впечатление пребывания в парильном отделении первого, подготовительного, уровня Ада. Чем ближе подходил Рыцарь к вожделенной башне, тем более ему казалось, что вместе с потом его покидает и вспыхнувшая некстати любовь.
Достигнув места назначения, он взглянул на тающий в ночной тьме высокий балкон и обреченно уткнулся забралом в серую, с прожилками бурого мха, каменную стену:
– Высоковато.
Голос его прозвучал без тени малейшего сожаления, можно было с чистой совестью отправляться домой, либо укладываться спать, либо продолжить затянувшуюся попойку, на выбор. Оттолкнувшись от стены, Рыцарь не без усилий развернулся в своих грузных одеждах и… прямо перед его носом, надежно защищенным от недругов железным шлемом, глупо улыбаясь, стоял верный оруженосец с деревянной лестницей в руках.
– Надо было убить тебя тогда… – проворчал Рыцарь. – Приставляй.
Их знакомство произошло при слегка трагичных и весьма комичных обстоятельствах. Пару лет назад, следуя через базарную площадь, Сэр Рыцарь лишился кошелька прямо на ходу, и так ловко было обставлено это дело, что никто, ни сам пострадавший, ни его верный конь, ни многочисленные горожане вокруг ничего не заметили, и если бы, бесспорно талантливый, воришка сам, улепетывая на радостях, не зацепился за корзину с пряностями, то операция, проведенная столь гладко, так же гладко и завершилась бы. Но фортуне было угодно повернуть иначе. Шустрый мальчуган растянулся в проходе меж торговых рядов, а мешочек с золотыми монетами, вылетев из рук, обдал говорливую толпу блестящим дождем. Не успел рыжеволосый воришка и рта раскрыть, как железная рукавица, ухватив его за шиворот, подняла на холку боевого коня. Уморительная мина, скорченная неудавшимся Аладдином, рассмешила Рыцаря, решив заодно и его дальнейшую судьбу…
Деревянные перекладины натужно «запели» на ржавых гвоздях под весом влюбленного вояки, а оставшийся внизу оруженосец молил Бога об их крепости, осознавая со страхом, что произойдет с ним, реши вдруг хозяин, в полной амуниции, при мече и мизеркорде, сорваться вниз. Желание угодить не всегда совместимо с жизнью, думал он, удерживая шатающуюся и скрипящую лестницу худыми, но крепкими руками. Но вот, хвала Господу, эта «струна дрожащая», своеобразный мост между слугой и властелином, перестала дрожать и затихла.
Стало быть, Сэр Рыцарь у цели, заключил оруженосец и, опустившись прямо на камни, тут же задремал.
…Леди готовилась отбыть ко сну, босоногая, в одной простой котте, она задумчиво рассматривала собственное едва различимое в зеркале под светом одной единственной догорающей свечи отражение, обнаруживая в знакомых с детства чертах, надо отметить, весьма приятных и миловидных, признаки начинающего увядания. Ум обитательницы башни никогда не отличался леностью, а внимательные серо-зеленые глаза примечали, возможно, более необходимого для юной девицы, посему годы шли, и многочисленные претенденты, поначалу устраивавшие ночные паломничества к ее балкону с регулярной частотой и неиссякаемым рвением, затем поумерили свой пыл по причине жестких и обидных отказов, а вскоре и вовсе серенады перестали звучать в этих местах.
Припомнив былое, женщина с досады слишком сильно вонзила в копну каштановых волос золотой гребень и вскрикнула от боли.
– Простите, сударыня, – прозвучал голос, словно какой-то насмешник сунул голову в чугунный котелок и вещал оттуда.
Дама резко обернулась, в проеме высокого, но узкого окна, распахнутого настежь, на фоне лунного диска торчал шлем Рыцаря Круглого Стола, с сопящей внутри головой незнакомца. Одинокая женщина – существо решительное, схватив стоящий на столе подсвечник, она подскочила к окну и занесла руку над головой «осаждающего»:
– Наглец.
– Сударыня, – срывающимся голосом сообщили из шлема, – если вы опустите руку с вашим снарядом, наверняка покалечите, а то и убьете двух человек сразу, причем один из них ни в чем не повинен.
Столь страстная речь сопровождалась выбросом паров трехдневного эля, отчего у милого создания случился приступ обоснованной истерики:
– Наглец и хам, пойдите прочь, иначе мне придется отправить вас и вашего… – тут Леди замолчала, подбирая выражение: – Впрочем, все равно кого в преисподнюю.
– Не слишком ли поспешно, сударыня, раскрасили вы мой герб, не спросив ни имени, ни помыслов моих безгрешных, ни иных резонов для столь позднего визита?
– Прекратите дышать в мою сторону, – немного успокаиваясь, дама поставила канделябр на подоконник. – Слушаю вас.
Приободренный Рыцарь горделиво вытянулся в своей железной скорлупе, и ремни на наплечниках натянулись до предела, готовые вот-вот лопнуть. – Сударыня, нет мне покоя с тех самых пор, когда увидел вас впервые.
Леди, подбоченившись, скривилась в скептической улыбке:
– Я редко покидаю башню и никогда не подхожу к окнам, где же вы, милостивый государь, умудрились разглядеть меня?
Сэр Рыцарь, офицер гвардии Короля Артура, непозволительно громко хмыкнул:
– Неделю назад, на королевском турнире. Вы были под штандартом Герцога Н., в прекрасном голубом платье-блио, расшитым золотой нитью, и красным чертополохом в волосах.
– Ах, да, – польщенная женщина сделала вид, что припомнила. – Тогда блистал несравненный Ланселот.
Она мечтательно закатила глаза, а Победитель Дракона тихо выругался:
– Чертов выскочка.
Красавчик Ланселот, появившийся за Круглым Столом неожиданно для остальных, раздражал своим неподражаемым нахальством и почти колдовским умением вращать меч с такой скоростью, что подойти к нему во время сечи не представлялось возможным, посему враги предпочитали одаривать его копьями и стрелами.
– Что вы сказали, сэр, не расслышала? – проворковала, очнувшись от грез, дамочка.
Да простит меня читатель, но презентуя в начале повествования нашего героя, я совершенно позабыл упомянуть о том, что, помимо воинских навыков и умений, а также большой общественной нагрузки (в виде сбора налогов), Сэр Рыцарь был еще и философом, мыслителем, эзотериком. «Помилуй Бог, – бывало, приговаривал он, отсекая руку, ногу или вовсе голову сопернику на ристалище, – меня грешного, тебе же, брат мой возлюбленный, – это уже трупу или калеке, – доброй дороги домой».
Вот и сейчас, правильно оценив обстановку, заключавшуюся в том, что дамочка была очарована другим и беседовать с ней на амурные темы – дохлый номер, наш влюбленный решил оседлать другого своего конька.
– Сударыня, боюсь, и небезосновательно, что не смогу донести до вас тех чувств, что, переполняя сердце мое, выливаются наружу, скапливаясь в башмаках и поножах.
– А вы попробуйте, – вспыхнула Леди. – Ведь мы говорим на одном языке.
«Попалась», – обрадовался Рыцарь и «подсек рыбешку»:
– Говорим одинаково, да слышим по-разному.
– О чем это вы, мой друг? – женщина в любопытстве подвинулась ближе к окну.
«Мой друг», – зафиксировал в сознании Победитель Дракона и тоном, не приемлющим возражений, ринулся в атаку:
– Что проку, дорогая, – она благосклонно пропустила это слово, – от ангельского языка было строителям Вавилона, когда каждый из них заговорил на своем?
– Не забывайте, мой друг, – (снова!), – моя башня не Вавилон, да и того нет давным-давно, и мы, вдвоем как минимум, произносим понятные друг другу слова, – Леди, вопреки этикету, игриво постучала костяшками длинных тонких пальцев по шлему.
– Того, первого, нет, вы правы, прекрасная нимфа, – согласился влюбленный. – Но грядет второй Вавилон, и не успеет человечество оглянуться, как плоды его посыплются на головы, только уворачивайся.
– Неужели мой ночной гость, – дама очаровательно улыбнулась, – еще и предсказатель?
– Вам решать, фея, – донеслось из-за забрала. – Послушайте, как это будущее видится мне. Первый Вавилон, каким мы знаем его, представлял собой дробление единого языка (ангельского) на множество (человеческих), как символ антитезы Божественному растворению Себя на части, души. Предполагаю, что Второй Вавилон, а мы, сударыня, уже приступили к его возведению, – это уже самостоятельное решение (выбор) человека, будет представлять из себя искаженное восприятие слов и смыслов внутри одного языка как антитеза призыву к воссоединению со Всевышним, возвращению в Рай. Во времена Первого Вавилона «победу» праздновало совокупное Желание Получать Удовольствие, на вершине Второй Башни знамя виктории поднимет частное (личное) Желание Получать Удовольствие.
От возбуждения, в которое обычно впадал Рыцарь-философ, раскрывая некую мысль, которая изначально не была оформлена в его голове, но разматывалась, как клубок, фраза за фразой, и он, ее властелин и раб, доверяя самому процессу, безропотно позволял словесам следовать своим маршрутом, закованный в доспехи влюбленный закашлялся.
– Не торопитесь, мой друг, – успокоила его женщина нежным, ласковым тоном. – Я соглашусь, пожалуй, с вами, из сказанного на моем родном языке только что я не поняла ничего.
«Ров я пересек и все еще жив, – подумал довольный Рыцарь, – теперь на стены, смелее».
– Позвольте, сударыня, продолжить?
– Я жду, – словно голубка, проворковала она, оперев голову на руку. – Очень жду.
«Любовь творит чудеса», – обрадовался влюбленный вояка и, глубоко вздохнув, начал:
– Если при строительстве Первого Вавилона совокупное Желание Получать Удовольствие объединило личные самости ради единой цели – возвышение с Создателем, примеривание Его Светящихся Одежд на «грязные» в своем несовершенстве людские «тела», то во Втором Вавилоне личное, многократно повторенное Желание Получать Удовольствие будет растаскивать совокупное в угоду мелкому, почти ничтожному чувству комфорта, ради создания миниатюрного божества в своем, еще более, чем раньше, несовершенном «храме».
Девиз герба Первого Вавилона: «Я Бог, поелику поднялся к Его Трону и стал подле. Я велик».
Девиз герба Второго Вавилона: «Я Бог, поелику Он, Великий, спустился ко мне. Он мал».
– Вынуждена и делаю это с превеликим удовольствием «снять» с вашего герба, мой друг, «наглеца». – Леди одарила поклонника ослепительной (даже в ночной темноте) улыбкой.
– А «хама»? – с надеждой донеслось из «котелка».
– «Хама» я удалила давно, – женщина сделала кокетливый жест рукой, словно выбрасывая что-то в дальний угол комнаты: – И прошу вас, снимите свой ужасный шлем, так невозможно разговаривать.
Немолодой, но пылкий и практически протрезвевший ухажер немедля выполнил приказ – вниз, на спящего оруженосца, полетели железные рукавицы, а вслед за ними и шлем с распахнутой от голода челюстью забрала. К счастью, обошлось без жертв, если не считать прерванного сна бедняги слуги.
Прекрасной даме явилась раскрасневшаяся физиономия ее воздыхателя, счастливая и в меру глуповатая.
– Лучше, чем ожидалось, – удовлетворенно прокомментировала хозяйка башни, не отрывая локтей от подоконника. – Итак, что же следует дальше из вашей удивительной фантазии, простите, теории будущего всех людей?
Сэр Рыцарь, теперь наконец-то имеющий возможность лицезреть предмет обожания не через смотровую щель, а целиком, пожирал свою любовь глазами беззастенчиво и рьяно.
– Ну же, – напомнила дама о деле, обиженно свернув губы бантиком.
– Сознание человека от «жертвы ради величия» постепенно переходит в «величие без жертвы», – затараторил влюбленный. – И на пике этой дуги возвышается Иисус, принесший Христосознание с девизом «Величие есть жертва», как спасительный маяк, одиноко светящий в удаляющиеся от него теперь спины человечества. Энергия любви, сутью своей несущая объединение, на пороге Второго Вавилона оказалась не просто не нужна, но и вовсе вредна. Интуитивно человек, следующий «величию без жертв», будет отвергать ее, ибо любовь и жертва – одно.
– Прошу прощения, сэр, – раздался снизу голос сонного оруженосца. – Ваше красноречие не позволяет остаться в стороне и мне, хотя спорить с вами в составлении слов, одно подле другого, и пытаться не буду. Вот давеча вы врезали мне в ухо, не слышу им до сих пор. Причиной вашего гнева стала моя безуспешная попытка прекратить ваше же пьянство и не наливать более. Без преувеличения могу назвать это жертвой с моей стороны, но является ли любовью, соответствующей моей жертве, ваш ответный поступок?
– Я тебе, дружок, отвечу дома, – пригрозил Рыцарь. – А пока, будь любезен, не отвлекай меня.
– Простите, очарование глаз моих, – повернувшись к даме, пролепетал Победитель Дракона. – Совсем отбился от рук.
– А по-моему, весьма любопытное замечание, – рассмеялась Леди и игриво потрепала Рыцаря по редеющей шевелюре.
– Я все-таки продолжу, – заулыбался в ответ Член Круглого Стола, тут же простив слуге его ехидство. – Я, как видите, влюблен, а что значит человек любящий?
Дама вспыхнула румянцем, а бравый кавалер притронулся, по привычке, к рукояти меча:
– Индивид, раздающий любовь, не задерживающий, не замыкающий на себя поток Божественной энергии, получает ее обратно свыше, троекратно, ибо запускает в себе Луч Троицы (Луч Отца – любовь направляющая, Луч Сына – любовь созидающая, и Луч Духа – любовь проясняющая). Такая душа подобна воронке, втягивающей в себя все больше и больше, но при этом изливающаяся всем потоком, до единой капли, не оставляя внутри себя ничего. Ведь истинное богатство человека – в способности отдать все ближнему, окружающему миру, то есть Богу, пропустить через себя, не привязывать и не привязываться, ибо это есть свобода, а свобода – богатство.
Внизу хохотнули.
– Что еще? – рыкнул недовольный Рыцарь.
– Я снова извиняюсь, хозяин, – елейным голосом проворковал из темноты оруженосец. – Но ваше последнее заявление совсем не вяжется с моим жалованием.
– Не забывай, я все еще при оружии, – ответил Рыцарь и в подтверждение сказанного звякнул мечом о доспехи.
– Что вы, господин, – рыжая бестия добавил в интонации меда, правда с изрядной долей перца. – Мне ли жаловаться на жизнь, и, право слово, я огорчен лишь тем, что перебил вас. Прошу покорнейше, продолжайте.
– Только ваше слово, несравненная моя, – обратился Победитель Дракона к даме, – имеет для меня силу закона и смысл существования.
Тут надобно отойти чуть в сторону от повествования, дабы читателю наконец-то стал понятен столь часто упоминаемый экзотический титул нашего героя – Победитель Дракона.
Однажды артисты разорившегося балагана, глотатели шпаг и огнедышащие шуты, от голода и отчаяния организовали банду грабителей. Убивать людей обучены они не были, но обставить дело эффектно и с «огоньком» – тут им равных не нашлось. Дождавшись в лесной чаще путника «пожирнее», циркачи глотали керосин и дружно выдували пламя в сторону ошалевшего бедолаги. В темное время суток шоу смотрелось угрожающе и работало безотказно. Жертва в ужасе бросала пожитки и уносила ноги подальше от проклятого места. Шутники устраивали представление всемером, вот отсюда, из сбивчивых рассказов попавшихся на эту удочку простаков, и родилась легенда о Семиглавом Драконе. Разобраться с бесчинствующей рептилией было поручено королем Сэру Рыцарю, который, как опытный воин, предварительно расспросив потерпевших, провел разведку и выяснил состав всех «семи голов». Небольшой денежной компенсации из личных средств хватило на договоренность с бандой покинуть здешние леса и перебраться, для чинения беспорядков, в соседнее королевство, а посланец Короля, блестяще выполнивший свою миссию (избавить Камелот от ужасного чудовища), получил титул Победителя Семиглавого Дракона, хотя предпочел бы именоваться Первым Дипломатом Королевства…
Леди одарила воздыхателя лучезарной (еще одной, Господи, какое счастье) улыбкой:
– Продолжайте, дорогой друг, прошу.
Сэр Рыцарь, перекрывая лунный свет сиянием своих глаз, поклонился (насколько позволяло его шаткое положение) и, взвешивая каждое слово, для солидности, продолжил:
– Замыкая энергию на себя, «затягиваешь» в узел Лучи Троицы, оставляя единственным свободным Луч Желания Получать Удовольствие в виде закольцованной петли. Любая пришедшая извне энергия для Желания Получать Удовольствие будет троекратно уменьшена, самости, сколько ни дай, ни налей, ни насыпь, всегда мало, всегда меньше, чем хочется. Творец Вселюбящий не обделяет такого человека своей милостью, но он (человек) сам тормозит ее принятие, не пропуская через закрытые Лучи Троицы, а пытаясь протолкнуть через узкий канал Желания. «Легче верблюду пройти через игольное ушко», – эта Христова фраза энергетически звучит так: «Невозможно Любовь, звенящую как жаворонок, втиснуть в свои Желания, гудящие словно набат».
– Браво, – откровенно зевая, вяло похлопала в ладоши Леди. – Все это увлекательно и… познавательно, но, мой друг, уже слишком поздно.
– Еще два слова, умоляю, мой несравненный цветок, – взмолился влюбленный философ и, боясь отказа, затараторил. – Совместное просветление, обмен любовью, любовь к ближнему – акт со-творчества, создание мыслеформ, в качестве узловых точек световой ткани, общего человеческого полотна сознания, создающее своей массой необходимое защитное поле, окутывающее моря и земли и обеспечивающее совместное эволюционное движение, обиталища и обитателей как единого организма ко Христу.
Он, обуянный душевным порывом, представив весь мир идеальным, населенным любящими друг друга существами, протянул руки к своей нимфе, как вдруг в дальнем углу опочивальни, за спиной дамы его сердца, дрогнула ширма, и в пятно лунного «софита» ступил… Ланселот, молодой, сильный, красивый и, что самое обидное, в одних подштанниках. Извиняющимся тоном, не глядя на соперника, он сообщил:
– Вы слишком долго, ноги затекли.
От неожиданности Сэр Рыцарь комично замахал руками, будто ожившая под резким порывом ветра мельница, и, потеряв равновесие, сверкающей серебристой стрекозой отбыл в сторону оруженосца.
Славный малый вовремя сориентировался и сделал шаг в сторону, а под грохот сминающегося железа коротко констатировал:
– Вот это полет.
Дама, перед тем как лишиться чувств, только и смогла вымолвить «ах», а ловкий Ланселот, благодаря гигантскому рысьему прыжку, успел подхватить ее обмякшее тело.
На ближайшем заседании рыцарей Круглого Стола и по правую, и по левую руку от Короля Артура было пусто. Оба вассала пропускали встречу по уважительным причинам: Сэр Рыцарь, Победитель Дракона, оправлялся от тяжких ран, полученных в ходе ночной стычки с отрядом варваров, а доблестный Ланселот взял на себя, по большой дружбе, обязанности его сиделки.
