Роланд Лазенби
Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы
Глава 7: Забавный парень
Джин Шу обещал обеспечить в «Сан-Диего Клипперс» принадлежащий кинопродюсеру Ирву Левину и нью-йоркскому адвокату Гарольду Липтону, захватывающий, динамичный стиль игры. Шу в первый год франшизы в Сан-Диего завоевал с командой сорок три победы и пятое место на Западе, поэтому с приобретением в сентябре 1979 года центрового Билла Уолтона, а затем месяцем позже добавлением Мармелада надежды на успех взлетели до небес.
Уолтон, однако, вскоре получил еще одну травму ноги, положив начало циклу разочарований в своей карьере. Воссоединившись с Шу, Джо Брайант обрел регулярное игровое время и важную новую функцию – ролевого игрока. Больше не испытывая давления быть звездой, которое он чувствовал в своем родном городе, он пообжился в «Клипперс» и стал «двузначным бомбардиром»[15].
Эта перемена показал Мармеладу действие того «общественного давления», которому он подвергался в Филадельфии. Его разум стал «яснее», сказал он.
«Мне казалось, что я должен играть роль суперзвезды, – говорил он о своих ожиданиях в родном городе. – Однако играть роль суперзвезды – это не для меня».
Даже находясь в центре внимания, он все-таки мог выдавать яркие моменты, как в его первых играх с «Сан-Диего», когда он обрушил неимоверный бросок сверху в матче против «Лейкерс», который заставил великого Карима Абдул-Джаббара бежать в прикрытие, или вечер, когда он явно переиграл Ларри Берда из «Бостона».
Однако в том сезоне Уолтон сыграл всего семнадцать матчей, «Клипперс» одержали тридцать пять побед, а их средняя посещаемость на Спортивной арене Сан-Диего упала до менее чем шести тысяч человек за вечер. Владельцы отпустили Шу после сезона и пригласили Пола Сайласа, первого главного тренера, который заработал репутацию жесткого, умного профессионала после того, как выиграл два титула вместе с Дэйвом Коуэнсом на площадке «Бостон Селтикс».
Той весной 1980 года Джо Брайант наблюдал, как Мэджик Джонсон, 183-сантиметровый разыгрывающий, в финальной серии привел «Лейкерс» к победе в шести матчах над «Филадельфией». Джонсон играл в защите, в центре и нападающим во время той серии. Он был идеальным воплощением игрока, которым желал быть сам Мармелад, и это вызвало в нем разочарование и размышления о том, что могло бы быть.
«Я думаю, что Джо немного опередил свое время, – сказал Сонни Хилл в интервью 2015 года. – Это было до того, как в лиге появились игроки его размера. Вот почему он всегда думал о себе как о ранней предтече такого парня, как Мэджик Джонсон. Потому что высокие парни оказались в такой ситуации, что им пришлось играть роль здоровяка».
«Когда вы говорите о Мэджике Джонсоне, вы говорите об одном из величайших игроков, когда-либо играющих, а Джо и близко рядом с этим не стоял», – сказал Джин Шу, вспоминая прошлое. – У Джо действительно было некоторое сходство с игрой Мэджика. Он был больше игроком, играющим снаружи: он мог держать мяч, он мог пасовать мяч. Но Джо в своей профессиональной карьере никогда не был тем самым, никогда не был парнем, по поводу которого ты бы сказал: “Хорошо, Джо, мы хотим, чтобы ты делал так всегда”».
«Никогда не был тем самым». Это была фраза, которая будет преследовать карьеру Джо Брайанта, и идея, которая подтолкнет его сына к противоположному.
«Я просто хочу быть тем самым», – повторял Коби Брайант снова и снова в первые годы своей карьеры.
Тренером «Лейкерс» во время взлета Мэджика был не кто иной, как Пол Вестхед, который все еще использовал свой быстрый стиль. Несмотря на это, Вестхед вспомнил, что команда нокогда не обсуждала возможность приобрести Брайанта, звезду его старых команд в «Ла Саль». Вестхед объяснил, что он был просто тренером, с небольшим участием в управлении персоналом, работе, с которой довольно хорошо справлялись генеральный менеджер «Лейкерс» Билл Шарман и его помощник Джерри Уэст.
Хотя Мармелад играл за «Клипперс», некоторые вспоминают, что его маленький сын был одет в крошечную куртку «Лейкерс». В его мировоззрении игры произошли серьезные перемены, и Джо Брайант стал идеализировать «Лейкерс» и Мэджика Джонсона, как и его сын в последующие годы.
Мармелад мог только наблюдать издалека и оставаться в своей роли. «Каждый день, когда я нахожусь на выездах, я звоню домой и разговариваю с Пэм и с каждым из детей», – говорил он в то время.
«И я все еще звоню родителям, выиграл я или проиграл».
Он признавал, что его жена, несмотря на свой распорядок дня, продолжала бороться с трудностями молодой семьи: «Необходимо следить за детьми, чтобы у них не было вредных привычек. Моя жена – сильная рука в том, что касается дисциплины».
Пэт Уильямс вспоминал, что для того, чтобы управлять финансами и держать мужа из НБА в правильном состоянии, требовалась исключительно сильная воля. «Пэм должна была управлять семьей. Джо был славным парнем, которого хорошо привечали. Во многих отношениях он был человеком, от которого можно ожидать всего что угодно».
Семейный калейдоскоп Брайанта в начале 1980-х включал воспоминания о маленьком Коби, забивающим сверху в крошечную пластиковую корзину, в то время как его отец играл за «Клипперс» по телевизору. К началу третьего сезона Джо в «Сан-Диего» его сын вырос, а вместе с ним и корзина, да так сильно, что Коби стал героем своего первого газетного заголовка в своей карьере, в «Филадельфии Трибьюн».
«СЫН БРАЙАНТА ЗАНОСИТ СВЕРХУ В ТРИ ГОДА?» – вопрошала газета.
«Коби три года, но он уже любит баскетбол, – сказал Большой Джо спортивному журналисту-ветерану Филадельфии Херму Л. Рогулу. – Он бежит по коридору, прыгает на своем маленьком батуте и бросает свой мини-мячик в кольцо на 2,5 метровой высоте».
Очевидно, он украл батут у своих сестер. Много лет спустя обе девочки утверждали, что их брат уже работал над своей левой рукой в том возрасте.
«Он бегал по дому и играл в баскетбол. А я хотел, чтобы он стал врачом, – вспоминал Большой Джо. – Он сказал мне: “Папаш-папаш, я хочу быть баскетболистом”. Я сказал ему: “Ты устанешь и вспотеешь, играя в баскетбол”. Потом он говорил: “Папаш-папаш, так это именно то, что и должны делать баскетболисты – уставать и потеть”».
Большего добиться не удалось
Больше не игрок скамейки запасных, сидевший в надежде на небольшое количество мусорного времени, Мармелад получал по полной каждый игровой вечер впервые в своей карьере. Сайлас, как и Каннингем в «Филадельфии», придерживался строгого подхода, но двадцатишестилетний Мармелад провел свой лучший сезон под руководством тренера-первогодка, набирая в среднем 11,6 очка, 2,3 результативных передачи и 5,4 подбора за 28,8 минуты за вечер, хотя Сайлас постоянно боролся за то, чтобы держать его в узде.
Команда улучшила свой рекорд до тридцати шести побед, и Брайант все еще привносил в игру особую атмосферу, которая радовала болельщиков, или, по крайней мере, именно так он об этом рапортовал в своих регулярных телефонных звонках Большому Джо.
«Джо популярен, как никогда, – сказал Большой Джо Херму Рогулу. – В Сан-Антонио команда “Бейслайн Бамс” подарила ему одну из своих футболок с его именем. Дети подбегают к нему в Диснейленде и “Морском мире”. Один сказал: “Нам нравится, как ты играешь”».
Какие бы хорошие времена ни были, они закончатся в то межсезонье, когда магнат недвижимости Дональд Стерлинг купит эту команду. Хотя он купил команду, хвастаясь своим личным богатством, но вскоре стал известен своей скупостью и странными поступками, которые запустили долгий, болезненный процесс погружения франшизы на дно.
После избавления от некоторых своих игроков, чтобы сэкономить в зарплатной ведомости, «Клипперс» мучился в кампании 1981/82 годов, закончив сезон с антирекордом 17–65. В течение этого сезона Мармелад жаловался, что команда не летает первым классом, как это предусмотрено соглашением союза с лигой. Когда его жалобы не принесли никакого ответа, он пригрозил возглавить команду в бойкоте предстоящей игры. Сайлас отговорил его от бойкота, но удар из головного офиса он заработал. Это было почти так же, как если бы у Джо была личная миссия по разрушению своей карьеры. Теперь должность «клубный адвокат» добавилась к списку других отрицательных черт в его резюме.
Единственным облегчением в этом несчастном году было то, что малыш Коби работал с мячом на тренировках «Клипперс». «Я часто видел его играющим на арене, – сказал Сайлас журналисту Джонатану Абрамсу. – Он был просто маленьким мальчиком».
Терапия Мармелада от всех этих проигрышей наступала в его выходные, когда он брал Коби на игры «Лейкерс». «Коби почти четыре года, и он совсем малыш, – сказал тогда Мармелад. – Я водил Коби на матчи “Лейкерс” и знакомил его с игроками. Он поклонник Мэджика Джонсона».
Перевод, конечно, был таков: Джо Брайант сам был поклонником Мэджика. Большой защитник «Лейкерс» представлял то, кем сам Брайант очень хотел быть, и то, что сейчас явно вне его досягаемости.
После окончания сезона Джо отправили вместе с выбором во втором раунде драфта в «Хьюстон Рокетс» за их выбор во втором раунде.
Когда в 1999 году его спросили о том, как он провел время с Джо Брайантом в «Сан-Диего», Билл Уолтон со смехом ответил: «Он был хорошим игроком, но давайте скажем так. Тренеры НБА всю ночь не спали, придумывая, как защититься от Мармелада Брайанта».
Этот переезд означал, что он переходит из одной танкующей[16] команды в другую, хотя поначалу Брайант этого не понимал. Он думал, что будет играть в «тепленьком местечке» Мозеса Мэлоуна. «Рокетс» тренировал Дэл Харрис, и они участвовали в финале в 1981 году, но в сезоне 1982/83 они планировали проигрывать игры, чтобы получить звезду Университета Вирджинии Ральфа Сэмпсона первым выбором на драфте. Мозес Мэлоун уехал в «Сиксерс», а у «Хьюстона» начался долгий сезон.
«Рокетс» закрутились в 14–68, и Мармелад закрутился вместе с ними. Он набирал в среднем 10 очков за 25,4 минуты за игру, сыграв в восьмидесяти одном матче. Одна игра, которую он пропустил, попала в заголовки газет: он проигрался в пух и прах во время ночной игры в покер и у него не было денег на такси, чтобы добраться до командного автобуса. Решение этой проблемы, как говорили, выглядело так: Пэм давала ему чуть больше денег из его еженедельного «кармана»: пятидолларовую купюру, которую нужно было засунуть в носок на всякий случай.
После того сезона, который стал его восьмым в качестве профессионального игрока, стало ясно, что абсолютно никто в НБА больше не хочет Мармелада, хотя ему было всего двадцать восемь лет и он был в расцвете сил.
Много позже оглядываясь назад, Джерри Уэст замечал: «Он потратил свою карьеру впустую».
Пол Вестхед всегда удивлялся, почему звезда его студенческой команды не стала уважаемым игроком НБА. Он подозревал, что причина началась с прозвища и была усилена его задержанием с наркотиками.
«Я не знаю, как он получил это имя, – сказал Вестхед в 2015 году. – Это довольно интересно, и, честно говоря, по мере развития его карьеры, особенно после того, как он покинул «Ла Саль» и перешел в профессиональный спорт, прозвище Мармелад, в зависимости от того, кем ты был, могло быть как положительным, так и отрицательным».
Боб Райан, освещавший лигу в ту эпоху для «Бостон Глоуб», согласился бы с Джерри Уэстом и в одной из своих колонок описал Джо Брайанта «полным идиотом».
Это мнение многие разделяли.
«Когда я вспоминаю о Джо Брайанте, а люди говорят “Мармелад”, я вижу улыбающегося, счастливого, очень подвижного игрока, пасующего мяч за спиной, – сказал Вестхед. – Кое-кто из НБА сказал, что это было его проблемой. Это не мои слова, но я думаю, что в некотором смысле это повлияло на то, что общественность и профессиональные генеральные менеджеры думали о нем как о слишком причудливом игроке».
«Там все было ужасно, – вспоминал его друг Мо Ховард. – У него был огромный дар, и индустрия не позволила ему воспользоваться им».
«Просто с расстояния, не сводя глаз с того, что он делает, я слышал, что говорят люди, – вспоминал Вестхед. – Любой, кто захочет меня выслушать, скажет: “У этого парня много талантов и навыков. На баскетбольной площадке он может делать почти все, что захочет”. Но у меня всегда было впечатление, что никто не воспринимает его всерьез. Что они просто думали, что Джо был забавным парнем».
После сезона 1983 года он вышел из игры, работая на владельца «Рокетс» Чарли Томаса, продавая автомобили. Поначалу, проведя всю жизнь в баскетболе, Мармелад решил, что ему нравится заниматься бизнесом, общаться с людьми, продавать фургоны, грузовики и легковые автомобили. Но страна переживала еще одну тяжелую рецессию: процентные ставки были высокими, продажи – медленными. У Джо Брайанта не было ни диплома колледжа, ни настоящего отождествления себя ни с кем другим, кроме как с баскетболистом.
Отступление в Филадельфию было явно не самым счастливым временем для Брайантов.
Единственное, что было у Джо – помимо семьи, которую поддерживала его жена, – это его отношения с Сонни Хиллом. Он продолжал играть в Лиге Бейкера, где мог показать все свои таланты, где болельщики все еще окружали его любовью. Кроме того, он начал тренировать в Лиге Сонни Хилла и обнаружил, что ему это нравится.
Хилл, в свою очередь, ценил Джо Брайанта как одну из своих самых больших историй успеха. Но связь была не только в этом. Много игроков из его лиги были еще молоды и легкомысленны. Когда они состарятся, они поймут, как много Хилл значил для их жизни, и они будут лелеять опыт игры в Лиге Хилла.
Но Мармелад был одним из тех немногих, кто рано понял это, кто наслаждался временем, проведенным в лигах Хилла. Его присутствие каждое лето добавляло сил лиге, но оно также помогало поддерживать самого Хилла, проходившего через очень сложные времена, поддерживая все на плаву.
Хилл знал, что Брайант много играл в баскетбол, и начал поощрять его думать о том, чтобы поиграть в Европе. «Деньги там хорошие», – сказал он Джо.
Во многих отношениях это было последнее, что хотела бы услышать Пэм Брайант. Она тащила свой юный выводок из Филадельфии в Сан-Диего и Хьюстон, поддерживая отношения с постоянно уезжающим мужем из НБА, а теперь он говорит о том, чтобы перевезти вещи через море в Европу?
Потребовались месяцы, чтобы эта идея прижилась. Тем временем они жили в Хьюстоне, а Джо пытался продавать автомобили. Позже, когда Пэм спрашивали, что ей нравится в Хьюстоне, она уклончиво отвечала: «Лошади». Та, кто всегда старалась выглядеть безупречно, мало что могла рассказать о Техасе.
Теперь Джо настаивал на переезде в Италию. Ее дети уже говорили о том, как трудно заводить друзей и менять их с каждым переездом.
Джо продавил эту идею, сказав, что это будет быстрый год, шанс увидеть нечто совсем другое. К тому же им нужны были деньги. Вкусы Пэм были очень дорогими. Ей не терпелось остаться в своем уютном доме в пригороде Филадельфии. «Ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы снова уехать из Филадельфии», – вспоминал Джо. Но она неохотно согласилась попробовать.
Тем летом 1984 года, перед отъездом в Италию, Коби смотрел по телевизору, как олимпийская сборная США готовится к Играм в Лос-Анджелесе. Их подготовка состояла из серии игр против профессиональных игроков. Тогда он впервые обратил внимание на Майкла Джордана. «Это была студенческая команда, – вспоминал он. – Они готовились к Олимпиаде. Они играли против профессиональной команды. Этот парень на дриблинге уходит в быстрый отрыв и взлетает, – думаю, что этот прыжок был над Мэджиком, – и забрасывает сверху, пролетая мимо Мэджика. Такого не должно происходить. Кто этот парень? Мне не нравится этот парень, потому что Мэджик был “моим парнем”. Думаю, что именно тогда я впервые увидел его».
Глава 8: Италия
Темное лицо кажется удивленным, пойманным в полуулыбке на фоне белых игроков в баскетбольном лагере в Италии. Он стоит один в правом нижнем углу фотографии, перед двумя рядами сияющих итальянских лиц. Они старше его, но, судя по выражению его лица, молодой Коби Брайант знает, что он уже гораздо лучший игрок, чем те, кем когда-либо будет любой из них. Над ними возвышается улыбающийся герой Джо Брайант, знаменитый гость лагеря, его лицо купается в собственном свете.
Хотя Мармелад всегда улыбался, друзья из той эпохи помнили, что Коби уже был полной его противоположностью, особенно когда он выходил на площадку.
«Когда он играл, его лицо всегда было серьезным, очень серьезным, – вспоминал Микелла Ротелла, который был старше его и который часто играл против молодого Брайанта на горной площадке в тосканской деревне Чирильо. – Никаких улыбок. Очень решительный».
«Он всегда был так серьезен во всем, что касалось спорта, всегда так напряжен», – вспоминала Шария, его сестра.
«Менталитет Коби был очень сосредоточен на победе, победе и еще раз победе», – сказал Джакомо Виттори, еще один друг детства из Италии.
«Когда ему было восемь, а мне одиннадцать, мы играли в одной баскетбольной лиге, – вспоминала Шария в 1999 году. – Остальные ребята просто хотели поиграть, а он такой: “Я хочу выиграть”. Один раз оставалось всего тридцать секунд, и мы проигрывали на два очка, и он сказал: “Дай мне мяч”. Я имею в виду, он был просто помешан на победе. Он всегда был таким».
Он сказал, что тогда впервые понял, что может взять на себя игру: «Когда я был мал, мне было девять или десять, я играл в маленьких лигах. Когда на кону стоял исход игры, и ты оказываешься в такой ситуации, и твоя спина прижата к стенке, я начинаю драться. Это менталитет “дерись или беги”, а я всегда был бойцом».
Годы спустя в глазах тренеров «Лос-Анджелес Лейкерс» Италия стала тем местом, где он научился сбрасывать со счетов своих менее опытных и менее талантливых товарищей по команде, доверять только своим собственным силам. Когда он эгоистично играл в составе «Лейкерс», некоторые из его тренеров тихо комментировали, что Коби Брайант «вернулся в Италию».
«Он был очень эгоистичен, – вспоминал Джакомо Виттори, добавляя, что эгоизм был вызван тем, что Коби был намного лучше всех других игроков. – Все это замечали. Он был здесь единственным чернокожим ребенком. Все это замечали. Он был очень умелым».
Именно в эти годы становления у него впервые проявились ярко выраженные черты характера, которые он унаследовал от матери. Он был ее кукольным ребенком, и она, казалось, любила одевать его аккуратно, как маленького человечка, в свитера и другую джентльменскую одежду, предполагая, что он не столько ребенок, сколько миниатюрный взрослый.
Пэм Брайант обладала определенной выправкой, и даже в детстве в манерах Коби было нечто очень похожее. Италия и воспитание, основанное в основном на европейской культуре, навсегда превратили его в совершенно особенного юношу, тем более когда он добрался до американского профессионального баскетбола.
На вопрос о том, насколько формирующим был его опыт в Италии, когда он впервые пришел в НБА, Брайант отвечал: «Я высоко прыгаю. Все остальное сформировано в итальянском стиле».
Он по-итальянски хорошо относился ко всей семье. Блестящий набор трюков и пасов Джо, от которых завывали толпы филадельфийцев, хорошо зарекомендовал себя в Италии. Джо потребовалась всего одна игра, чтобы понять, что он может зарабатывать на жизнь и снова получить ту любовь от поклонников, которую он так жаждал.
Пораженные его умением обращаться с мячом, итальянцы снова и снова останавливались на слове, которым можно было описать игру Джо: «красота».
Действительно, Италия оказалась чудесным местом для молодой семьи Джо Брайанта, той силой, которая их сблизила. В то же время здесь закладывались и укреплялись другие вещи, то, что они не увидят в то время, то, что окажется трудно понять в водовороте всех великих страстей, с котоыми они столкнулись в Италии, то, что привносило в их жизнь определенный холод, то, что молодой Коби Бин примет и использует в своей жизни.
Так же, как и в Америке, в Италии семья Брайантов несколько раз переезжала, что в дальнейшем послужило восприятию отчуждения как нормы, которой он будет придерживаться на протяжении всей его жизни. В детстве ему всегда было трудно заводить друзей, а потом, как только у него это получалось, оказывалось, что пришло время сказать им «чао».
Первый итальянский дом Брайантов был в Риети, куда семья переехала, и Коби пошел в школу всего через несколько недель после своего шестого дня рождения. Шарии было восемь, Шайе – семь. Это был небольшой древний город на небольшом расстоянии к северо-востоку от Рима, известный как дом сабинян, племени, которое отдавало своих женщин, чтобы поспособствовать увеличению населения Рима. Окруженный рекой Велино и живописным озером, горный район стал чем-то вроде жилого убежища, излюбленного папами.
Брайанты легко там прижились. Команда предоставила им жилье и автомобиль. Они не знали языка, но дети проводили вечера, обучая друг друга посредством словесных игр. В течение нескольких месяцев им стало комфортно в мире, который сильно отличался от того, который они оставили позади. Это был важный опыт, объединяющий клан.
«Нам там было очень уютно, – вспоминал Коби. – Мы прямо втянулись. Именно такое отношение мы выработали в Италии. Костяк – это семья. Как только у тебя это есть, тогда все остальное в полном порядке. Независимо от того, наберешь ли ты 50 очков или 0, твоя семья будет там. У итальянцев то же самое. Они очень сердечные люди».
Таким образом, его семья стала краеугольным камнем доверия, которое постоянно подчеркивал его отец. Позже Джо Брайант объяснял, что всегда сожалел о своей неуверенности в себе и отчасти винил именно ее в своих неудачах. Казалось, он твердо решил, что у его сына не будет подобной слабости.
Кроме того, на укрепление уверенности Коби работало его полное погружение в игру в молодом возрасте, включая поездки на игры в командном автобусе со своим «стариком». Каждая профессиональная команда также имела свою собственную молодежную команду, и игра в молодежной команде и посещение тренировок с отцом быстро построили основу его понимания игры.
Оглядываясь назад, можно сказать, что его пребывание в Италии стало самой полной баскетбольной школой, какую только можно себе представить. «Я начал играть в баскетбол там, – сказал он, – и это было здорово, потому что сначала я изучил основы. Я думаю, что большинство детей, которые растут здесь, в Америке, учатся этому причудливому дриблингу. В Италии тебя учат истинным основам и не принимают в расчет другую чепуху».
И снова на каждом шагу он остро ощущал ту «чепуху», которая погубила его отца.
Некоторые тренеры позже не соглашались, утверждая, что этот опыт дал Брайанту его собственный бренд индивидуализма, который сделал его подозрительным товарищем по команде. И все же даже его недоброжелатели не могли отрицать проработки столь многих аспектов его игры. «Я думаю, что, по сути, Италия была основой для его игры, – заметил Леон Дуглас, товарищ Джо по команде итальянской лиги. – Он был способен играть там во всеобъемлющей игре и изучить каждый ее аспект».
НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕЙ СВОЕЙ КАРЬЕРЫ, ЕСЛИ ЕМУ ЧЕГО-ТО НЕ ХВАТАЛО, БРАЙАНТ САМОЗАБВЕННО ТРУДИЛСЯ, ЧТОБЫ МАНИАКАЛЬНОЙ НАСТОЙЧИВОСТЬЮ ОТТОЧИТЬ КАЖДЫЙ ЭЛЕМЕНТ СВОЕГО КОНКУРЕНТНОГО ПОРТФОЛИО – ЕЩЕ ОДИН ПРОДУКТ ЕГО ИТАЛЬЯНСКОГО ОПЫТА.
На самом деле он, казалось, никогда не прекращал работать над своей игрой, даже в этом очень молодом возрасте. Если он сам не играл, то смотрел видеозаписи звезд НБА, как вспоминал Витторио, проводивший с ним много часов в детстве. «Коби всегда хотел играть в баскетбол. Всегда».
В течение следующих нескольких лет он продемонстрирует, что уже овладел силой концентрации и разработал то, что позже назовет «кодексом». С самого раннего возраста он знал, что хочет стать профессиональным баскетболистом, что означало бы отсутствие неэффективности в его резюме. И Италия будет иметь важное значение для того, чтобы сделать его игроком, которым он хотел быть. Несмотря на добродушных людей и непринужденную атмосферу, страсть царила повсюду, от многочисленных итальянских соборов и часовен эпохи Возрождения до баскетбольных арен, заполненных поющими и танцующими болельщиками.
Именно этот опыт и настойчивость Джо укрепили его непоколебимую веру в себя. По мере того как он рос, уверенность, в свою очередь, приводила к тому, что он еще больше игнорировал своих товарищей по команде. В последующие годы некоторые товарищи по команде в Италии вспоминали о негативных чувствах, вызванных его к ним отношением. Они жаловались до такой степени, что его итальянские тренеры начали убирать его с площадки, чтобы дать другим игрокам возможность нащупать свою собственную игру.
«Когда я был моложе, у меня было много неприятностей, когда я говорил, говорил, говорил и говорил, и это еще больше расстраивало более старших парней», – вспоминал он.
Именно в те первые годы в Италии Брайанты увидели будущее своего сына и помогли ему в этом. «У них есть мини-корзины для семилетних детей, – объяснил тогда Джо. – В одной игре команда Коби набрала 22 очка, а сам он набросал 16 из них. Его перевели играть с десятилетками, и там он тоже доминировал. У него желтый пояс по карате, и он также брал уроки балета».
