Роман Алимов
Академия святости
Костыли за брата
Наступило утро, Валя проснулась от ароматов, выплывающих из кухни. В выходной день Маша кухарничала сама.
– Машенька, как ты, внученька моя?
– Бабуль, я отлично, спи еще, рано! Скоро пирог готов будет.
– Как ночью, хорошо спала?
– Ничего вроде бы, а что не так, что-то я делала странное? – заинтересованно обернулась Маша.
– Нет внученька, ничего, ничего, просто беспокоюсь по-старчески.
Уселись за стол, в дверь постучали. Маша открыла, за порогом стоял седой мужчина и придерживал мальчика на костылях.
– Здравствуйте, матушка, мы к вам. Можно?
Маша улыбнулась и пригласила:
– Проходите, откуда приехали?
– Из Москвы мы, услышали о вас и решились ехать. Вы, наверное, последняя надежда! С ногами у нас беда, болеем. Что делать непонятно. Чем только не лечили, а улучшений нет. Помогите сыну!
– Что ж вы ко мне? Врачом давно не работаю, да и профиль у меня другой совсем, боюсь, не помогу, – качала головой Валя.
– Разве это не вы лечите? – удивился гость.
– Не лечу, не туда ты попал милый мой, возвращайтесь-ка домой лучше, найдете хорошего доктора, а здесь, как видите, только старуха-акушерка, других нет лекарей!
Мужчина протер очки, надел шапку и ответил:
– Извините, наверное… ошиблись, мы пойдем. Прощайте!
Посетитель закрыл дверь, стук костылей слышался по двору, пока не захлопнулась калитка.
– Бабуль, как же ты с ними так? Далеко ехали, больной он! – недоумевала Маша.
– Присядь родная, не все просто у них! Бог не приводил его, сам пришел. А сын болеет потому, что нужно взрастить в этом человеке сострадание, в детстве избил он своего младшего брата, да так, что тот на всю жизнь дурачком стал, вот теперь Господь исправляет душу.
– Эх, жалко их и брата тоже жалко, – пожала плечами Маша.
– Не беспокойся внученька, облегчит Господь мальчику болезнь. Сложно, конечно, но дома у них найдется доктор. Главное, что потрудился, этакую даль проехал, все ради сына.
Не успели начать чаепитие, как за окошком появилась другая гостья.
– Пойду я к ней, а ты без меня пока.
Вышла во двор, у домика стояла девушка с большими печальными глазами и поправляла вязаную шапочку.
– Добрый день, я к вам, наверное, вы матушка Валентина?
– Здравствуйте. Лучше, просто Валя, была бы матушкой, жила бы с батюшкой, ха-ха-а, – засмеялась и присела на пенек, – рассказывайте моя хорошая, с чем приехали?
– Вот посмотрите, – девушка распахнула куртку, под одеждой виднелся небольшой животик, – малыш там, – закрыла руками лицо и заплакала.
– Так! А что же ты рыдаешь тогда? Ну садись, успокойся, – протянула носовой платок Валя.
– Понимаете, он больной, боюсь рожать.
– А где же муж твой?
Девушка опустила глаза:
– Нет никакого мужа, от любви ребенок, от большой, прошедшей любви.
– Дай мне руку, – взяла руку девушки, – да ты ледяная вся, пойдем в дом.
Валя снова поставила чайник:
– Присаживайся, – вздохнула, – как ни печально доченька, не от любви дети болеют, а от страсти. Правда иногда бывает, как у меня, для вразумления. Мой сын тоже болел, хоть и не от младенчества, духовной болезнью. А что я? Когда молодая была, не думала о законах Бога, правилах жизни, вот и страдала вместе с ним, как постарше стал, пока не осознала своих ошибок. От любви и внимания дети растут, да родителей благодарят, а если убивать в животе, да заниматься собой, будешь как я, одинокая. Брось ты черные мысли, по своему отделению знаю, где работала, сколько раз врачи ошибались. Вот увидишь, будете еще в гости с этим чудесным рыжиком приходить! – Валя подмигнула девушке.
– Спасибо за добрые слова, очень боюсь, что диагноз оправдается и как я буду его растить одна потом.
– Давай попросим вместе, все решаемо, была бы вера!
Валя стала молиться, просила о вразумлении пришедшей души, о даровании здоровья малышу о помощи, а если возможно, то и о добром муже. Девушка стояла и старалась мысленно повторять просимое, а когда они завершили, Валентина сказала:
– Будешь хорошей мамкой, не бойся! Окружи себя правильными поступками и старайся тянуться к Господу, все даст, о чем и не мечтала! А теперь наконец выпьем этот чай, – Валя засмеялась и взяла холодную чашку.
Глава девятая
Приходите ко мне
Весна топила остатки снега на полях, близилась последняя неделя Великого поста.
Бывший начальник отдела ШИПР – Черный бес, огрубел и значительно ослаб от безрезультатной войны с Валентиной, но старался казаться значимым даже в одиночестве, бурлил и пыхтел всем своим мрачным нутром. Помощников незамедлительно перевели на второстепенные проекты, обещая совсем расформировать отдел за безрезультатность.
Черный мечтал об отмщении, жажда расплаты шевелилась, выпуская едкий дымок наружу при каждой мысли о Валентине. Говорить ему стало совсем не с кем, потому приходилось выкручиваться:
– И что же Вы думаете господин босс? Хотелось бы знать ценное мнение эксперта. У нас совсем некем заменить, столь опытного руководителя, – притворялся крупным начальником Черный.
– Бросьте! Я решил вести самостоятельное дело, без вашего руководства, зачем мне посредники?
– Мы немедленно предоставим вам все условия, только продолжайте искушать Валентину, нам понравилась гнусная работа по натравливанию соседей на нее, продолжайте, будьте столь любезны!
– Нет! И разговор завершен, никаких переговоров, точка! Я сам! Один буду формировать корпорацию. Сам набирать сотрудников, бесправных илотов. Вы же, не спрашивая, перевели моего помощника на городской вокзал к карманникам, а про второго вообще безмолвствую. Ради чего понадобилось так возвышать Салафура, ведь он испортился почти окончательно, работать с ленивым продавцом семечек на базаре?! И это после превосходной кляузы на меня? Да ведь там гопники законченные, у него так и крылья побелеют! Нет, разговор закрыт, мстить я собираюсь один!
Продумывая план, дерзнул отправить его сразу вверх, в надежде получить одобрение без резолюции низов ада.
– Нужно действовать через нее саму, если такая душевная, пусть захлебнется и утонет в добре! Будем подбирать кандидата из портфолио живых.
Мысленно просматривая воспоминания за тысячелетия своего существования, концентрировался на последних десятилетиях:
– Это не то, хромой бомж не пойдет, спился, не осилит задание. Василиску из министерской конторы можно бы завязать, жаль отняли ее дело в блудный департамент. Жертвы папаш алкашей, тоже не подойдут у Вальки иммунитет. Какие у нас числились в разработке самоубийцы? Вот, вот, что-то похожее. О! Есть хорошенький вариант, с Аркадием и отродьем его, Серый молодчага, недурно его умаслил. Найти бы отчет по семейке.
Перерыл документы, окунувшись в кипу договоров на куплю-продажу душ, деклараций и списков грехов, восторженно вытащил толстую папку с надписью – «Отчет Серого беса 1333 по самоубийцам – алкоголикам, дело Аркашки и семьи».
Раскрыл подшивку и начал внимательно вчитываться в детали.
«Январь.
Отмечали Новый год, выпил пол-литра.
Поздравляли родных с праздниками, четыре раза по бокалу.
Трижды посетили гостей, два раза по бутылке.
Отдыхали в санатории, бесплатная выпивка ежедневно, 10 дней путевки.
Февраль.
Пьет после работы дорогой алкоголь. Мотивирую его, как уставшего добытчика благ для семьи.
После успешного проекта отмечали с сотрудниками, доехать домой сам не мог, вели под руки.
Март.
Отмечали с коллегами, женский день, пьет каждый день по вечерам.
Апрель.
Не пошел на работу, трясутся руки, бегал в магазин рано утром.
Май.
Внушаю мысли о бесцельности жизни, неблагодарности жены, дочки, недооцененности у начальства.
Июнь.
Отправились на машине в отпуск, надавил хорошенько на него. Подопечный впал в требуемый уровень уныния. Пусть думает и ищет способ выйти из него сам. В дороге пить не может, кручу насколько возможно его изнутри.
Июль.
Работа выполнена! Не доехали до отдыха! Сделал наскоро образ лисицы, встал возле серпантина. Дочке послал мысль показать меня папаше. Тот обернулся и немного съехал с дороги. Насильно не давил на него дополнительно. Мог притормозить при желании и остановиться. Но, как и планировалось больше не захотел жить, нажал на газ! Работа по доведению до смерти выполнена, свалились все в яму, жаль дочка выжила. Забирали душу папаши прямо в овраге, совместно с Салафуром. Ангел ничего не смог предъявить нашему успеху! Мать, к сожалению, не получилось забрать, отняли ее у нас.
Дополнение.
По выжившей дочке прошу завести дело номер 1334, передать его в департамент козней и уныния, специалисту по навязанному чувству вины, с отметкой – Убийство родителей!»
– Вот эту персону и будем использовать, не так ли? – обратился к себе бес.
– Все верно, вы гениальный мастер, совсем как раньше!
– Что-о-о! – огрызнулся внутреннему собеседнику, – когда это раньше?!
Собеседник ответил скромнее:
– Во времена, когда ваша гениальность была светлой, еще до… ну вы сами помните.
– Прекратить хаять руководителя!
– Как скажет ваша подлость.
Беседа завершилась, и подпитавший тщеславие Черный отправился к Валентине.
Под деревцем, у забора, толпились ожидающие и издавали непрерывный гул, шепот и бормотание, как стая шумных птиц. Большинство жужжало о слезливых жизненных историях, с которыми они приехали, некоторые молчали, и только Катя горячо молилась. Благодарила, святую с иконы, что висела в храме, за найденного врача для сына.
Посетители заходили в калитку, пропадали на время внутри домика и появлялись значительно повеселевшие, изредка некоторые возвращались с опущенной головой и в слезах. Женщина в модных кроссовках, что сидела рядом с Катей рассказывала бабушке в цветастом платочке, о второй поездке сюда. Говорила, что энергетика врача просто космическая и она, сидя на скамейке, ощущает всеми чакрами эти сильные поля.
Катя внезапно вспомнила, как к ней обращалась странная женщина у подсвечника:
«Что, если она говорила правду, вдруг Лешка – это мой крест, а я сюда пришла, к какому-то колдуну и пытаюсь этот крест сбросить? Может еще не поздно вернуться домой? Послушала неизвестного старика в больнице. Кто он вообще? Вдруг агент по привлечению клиентов для этого экстрасенса с «космической энергией»? Наверное, пойду я отсюда. Как я буду на исповеди это говорить? К бесам обращалась, чтобы крест – своего сына, бросить?»
Обратилась к тараторящей женщине в кроссовках:
– Извините, мы пойдем, не будем стоять.
– Леша, вставай друг. Зря, сюда приехали!
В этот же миг дверь калитки отворилась, показалась совсем юная девушка и произнесла:
– Кто здесь мальчик Алексей, с мамой? Проходите, пожалуйста, без очереди, вас ждут!
Катя растерянно посмотрела на девушку, затем на Лешу:
– Это мы! Как же, без очереди?
– Проходите, вам срочно, – ответила девушка.
– Даже здесь к просветленным лезут, постеснялись бы высшего знания! – прорекла дама в кроссовках.
Катя колебалась, но взяла Лешку за руку и направилась за калитку. Прошли по двору за девушкой, вошли в дом, за порогом показалась небольшая кухня, на печке шипел чайник, под столом спал рыжий кот. Катя немного расслабилась, скромный деревенский интерьер снял напряжение, еще пару минут назад она ожидала увидеть шкуры животных на стенах, висящие под потолком пучки трав для заклинаний и как минимум шар оракула.
Из-за печки послышался голос:
– Сейчас-сейчас мои хорошие.
Катя с Лешей присели возле стола, на табуретки. Мерно шагали часы на стене, над окном висели старые фотографии красивой молодой женщины и, видимо, ее мужа.
– Ну вот, нашла наконец! – из-за шторки показалась старушка. Катя непроизвольно захлопала глазами, внимательно рассматривая хозяйку дома, пытаясь убедить себя, что обманывается. Это была та самая, бабушка из церкви, у подсвечника.
«Но как? Как такое возможно? Неужели и правда она!» – мысли Кати путались, пытаясь выстроить логическую цепочку.
Старушка держала в руках банку варенья и улыбалась:
– Здравствуй мой дорогой, очень хотела с тобой познакомиться! – кивнула Леше.
– Мы вот… к вам, – еле выговорила от растерянности Катя.
– Машенька, налей чаю гостям, – заглянула в соседнюю комнату бабушка, – специально хранила, на особый случай, малиновое. С Машкой собирали, летом! – перекладывая варенье в тарелку.
Катя решила рассказать:
– Сын у меня болеет, хотела выяснить, можно ли что-то сделать с эпиле…
Бабушка перебила:
– Давайте знакомиться! Я Валентина Ивановна, лучше просто Валя, а это Машенька.
– Я Катя, а он Леша, – сын кивнул, рассматривая глубокую тарелку с вареньем.
– Не грусти милая о болезнях, сейчас посидим и станем просить, Господь милостив! Катенька, а что так редко в храм Божий ходишь? Я ведь тебя запомнила, тогда ты очень усердно молилась, тебя ангелы любят, старайся почаще!
– Вы правы, редко хожу, но разве Бог только в храме? Я ведь и дома молюсь и на улице иногда!
– Ой ты мое солнышко! – прищурилась Валя, порадовавшись настроению гостьи, – конечно, Бог вездесущий, но мы в миру живем, не Марии Египетские, причащаться можем хоть каждый день, – засмеялась, – а как ты думаешь, случайно к ней монах Зосима в пустыню пришел?
– Не знаю, – покачала головой Катя.
– Пришел, чтобы явить славу Господа. Сколько лет она трудилась, Господь захотел дать нам пример и явить нам новое житие. А у нас есть возможность стать одним духовным телом с Ним через причащение, зачем же отказываться, когда на службе Он зовет, называя даже страшным словом Святые!
– Матушка, когда это Он нас так называет?
– Да вот сама послушай, как будешь на службе. Перед выносом Его Тела и Крови священник произносит «Святая Святым!», все мы призваны, все должны быть готовы. Раз оказался на литургии, значит, будь готов причаститься. Нет ничего выше, чем принять Его Святое Тело и кровь в себя грешного, от этого и душа светлеет и тело. Когда душа больна, то тело страдает, потому и оздоравливаемся в храме таинствами. Вот за забором эзотерики часто приходят и ждут, да оккультисты, а хоть одного вспомни, кто бы из них помогал людям как батюшка Серафим, или Валентина Минская. Они все к православию тянутся, хотя и исповедуют «бога в душе», а бес тоже признает Бога и писание знает наизусть, да еще и постник, каких поискать, но толку от этого нет, трепещет от святыни как от огня, потому что причащение и есть «Огнь поядающий». Старайся посещать храм и приобщаться этого огня, чтобы никакая чернота не подошла к тебе, чтобы страсти посветлели!
– Я не задумывалась! – Катя прижала Лешку, поглаживая по голове.
– Ну дорогая, приступим. Лешенька ты тоже нам помогай, Господь любит детей, услышит.
Зажгла свечу и перекрестилась:
– Владыко, Вседержителю, Святый Царю, наказуяй и не умерщвляяй, утверждаяй низпадающия и возводяй низверженныя, телесныя человеков скорби исправляяй, молимся Тебе, Боже наш, раба Твоего Алексия немощствующа посети милостию Твоею. Господи, врачебную Твою силу с небесе ниспосли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, буди врач раба Твоего…
Во время продолжительной молитвы Катя вытирала со щек слезинки, а Леша наблюдал, изредка шевеля губами.
– Господь дал, Господь и взял, да будет имя Господне благословенно, говорил Иов, потому будем надеяться, все в Его власти! – Валя погладила сына по голове и вернулась на кухню.
– Все, мои дорогие! Там еще посетителей много, потому не могу вам больше времени уделить. Лешенька, обязательно приходите со всей семьей, со своими бедами и радостями, приглашаю вас заранее, будем молиться! – посмотрела на иконы, перекрестилась и устало вздохнула.
Катя ехала с сыном в автобусе, вспомнила о больнице и получении очередной порции таблеток: «Нужны ли они ему, будет ли новый приступ?»
Через неделю вместе с мужем и Лешкой сидели на приеме у врача.
– К огромному удивлению, я не вижу той кисты, что была у мальчика ранее. Сами посмотрите разницу, вот старый снимок, а это, ситуация на сегодняшний день, – доктор демонстрировал два темных изображения, которые отличались крошечным пятнышком в самом центре.
– Димка, как я рада, старушка его вылечила! Точнее, Бог, но ведь через ее молитву, это чудо! – хлопала в ладоши Катя, выходя из клиники.
– Нужно съездить к ней в деревню, отблагодарить, – ответил Дима.
– Мам, а мне можно будет записаться на плавание?
– Конечно, запишемся сынок, но сначала съездим к бабушке Валентине.
Бабочка из лавы
Душа парила над грозными скалами спускалась в ледяные ущелья. Неслась за ветром ввысь. Вдали на склоне показался горный обитатель, мягко ступая по пологим камням крался снежный барс. Полет остановился, взгляд замер на звере. Приблизилась и слегка коснулась густой шерсти, отчего он, как домашняя кошка замурлыкал и вильнул хвостом.
Снова мчалась вдаль, минуя поля, наблюдая за журчанием воды в артериях ручейков, стремящихся в океан. Брызгалась и играла с дельфинами, щекотала строгих акул, поглядывающих с опаской на необычную путешественницу. Пролетала мимо неизвестных миру обителей, крупных монастырей и небольших церквей, как паломник-пилигрим радовалась от возможности присутствовать в святых местах, созерцать монашеские молитвы, возносимые ангелами на небо.
Приблизилась автомобильная дорога, внизу суетились жители многочисленных поселков, виднелась крупная деревня. Летела вперед, проскальзывая сквозь дым знакомых городских труб.
С удивлением обнаружила:
«Улица! По которой я когда-то бегала в институт! А это, та самая больница, где много лет работала! Странно, она совсем не изменилась!»
Спустилась ниже, к витрине магазина и вздрогнула, вместо привычного отражения в бликах стекла порхала большая синяя бабочка.
«Как замечательно я выгляжу! Яркие ажурные крылья! Удивительную красоту создал Творец!»
Посреди улицы велись ремонтные работы, строители варили смолу для асфальта, дымили тяжелые дорожные катки. По тротуару не торопясь шагала молодая знакомая женщина, вокруг ее головы стаей кружили темные небольшие бесы и один крупный, глубокой черной окраски.
Пришел отчетливый помысел: «Бог, живущий вне времени, исправляет души через прошлое, по молитвам святых! Если хочешь, передай ей мысль для изменения жизни!»
Подлетела ближе и присмотрелась:
«Да это же я сама! В молодости! Поразительно!
Что же сказать?
Как донести до ее души важное, все, что выстрадано за годы?
Предупредить о страсти сына, его смерти, о недостатке внимания? Не поверит.
Может, о чудесах в жизни мужа? Наверное, прогонит мысль.
Как заставить ее уделять время душе, семье, вечным ценностям, вместо работы, карьеры? Она, уже это знает, но упрямится, не хочет уступить!
Попробую только то, что, может быть поймет!
– Прекрати, не убивай, измени мое будущее!
Как сложно себя обратить, переменить! Не смогу!
Пускай будет как есть, как было. Болезни, страдания с сыном, скорби, смерти.
Пусть сам Бог меня исправит, я не в силах!»
Молодая Валентина приняла мысль, но Черный издали заметил бабочку, вмиг оказался рядом и как коршун отогнал подальше. Затем он раздулся, закипел бурлящей чернотой и с рычанием накинулся на крылатое, хрупкое существо, поглотив ее без остатка.
Бабочка очутилась внутри, в липком, вареве мрака, смеси уныния, злобы, горечи. Хотелось рыдать от раздирающей душевной туги.
Успела подумать: «Как он существует с такой болью? Вероятно, это и есть ад!» Мгла перекрыла дыхание и залила глаза.
Как только синекрылая красавица исчезла в пропасти зла, Черный вернулся и без усилий отнял попытку изменения жизни, а молодая Валя не сопротивлялась, позволяя действовать темной силе в душе.
Валентина Ивановна внезапно проснулась в своей комнатке. Не открывая глаз, ощутила сильную головную боль, попыталась встать, но ноги не слушались, в ушах шумело, кровать тянула назад, как сильный магнит, что притягивает к себе крошечную иголку. Снова легла. Услышала звук настенных часов:
«Да ведь сегодня Страстная пятница, пора идти на службу, а я здесь валяюсь!»
Открыла глаза, но темнота не исчезла.
– Что такое! – протерла кулачками.
Черная муть обволокла все кругом. Встряхнула головой и снова протерла, подождала несколько мгновений и заново открыла широко веки. Вместо икон в углу, стола и фотографии мужа на нем, в комнате обитала мертвая ночь, с мутными проблесками света вдали.
Встала, добралась до настенного выключателя. Щелкнула. Муть слегка посветлела, но темень продолжала жить в доме.
– Машенька! Ты здесь? Внучка! – крикнула Валя.
Подождала, прислушиваясь к тишине:
«Видать, в школе еще».
Голова раскалывалась на несколько частей от боли, мучила жажда.
«Попробую дойти».
Двинулась в сторону кухни, нащупывая край стены. Зацепила горячую печку.
– А-а-а! Господи! – слезы брызнули от острой боли.
Добралась до ведра с водой, нашла кружку и напилась.
Послышался шум открывающейся двери.
– Привет бабуль! Что делаешь? – произнес знакомый голос.
– Ничего внуча, терплю помаленьку.
– А я вот пятерку получила! Возьми, посмотри!
Валя ощутила тетрадку в ладонях:
– Не могу моя хорошая… Господь посетил новым испытанием.
– Да у тебя слезы, что случилось-то? – взволнованно коснулась руки Маша.
– А-а-а! Обожглась, побаливает. Ничего, пройдет скоро. Проведи меня пожалуйста, к кровати. Насмотрелась я за свою жизнь, пора и отдохнуть глазкам, – повернулась в сторону спальни Валя.
– Бабуль, ты не шутишь, надеюсь? Как же так? Может, врача вызвать?! – вела бабушку к кровати.
– Не нужен врач, да и не поможет он. Все будет как раньше. Наверное, уже и люди пришли, на скамейке есть кто там?
– Да бабуль, спрашивали, я сказала, что передам тебе.
– Ну вот и хорошо, позови. Правда, я… пока полежу, с головой что-то.
Послышались шаги, в комнату вошли двое, один тяжело дышал, вторая обдала ароматом дорогих духов.
– Присядьте мои хорошие, там стульчики должны быть, – Валя показала рукой в сторону табуреток.
Зашуршала одежда и двинулся стул.
– Добрый день, как я понимаю Валентина Ивановна? – не дожидаясь ответа, продолжила, – мы к вам из управления опеки. На вас поступила жалоба, по поводу содержания ребенка в сложных условиях, – проговорил мягкий женский голос.
– Милые мои, да вы сперва чайку попейте, с дороги, наверное? Машенька, здесь гости голодные, налей чаю, да куличик принеси. Мы вчера готовили, скоро Пасха. Сама я пощусь, а гостям можно! – улыбнулась Валя.
– Спасибо, мы не голодны. Ну… только… если настаиваете. Знаете, мы бы к вам не поехали, но уже вторая жалоба, поэтому вынуждены отработать, – произнес мужской голос.
Валентина лежала и молилась мысленно: «Господь, дай мне сил, научи как правильно поступить с Машей!»
– Судя по всему, вы сейчас не дееспособны и ухаживать за девочкой не можете. В таком случае нужно сформировать документы о помещении ребенка в центр временного содержания. Если ситуация не изменится, а она, скорее всего, в ближайшие два дня будет такой же, просим вас подготовиться к понедельнику.
– Как Бог даст, так и будет, – ответила Валя.
– Валентина Ивановна, вам и самой бы нужна помощь. Если желаете, мы посодействуем с интернатом для престарелых.
– Нет, милая моя, я уж здесь. Спаси тебя Бог.
– Вы своими глазами видите ситуацию… ой извините, – запнулась женщина, – вы понимаете обстоятельства, это только наша работа. Хотим принять меры, это будет лучше для девочки.
Заскрипел стул:
– Нам пора, Валентина Ивановна. Маша, до встречи!
Валя перекрестила гостей вслед и задумалась.
Весь вечер разговаривали с Машей.
– Бабушка, может мне уйти на время, они приедут, а меня нет?!
– Нет внучка, не грусти, так нужно, годы пройдут, многое поймешь.
– Но я не хочу в детский дом и к тетке не хочу. Мне нравится здесь, с тобой, понимаешь? Да и как же ты будешь одна?
– Родная, нужно потерпеть, я старая, да еще теперь слепая как крот, – Валя засмеялась, – а ты учиться будешь. Жизнь длинная, как дорога, но у любой дороги есть конец, а в Царствии Небесном нет окончания, Господь все устроит, верь Ему.
До ночи Маша плакала и держала бабушку за руку, а Валя утешала ее.
Не спалось, молилась в кровати, по звуку часов и кругу четок отсчитывала время. В три часа босые ноги зашлепали по кухне.
– Внучка! Это ты там ходишь?
Звякнула лямка входной двери и повеяло прохладой.
– Машуль, что случилось?
Через круг четок, ноги медленно протопали назад в спальню. До утра в комнате стоял холод.
Проснулась от соседского крикливого петуха, тело ломило.
– Бабуль, я блины приготовила и чай, как ты любишь из трав, сейчас кормить тебя буду!
Валя почувствовала теплую руку в своей ладони.
– Не хочется есть, ты сама лучше давай, – вяло ответила, сил на разговоры почти не осталось.
– Там за забором люди, что вчера приходили, я их снова назад отправлю, пойду!
– Нет! Пусть приходят! Я при силах пока, – попыталась улыбнуться.
Маша пробурчала, но пошла открывать калитку.
Весь день шли посетители, как никогда раньше, каждому из них требовалось утешение, излечение от болезней, приведение к Богу, Валя старалась как могла, но с облегчением вздохнула, когда Маша сказала, что больше никого за забором не осталось.
Наступала пасхальная ночь, около одиннадцати часов вечера Валентина усиленно молилась по четкам, внимательно удерживая мысль на словах, молитвенная теплота обволакивала целиком, придавала сил. Около двух часов ночи в окно постучались. Маша еще не спала и открыла дверь.
– Кто там пришел? – взволнованно спросила Валентина.
– Христос Воскресе, матушка!
– Воистину Воскресе! Узнала, узнала, отец Григорий, благословите слепую старушку! – улыбнулась.
Почувствовала, как ко лбу прикоснулась рука пожилого священника.
– Смотрю, вы держитесь, шутите. А я вас решил не оставлять без праздника, причастить хочу, принес с собой вот в дароносице.
– Благослови вас Господь, рада заботе! Не забыли бабку.
Маша вышла из комнатки, а Валя долго исповедовалась, а затем причастилась Святых Тайн.
Уходя, отец Григорий улыбнулся и сказал на прощание:
– Крепитесь дорогая, теперь на Троицу приду, чтобы были готовы к причащению!
– Бог даст, свидимся. Приходите ко мне почаще, где бы я ни была, всегда буду рада!
Отец Григорий скрылся в ночной улице, а Маша укладывалась спать.
– Машуль, подойди ко мне хорошая моя.
– Да, бабуль.
– Хочу обнять тебя!
– Чтобы нас с тобой ни разделяло, всегда помни, у тебя есть родная душа, которая любит и молится, всегда будь с Господом, тянись к нему как можешь, и не забывай старушку, прошу тебя, и приходи ко мне в гости почаще!
– Да бабуль, мне тоже грустно, завтра ведь приедут уже, я тебя тоже люблю.
Маша уснула, а Валя молилась, просила у Господа за каждого, кто встречался ей в жизни, за Катю с детьми и Диму, за Семеныча и Рыжего, за Машину тетку и соседку Марью, за всех, кто приходил к ней за помощью. От избытка сердца творилась молитва Валентины и делилась переливающейся через край любовью.
Через час уже привычно прошлепали ноги в сторону кухни, не закрыв дверь.
Валя прошептала:
– Благодарю Господи за все!
И начала по памяти читать:
– Яко по суху пешешествовав Израиль, по бездне стопами, гонителя фараона видя потопляема, Богу победную песнь поим, вопияше.
Молитва текла в прохладную тишину ночи.
Слова свободно летели, без запинки, соединяясь с сердцем:
– Воздушнаго князя насильника, мучителя, страшных путей стоятеля и напраснаго сих словоиспытателя…
Услышала, шаги на кухне.
…сподоби мя прейти невозбранно отходяща от земли.
Почувствовала сопение рядом, молилась, не останавливаясь:
– Святая Отроковице, Богородительнице, на мое смирение милосердно призри, умиленное мое и последнее моление сие приимши, и мучащаго вечнующаго огня потщися избавити мя.
Сопение приблизилось к лицу. Холодные руки, сомкнулись вокруг шеи.
– В руце Твои Господи предаю дух мой…
Дышать стало трудно, мысленно продолжила:
– Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь!
Вздрогнула от замершего сердца.
Мгновение и наступила тишина, часы на стене остановились.
…
