Роланд Лазенби
Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы
Семья
Годы спустя Джермейн Гриффин смеялся, слушая рассказы о том, как Коби Брайант привыкал к элитному баскетболу. Наблюдая за своим новым другом и в рэпе, и в школьном баскетболе, Гриффин пришел к пониманию того, каким прекрасным экспериментальным умом тот обладал. Он экспериментировал со всем, а не только с перекрестными движениями, рифмами и битами.
«Вот в чем заключается величие – в экспериментах, – считает Гриффин. – Если бы мы все делали все одинаково точно и пришли к одному и тому же точному ответу, к одному и тому же точному пути, тогда никакого величия бы не было. На чем зиждется величие, так это на том, что все делают что-то определенным образом, а я прихожу и показываю людям: “Послушайте, вы не должны делать это именно так”. Теперь-то есть метод проб и ошибок с чем угодно. Существует метод проб и ошибок, чтобы добиться совершенства, но чтобы достичь величия, ты должен все это совершать. Нельзя все принимать за чистую монету. Ты должен уметь манипулировать вещами. Ты должен уметь что-то менять, иначе мы все будем роботами».
Эксперименты, конечно, требовали оценки. В своем отце Брайант нашел первого серьезного противника.
«Джо рассказывал об этих битвах на заднем дворе, – вспоминал Грег Даунер, – и знаете, там локти летали в разные стороны, а Коби становился все лучше и лучше, и они шлепали друг друга по губам. Все это начинает становиться довольно интенсивным, и рекорд Джо все еще непобедим, и Коби приближается к четырнадцати годам, приближается к пятнадцати годам, и вдруг Коби переигрывает его. Это было почти как прием в честь кого-то, кто впервые выходит в свет. А Джо просто сказал: “Вот и все. Я больше не играл с ним, потому что знал, что не смогу победить его”».
«Вот как ты узнаешь, что он вырос в настоящего игрока, – когда он переиграл своего отца один на один», – вспоминал Джермейн Гриффин, который был свидетелем сражений между отцом и сыном, а также постоянной болтовни между ними. Джо был почти идеальным примером для подражания в том, как глубоко должен заботиться отец. «Его отец играл в Италии, его отец играл в НБА, поэтому я знаю, что Коби боготворил его, смотрел на него снизу вверх, – объяснил Гриффин. – Но только для того, чтобы взобраться на эту гору и сказать: “Наконец-то я это сделал”. Знаете, его отец был настоящим соперником. Его отец никогда не поддавался Коби. Он был такой: “Нет, я не позволю тебе победить”. Ты дойдешь до того момента, когда выиграешь, и сам добьешься этого».
Гриффин также видел Джо, который возил Коби на тренировку и который его так многому научил в этой игре.
Программа ЛШ, которая позволила перейти Гриффину из Квинса в «Лоуэр Мерион», была направлена на то, чтобы помочь ему изменить то, как он когда-то смотрел на мир, включая семейные отношения, и Брайанты на своем примере показали ему динамику хорошо прожитой жизни. «Мистер Брайант был еще одним парнем, который помог мне с этим, – объяснил Гриффин. – Он определенно был великим лидером, кем-то, на кого я равнялся».
Джо представлял собой образец для подражания, который Гриффин будет использовать позже, когда тоже станет отцом. «Я использую многое из того, что Джо сделал с Коби, что касается развития самого Коби, что касается людей, которыми он окружил Коби, – сказал Гриффин, – то, как он работал с Коби, подталкивал Коби в игре, знаете ли, разговаривал с Коби по-итальянски, вот, говорил ему делать что-то конкретное. Он определенно был одним из тех парней, на которых я смотрю снизу вверх, с баскетбольной точки зрения, а также как семейный человек и просто как человек в целом».
У Гриффина был свой взгляд на любовь между отцом и сыном, несовершенную во многих отношениях, но столь существенную, явно дар, передающийся по линии Брайантов от одного Джо к другому и, наконец, к этому юному вундеркинду.
«Он и для меня был отличным парнем, – сказал Гриффин о Джо. – И вот представь себе, как сам Коби относился к своему отцу».
В те годы Гриффина регулярно приглашали в дом Брайантов, что давало ему еще одну возможность увидеть семейную любовь в полную силу. «Я видел это в старших классах, когда приходил к нему ночевать и все такое, – сказал он. – Знаете, он очень любил своего отца, уважал его во всех отношениях. Из того, что я видел, его отец был всем, его мама была всем. Как будто они были для него просто всем чем угодно. У меня много воспоминаний. Его семья, для меня они были как вторая семья. У меня были мои ребята в доме ЛШ и, знаете ли, родители, которые были у меня в доме ЛШ. Помимо программы ЛШ, это была еще одна моя семья, которая жила в Пенсильвании. Я определенно был одним из тех людей, которых его семья приняла в свою жизнь. Знаете, я много общался с ними в старших классах, в те школьные годы».
Помимо того, что у него были крепкие отношения с Джо, было ясно, что, несмотря на повседневные вещи, которые происходят между подростками в семье, Брайант очень любил своих сестер. А кузен Джон Кокс IV, который на несколько лет младше, был для Коби как брат, вспоминал Гриффин.
Пэм Брайант была одновременно милой, строгой и бдительной. Было очевидно, что она была очень стратегична во многих отношениях. Она оставалась сдержанной, но всегда была настороже.
Некоторые были смущены усилиями Пэм Брайант, но Гриффин думал, что он все понимал: «Что случилось, так это то, что ты должен быть твердолобым, чтобы выжить. Ты должен существовать в этом мире. Тебе не обязательно быть таким все время. Так что у тебя есть свои моменты, когда мир призывает тебя быть милым, добрым и улыбаться. Но потом приходит время, иногда в жизни бывают моменты, когда ты не можешь быть милым, не можешь изображать улыбку. Ты должен иметь немного большую резкость в голосе, ты должен быть немного более громким. Очень часто, когда возникают такие ситуации, некоторые люди знают, как это принять. Иногда люди расстраиваются из-за того, что не могут оттолкнуть тебя, потому что ты не позволяешь им делать с тобой все, что они хотят».
Пэм Брайант могла быть искусной нянькой, но она не была слабачкой. Она постоянно проверяла окружение своего сына на предмет дурного влияния и подталкивала его к занятиям в школе. Как отметил другой друг семьи, Джереми Тритмен, мир Брайантов быстро менялся с ростом популярности Коби в баскетболе. У Пэм Брайант не было другого выбора, кроме как быть настороже, сказал Тритмен.
«Знаете что? – сказал Гриффин. – Матери должны защищать своих сыновей. Если посмотреть на любой вид, то мать защищает своих сыновей. Они должны защищать своих детей, и именно этим она и занималась. Она защищала своего ребенка так, как только могла. Она была великой женщиной. Знаете, она умела готовить. По выходным я приходил утром, и мы просыпались и завтракали. Кухня была только ее. Знаете, тебе приготовят яйца, бекон, печенье и все такое».
Весь этот опыт показал ему семейную жизнь, которую он продолжал вспоминать много лет спустя.
«Знаете, – сказал он, – это значит быть дома».
Глава 13: Восхождение
Поскольку игра поглощала все большую и большую часть жизни Коби Брайанта, то же самое происходило и с ее атрибутами, а для таких звезд, как он, это означало обувь. Как и в случае со многими вещами у Брайанта, все упирается в Джордана. Революция баскетбольной обуви началась в 1984 году с взрывоопасно популярной линейки продуктов «Найк» «Эйр Джордан», и к началу 1990-х годов три персонажа, стоявшие в центре этой революции, покинули «Найк» и управляли «Адидас Америка», надеясь воссоздать это прежнее чудо, найдя харизматичного молодого спортсмена, который станет лицом новой линейки продуктов. Трое этих мужчин – бывший вице-президент «Найк» Роб Штрассер, давний дизайнер «Найк» Питер Мур и баскетбольный гуру Сонни Ваккаро – будут наблюдать, как их усилия разжигают обувную войну 1990-х годов между «Найк» и «Адидас», войну, которая станет неприятной и перейдет на личности.
Во многом это было вызвано стратегией Ваккаро по вторжению в американский молодежный баскетбол в попытке дать «Адидас» твердую власть над следующим поколением талантливых игроков. Некоторые сочли бы стратегию Ваккаро блестящей. Другие определили бы это как дальнейшее загрязнение спорта денежными интересами, которое сместило бы фокус на очень молодых игроков и наводнило бы элитные любительские спортивные команды деньгами от обувной промышленности.
Каков бы ни был долгосрочный ущерб спорту, основатель «Найк» Фил Найт вскоре признал, что конкуренция представляет собой большую угрозу для того господства, которое его компания хотела бы иметь на мировом рынке баскетбольной обуви.
Как бывшие сотрудники «Найк», Ваккаро, Мур и Штрассер очень хотели конкурировать с Найтом и их старой компанией. Их мечты были подкреплены воспоминаниями о работе со знаменитым Джорданом в юности, когда он был юным вундеркиндом, ребенком, который как никто другой мог летать и продавать обувь.
Запуск «Эйр Джордан» осенью 1984 года казался безумной авантюрой, моментом, на который они оглядывались с глубокой ностальгией. И не без оснований. Это принесло много денег, и это будет венцом их жизни, тем, что наполнит их карьеру блеском магии Джордана.
«Черт возьми, даже Дэвид Стерн хотел получить автограф!» Вот что со смехом вспоминал Питер Мур, оглядываясь на прошлое тридцать лет спустя.
В 1984 году и «Найк», и «Адидас» конкурировали со спортивными обувными компаниями, действуя без какого бы то ни было плана в поисках рынков и узнаваемости. Акции «Найк», в частности, можно было купить примерно по семь долларов за акцию.
Затем пришло время идеи от Сонни Ваккаро – запустить целую линейку продуктов, основываясь на имени Майкла Джордана, этого молодого парня из Университета Северной Каролины. Телекомментатор Си-Би-Эс Билли Пэкер и Ваккаро ужинали с Филом Найтом во время Олимпийских игр 1984 года в Лос-Анджелесе, и Пэкер слушал, как Ваккаро страстно умолял «Найк» подписать с Джорданом крупный контракт. Он сказал Найту, что Джордан будет следующим значительным феноменом. Пэкер вспомнил, что Найт казался почти равнодушным к позиции Ваккаро.
Однако Роб Штрассер уже видел, как Ваккаро творит чудеса в студенческом баскетболе. «Найк» впервые наняли Ваккаро в конце 70-х, основываясь на его идее приплачивать тренерам из-под полы, чтобы их игроки-любители носили обувь «Найк». Эта стратегия позволила компании выйти на лидирующие позиции в данной области. Итак, Штрассер, оживленный амбал, был готов снова слушать Ваккаро о Джордане, несмотря на безразличие Найта.
Любовь Джордана с «Найк» началась с самых первых встреч с представителем молодой звезды Дэвидом Фальком, который придумал название «Эйр Джордан», вспоминает Питер Мур, который тогда был главным дизайнером «Найк». «Дэвид придумал название, а не я. Это было совершенно разумно. У нас была такая штука под названием Эйр[21], этот парень мог буквально выпрыгнуть из спортзала. У нас был летун, парень, который умел летать».
В течение нескольких минут Мур набросал первый логотип линейки продуктов с крыльями.
Позже в том же году состоялась презентация «Найк» для нетерпеливой молодой звезды и его матери в Портленде, первый великий момент Мура с Джорданом, где он объяснил ви́дение компании того, каким может быть «Эйр Джордан». Джордан собирался стать первым спортсменом со своим собственным модельным рядом, еще до того, как сыграл хотя бы матч в НБА. Тогда всего лишь двадцатиоднолетний Джордан пришел на встречу с несерьезным отношением к «Найк».
«В Университете Северной Каролины Джордан носил обувь “Адидас”» на тренировках и повсюду, – объяснил Мур. – Дин Смит сказал ему, что на играх ты носишь “Конверс”. Что он и сделал, на всех этих фотографиях он носит кроссовки “Конверс”. Он хотел подписать контракт с “Адидас”».
Ни «Адидас», ни «Конверс» не смогли по условиям приблизиться к контракту с «Найк», которые предлагали беспрецедентный гонорар за каждую проданную пару. Ни один игрок, подписавший контракт с компанией, никогда не получал процент от прибыли, как предлагали Джордану Штрассер и «Найк».
«Мы сделали презентацию для его семьи, и мы зажгли их, – сказал Мур, – особенно мать Джордана, Делорис. Мы произвели на них такое впечатление, – что кто-то очень сильно заботится о ее ребенке. На него это не произвело впечатления, но он забалдел, что было еще более приятно».
Пока Джордан обдумывал эту идею, Мур впервые ощутил его магнетизм.
«Этот парень, он притягивал к себе внимание, – вспоминал дизайнер. – Майкл Джордан – единственный чернокожий человек, которого я знаю, который может прийти на собрание Клуба львов в Джексоне, штат Миссисипи, и через пять минут никому не будет дела, черный он, белый или зеленый. Они просто захотят узнать его получше. Такая вот была у него харизма».
Именно Штрассер, вице-президент «Найк», создал первые реальные связи между Джорданом и компанией. Известный в обувной индустрии как «толстяк» из «Найк», Штрассер был крупным бородатым мужчиной, юристом, получившим образование в Беркли, обладавшим редкой харизмой, настолько сильной, что он быстро очаровал Джордана. «Майкл был как масло в его руках, – вспоминал Мур. – Ему очень понравился Роб».
«Найк» были настроены продвигать Джордана и его модельный ряд так, как никогда не продвигался ни один спортсмен. «Джордан был первым парнем в команде, который стал иконой маркетинга, – заявил Мур, – и в этом была главная фишка. Мы собирались взять парня из командного спорта и сделать его больше, чем что-либо еще. Сделайте из него Арнольда Палмера[22]».
Для своих первых показательных игр в октябре 1984 года «Найк» одел Джордана в красно-черные «Найк Эйр Шипс», что вызвало телефонный звонок из офиса комиссара НБА Дэвида Стерна, сообщившего Штрассеру, что Джордану будет запрещено носить такую обувь, потому что в Лиге разрешены только белые кроссовки.
Мур отчетливо помнил тот обмен репликами: «Дэвид Стерн звонит Робу и говорит: “Эй, я собираюсь запретить вашу обувь”. Роб говорит: “Подождите, подождите, давайте я полечу на Восток и переговорю с вами лично”. Роб садится в самолет, летит в Нью-Йорк, подходит к Дэвиду и говорит: “Послушайте, эта обувь абсолютно легальна”. Стерн говорит: “Нет, это не так. Нельзя носить все цвета одновременно”».
«Он запретил ту пару обуви, – вспоминал Мур. – Поэтому на пути к двери Стерн говорит: “Роб, я хочу попросить вас об одолжении, и мне неловко просить об этом”. “Вы уже испортили мне весь день”, – говорит Роб. Стерн говорит: “Мой сын думает, что я придурок. Не могли бы вы достать мне пару кроссовок с его автографом?” Это правдивая история».
Штрассер громко расхохотался бы, если бы ему не было так тошно.
Ему сказали, что Джордан будет оштрафован на пять тысяч долларов за каждую игру, в которой он будет носить эти кроссовки. И Мур, и Ваккаро вспомнили, как сразу же отреагировал вице-президент, вернувшись в Портленд. «Он сказал: “К черту все, мы заплатим штрафы”», – вспоминал Ваккаро.
Оставалось неясным одно, – когда и как НБА начнет штрафовать. Лига фактически не будет следовать этому предписанию до конца февраля. К тому времени Штрассер уже воспользовался моментом.
«Толстяк» «Найк» благодаря «подарочку» от Стерна додумался до блестящей маркетинговой уловки, и он сказал Муру, своему лысеющему закадычному другу в очках, чтобы тот действовал вместе с ним.
«Роб говорит: “Твою мать! Ладно, у меня пятьдесят тысяч пар на подходе. Они подплывают”. Он был вне себя. “Надо что-то делать”, – сказал он. Вот тогда-то мы и снялись в рекламе “Лязг, лязг”», – вспоминал Мур.
На носу был День благодарения 1984 года. Они поспешно договорились снять рекламу во время выездного матча «Буллз» против «Голден Стейт» 27 ноября. Прибытие «Буллз» за день до игры обеспечило как раз достаточное время для съемки, если поторопиться. «И вот, мы приводим его в студию, одеваем его в “запрещенные” кроссовки, носки, не в форму “Буллз”, но все равно черно-красного цвета, – вспоминал Мур. – Камера начинает свой плавный ход у него над головой и идет до самых кроссовок».
Когда Джордан перебрасывает мяч и начинает свой дриблинг, голос за кадром говорит: «15 сентября “Найк” создала революционную новую баскетбольную обувь. 18 октября НБА вышвырнула ее из игры. К счастью, НБА не может запретить вам носить ее. «Эйр Джордан». От “Найк”».
«Мы собирались сказать, что Дэвид Стерн запретил их, – вспоминал Мур, – но Роб решил, что нам лучше просто сказать “НБА”. И вот камера опускается к кроссовкам, и два черных квадрата дважды с характерным лязгом закрывают его обувь».
«Пятьдесят тысяч пар проданы вот так вот», – сказал Мур, щелкнув пальцами.
«Найк» быстро сделал еще одну рекламу, снятую в Новом Орлеане во время очередной игры на выезде «Буллз», вспоминал дизайнер: «Мяч у него в руках, он бежит к корзине. Ты больше ничего не видишь, только его, подбегающего к корзине, он подпрыгивает и вонзает мяч сверху. Вот и все! Он одет в свои красно-черные шорты, знаете, кроссовки от «Эйр Джордан», и звуковая дорожка – это голос, говорящий: “Ты свободен для взлета”. И ты слышишь этот ревущий реактивный двигатель от взлетающего самолета во время его прыжка. Голос говорит: “Кто сказал, что человек не должен летать?” Ну, черт возьми, каждый ребенок в мире начинает прыгать туда-сюда и говорить: “Кто это сказал, что человек не должен летать?” Это все баскетбол, и он именно что о полетах».
Только в феврале заместитель Стерна, Расс Граник, наконец-то собрался отправить письмо, почти без эмоций напомнив Штрассеру, что обувь не соответствует правилам НБА. Приверженцы обуви позже изучили видеозаписи и фотографии игр Джордана в том сезоне и не смогли найти никаких доказательств того, что он действительно носил красно-черные кроссовки «Эйр Джордан» первой модели в матчах.
Штрассер и Мур просто ухватились за легкую попытку НБА к принуждению и запустили ее как один из величайших маркетинговых переворотов всех времен, который вскоре привел к более чем $150 млн продаж.
Но революция Джордана была не только про обувь. Его персона быстро показала, что он также может управлять модой. Это началось с базовой униформы НБА. Джордан ненавидел баскетбольные шорты формата «Дейзи Дюк», которые носили команды в то время.
«Майкл всегда приставал ко мне из-за шорт», – говорил Мур.
«Я хочу, чтобы шорты были подлиннее», – сказал Джордан Муру.
«Да пошли они, – Мур вспомнил, как наконец сказал: “Мы и так нарушаем правила. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что это за длинные шорты? Ты выглядишь так, будто на тебе отцовские штаны”».
Затем Джордан сделал признание.
«Он говорит: “У меня тощие ноги”. Это было его предложение», – вспоминает дизайнер.
«Майкл, твои икроножные мышцы – это то, что позволяет тебе прыгать так высоко, как ты это делаешь, – сказал ему Мур. – Что ты имеешь в виду? Эти ноги позволяют тебе прыгать так высоко над кольцом. Я бы вообще не беспокоился о ногах. Они выглядят просто отлично».
Он был невероятно смущен этим.
Однако даже Мур вынужден был признать, что Джордан прав.
«Его ноги выглядели как шесты, как маленькие палочки, выходящие из этих коротких шорт», – сказал он.
Два года спустя Джордан впервые появился в длинных шортах. Вскоре его поддержал в этом и его товарищ по команде «Чикаго Буллз» Скотти Пиппен, а затем игроки по всей НБА захотели новые шорты.
«Насколько мне известно, за длинные шорты несет ответственность Майкл Джордан, – сказал Мур. – Он – тот самый парень, и именно поэтому все так и вышло. Он, вероятно, не хотел рассказывать эту историю, но это правда».
«Это просто то, что казалось мне более естественным, более удобным, – объяснил тогда Джордан. – Я великолепно себя в них чувствую».
Основа для того, что Мур хотел сделать с новым образом Джордана, на самом деле появилась во время Олимпийских игр 1984 года, когда фотограф Якобус Рентмистер сфотографировал Джордана в разминочном костюме для журнала «Лайф». Мур заплатил $150 за временное использование фотографии, которую Рентмистер снял уникальным образом.
Позже Рентмистер подаст иск на «Найк», утверждая, что компания использовала его снимок для постановки знаменитого снимка Джордана, растягивающегося и прыгающего через горизонт Чикаго, того самого, который Мур хотел использовать для второго логотипа Джордана.
Полет танцора в русском балете был частью того, что Мур искал в новом образе Джордана. Создание логотипа «Прыгающий человек» было вторым самым важным моментом Мура в его работе с Джорданом и «Найк», после успеха первоначального предложения. Логотип впервые появился на третьей версии «Эйр Джордан» в 1987 году, разработанной бывшим помощником Мура, Тинкером Хэтфилдом.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, КОНЦЕПЦИЯ ЛОГОТИПА «ПРЫГАЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК» УКОРЕНИЛАСЬ И В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ СТАЛА ВИЗИТНОЙ КАРТОЧКОЙ СОБСТВЕННОГО ЧРЕЗВЫЧАЙНО УСПЕШНОГО МОДЕЛЬНОГО РЯДА ДЖОРДАНА С «НАЙК».
Центральное место во всей этой революции занимали собственные инстинкты Джордана, его амбиции, связанные со стилем, – то, что через некоторое время найдет свое эхо и в Брайанте. «Майкл хотел этого, – сказал Мур. – Он хотел быть тем, кто он есть».
Лишь немного позже дизайнер увидел фотографию плаката «Прыгающий человек» Джордана, висящего на стене хижины на Филиппинах, что заставило его осознать, что фактор этого для Джордана привлек людей по всему миру.
В 1986 году почти неизвестный молодой режиссер по имени Спайк Ли выпустил инди-фильм «Ей это нужно позарез», который быстро привлек внимание ключевых людей в рекламной индустрии. «Я был на сеансе монтажа рекламы для «Найк», – вспоминал Питер Мур, – и парень по имени Ларри Бриджес был монтажером. Он сказал мне: «Ты видел “Ей это нужно позарез»?” “Нет, это не похоже на те фильмы, которые я обычно смотрю”.
Он сказал: “Это черный культовый фильм. Речь там идет об этом парне, Марсе Блэкмоне, и он обхаживает эту девчонку, а над кроватью висит твой плакат с Майклом, летящим по воздуху”. Я такой: “Что, правда? Этот парень носит свои кроссовки “Эйр Джордан”, пока обхаживает эту девушку? О Господи, да это же здорово”. И он сказал: “Я думаю, что вы, ребята, должны сделать телевизионную рекламу с этим парнем Спайком Ли в роли Марса Блэкмона”».
Мур повернулся к Джиму Рисолду, арт-директору в компании Виден и Кеннеди, рекламном агентстве «Найк», и сказал ему: «Почему бы тебе не попридумывать что-нибудь, а мы посмотрим, что мы можем сделать».
Компании потребовалось несколько лет, чтобы реализовать свой план по привлечению Спайка Ли, что добавило к имиджу Джордана драматическое дополнение. Мур однажды придумал для Джордана рекламную кампанию в стиле хип-хоп, как «внутряковую» шутку, которая никогда не должна была дойти до публики. В 1986 году вопиющий контраст между Джорданом и хип-хоповой культурой был очевиден.
«Он вообще ни разу не был парнем с улицы», – вспоминал Мур. На самом деле Джордан обычно называл себя деревенским парнем.
Реклама, снятая режиссером Ли с ним же в главной роли, изменила это.
«Спайк Ли сделал его уличным парнем, – объяснил Мур. – Спайк Ли сделал его привлекательным для уличного парня. Просто по ассоциации».
Успех Спайка Ли, однако, мог бы случиться в отсутствие без Штрассера или Мура, что чуть было не привело Джордана к тому, чтобы оставить «Найк».
Как раз в тот момент, когда эта кампания набирала обороты, вся империя «Эйр Джордан» едва не рухнула из-за внутренних противоречий внутри «Найк». Компания в начале 1980 годов упустила из виду бум на обувь для занятий аэробикой, что привело к снижению цен на ее акции. Взрыв спроса на продукцию «Эйр Джордан» помог это компенсировать, но он вызвал реакцию в СМИ, которые подавали Роба Штрассера как «человека, который спас “Найк”».
Будучи давним другом Фила Найта, Штрассер внезапно обнаружил, что его отношения с боссом компании несколько охладели.
Некоторым наблюдателям казалось, что Найт был полон решимости прогнать любого, кто мог бы приписать себе успех «Найк». Штрассер сначала взял отпуск в «Найк», а затем уехал навсегда в июне 1987 года. Неделю спустя за ним последовал и Мур.
На вопрос репортера об уходе двух ключевых людей, которые сделали возможным подписание его контракта с «Найк», Джордан ответил: «Это очень большой и очень ответственный шаг. Это явно связано с вещами, которые я даже не могу начать понимать».
Джордан не был в восторге. Ему не нравился Найт, объяснил Мур. «Фил Найт не считает, что “Найк” должны зависеть от конкретного спортсмена. От спортсменов – да, от какого-то конкретного спортсмена – нет. Но помните, Майкл Джордан – баскетболист, Фил Найт был легкоатлетом, бегуном, бегал полтора километра. Одинокий бегун. Совершенно разные умы, знаете ли».
«Но Джордан и Найт, безусловно, оба были одержимы духом соревнования, граничащего с безумием, – добавил Мур. – Если ты думаешь, что Джордан и Коби соперничают, поговори с Филом Найтом. Он не какой-то дерьмовый конкурент. Это значит: «Ты играешь за меня, или я тебя не поддержу, я тебя прибью». Это Фил Найт, и точка. И он не стесняется этого».
Когда Штрассер и Мур быстро сформировали новую маркетинговую компанию, Джордан захотел принять в ней серьезное участие и уйти из «Найк».
«Когда мы с Робом ушли, мы основали компанию “Спортс Инкорпорейтед”, – объяснил Мур. – Он хотел стать частью “Спортс Инкорпорейтед”. Майкл хотел быть с нами. Майкл обратился к нам, чтобы сделать это».
Поразмыслив над невероятной сделкой, которую «Найк» заключили с Джорданом, включая беспрецедентные гонорары от продажи обуви, Штрассер и Мур сказали ему, что было бы глупо отказываться от его контракта на поддержку обуви «Найк». Ему просто слишком много платили.
Джордан согласился, что было бы разумно остаться с «Найк» ради обуви, но «Найк» не поддерживала идею создания повседневной одежды и более широкого бренда Джордана.
Джордан хотел, чтобы Штрассер и Мур помогли ему создать новую компанию «Майкл Джордан Инк.», которая могла бы создавать и продвигать бренд одежды и оборудования Джордана.
Джордан рассудил, что это может быть хорошим предприятием для всех троих, и они могли бы заставить «Найк» начать финансировать некоторые проекты. В конце концов, первоначальный контракт Джордана необходимо было переподписывать в 1989 году. Джордан, Штрассер и Мур решили назначить встречу с Найтом, чтобы обсудить свою новую идею.
«Все прошло плохо», – вспоминал Мур.
Одетый в костюм-тройку и с портфелем в руке, Джордан первым вошел в зал заседаний. «Это был переходный период, – вспоминал Мур, – и в конце концов мы превратили его в собственный бренд. Это была непродуманная идея, но, честно говоря, мы сделали это по просьбе Майкла, потому что он был зол».
Если до встречи он был зол, то после – вдвойне. «Это невозможно, – предположительно ответил Найт после того, как Джордан изложил свой план. – Мы этого делать не будем».
В конце концов, эта встреча помогла Джордану создать свой собственный бренд. А Штрассер и Мур пошли по другому пути, захватив «Адидас Америка», дочернюю компанию немецкой обувной компании, которая изо всех сил пыталась бросить вызов «Найк» в Соединенных Штатах.
Пройдя через целую череду руководителей, «Адидас» в начале 1993 года наняла Штрассера для управления своей американской компанией и привлекла Мура в качестве человека номер два в своей деятельности. Перед ними сразу же была поставлена задача резко увеличить компанию и отобрать долю рынка у «Найк», которая на тот момент занимала почти 40 процентов всего рынка. Другими словами, их миссия состояла в том, чтобы найти следующего Эйр Джордана.
Они быстро встретились с Сонни Ваккаро в нью-йоркском пабе. «Очень немногие люди поднимаются на одну и ту же гору дважды», – сказал Штрассер Ваккаро. Был ли он готов найти следующего большого молодого таланта?
Ваккаро, круглолицый тип с выразительными глазами, буквально ухватился за эту возможность. Он очень не любил Фила Найта.
Несмотря на то, что баскетбольные связи Ваккаро в течение десяти лет давали миллиардные продажи обуви, Найт уволил гуру спорта в 1990 году без единой копейки выходного пособия. Причина увольнения Ваккаро так и не была раскрыта.
Другой заклятый враг Ваккаро, Национальная ассоциация студенческого спорта, попыталась оказать на него давление через его друга, тренера команды Университета Невады Джерри Тарканяна, зайдя так далеко, что наняла бывшего агента ФБР, чтобы рыться в банковских операциях Ваккаро. Ваккаро был готов отомстить и «Найк», и НСАА.
Чтобы это сделать, он вынашивал план – найти следующего великого баскетбольного таланта и подписать с ним контракт с «Адидас» прямо из средней школы.
Такая стратегия с «Адидас» помогла бы ему нанести удар по обоим врагам, признал Ваккаро в интервью 2015 года. Он мог бы победить «Найк», подписав контракт с таким великим игроком, как Джордан, у которого были и навыки, чтобы быть великим, и обаяние, чтобы продавать обувь. Таким образом, Ваккаро мог нанести удар и по НСАА, помогая следующему великому таланту обойти студенческий баскетбол и пойти из средней школы прямо в НБА.
Его бой с НСАА был во многом философским, объяснял Ваккаро. Молодые спортсмены уже давно пробивались в профессиональный бейсбол и теннис, минуя колледжи. Ваккаро видел, что баскетболисты ничем не отличаются. Он считал НСАА циничным предприятием, которое зарабатывает миллиарды на молодых спортсменах, не платя им. Он признал, что студенческий спорт предоставляет прекрасные возможности для многих спортсменов, но элитные спортсмены находятся на другом уровне. Их услуги как профессионалов были высоко востребованы, и ничто не должно помешать им играть профессионально уже в молодом возрасте.
Многие критики считали Ваккаро, имеющего в прошлом историю с игорным бизнесом в Лас-Вегасе, разлагающим фактором в баскетболе. Но Мур видел в нем нечто совершенно иное, фигуру, которая гораздо больше интересовалась его идеями, чем зарабатыванием на них денег. Ваккаро был в основном заинтересован в том, чтобы спортсменам платили, иногда в ущерб себе, заключил Мур.
Десять лет спустя Крис Деннис, консультант школьника-феномена Леброна Джеймса из Огайо, высказал аналогичную точку зрения по поводу Ваккаро. «Сонни всегда добывает деньги для игроков, – заметил Деннис. – Это то, о чем он заботился больше всего».
В 1993 году Ваккаро, которому было поручено найти следующего великого игрока для «Адидас», поначалу положил глаз на звезду нью-йоркской средней школы Фелипе Лопеса. Вскоре он нанял одного из родственников Лопеса и занялся тем, что познакомился с игроком и подготовил его к профессиональной жизни и обувному контракту.
Лопес обладал яркой харизмой, и действительно, время покажет, что он был первоклассным человеком. Но многие скауты, включая самого Ваккаро, сильно переоценивали способности Лопеса. К тому же сам Лопес не хотел становиться профессионалом после окончания средней школы. Игра в ту эпоху была в значительной степени уделом мужчин, и хотя горстка высоких игроков за эти годы прошла прямой путь от средней школы до профессиональной жизни, для защитника или вингера это считалось глупым предложением.
