Роланд Лазенби
Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы
Часть III: Избранный
Глава 12: Летняя любовь
В течение многих лет Джо Брайант был очарован Джулиусом Эрвингом и почти завидовал ему. Его опыт в качестве товарища по команде знаменитого Доктора Джея дал ему откровение, которое снова было подтверждено быстрым воспарением Мэджика Джонсона. Джо Брайант вырос из своего опыта НБА, понимая, что если ты действительно хочешь царствовать в профессиональном баскетболе, то должен быть тем самым – ты должен обладать таким сочетанием мастерства и уверенности, такой степенью принятия себя, чтобы быть самым доминирующим игроком команды. Мармелад видел это. С тем самым обращались иначе, чем со всеми остальными.
Мармелад определенно обладал этим умением. Как и у многих хороших спортсменов, у Джо было по-настоящему голодное эго. Но самые лучшие, элитные звезды спорта, такие как Эрвин и Джонсон, где-то на этом пути нашли способ подчинить команду своей воле и индивидуальному таланту. Почти все было построено вокруг них.
Мармелад никогда не был достаточно талантлив или решителен, чтобы быть тем самым в команде НБА. И все же это стало частью наставительной мантры, которую отец предлагал своему сыну. Никогда, если Джо имел к этому какое-то отношение, его сын не терял уверенности в себе, как когда-то потерял он сам. Даже помимо наставлений Джо, время покажет собственное инстинктивное стремление Коби Бина доминировать, которое проявлялось на каждом этапе его соревновательной жизни, от баскетбола до рэп-баттлов.
Таким образом, на каждом уровне, в каждой команде Коби Бин расчищал путь к лидерству, чтобы «быть тем самым», как он сам говорил снова и снова. Если бы он оказался в положении, где он не был доминирующим, тогда он и его семья искали бы другое место.
Грег Даунер начал наблюдать, что там происходит в его школьной программе. Тренер признался, что с самого начала опасался, что Брайант пойдет в другую, более представительную школу, но вскоре стало ясно, что такого шага никогда не произойдет, потому что Брайант уже нашел свое место для доминирования в «Лоуэр Мерион».
Уверенный в этом, Брайант в конце своего первого сезона начал говорить о том, что надо привести пригородную среднюю школу к немыслимому: титулу чемпиона штата. Затем «Эйсес» сделали большой шаг, выиграв в этом году шестнадцать игр и проиграв всего шесть, причем Брайант набирал в среднем 22 очка и 10 подборов – значительные цифры для тридцатидвухминутного матча школьников.
Несмотря на такой успех, можно утверждать, что основное развитие Коби Брайанта произошло в другом месте, вдали от «Лоуэр Мерион» и школьного баскетбола. Ведущим фактором в выявлении и выращивании элитных талантов в начале 1990-х годов стало развитие межсезонного баскетбола на базе Любительского баскетбола Спортивного союза, и эта роль в последующие годы будет расти еще сильнее.
Это был не столько ЛСС, сколько набор элитных турниров, которые собирали лучшие таланты в противостоянии друг с другом в играх по всей стране. Как объяснил в интервью 2015 года Сэм Райнс, тренер команды Брайанта в ЛСС «Все Звезды Сэма Райнса», он тренировал сына Джо Брайанта с марта по октябрь каждый год, в то время как у Грега Даунера он был в распоряжении в течение относительно коротких нескольких месяцев, с конца октября до начала марта.
Несмотря на роль, которую Сэм Райнс сыграл в годы становления Брайанта, он был озадачен тем, что на протяжении десятилетий у него никогда не брал интервью ни один из журналистов или деятелей средств массовой информации, пытающихся понять глобальный феномен Коби Брайанта.
БРАЙАНТ МОГ БЫ ИГРАТЬ СО МНОГИМИ БОЛЕЕ ИЗВЕСТНЫМИ, БОЛЕЕ МОЩНЫМИ КОМАНДАМИ ЛСС, ОБЪЯСНИЛ РАЙНС, НО ОН ПРЕДПОЧИТАЛ МЕНЕЕ ИЗВЕСТНУЮ, МЕНЕЕ АМБИЦИОЗНУЮ КОМАНДУ РАЙНСА, ПОТОМУ ЧТО ОН МОГ ДОМИНИРОВАТЬ В СОСТАВЕ И БЫТЬ ЕЕ ГЛАВНЫМ ИГРОКОМ.
Когда Брайанты начали выбирать из команд ЛСС, Сэм Райнс был молодым тренером, только начинающим руководить командой, которая была создана и основана в 1992 году его отцом, имя которого было тоже Сэм Райнс. Старший Райнс выиграл чемпионат штата в качестве тренера средней школы Пенсильвании в 1970-х годах, затем провел дюжину лет в качестве помощника тренера в Университете «Ла Саль», пока не ушел на пенсию в 1992 году.
Прежде чем Коби приступит к работе с командой Райнса, Джо должен был убедиться, что Коби – тот самый. В каком-то смысле этот статус можно было измерить простым количеством бросков, которые он мог сделать в часовой игре ЛСС. Чем больше бросков, тем выше потенциал.
«Между Джо и моим отцом первоначально возник разговор, чтобы убедиться, что у Коби хороший уровень, – объяснил младший Райнс. – Между двадцатью бросками и пятью есть разница».
Коби сделал пятнадцать дополнительных бросков, чтобы понравиться. Тренеры и другие игроки должны были понять, что Коби – это вершина иерархии команды.
Райнс быстро понял, что Брайант ненавидит уходить с паркета, как и в играх за «Лоуэр Мерион». Тренер вспоминал, что Брайант так негативно реагировал на замену, что команда решила оставить только девятерых игроков, чтобы избежать конфликта. Но даже тогда оставалось значительное напряжение.
«Обычно мы брали девятерых, потому что пытались оставлять Коби в игре, – признался Райнс в интервью 2015 года. – Он любил свое игровое время, и мы это знали. Мы знали, что не можем заменять пятерку на другую пятерку, как мы обычно делаем, когда Коби играет, потому что он не хотел выходить из игры. Коби был Коби. Я имею в виду, что Коби был шоуменом. Коби на сцене был, наверное, самым сосредоточенным парнем, которого я когда-либо видел на площадке. Никакой ерунды, никакого расслабления. Он не собирается тебе улыбаться. Он будет прибивать тебя от звонка до звонка, без пощады. Ему было наплевать.
Он был настоящим альфа-самцом, – продолжал Райнс. – Если когда-либо и существовало определение баскетболиста как альфы, то он был абсолютным альфа-самцом каждый раз, когда выходил на площадку. Он был таким и в тринадцать, и в четырнадцать, и в пятнадцать лет, и прямо на пике».
Во всяком случае, требования Брайанта оставаться на паркете были еще более жесткими, даже иррациональными, с его командой ЛСС, потому что эти команды были собранием лучших игроков из многих школ, а не из одной школы, как пригородный «Лоуэр Мерион». Но добавление такого игрока, как Коби Брайант, помогло вырасти программе Райнса. На самом деле она начиналась как практика выходного дня, чтобы помочь игрокам улучшить их игру, и с тех пор расширилась.
«Мы взяли одного парня здесь, одного парня там, чтобы сделать команду лучше, – объяснил Райнс, – а затем, когда мы сделали команду лучше, мы смогли заполучить других парней, потому что пришли такие ребята, как Коби. Коби был дополнением. В то время мы были новой группой на высоком уровне, потому что у нас никогда не было таких игроков. Тогда мы считались командой второго эшелона ЛСС, потому что у нас было всего два или три парня из первого дивизиона. Появилось много возможностей, когда пришел Коби. ЛСС начинал становиться действительно чем-то большим. Люди начали устраивать турниры. Коби часто умолял нас поехать на другие турниры».
Соревнование ЛСС уже завоевывало репутацию игровой среды с некоторым акцентом на обучение базовым принципам, но старший Райнс хотел развивать молодые таланты, сосредоточившись на основах и играя прежде всего на региональных турнирах. Этот формат также позволил его сыну приобрести опыт работы в качестве главного тренера, в то время как отец влиял на ситуацию как старший, доверенный помощник.
Коби явно уважал Райнса-старшего и вскоре столкнулся с младшим в лице главного тренера.
«Мы вели в 25 очков, – вспоминал младший Райнс об одной из своих первых игр, тренируя Коби. – Он считал, что играет недостаточно хорошо, чтобы отдохнуть. Он хотел вернуться на площадку. Мы спорили об этом».
«Выпусти меня обратно», – сказал ему Коби.
«Нет, – ответил Райнс. – Ты не вернешься, потому что препирался со мной».
«У нас были разногласия, – вспоминал Райнс. – У нас была пара неудачных ситуаций, парочка споров».
И Мармелад тут же поддержал требования Коби.
«Мы с Джо столкнулись лбами, – вспоминал Райнс. – У него поведение родителя».
Родители игроков ЛСС были известны тем, что проявляли агрессию и вымещали ее на тренерах в течение всего игрового времени. Игры ЛСС в те дни были местом, где элитные таланты могли быть замечены тренерами колледжей. Чтобы быть замеченными, игроки должны были играть. Плюс к этому в таких командах были и финансовые затраты на игру. Родители хотели, чтобы вложения в их сыновей окупались. «Когда мы с ним спорили, Джо говорил с ним по-итальянски, – сказал Райнс о своих спорах с Коби. – Значит, никто не понимал, никто не знал, что он говорит, и Коби приходил в себя. Но ты знаешь, Коби был незаурядной личностью с проблемами в плане управления гневом».
Причины такой злости по большому счету оставались загадочными, но отчасти она проистекала из неспособности Брайанта управлять мячом на элитном уровне. Несмотря на это, в его игре было очень много такого, что нравилось тренерам с самого первого раза, когда они наблюдали за его игрой. Райнс вспомнил, как впервые увидел Брайанта на элитном турнире.
«Это было в Делавэре, – сказал тренер. – Я внимательно наблюдал за ним, не зная, кто он такой. Я стоял и смотрел на него… Я вижу этого высокого долговязого парня ростом 193–196 сантиметров, который делает прыжковые броски. Он был феноменален, особенно в девятом классе, играя с двенадцатиклассниками. Очевидно, в то время у него не было сил сражаться внутри площадки, но у него был атлетизм, бросок».
В тот день Райнс не увидел ничего такого, что заставило бы его подумать, что он смотрит на игрока калибра НБА. «Можно было видеть, что он был одним из лучших девятиклассников из-за своего роста и атлетизма», – сказал он.
В то время он пришел к выводу, что Брайант может быть очень хорошим игроком средней школы.
«Коби был так молод и так хорош, – объяснил Райнс. – Он не был разыгрывающим игроком. Но там, где ему не хватало в определенных областях, он мог упорно работать и улучшать свою игру. Я смотрел, как он тренируется».
Чем больше времени он проводил, тренируя Брайанта, тем больше он видел подростка, который тратил почти каждую свободную минуту на баскетбол. «Утром, – говорил Райнс, – он будет тренироваться с профессионалами в отеле Бельвью, а после обеда – в Университете Святого Джо на беговой дорожке с парашютом и мячом. А по вечерам он отправлялся в одиночестве позаниматься в еврейскую школу».
И летние игры стали его лабораторией для тестирования всех навыков. Когда деньги пришли в спорт, тренеры ЛСС начали набирать лучших игроков для своих команд, что затем привлекло других лучших игроков, а также интерес обувных компаний и прочую поддержку. Быстро стало понятно, что в команде Райнса Коби будет главным.
«Если Коби плохо бросал, – сказал Райнс, – это было частью процесса обучения, чтобы вывести его на следующий уровень. Нам пришлось смириться с тем, кем он был и что он собой представлял. Мы знали, что его цель – перейти на следующий уровень, мы знали, каковы его цели».
«Вот он и проходил через стадию абсолютного, абсолютного эгоизма, – добавил Райнс. – Затем он прошел стадию обучения дриблингу и переходил к месту, где он терял мяч за пределы поля восемь раз, семь раз подряд, просто пытаясь подобрать нужное движение. Как это натренировать? Если он пытается чему-то обучиться, и это то, что он действительно хотел сделать, то он это сделает. Наконец я подумал: «Какого хрена? Можем ли мы выиграть эту игру? Давай выиграем матч, и ты сможешь работать над любым движением, каким только захочешь. Потому что следующее, что ты узнаешь, что мы проигрываем в 12, 14, 16 очков, а он пытается работать над комбинационным движением в игре ЛСС».
Крайняя сосредоточенность Брайанта на своем собственном развитии, очевидно, много раз вредила команде и нарушала природу матча в ЛСС, потому что игры были в основном демонстрацией игроков, которых могли заметить университетские скауты.
«Люди зависели от игры для скаутов, – объяснил Райнс. – Но если ты – товарищ по команде, ожидающий этого прыжкового броска и Коби не видит его или теряет мяч за пределы поля, то этот товарищ по команде не может сделать столько бросков, сколько он должен, потому что кто-то не отпасовал ему мяч или мы не сыграли правильно. Это влияет на товарища по команде. Это влияет на парня с мячом, и это влияет на парня, который бросает, потому что скауты говорят: “Он хорош, но ему чего-то не хватает”».
Недостатки Брайанта в обращении с мячом в элитной игре требовали корректировки, объяснил Райнс: «Нам пришлось окружить его другими защитниками, чтобы он хорошо выглядел. Он набил свои синяки и шишки от нескольких парней, особенно от тех, кто умел играть».
Такой игрок, как элитный разыгрывающий Шахин Холлоуэй, мог разоблачить слабые стороны Брайанта, что, в свою очередь, только усилило решимость того устранить их.
«Самое приятное, – сказал Райнс, – что хорошие игроки были повсюду. Каждая команда, в которой ты играл, не была разбавлена. Самой разбавленной командой тогда могла быть команда с семью игроками “Дивизиона I”».
В процессе соревнований тренеры нащупали проблему, которая будет преследовать Брайанта на каждом этапе его баскетбольной жизни. «Многие проблемы Коби долго обдумывает, – сказал Райнс. – Он чрезмерно много думает, чрезмерно анализирует. Мы с Джо уже говорили об этом раньше. У Джо есть эта манера поведения, невероятно непринужденная. Он говорит Коби: “Не думай об этом, просто играй. К черту все это, к черту победу, понимаешь, что я имею в виду? Просто играй. Ты здесь, чтобы стать лучше. Мы приехали сюда не для того, чтобы ты тут истерил. Ты беспокоишься об одной игре, когда у нас на носу сегодня еще три”».
Очевидно, Джо всегда присутствовал, как и его собственный отец на его играх, за исключением того, что Джо использовал свой обширный опыт, чтобы направлять своего сына через капризы каждого уровня игры, все время заботясь о том, чтобы на должном уровне поддерживать в Коби обостренное чувство самости. Обычно такие родительские усилия могут вызвать интенсивные дебаты вокруг команд, но Джо Брайант знал, как действовать осторожно. А Пэм Брайант, которая сама обладала такой сильной волей, казалось, почти полностью избегала игр ЛСС. Даже в команде «Лоуэр Мерион» она оставалась почти исключительно на заднем плане, сосредоточивая свои усилия на ежедневном участии в личной жизни Коби.
Райнс был таким молодым, неопытным тренером, что оказался втянутым в фундаментальную конфронтацию с упрямым молодым подростком, услышав его вопрос: «Почему этот парень кричит на меня? Почему он давит на меня?»
Райнсу потребовалось некоторое время, чтобы заставить Брайанта поверить в то, что игра не сводится к тому, чтобы обыгрывать всех подряд, как он научился в Италии. По словам тренера, он неохотно начал осваивать некоторые элементы командной игры: «Моя роль должна была быть для него больше психологической, и я говорил: “Коби, ты знаешь, что получишь свой мяч назад. Почему ты пытаешься обыграть трех-четырех человек, когда мы все равно собираемся вернуть тебе мяч?” Ему потребовалось, может быть, три турнира, чтобы понять, что он был тем парнем, на которого будут играть».
«Давай, парень, – говорил ему Райнс. – Ты выше этого. Мяч придет к тебе».
Как только они установили некоторые из основных принципов командной игры, Райнс стал свидетелем следующего развития событий. Команды соперника начали опекать Брайанта, используя защиту «коробка и один», играя зонально, образуя некую коробку с его товарищами по команде и отправляя хорошего защитника сосредоточиться исключительно на Брайанте. Для команд ЛСС это не было безупречным планом, но тренеры соперника хотели победить. Как сказал Райнс: «Как только мы смогли доставить ему мяч, то соперники начали играть в “коробку и один”. Они старались этого не делать, но это было довольно трудно, когда ты пытаешься выиграть, потому что все сводится к победе. Надо отдать должное Коби. Ему было наплевать на победу. Он заботился только о своем личном прогрессе, о своих личных достижениях. Не то чтобы он считал очки, но он определенно знал, как играет. Он проверял всех, и вот таким он был. В конце концов он купился на пас и срезку, играя без мяча, потому что знал, что получит мяч обратно».
«Откровенно говоря, эгоизм Брайанта надо было изживать, – вспоминал Райнс: – Это был другой вопрос, но я должен был уважать его, потому что он выдавал результат».
Укрощение эгоизма требовало усилий со стороны Брайантов, но Джо, казалось, понимал, что его сыну предстоит многому научиться, что подчинение его воли нуждам элитной команды принесет пользу.
«Самое странное, – сказал Райнс, – что в десятом классе он начал откликаться. Поэтому, когда я видел игрока, который буксовал, не становился так хорош, как должен был, реализуя тот огромный потенциал, который, как я думал, у него был, я нажимал на него. Мне было все равно. К черту их».
В то время Райнс еще не видел в Брайанте будущего профессионального игрока. Но по мере того, как он все больше работал с Брайантом, он стал смотреть на него как на человека, который мог бы стать лучшим кандидатом в колледж, кем-то, кто действительно мог бы получить контракт с лучшей программой, такой как Университет Северной Каролины. Молодой тренер начал ощущать, что между ним и его высококлассным игроком развивается некоторое взаимное уважение.
«Я думаю, что поднял планку до такой степени, что он должен был уважать меня, – сказал Райнс. – Он работал больше, чем любой другой парень, которого я когда-либо видел. Будучи профессионалом, в колледже, в старшей школе, где угодно. Наверное, он был самым трудолюбивым баскетболистом на свете. Он хотел этого, он хотел этого больше, чем кто-либо другой».
Что, в свою очередь, вызвало еще больше вопросов. Люди вокруг Джо Брайанта, включая его собственную жену, всегда считали, что он слишком увлечен баскетболом, что он постоянно говорит о нем. Сосредоточенность сына легко превзошла сосредоточенность отца.
«Когда мы говорили о баскетболе, у нас были хорошие отношения, – сказал Райнс о любой личной связи, которую он налаживал с Коби. – Но сколько можно говорить о баскетболе? Вся его жизнь была связана с мячом. Так что если все зависит от мяча, то я, как молодой тренер, могу говорить с тобой очень долго, и мне придется двигаться дальше, потому что у нас может быть только такой вот интерес».
Большинство из тех, кто имел дело с Брайантом в баскетболе, почти ничего не знали о его интересе к рэпу. Описания его баскетбольных привычек вызывают вопросы о том, как у него могло быть время даже на размышления о музыке. Репортер спрашивал о жизни Брайанта вне баскетбола в первые годы его игры за «Лейкерс», и он отвечал: «Баскетбол – и больше ничего».
Для тех, кто не стремится к совершенству в своем стремлении, такой ответ покажется смехотворным, а сам такой подход – пустой тратой времени в попытке прожить свою жизнь. Некоторые внимательные наблюдатели, глядя на юношеское увлечение Брайанта, подумали бы, что во многих отношениях у него и жизни-то не было.
Райнс задумался и об этом, и о причинах необъяснимого гнева Брайанта.
«Источник этого, – заключил тренер, – был в том, что он пытался быть великим, и у него было ви́дение, а кто-то другой видел что-то, что могло бы ему помочь. У Коби всегда были проблемы с тем, кто и как его тренировал, потому что он не позволял людям помогать ему. У него был свой собственный способ делать все, свой собственный стиль, своя философия».
«В этом отношении его постоянное изучение видео великих баскетболистов воздвигло своего рода стену, – заключил тренер. – Если ты разбираешь записи Мэджика Джонсона, Майкла Джордана и многих других великих людей и начинаешь считать их своими учителями, вместе с твоим отцом, бывшим профессионалом, то какую реальную ценность может представлять для простой тренер средней школы или ЛСС?» Другие оглядывались назад и приходили к выводу, что, принимая во внимание обстоятельства, Джо Брайант проделал выдающуюся работу, направляя сына, обладающего чрезвычайно сильной волей.
«У нас должно было быть намного больше опыта, чем тот, с которым мы работали, – сказал Райнс о тех ранних летних встречах, на которых он пытался бороться с восходящей звездой, – но мы должны были поддержать Коби».
