Роланд Лазенби
Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы
Семейное время
Будучи чужаками в чужой стране, дети Брайантов и их родители узнали, что значит зависеть друг от друга. «Мы приспосабливались к другой культуре, – вспоминал Коби. – Я и моя семья действительно должны были держаться друг за друга. Это как переход в другой мир. Я больше никого там не знал, так что все, что у тебя есть, – это родня, так что вы действительно должны держаться вместе».
Культурные перемены также привели к переменам в баскетбольной жизни Джо Брайанта. Хотя футбол был гораздо более массовым зрелищным видом спорта в Южной Европе, итальянцы все еще проявляли замечательную страсть к своим местным баскетбольным командам. В Италии в каждую команду можно было брать всего двух американских игроков. Баскетболисты из-за рубежа обычно получали деньги, которые они хотели, и график, который фактически позволял вести семейную жизнь, в отличие от НБА, где были по три-пять игр в неделю и постоянные разъезды.
В Италии основное внимание уделялось тренировкам, которые обычно проводились дважды в день, что для американского профессионального баскетбола было немыслимо. Игры, с другой стороны, обычно проводились только один раз в неделю – чаще всего по воскресеньям – в сезон, который зачастую длился с октября по май.
«Я могу отвезти детей в школу и забрать их во второй половине дня», – сказал Джо в интервью «Филадельфия Трибьюн».
В то время как Мармелад чувствовал себя стесненным в НБА, он быстро влился в игру в Италии и стал звездой, в среднем набирая по 30 очков за игру (многим итальянцам, с которыми он играл, было чуть ли не по восемнадцать лет от роду). Если ему захочется продолжить свою яркую игру, никаких проблем. Болельщики распевали песни, восхваляя его мастерство. «Вы знаете игрока, который лучше, чем Мэджик или Джаббар? – звучало в одной из песен, которую Коби запомнил на итальянском языке. – Это Джозеф, Джозеф Брайант!»
Зимой 1986 года Джо набирал в среднем по 37,8 очка за игру за «Риети». Самым большим его поклонником был маленький мальчик, который часто ходил за ним на тренировки. «Он просто играл так харизматично, – вспоминал позже Коби о том времени, когда его отец жил в Европе. – Он научил меня наслаждаться игрой».
В дополнение к тому, что Джо мог проводить больше времени со своими детьми, этот переезд также позволил исцелиться его отношениям с Пэм после его жизни в НБА.
«Мы с Пэм проводим вместе гораздо больше времени, чем когда я был в НБА, – признавался Джо репортеру в 1986 году. – Сейчас мы лучшие друзья. Мы друзья и любовники. Мы вместе тренируемся и бегаем трусцой. Мы пробегаем по восемь-десять километров. Пэм пробегает от тринадцати до шестнадцати километров. В следующем году мы можем участвовать в паре забегов».
«Пэм очень не хотелось уезжать из Филадельфии, но дела у нее идут неплохо», – добавил он.
Помимо баскетбола, Коби и его сестры занимались балетом, и Шайя обнаружила, что любит карате почти так же сильно, как и ее брат. Школы были католическими, управлялись серьезными монахинями, и дети получали выдающееся образование.
«Дети так хорошо говорят, что у них брали интервью по национальному телевидению, – сказал Джо. – Мой отец должен бы напоминать им, чтобы они говорили по-английски. В этом сезоне мы с Пэм выучили итальянский. Я могу читать спортивные страницы в газетах. Они очень жестоко проходятся по футболистам, у которых была плохая игра».
Футбол доминировал в итальянском пейзаже настолько, что несколько общественных баскетбольных площадок были одновременно и небольшими футбольными полями. Время, проведенное в чужой стране, уже начало усиливать изоляционистскую натуру, которую Коби разделял со своей матерью, подстегиваемую его желанием в одиночку бросать по корзинам и работать над своей игрой. Когда несколько итальянских детей приходили поиграть, Брайант делил с ними корзину до тех пор, пока не собиралось больше людей, чтобы собрался футбольный кворум, и тогда ему, наконец, приходилось соглашаться играть в футбол: его высокая худощавая фигура хорошо подходила для игры в воротах. Другие позже вспоминали, что он также был перспективным нападающим, что отражалось как в работе его ног, так и в дриблинге.
Игра была веселой, и этот опыт сделал бы его пожизненным фанатом этой игры, но в ней не было ничего от того магнетизма, которым его захватил баскетбол.
Именно Пэм, а не Джо в конце концов предприняла попытку установить корзину в их доме, что усилило как его необычное стремление к игре, так и его склонность изолировать себя от других детей.
Его бабушка и дедушка в Филадельфии поддерживали связи семьи с американской культурой, посылая постоянный поток видеозаписей спортивных событий, в основном баскетбольных игр и телевизионных программ, с огромной помощью «Шоу Косби»[17] в этом деле. Говорили, что Коби был настолько впечатлен тем, что увидел на пленках, что некоторое время занимался брейк-дансом. Но самое главное, что он видел, – это баскетбольные матчи, которых было около сорока за сезон.
«Раньше нам присылали всевозможные телешоу, фильмы, – вспоминал он, – но больше всего я ждал баскетбольных матчей. Я хотел смотреть баскетбол, потому что в Италии я должен был сидеть до трех часов ночи, чтобы посмотреть эти игры, а ведь у меня была школа на следующий день. Поэтому до этого и не доходило. Мне приходилось ждать кассет. Раньше я только и делал, что ждал, когда почтальон их привезет».
Вскоре Джо подписался на услугу, которая напрямую поставляла матчи на видео. Джо и Коби изучали их вместе, отмечая все ключевые тонкости, работу ног, основы шагов отступления и джебов, и треугольных срезов, различные наступательные и оборонительные стили команд НБА и их звезд.
«Я наблюдал за всеми – от Мэджика до Берда, от Майкла до Доминика Уилкинса, – вспоминал Брайант. – Я следил за их движениями и добавлял их в свою игру».
Это было начало карьеры – долгое сосредоточенно изучение записей игр, обычно это область «заучек», которые служат помощниками тренеров. К тому времени, когда Коби стал игроком НБА, он тратил долгие часы каждый день на то, чтобы разбирать свои собственные выступления и игры соперников, гораздо больше, чем когда-либо даже задумывал сделать любой другой игрок НБА.
В Италии он начал использовать стоп-кадры и замедленное отслеживание для просмотра последовательности за последовательностью, причем его отец часто указывал на ключевые элементы. Когда Джо отсутствовал, Коби занимался своими исследованиями в одиночку, практически запоминая целые последовательности, особенно те, которые выявляли склонности игроков. К девяти годам он собрал свою первую скаутскую кассету – взгляд на относительно малоизвестного защитника «Хоукс» Джона Баттла. Майкл Джордан в те годы тоже начал свое завораживающее наступление в НБА, но бесспорной звездой семьи Брайантов в молодости Коби был Мэджик Джонсон.
«Я хотел увидеть Мэджика, – вспоминал он. – Он играл в баскетбол с таким энтузиазмом. Он просто любил играть, и это было заметно. К тому же его пасы вперед сводили меня с ума».
«Лейкерс» были на пике своего расцвета времен «Шоутайм»[18], их титулы в 1980-х годах подчеркивались ослепительным обращением Джонсона с мячом, что, в свою очередь, сделало франшизу «Лос-Анджелеса» любимицей телесетей. Комната Коби, в которой на стене висел огромный плакат с изображением разыгрывающего «Лейкерс», была алтарем Джонсона, который, так уж совпало, часто напоминал отцу, каким должен быть великий игрок.
На экране телевизора он смотрел и потом воспроизводил движения Мэджика, которые некоторые критики позже находили удивительными, поскольку в собственном подходе Брайанта в качестве профессионала было так мало свидетельств игры великого «распределителя мяча».
Хотя Джо и предлагал Коби видеозаписи времен своей молодости, Коби в них не нуждался. У него была реальность, с которой он мог сравнить себя. Джо играл с ним один на один, когда это было возможно, он был ежедневно занят своей профессиональной практикой и не мог играть достаточно, чтобы утолить жажду Коби.
Поэтому он играл один, в воображаемые игры против самого себя. «Теневой баскетбол, – как он называл его. – Я играю против своей же тени».
Это, конечно, включало в себя интенсивную визуализацию звезд НБА, которых он хранил в своем воображении. Его занятия были поразительно похожи на занятия Джерри Уэста четыре десятилетия назад, когда тот был тощим ребенком в горах Западной Вирджинии, проводя часы в одиночестве на открытом воздухе.
Глава 9: Красный велосипед
Каждое лето Брайанты собирались и отправлялись обратно в Филадельфию, где Джо наслаждался своей игрой в Бейкер Лиге и возможностью тренироваться в Лиге Сонни Хилла. После двух сезонов в Риети Брайанты на сезон 1986/87 годов переедут в Реджо-ди-Калабрия, прибрежный город с климатом, похожим на Сан-Диего. После межсезонья в Филадельфии семья вернулась в Италию, чтобы жить в еще одном новом городе, как раз когда их сын действительно достиг возраста, когда он мог показать себя на площадке.
Новая команда была в Пистойе, небольшом, но древнем городе в Тоскане, который готовился играть в А2, втором эшелоне команд итальянской лиги. Действуя по наводке своего сына, Пьеро Беччани, президент команды «Олимпия Пистойя», купил контракт Джо у «Реджо Калабрии» за неслыханную сумму в 150 миллионов лир (примерно $115 тыс. на то время). У команды из Пистойи были амбиции продвинуться в баскетбольном мире, и она хотела атакующую приманку в надежде создать импульс для строительства новой арены.
Леон Дуглас, другой американец, подписанный командой на сезон 1987/88 годов, вспоминал, что приход в «Пистойю» его и Джо Брайанта был последней попыткой выживания команды, которая в первый год даже не могла играть на своей домашней арене. Вместо этого команда отправлялась на каждую домашнюю игру во Флоренцию, находившуюся более чем в сорока километрах оттуда.
Брайант был большим атакующим развлечением, подогревавшим энтузиазм болельщиков, сказал Дуглас, добавив, что он играл в течение многих лет против Джо в Италии и однажды видел, как тот набрал 70 очков в одной игре.
Он был все тем же Джо, который в старших классах любил бросать, только теперь он уже не был тонким, как тростинка, девяностокилограммовым игроком, и на его совести больше не было ограничений, – если они вообще когда-либо были. «Я помню, что у семьи Брайантов была такая поговорка, когда он начал забивать: “Разорви их, Джо. Разорви их”, – говорил Дуглас со смехом. – Джо был бомбардиром. Многое в игре Коби напоминает мне игру Джо. Многое из того, что делает Коби, – это то, что делал его отец. Его отец был отличным бомбардиром».
Джо пришел в восторг, обнаружив, что он может взволновать итальянских болельщиков, производя бросок за броском в прыжке.
«У него был большой баскетбольный арсенал, – объяснил Алессандро Конти, сотрудник отдела маркетинга и коммуникаций команды «Пистойя». – Джо Брайант был довольно известен в итальянском баскетболе. “Пистойе” пришлось заплатить огромный выкуп, чтобы он оказался здесь».
Авантюра сработала. Где бы ни играла «Пистойя», команду встречали восторженные толпы, приветствующие Джозефа Брайанта.
«ОН БЫЛ КАК БОГ, – ВСПОМИНАЛ ДЖАКОМО ВИТТОРИ, ДРУГ ДЕТСТВА КОБИ. – ВСЕ, ЧТО ОН ДЕЛАЛ, ВСЕ, ЧТО ОН ГОВОРИЛ, БЫЛО ПОХОЖЕ НА БИБЛИЮ. У КОБИ БЫЛА ТАКАЯ ЖЕ УВЕРЕННОСТЬ».
Виттори познакомился с Коби в тот первый год, когда оба были «поломойщиками» для команды, вытирая пот и подметая мусор с пола во время пауз в игре на арене Дворца Флоренции.
«Он был одним из тех детей, которые смахивают пот с пола», – вспоминал Леон Дуглас.
«Будучи мальчиком, подающим мячи, я приблизился к игре, – вспоминал Коби. – Я смог почувствовать скорость и то, насколько физической была игра».
Те, кто видел его, помнили Коби как ребенка, который любил свет прожекторов настолько сильно, что он мог взять на себя обязанность по мытью пола, даже когда это не было нужно, потому что ему нравилось выступать перед болельщиками.
В перерыве Коби выходил на пустую площадку, чтобы проводить свои теневые игры, броски и дриблинг, часто под аплодисменты и удивление восторженных толп, которые размахивали флагами, пели песни, делали все, чтобы раскачать отца и сына.
«И во время тайм-аутов судья бросал мне мяч, – вспоминал Коби, – и я немного показывал свой дриблинг, выходил на площадку, совершал бросок из-под корзины, бросал штрафные, пока игроки не возвращались на площадку».
«В перерывах каждого из наших матчей было шоу Коби, – со смехом вспоминал Леон Дуглас. – Он хотел выходить на площадку и бросать мяч в корзину. Мы выходили из раздевалки после перерыва и должны были прогонять его с площадки».
Виттори, другой парень команды поломойщиков, который иногда присоединялся к шоу бросков Коби, вспоминал, что его друг явно выпендривался, «потому что мысленно он был сосредоточен на будущем. И ни на чем более».
Роберто Мальтинти, один из владельцев команды «Пистойя», сказал, что болельщикам понравился тощий маленький мальчик с огромными ногами, работающий с мячом в перерыве. «Они говорили, что он талантлив, но не настолько, как его отец, – вспоминал Мальтинти. – Коби в своих движениях копировал Джо».
Много лет спустя бывший товарищ по команде «Лейкерс» Метта Уорлд Пис играл свой самый первый матч в итальянской лиге перед оживленной и страстной толпой в Пистойе, а сразу же после этого звонил Коби и говорил ему: «Ладно, теперь я знаю, почему ты так играешь».
«Болельщики в Америке даже близко не подходят к игре так страстно», – сказал Леон Дуглас о «Пистойе».
Подруга Алессандро Конти подтвердила это. Она отправилась в Америку и пошла на игру в так называемую баскетбольную Мекку – Мэдисон-сквер-гарден, но была ошеломлена, обнаружив, что болельщики там, похоже, даже не смотрели игру.
«Здешняя страсть наложила отпечаток на молодого Коби», – сказал Конти.
«Он вырос здесь, в Пистойе, и видел наших болельщиков, – объяснил Джакомо Виттори. – Здесь он научился бороться так самозабвенно».
Что особенно зажигало болельщиков, так это соперничество команды с «Монтекатини», которая базировалась в еще одном небольшом горном городке в Тоскане, всего в пяти километрах отсюда, в чьей команде была высокая итальянская звезда. Коби был очарован этой итальянской звездой, а также Майком Д’Антони, еще одним американцем, который вел за собой великую команду той эпохи «Олимпия Милано».
У Коби вошло в привычку ездить в автобусе команды на выездные игры, что произвело впечатление на многих товарищей по команде его отца.
«Многие в детстве не общаются и не разговаривают с людьми, – заметил Леон Дуглас. – Они замкнуты в себе. Коби совсем не был замкнут. Он общался. Он знал, как обращаться со взрослыми людьми. Он был всего лишь ребенком, но знал, как переключаться между взрослыми и людьми своего возраста».
Дуглас видел это во время поездок на командном автобусе. Коби смотрел так много записей игр НБА, что был более чем осведомлен, что его отец играл в итальянской команде более низкого ранга, которая бледнела по сравнению с гламуром НБА.
«Однажды Коби сделал нам очень глубокомысленное заявление, – вспоминал Дуглас. – Он сказал: “Когда я стану старше, я покажу вам, как играть”. Он сделал заявление, что собирается стать великим игроком. Это было привито ему с раннего возраста».
Леон Дуглас сказал, что они с Джо Брайантом очень сблизились во время этих поездок на автобусе и за то время, которое их семьи проводили вместе, так что они действительно были как семья. «Джо как-то сказал, что его бабушка была прорицательницей, – вспомнил Дуглас. – Что она сказала ему, что в семье будет величие, что кто-то возьмет и сделает что-то небывалое, что изменит весь семейный уклад. Она пророчествовала, и ее пророчество относилось к Коби. Джо не думал, что он сам был тем самым. Да он и не говорил, что это был он».
«Я помню о маленьком Коби, а также о его красивой и дружной семье, – сказал Эухенио Капоне, игрок «Пистойи» в ту эпоху. – Я навсегда запомнил, что в конце тренировки или после игры Джо обычно играл с ним и заставлял его делать упражнения с мячом и совершать броски. Они забавлялись, но в то же время это была очень серьезная тренировка. Мы говорили: “Не приставай к нему, Джо! Он же просто пацан еще”. И теперь, когда Коби стал игроком, которого мы все знаем, первое, что приходит мне на ум, – это отец, играющий со своим сыном и обучающий его всем этим штукам».
Все это время Джо был его спутником и проводником. Разочарование в собственной карьере заставило Джо позаботиться о том, чтобы его сын избежал той же участи. Тем не менее, как бы сильно Джо ни хотел от сына, чтобы тот стал великим, именно внутренняя мотивация Коби сидела за рулем и управляла этой машиной.
«Мой отец никогда по-настоящему не приходил ко мне и не говорил: “Хорошо, сынок, ты должен сделать то-то и то-то”, – объяснял Коби. – Я приходил к нему и спрашивал, когда мне нужна была помощь».
У него явно были свои собственные баскетбольные мечты, и они существовали далеко за пределами любого влияния, оказываемого его отцом.
Чирильо
С переездом в Пистойю Джо и Пэм захотелось что-нибудь подальше от городской суеты, и они нашли это на большой вилле в деревушке Чирильо, за городом, высоко за извилистой дорогой в горах.
Это было идиллическое место. Местные жители до сих пор открыто говорят о том, как баскетбольный гигант Джо Брайант впервые приехал, странно сгорбившись над рулем своего белого универсала «Вольво», и остановился в местном баре на чашку капучино, и как он настоял на том, чтобы пить ее из огромной кружки.
Роберто Мальтинти вспоминал со смехом: «Джо Брайант был похож на мэра Чирильо». Его непринужденная улыбка, его присутствие в местных кафе, его красивая семья, его более чем жизнерадостное присутствие – все это захватывало сердца.
Годы спустя жители деревни, а также сам владелец команды любили вспоминать о Брайантах.
Мальтинти вспоминал, как Коби выбил свой первый рекламный контракт в возрасте девяти лет. Лига провела свой Матч Всех Звезд в Риме, и Коби предложил свою кандидатуру на это событие в качестве поломойщика. Мальтинти понравилось его предложение, но он хотел, чтобы Коби надел свитер, рекламирующий бизнес Мальтинти. Коби согласился, но выставил жесткие условия для сделки – он хотел получить новый велосипед.
Коби позвонил рано утром после этого события. «Мне нужен красный велосипед», – сказал он.
Теперь у него был транспорт. Он мог проехать на велосипеде небольшое расстояние вниз по склону горы в Чирильо до площадки у местной школы, чтобы поиграть в баскетбол со старшими ребятами в деревне. Если там никого не было, он играл сам с собой. «Он мог прийти домой, сделать домашнее задание, а потом выйти на улицу, поиграть и притвориться Доктором Джеем», – со смехом рассказывал Леон Дуглас.
Мальтинти вспомнил, что мать и сын были очень похожи. Владелец причислял себя к многочисленным поклонникам госпожи Джо Брайант. Даже много лет спустя он говорил о ней с тоской и произносил ее имя с нотками романтики в голосе: Па-мелл-а.
«Памела была похожа на армейского сержанта», – смеясь, сказал Мальтинти в интервью 2015 года. «Она была главой семьи, начальником семьи. Она была прекрасна, мила, свирепа…»
Джо явно боялся ее. Мальтинти также научился не перечить ей. Однажды Джо задержали зарплату, и она сразу же сообщила ему об этом. Больше чек никогда не приходил позже обычного.
Вилла Брайантов была настолько большой, что за годы, прошедшие с тех пор, как они уехали, ее поделили на два дома. Пэм прекрасно украшала это место, вспоминал Мальтинти, особенно на Рождество, создавая обстановку абсолютной безмятежности. Много лет спустя, когда он услышит о великой душевной боли и разделении семьи Брайантов, он предположит, что если бы они с Пэм могли вернуться в Чирильо на Рождество, они нашли бы способ обрести покой и исцеление.
Виттори проводил много времени с семьей Брайантов в Чирильо, – он был так близок к семье, что Шайя Брайант была его первой возлюбленной, – и вспоминал, сколько раз Коби ел в доме Виттори. «Он любил макароны», – вспоминал Виттори. Коби всегда поражал родителей Виттори своими манерами, хотя они не распространялись на баскетбольную площадку.
«Ты никогда не смог бы заставить его дать тебе пас, – со смехом вспоминал Виттори. – Но он всегда хотел играть в баскетбол. Всегда. Он хотел устроить соревнования по броскам».
Соревнования по броскам были воплощением фантазий Коби. Он всегда был где-то далеко, в НБА, отсчитывая последние секунды, когда забросит в матче против Джордана, или Мэджика, или Доктора Джея, или собственного отца, кто бы ни пришел ему в голову в тот или иной день. Помимо Мэджика, именно Доктор Джей часто занимал видное место на персональном Олимпе звезд Коби, потому что Джо часто говорил о величии своего бывшего товарища по команде, отмечал Мальтинти.
Коби так усердно копировал движения звезд, что позже говорил, что они не производили на него особого впечатления, потому что он мог делать все их движения. И это действительно так.
Дети Брайантов проводили много дней в доме Виттори, и иногда, когда он забирал их, Джо Брайант появлялся с цветами для матери Виттори. Кроме того, Виттори часто оставался в Чирильо с Брайантами.
С командой в Пистойе дела обстояли не совсем идеально, но Джо Брайант и Леон Дуглас помогли клубу достичь своих целей. Когда они приехали на свой второй сезон с командой, их ждала совершенно новая арена на пять тысяч мест. Это было приземистое здание, почти как хижина Квонсета[19], но местные жители любили ее.
«Она всегда была набита под завязку», – объяснял Алессандро Конти, официальный представитель команды «Пистойя».
Во время первой разминки перед началом игры оба стеклянных щита разлетелись вдребезги, и мальчики-поломойщики принялись подметать стекло. Джо Брайант провел еще один очень хороший год, окрестив арену двумя 50-очковыми играми и оставив Роберто Мальтинти в надежде, что Мармелад вернется на третий сезон.
Но Мальтинти так и не удалось предложить Джо новый контракт. Тот подписал контракт с другой командой, «Реджо Эмилия», и Брайанты перешли к следующему этапу своего итальянского опыта.
Там, как и в других местах, у профессиональной команды также был молодежный состав, и Коби попал в свою старую схему: он усердно тренировался, но держался обособленно в раздевалке. На паркете он настаивал на том, чтобы делать все самостоятельно, что заставило его товарищей по команде чувствовать себя бесполезными.
Он был настолько лучше тех, кто его окружал, настолько решительнее, что, казалось, не мог общаться с менее сильными игроками на площадке. В конце концов, они начнут обижаться на него за то, что он не пасует им мяч.
Позже Коби вспоминал, что они говорили ему: «Здесь ты хорош, но, когда вернешься в Америку, ты уже не будешь так хорош. Там совсем другая игра».
И они не ошиблись, по крайней мере поначалу. Вернувшись на лето в Филадельфию и участвуя в Лиге Сонни Хилла в возрасте одиннадцати лет, Коби прошел весь турнир, не забив ни одного очка. Да, он играл в более возрастной группе – против старших игроков, – но он был просто раздавлен.
«Коби на самом деле вырос в этой лиге», – много лет спустя скажет журналистам Ти Шилдс, тренировавший Джо в Лиге Сонни Хилла.
В один из своих первых сезонов в лиге куратор, просматривая заявки игроков и ища ошибки, заметил, что под карьерными планами Коби указал «НБА».
Ответ был восприянт как тот тип нереалистичного отношения, от которого лига хотела себя оградить. Для Лиги Хилла баскетбол был морковкой, которой пользовались, чтобы выманить мальчишек из коварных ловушек филадельфийских улиц. Сама игра, безусловно, ценилась, но акцент делался на реалистичное будущее.
Куратор уже видел подобные ответы и раньше. На самом деле они почти все были такими. Многие игроки верили, что они на пути к огромной славе в НБА и еще более высоким зарплатам. Это было место, где лучшие молодые таланты Большой Филадельфии шли друг против друга, и фанфаронства там с лихвой хватало. Хорошая игра могла принести всплески самоуверенности. Миссия лиги заключалась в том, чтобы укрепить эту уверенность в молодых игроках и в то же время заставить их увидеть реальность.
Так что куратор решил предостеречь Коби. «Только один из миллиона попадает в НБА, – сказал куратор, – так что ты должен планировать будущее без баскетбола».
«Я собираюсь стать одним из миллиона», – якобы ответил Коби. В конце концов, объяснил он, это получилось у Мэджика Джонсона, это получилось у Майкла Джордана. Почему не получится у него?
Это был как раз тот уровень уверенности и ожиданий, который поощрял в нем отец. Некоторые позже назовут поведение Брайанта чистой воды высокомерием. Многим было бы трудно это переварить. Другие были просто поражены, увидев кого-то настолько молодого с таким чувством целеустремленности, не говоря уже о высоком уровне мастерства, независимо от того, сколько очков он набрал в свои одиннадцать лет.
Тем не менее, учитывая опыт Коби, ответ был просто рутинным и логичным. Он был так воспитан, не видя себя обычным молодым игроком. Он хорошо знал свою родословную.
«Мой отец и дядя Пухляш проводили со мной много времени, – однажды объяснил Брайант, говоря о своей юности. – Они работали над моими бросками, подборами и защитой. Кроме того, они постоянно поощряли меня играть жестко».
На ранних стадиях его самоуверенность сталкивалась с опасениями, что он не лучший, с тем, что ему в гневе говорили его итальянские товарищи по команде. Но он не сдавался.
«Я думаю, что Коби проводит здесь большую часть лета не потому, что я начал тренд или что-то в этом роде, но он действительно хотел играть в эту игру с младых ногтей, – позже скажет Джо Брайант в интервью «Филадельфия Трибьюн» в 1994 году. – Мы рассматриваем это как образовательное мероприятие».
В общей сложности Джо Брайант провел восемь профессиональных сезонов в Европе, играя и тренируя в Италии, Испании и Франции. Этот опыт означал, что молодой Коби Бин много путешествовал, осматривая множество чудес от Альп до Ватикана, руин Рима и романтических чудес венецианских каналов. Только значительно позже, американцы, игравшие в Италии, поняли, насколько непринужденным были места, где бы они ни играли. Джо Брайант вспоминал, как вечерами они с семьей прогуливались по местным улицам, ели мороженое, – к таким воспоминаниям можно было возвращаться снова и снова много позже, после того как все обернулось хуже некуда.
В августе 1991 года Джо планировал сыграть еще как минимум один сезон, а может, и больше. К тому времени Пэм, казалось, была вполне довольна жизнью за границей. Она стала превосходным итальянским поваром и приспособила многие европейские влияния к своему образу жизни и взгляду на дизайн. «В Италии чудесно, – говорила она тогда. – Люди здесь такие приятные, и все друг друга знают. Для Джо играть там было скрытым благословением».
«Я должен сказать, что моя жена была там со мной до самого конца, – признался Джо в интервью «Трибьюн». – Я люблю ее за то, что она держит меня и нашу семью вместе».
Похоронный звон по времени пребывания Брайантов в Италии прозвучал с поздним телефонным звонком осенью 1991 года. Бабушка и дедушка Коби поделились ошеломляющей новостью: Мэджик Джонсон объявил, что заразился ВИЧ и уходит из баскетбола. На следующее утро Пэм и Джо сообщили новость Коби, не вдаваясь в подробности болезни, которая вынудила звезду «Лейкерс» оставить игру. Но это не имело значения. Тринадцатилетний парень был просто раздавлен. Он плакал, ел из-под палки, траур длился больше недели.
«Я просто пытался понять, – вспоминал он. Он не знал, что такое ВИЧ, но провел исследования, пытаясь выяснить. – Я плакал. Я не знал, что это. Я прочитал пару книг, взял напрокат фильм об этом. Чтобы понять. В детстве ты просто не знаешь, что делать. В надежде, что я смогу ему чем-то помочь. Это было очень трудно».
Джо начал этот сезон в хрупкой маленькой команде во Франции, в то время как его дети учились в швейцарской школе по ту сторону границы. Он мог бы играть в Европе вечно или, по крайней мере, еще два сезона, прикинул он, делая броски в прыжке за ту или иную команду. Но, несмотря на комфорт в Европе, Пэм по понятным причинам устала от разъездов и тосковала по дому, а детям нужно было вернуться в Америку, чтобы обустроить свою жизнь.
Не имея высшего образования, Джо снова начал беспокоиться о своей жизни после окончания игровой карьеры. Может быть, он мог бы тренировать. После шестнадцати сезонов в профессиональном баскетболе он объявил об уходе всего через несколько дней после заявления Джонсона. Баскетбольное путешествие Мармелада завело его настолько далеко, как это было только возможно. Теперь настала очередь Коби, и темп ускорился до размытого пятна.
Коби вернется в Чирильо летом 2013 года, с цветочным рюкзаком, одетым в рубашку пастельных тонов. Он позировал рядом с приветственным знаком за пределами деревни и спускался к небольшой горной площадке в роще деревьев, найдя ее в аварийном состоянии; даже футбольное поле прямо под ним теперь казалось заброшенным.
Мир изменился.
В Пистойе он вместе с телохранителем отправился на арену, которая была совершенно новой, когда ему было десять лет. Он поднялся прямо на верхний этаж, где он знал, как найти дверь, через которую всегда можно войти, даже не имея ключа. Он обошел верхний этаж арены, глядя вниз на пол, где, будучи мальчишкой-поломойщиком устраивал свои шоу в перерыве матчей. Он остановился, размышляя, а затем быстро ушел.
В 2015 году он снова вернулся в Пистойю, внезапно появившись рано утром в центре города, бродя туда-сюда и удивляя людей. «Это действительно Коби?» – спрашивали они.
Алессандро Конти, сотрудник отдела информации команды, услышал, что Коби в городе, и выбежал из своей резиденции, чтобы поприветствовать его. Но великая мировая суперзвезда исчезла, переместившись в другое место в погоне за своими многочисленными детскими призраками.
