Роман Алимов
Академия святости
Море в глазах
Дима стоял на кладбище, возле могилы отца и прокручивал в мыслях ситуацию с пожаром. Что же могло произойти в доме? Отец надоел односельчанам? Заснул с сигаретой? Поссорился с цыганами? Соседка во всех красках рассказала, как они тушили всей улицей дом. Как долго ждали пожарников. Даже прозрачно намекала Диме на материальную благодарность за похороны, ведь скидывались на улице все, кто мог, на гроб нищему соседу.
После кладбища зашли с родителями в сельсовет, оформили бумаги на землю и уехали назад, с тяжелыми впечатлениями от посещения родного дома.
Жизнь продолжалась, в институте наступала сессия. Дима усиленно читал, сдавал зачеты, активно готовился к экзаменам, практически жил в институте.
– Студенты сегодня совсем не слушали, они просто ждали, чтобы вставить свое слово! – по длинному коридору медленно шли два преподавателя и обсуждали прошедшую лекцию.
– Извините, не могли бы вы расписаться в моей зачетке? – обратилась к одному из преподавателей симпатичная девушка.
– Вот видите коллега, даже на первом курсе только подписей хотят! Оценок и споров! А знания? Когда студенты будут требовать знаний?! – расписываясь в зачетной книжке, возмущался профессор.
Дима наблюдал за уходящими преподавателями и почесывая затылок искренне завидовал студентке, ему еще только предстояло получать тот же зачет у ворчливого профессора.
– Тоже к нему? – осторожно укладывая зачетку в сумку, звонко произнесла девушка.
– Да уж, к нему. На лекциях он мне показался довольно суровым, страшновато идти даже, – ответил Дима, не поднимая глаз.
– А ты просто вызубри, он спрашивает только начало и конец конспекта. Я вот от корки до корки учила, а не пригодилось! – склонив голову к плечу, ответила студентка.
Дима заинтересовался способом получения зачета:
– Ты тоже с первого курса?
– А ты наблюдательный, – засмеялась девушка, одевая сумку на плечо.
– Меня Дмитрием зовут, а тебя? – протянул по инерции руку Димка.
– Катюха я… но для тебя, Екатерина, хи-хи-и-хи-и, – смешной ты какой.
Дима взглянул новой знакомой в глаза и на мгновение окружающий мир остановился. Он целиком, от макушки головы до концов купленных родителями иностранных кроссовок, утонул в ее взгляде. Там, на глубине, жила целая параллельная вселенная, со своими звездами и планетами, с морями и теплым океаном, там были горы и даже заоблачная высь! Таких эмоций во взгляде он еще не испытывал. Ужас и горечь он знал по опыту, с чувствами сострадания и милосердия от родителей тоже успел познакомился, груз предательства длительное время жил с ним, но это новое ощущение показалось необычайным, сильным.
Испугавшись самого себя, Дима быстро отвел глаза и промычал, стараясь оправдаться:
– Я-я-я себя не очень чувствую, наверное, не пойду сейчас на лекцию.
– Да. Ко-о-онечно-о, ты-ы-ы…может тебе нужна помощь? – смутилась Катя.
– Хм, если у тебя есть конспект лекций, наверное, сможешь помочь. Буду рад, – ответил, красный как спелый помидор, Димка.
Два дня спустя они сидели вместе в библиотеке. Через неделю зубрили конспект, а когда миновал месяц знакомства, бродили, держась за руку в вечернем парке.
Прошло несколько лет. Дима стал неплохим мужем, а Катя его любимой женой, дипломы успешно были защищены, а у Екатерины даже появился выпирающий животик, в котором ожидал встречи с родителями его маленький обитатель.
Когда мертвые снятся
– Дима-а-а, Димочка, Дима-а-а проснись! Проснись! Что с тобой?! – трясла мужа испуганная Катя.
Дима приоткрыл глаза и с хрипом глубоко вдохнул. Сердце выпрыгивало из груди, руки и ноги онемели, а голова болела так, как будто по ней ударили тяжелой кувалдой несколько раз.
– Да уж, приснится же такое, – прохрипел Дима, – фух-х, принеси воды, пожалуйста!
Усевшись на край кровати, Дима глубоко вздохнул, глотнул холодной воды из стакана:
– Никогда бы не подумал, что сон может быть таким реальным.
– Ты кричал и трясся во сне! Я сперва подумала, может приступ, какой начался, а потом стал задыхаться и размахивать руками, я никогда такого не видела, страшно то, как было. Хух, ну и сильно напугал же ты меня, – Катя легла на кровать и поглаживая живот прикрыла глаза, стараясь успокоится.
Дима ущипнул себя за ногу, проверяя, в настоящей квартире находится или продолжает видеть сон, поморщился от боли и обернулся в сторону Кати:
– Представляешь, сон о том, как я очнулся здесь, в этой кровати. Ты рядом лежишь и все реальнее чем сейчас.
– Проснулся значит в три часа ночи и пошел на кухню воды попить. Пью, и собрался уже назад возвращаться, как заметил под столом движение странное. Подумал еще, откуда там сквозняку взяться, окно ведь вечером закрывал. Заглядываю под скатерть, а оттуда на меня прет, большой черный комок, ну знаешь, как бывает дым от резины, густой такой или жженая охапка черной шерсти какая-то. Черный этот дым шевелится весь внутри, ерзает, как живой. Я спотыкнулся и свалился назад, затылком вот ударился о край раковины.
– Только, вот что чудно, это сон, а голова раскалывается, как будто я в действительности треснулся там башкой, – потирал затылок Дима. – Ну вот, поднялась эта чернота надо мной и парит, рассматривает меня, я лежу и не двигаюсь на полу. Чувствую, внезапно у меня в голове появляются мысли, отчетливо ощущаю, что не мои они, а этой пригорелой тучи.
– Давненько не виделись, друг! Припомнил меня? – мысленно говорит мне туча.
– А у меня внутри ощущение такое досадное, до боли знакомое, аж сердце щемит. Как будто бы я в детстве неожиданно оказался у отца в доме.
– А эта чернота и говорит мне:
– Узна-ал, вспомнил меня! Молодец! Явился я, напомнить, о себе. Не оставлю, обязательно будем вместе! От отца ты избавился, а от меня далеко не уйдешь! Дождусь подходящего случая и снова прокрадусь внутрь, будешь нашим, у тебя врожденные задатки есть! Склонности, от папаши по наследству. От него тебе кстати, привет. Терзается его алчная душа, ох-х славно терзается, без остановки, двадцать четыре часа в сутки, по вашему времени. Да сейчас я тебе и сам покажу!
– Немного приблизился сгусток ко мне, и я пережил такой сильный страх, какого не испытывал никогда. Ужасное давление и опаляющую агрессивную злобу, как будто у меня совесть вот-вот разорвется оттого, что я полмира загубил, и не осталось ничего лучшего, чем завершить жизнь прямо сейчас! Пробую руками размахивать, ногами отбиться от него, а он давай меня душить, ощущаю, что задыхаюсь. На последнем вздохе он дает мне пару раз подышать, затем снова душит до состояния, что вот-вот отключусь. Так, эта чернота много раз повторяла, пока я не сдался, тут слышу, как меня трясет кто-то, чувствую, что сплю, даже обрадовался от этой тряски. Напоследок он мне и говорит:
– Не прощаюсь, буду за тобой пристально следить и за твоей женой, жди больших и мелких неприятностей, дружок!
– С этими словами в мыслях я и проснулся.
Катя внимательно выслушала и поглаживая мужа по спине произнесла:
– Дим и правда, какой-то это странный сон, нужно, наверное, к психологу сходить или может к батюшке даже.
– Да меня до сих пор трясет еще, дай успокоиться, там подумаем, – проводя руками по лицу, словно смахивая дурной сон, ответил Дима.
– Мне кажется, наверное, все же к священнику, ведь там что-то про отца твоего еще. Помню, бабушка говорила, если мертвые снятся, значит, у них там не все хорошо. А у тебя даже и не мертвые, а какая-то бесовщина настоящая, – добавила Катя.
– М-да, начало отпускать понемногу, – допивая остатки воды из стакана, облегчённо вздохнул Дима, – вообще, согласен, тот ужас, что я испытал, что-то с ним не так, давай сегодня сходим, узнаем.
Тем же утром отправились в ближайший храм, что виднелся на горизонте, из окна квартиры. Церковь стояла за городом, рядом с небольшим лесом, возле кладбища и гармонично вписывалась в окружающий пейзаж.
Обращаясь к продавцу в церковной лавке, Катя протянула свечки:
– Здравствуйте! Сколько такие стоят?
– Добрый день, сколько пожертвуете-то и хорошо, у нас нет цен, бросайте в ящик и все!
– Скажите, а как бы нам лично пообщаться с батюшкой? – добавил Дима.
– На любую службу приходите, лучше на вечернюю в пять вечера начнется. Отец Григорий исповедовать будет как раз, там и выясните что требуется. Если требы какие заказать, то через меня можно, а для беседы, лучше на исповеди или после службы, – вежливо ответила женщина в белом платке.
– Спасибо, тогда мы подождем, уже практически половина пятого, – ответил Дима, рассматривая территорию.
Пока ждали, обошли все иконы в храме, поставили свечи на большой подсвечник в углу.
Люди постепенно приходили. Позади послышалось:
– Отец Григорий, благословите. Там с вами пообщаться хотят, пара молодых людей.
– Хорошо дорогая, на исповеди подробно поговорим.
В храм зашли два священника, видимо, тот, что постарше это он – отец Григорий, в длинном черном подряснике. Второй священник выглядел моложе, с длинными светлыми волосами и коротенькой бородкой. Батюшка что постарше поклонился всем пришедшим на вечернюю службу. Внимательно посмотрел на Диму с Катей и прошел в алтарь, за ним проследовал молодой батюшка.
Послышался звон кадила и запахло ладаном:
– Слава Святей, Единосущней, Животворящей и Нераздельней Троице всегда, ныне и присно и во веки веков!
Люди в храме молились, Катя и Дима стояли в уголке.
Через некоторое время вышел отец Григорий с крестом и маленькой книжкой в руках, положил их на аналой и стал исповедовать по очереди, ожидающих.
Подошла очередь Кати.
– Батюшка благословите, я малыша в животе ношу, молюсь чтобы все у него хорошо было. Также у мужа очень странный сон был, хотел пообщаться с вами, если можно, он за мной вот стоит в очереди, – сложив ладони крестом, склонилась, ожидая благословения.
Священник перекрестил ее и спокойно ответил:
– Бог благословит! Помогай Господи! Конечно, я жду его, пускай подходит!
Подошел Дима, долго рассказывал о сне, в красках и чувствах, а служба шла своим чередом, которую вел второй священник.
– Да-а, эдакое редко приснится, – склонился к аналою священник.
– Нужно понимать, что святые отцы нам настоятельно не рекомендуют верить снам, чтобы не впасть в грех или поддаться вражьему наваждению. Что, в общем и показывает ваш рассказ. Однозначно сон от бесов. Но такие наполненные страхом и переживанием сновидения, могут говорить и о том, что вашему отцу скорее всего там плохо, и вероятно, он не с Богом, раз вы говорите, он и при жизни не искал Его. Видимо, мучают его страсти, да и нечистые духи тоже. Нет у нас другой защиты от врага рода человеческого, кроме, как обращаться к Господу Богу, – священник перекрестился и продолжил, – рекомендую вам регулярно причащаться, исповедоваться и усиленно молиться не только в храме, но и дома, тогда никакой чертяка к вам не сможет приступить. Смертельно боятся они всего святого и чистого. Вседержитель ведь попускает им творить безобразия, только для нашего укрепления, а в некоторых случаях и вразумления, это если иных способов больше нет.
Расскажу небольшую вам историю из своего опыта, чтобы вы понимали, как лучше поступить.
Есть у нас одна активная прихожанка в другом храме, где я тоже служу, так вот занимается она вредительством информационным. То начинает ереси рассказывать недавно пришедшим в храм, под видом общецерковного мнения, то, учить берется постоянных прихожан. В особенности тех, кто готов слушать народные суеверия вместо того, чтобы потратить время на чтение Евангелия или святых отцов. Воевал я с этой дамой несколько лет, многих она от церкви отвадила за этот срок. А сама так и продолжала ходить и регулярно сплетнями заниматься.
Стал я ежедневно читать акафист Священномученику Киприану и мученице Иустине. Они в борьбе с лукавыми хорошо помогают. А это был именно такой случай, ведь не сама эта дама наловчилась прихожан из храма выгонять, разными ересями, а бес научил. Знаю я, что до православия активно занималась она эзотерикой и другими лжеучениями, видать и привязалась к ней духовная зараза.
Молился я так несколько месяцев и однажды приходит она ко мне на исповедь. Я, конечно, понял, что здесь что-то неладное, а она и говорит:
– Батюшка, замучалась я, лезут из меня бесы, как тараканы из-за печки, когда их веником разгоняешь. Возненавидела сама себя. А тут еще сон этот. Приснился мне невероятно красивый молодой человек, говорит:
– Брось в храм ходить, за тебя кто-то молиться стал, не нужно пока людей поучать, потерпи немного, а там глядишь и продолжим, если получится, – проговорил и вдруг превратился в песок, и я вымела его во сне за порог.
И такое у меня приятное чувство разлилось, когда мела я за дверь тот песок, что проснулась и стала читать Писание, почти без остановки, от корки до корки за несколько месяцев проштудировала. Сейчас потянуло меня исповедовать грехи, те, что я натворила за эти годы. Каюсь Господи, осознала я свою беду. И вы простите меня батюшка.
Священник поднял голову и перекрестился:
– Вот как бывает, Господь через бесов, сплетни и ереси, привел ее к себе, ведь она раньше и в храм ходила как на кружок, наверное, где подружки да общение, и на исповеди я ее никогда не видел. А теперь еженедельно здесь, не может уже жить без причащения.
А люди те, кого она отвадила, у них свой путь к Богу, Господь знает, через сколько лет вернутся и кого, как испытывать!
Вот так и ваш сон, подумайте, что Он хочет от вас! За отца будем молится, конечно. Вы приходите почаще, а я завтра же его помяну, как говорил один из современных старцев:
«Подавать на литургию нельзя только за сектантов, еретиков и сознательных богохульников!», – если ваш отец был крещен, значит получил дар Духа Святого, хоть и победили его страсти, а не он их. Но кто без греха? Мы суд ему выносить не можем, не знаем, что будет во второе пришествие Господне. Не забывайте церковь, жду вас с женой и детьми!
В храме закончилась ранняя литургия, люди разошлись. Катя с Димой мирно сидели на скамейке и молчали. Тишина заполнила храм, догорали свечи, с икон одобрительно взирали сияющие лики святых. От окна, что под куполом, до стены с иконами на противоположной стороне, тянулся солнечный лучик в остатках дымки от каждения, ощущалось, что это совсем не свет, а поток небесной благодати, до которой можно дотянуться рукой.
– Приветствую тебя, друг! Давно не виделись! – из-под купола спускался хранитель Валентины Ивановны – Селафиил. Ангел издали махал коллеге, хранителю Кати.
– О брат! Как я рад тебе! Правду говоришь, давно! Моя Катя такая взрослая уже, а у вас, как там дела идут? – мысленно передавал ему ответ Лазриил.
– Да, идут потихоньку, тяжело конечно! Хоть ползком, но по направлению к раю! – усмехнулся Селафиил.
– Видать, там в канцелярии знают, что у нас дружеские отношения с тобой, потому решили через меня. Я ведь к тебе по делу братик. Сразу и рассказываю, чтобы не затягивать, – начал Селафиил.
Ангел Кати насторожился.
– Так, вот. Против твоей Екатерины и ее мужа серьезную скорбь готовят бесы и, к сожалению, у них есть разрешение на это. Прошу, подготовь ты их, будет сильная буря, не дай им сломаться, как молодым деревцам! Больше, чем надо бесы все равно не смогут навредить, да ты и сам понимаешь, но в пределах разрешенного, попущено «поработать» с твоими, так что терпите и молитесь.
– Неожиданная новость, – задумался Лазриил, – ну да ничего, раз там сверху решили, что надо, значит так пусть и будет. Сердечно благодарю тебя друг, что предупредил, сегодня как раз они причащались, мы так радовались за них вместе с ангелом Димы.
– Представляешь, подали для поминовения на проскомидии имя отца Димки, а он ведь только раз в жизни был в церкви, когда в младенчестве крестили. Отец Григорий сжалился, взял! – удивленно разводил крыльями хранитель.
– Сочувствую его ангелу. Что поделаешь, неудавшийся проект. Слышал про него, последние годы жизни говорят, он уже здесь, как в аду жил, так и перешел туда, без мытарств. Конечно, удивительно и радостно, что отец Григорий взялся его поминать, ведь и правда, он никогда не тянулся к церкви. Но, пора мне брат, столько дел еще, мне к Вале лететь пора, сегодня важный момент у нас, увидимся! – поднимался вверх Селафиил.
– Благодарю тебя! До встречи! – помахал на прощание Лазриил, вздохнул и стал усердно молиться вместе с сидящими на скамейке.
Сизые носы
Под большими буквами магазина «Вино-Водка» безостановочно жужжала бесформенная очередь. Фонари светились через один, но почти каждый стоял с разбитой лампой или вывороченными наружу проводами, отчего улица казалась глубокой тусклой норой. Толпу тьма не смущала. Она полноценно жила своей нехитрой жизнью. Ее члены двигались, и вся масса выстраивались в причудливые формы. Изредка подходил наивный новичок, интересовался у стоящих, о том, с какой стороны занимать очередь, немедленно получал пару бранных словечек в ответ и пятился назад.
Самые активные толкались у дверей, долго и старательно протискивались они вперед, чтобы стать первыми, поэтому держали оборону агрессивнее, чем последние.
Большой, крепкий мужик с квадратной бородой, тряс громадным кулаком у глаз покупателя с вытянутым красным носом. Человек этот висел над дверью вверх тормашками. Он планировал спуститься с козырька магазина без очереди, предварительно забравшись туда, с противоположной стороны здания, но даже в перевернутом состоянии, толпа не пропускала его к заветной цели, подпирая плечи кулаками и авоськами. Поэтому Красный нос ожидал добросердечного очередника, который позволил бы ему спустится. К сожалению, такого добряка рядом не наблюдалось, поэтому он так и продолжал висеть, опираясь на шевелящуюся толпу, почти как опрокинутый древнегреческий атлант.
Напротив магазина располагалось заброшенное здание, на стене которого висел старый плакат, с протертым фоном из светло-голубого цвета. На плакате изображался забытый всеми герб с крупными ослепительно белыми крыльями по бокам и светящимся кругом в центре. Подпись внизу гласила – «Слава труженикам неба!»
Ожидающие иногда менялись, но подавляющее большинство стояло там на постоянной основе и по неизвестной причине имело такие же, постоянно-сизые носы. Время от времени случалась драка, после которой, победители проникали внутрь магазина, а побежденных отправляли в самый ее конец. Счастливчики, что быстро смогли отовариться, выбирались из недр красноносого сборища, позвякивая прозрачными бутылками в тянучей авоське или скрывали добычу в оттопыренных карманах пиджака.
Отец Димы тоже стоял здесь. Все мысли его жаждали попасть внутрь, за прилавок, но почему-то очередь не приближала его к цели. Он не помнил, когда встал в нее и сколько времени там находился, не мог припомнить за кем занимал и что вообще ему нужно купить. Ощущения говорили, что он стоит у магазина не первый час, а может не первый день, возможно, больше месяца или года, но все это время душа настойчиво требовала чего-то, тянулась туда, на полки, внутрь помещения.
Пассивно наблюдая за одним из Сизых носов, который вяло выползал из-под башмаков, толпящихся в давке, Серый бес скривился и произнес:
– Салафур! Как-то вяло у них дело идет! Давай огоньку поддай, боюсь у нас не все ладится с этим папашкой! Выпусти, что ли Зеленого, пусть в чувство их приведет, а то скукотища.
Желтый Салафур улетел и через несколько мгновений довольный собой, вернулся:
– Сейчас будут, обещали заняться!
Один из Сизых носов самостоятельно выбрался из-под стертых каблуков и дырявых подошв своих собратьев по несчастью, и уже собирался встать в конец очереди, как там началась ожесточенная битва за «Вас тут не стояло!»
Некоторые из ожидающих хитрюг, отчаянно пытались пролезть вперед, но снова и снова их выкидывали. Они опять прорывались, а галдящий живой организм отторгал чуждое, сохраняя внутренним иммунитетом свое.
Сизый нос, что часто оказывался на асфальте, получил тяжелый удар по уху и в очередной раз упал, очутившись на прежнем месте, под ногами постоянных обитателей очереди.
Пока шла драка, из-под плаката с крыльями показались зеленые мучители. Змееподобные существа без спроса забирались внутрь каждого, к обильной, но невидимой подпитке. Один подполз к гуще и беспрепятственно проник внутрь краснощекого толстяка. Тот вмиг ощутил чрезвычайно острый призыв к справедливости и начал выкрикивать в адрес висящих на карнизе внеочередников:
– Э-эй! Ты, висюн! Спустись, я тебе покажу как без очереди лезть, здесь все стоят, и ты жди! Расталкивая впереди стоящих, схватил одного из висящих за отекшую ногу, отчего в ней что-то громко хрустнуло, но Висюн остался все там же, корчась от пронзительной боли!
– То-то же! Только попробуй мне! В конец очереди, я тебе сказал!
Толстяк развернулся, чтобы встать на свое старое место и попробовал протолкнуться к середине, но очередники сомкнулись стеной:
– Куда лезешь? Номерок у тебя есть, а ну, покажи ладонь?! – рявкнул в сторону толстяка высокий и худой парень с опухшими веками.
– Я вам покажу номерки, я вообще могу без очереди, у меня льгота! – со змием внутри и большими кулаками наготове, бросился на краснощекого толстяка льготник.
Началась массовая драка, каждый бил чем мог, первоочередники катались по асфальту и кусали за ноги льготников. Висюны прыгали с крыши на владельцев номерков на ладони. Лишь старожилы, с зияющей пустотой внутри, с трудом понимали, что происходит и зачем вообще они там находятся. Зато у них появился шанс, которым они быстро воспользовались, продвигаясь к дверям магазина.
– Аа-а ч-ч-что да-а-а-ают то, за чем стои-и-и-им? – икала женщина с сумкой на колесах.
Не дождавшись ответа, отправилась дальше во мрак улицы.
Наконец, отец проник в магазин. Из-под прилавка поднимался глубокий храп, от чего ящики с товаром позвякивали. Покупатели забегали внутрь по одному, хватали бутылку или две и спешно выбирались на свободу. Заполучив желаемое, отец поступил как другие и сразу отошел от драки на безопасное расстояние. Огляделся, открутил крышку и запрокинул горькое счастье вверх донышком, в надежде залпом вылить содержимое внутрь. Из бутылки вывалился сероватый дымок, какой обычно бывает от догорающей спички. Медленно дымок перетек в горло и целиком заполнил пустоту отца.
Неестественно выпрямившись, тот застонал:
– А-а-а, как же захотелось выпить! И зачем я дурень поперся в этот магазин!
Ломка, палящая жажда и беспамятство захватили его снова. Отец направился к магазину «Вино-Водка», чтобы встать в очередь, надеясь удовлетворить появившуюся с новой силой жажду!
– Во-о-от, уже лучше пошло. А то стоят как не в аду понимаешь! А нам за них отчеты сдавай, и написать-то нечего! Вот на нижних уровнях записывать не успевают, серийные маньяки, идолопоклонники да ритуальные жертвоприношения, а здесь только носы бьют, да храпят как трудоголики на рабочем месте! Эх-х, никогда нам понижения не заслужить с таким контингентом! – вздохнул Серый.
– Ничего, зато у нас самый популярный уровень, где им маньякам до нашей заполняемости! Будем массовостью брать! – утвердительно ответил Салафур.
Снова и снова повторялось мучение у магазина, ломались ноги, кулаки, позвякивали бутылки и бились носы в полумраке.
Внезапно, где-то в дальнем конце улицы показалась вспышка света. Зажглась одна из электрических лампочек на вывеске заброшенной аптеки. Включилась она как раз в середине медицинского креста.
Никто не обратил внимания на яркое свечение, кроме отца. Уставившись на яркий крест в ржавом железе, он вдруг многое ощутил. Ему внезапно показалось, что у него была жизнь, были эмоции. Он смутно вспомнил, что уже много раз стоял на этом месте, заново и заново занимая очередь с хвоста. Задумался он о том, как сюда попал? Кто были все эти люди? И почему они не заметили свет на аптечной вывеске?
– Странное чувство, как будто я уже жил раньше, у меня была семья, славный сын, как мне теперь вернуться к нему? И почему все время ночь? – тихо бормотал отец, постепенно удаляясь от очереди. Шел дальше, вдоль сумрачной улицы по направлению к дому с вывеской.
– Вокруг все серое! Что происходит внутри меня? Где мой дом? – шептал он, переступая ямы в асфальте.
Лампочка горела ярким призывающим светом, от которого делалось слегка легче. Приблизившись к зданию, он внимательно осмотрел облезлый, в прошлом, видимо, зеленый аптечный крест. Что-то в нем было эдакое, напоминающее о минувший жизни, но вспомнить той жизни он не мог.
