полная версия

Полина Аширова
Весточка из прошлого

Мы нырнули в жизнь, подписав контракт

 
Мы нырнули в жизнь, подписав контракт
Там прописаны пункты строго:
Отпустить контроль и гулять в антракт
Между актами понемногу
 
 
Если смерч снесёт тебя с хрупких ног,
Не забудь ты позвать на помощь
Пренебречь нельзя – жизнь отдаст кивок —
Обязательно станешь овощ
 
 
О, милейший мой! Звёздный знал ковёр,
Над голов развернувшись скопом:
Благослонны к тем, кто силён и твёрд
Нет сюрпризов у гороскопов
 
 
Иногда твой долг лишь принять, что есть,
В ковш черпнуть небрутальных мужеств
Не побрезгуй снова в контракт залезть,
Без инструкций – полнейший ужас
 

Стучит под рёбрами рабочий

 
Стучит под рёбрами рабочий
Своим гремучим молотком
Его трухлявых полномочий
В волокнах дерева битком
 
 
Бревно опилено догадкой…
Неутешительный прогноз
В кору внедряется украдкой —
Уже пробрался в самый мозг
 
 
Пила хохочет, словно ведьма
И с ней злорадствует абсурд
Какой питается он снедью?
Что обстоятельства несут?
 
 
Терять разумность я не буду
И пусть то древо зацветёт
Назло любимому абсурду —
Теперь разумности черёд
 

Клад

 
У меня в чердаке есть свой клад, он – фанат тишины
Я дарю его тем, кто распластан под чувством вины,
Но его в благодарственной неге едва ли берут:
Чай не куча зелёных бумажек и не изумруд
Крик о помощи мне по каким посылать адресам?
«Не пытайтесь мне быть терапевтами, я… я всё сам»
Эту фразу я слышу с раскатами боли в ушах
Я хочу помогать и дарить. Я хочу сделать шаг,
Но рисуется пропасть немедленно, как ни ступай
«Разве я заслужил? Разве я дармоед-шалопай?»
Долетают отзвучия плача здесь длинами волн
Может, знает скала или капель дождя целый сонм —
У меня в чердаке есть свой клад и он жаждет найтись
Я хочу иной раз наступить на небесную высь,
Перестать волочить за собой груз целебных лекарств,
Отыскать безопасное место без злоб и коварств
«Не пытайтесь помочь мне спастись, я справляюсь и сам»
Что ж, беги по насыщенной жизни своей полосам
 

Шквал

 
Приглушён демонический шквал внутривенных течений во мне зачастую
Одолжила бы я себе голову с кубиком льда, холодильно-пустую
И, когда наконец в тёмной ауре тучей свинцовой бы смелость повисла,
Закричала б, что нет во всём этом мне больше ни капельки прежнего смысла,
 
 
Хлопнув дверью, чтоб та содрогнулась от жёсткости мягких доселе ручонок,
Предъявив вереницу претензий, мол, время взрослеть, ты уже не ребёнок
И, отдавшись порыву язвлений, стреляла бы тем, что щипает и колет,
Чтоб смотреть, как мой самый ближайший бросать ту же глупость в ответ соизволит
 
 
Но такой мне не быть, это знаю я; потому созерцаю блаженство
И губами мягчайшими трогаю гладкий тот лоб – то воистину женско
Лишь смирение; время покажет, оно пролетит, как одна лишь минутка
Не сыграло б оно вдруг со мной бесконечно жестокую, злобную шутку
 

Сквозняк

 
Сквозняки сотрясали открытые окна за стёкол мясистые плечи,
Донося вместе с тем и туристов крикливую радость с ближайшего пляжа
Здесь, в ладонях держу я лицо и волос овивает их мягкая пряжа
Мне никак не понять, что не будет ни утренней неги, ни завтрашней встречи
 
 
И в отчаянии трогаю кожу живую и тёплую кончиком пальца,
Добавляя вибрацию губ, чтоб она возле родинок тут танцевала,
Когда нет меня рядом. И пусть ни единой слезы с лицевого овала
Драгоценного вниз не спадёт, о, пускай ни на миг он не станет страдальцем
 
 
На десятки замков мой закрыт нервный рот: он хранит наши тайны тем общим,
Тем, что знаешь и ты, но не скажешь ни вслух, ни душе не позволишь и вспомнить
Проронить я не смею ни буквы, никак не посмею твой короб наполнить
Неприятно-уродливой правдой, меня поглощающей денно и нощно
 
 
Это тело я будто в руках держу; в ноздри родной забивается запах
Почему не могу я остаться стеснённой, укрытой твоими вещами?
О, прошёл бы скорей этот гадкий, несносный момент всевозможных прощаний
Крик, сквозняк… скоро будет нам встреча на новых, пока неизвестных этапах
 

Запах присутствия

 
Запах присутствия твой на футболке
Только вдыхаю – и нет расстояния
Вдох – утомлённые книжные полки
Плоть предоставили слов подаянию,
 
 
Чтобы, скучая, до одури ручку
Тёмных чернил между пальцев сжимала
Эти чернила устроили взбучку,
Чтобы, скучая, писала, писала
 
 
Вдох – и улыбка твоя в сантиметре
От моего любопытного носа
Следующий вдох – и заморские ветры,
Руку затерла твою до износа…
 
 
Как мне тебя, мой родной, не хватает
Как я хочу, чтоб наладились вещи
Если нас муза в ночи забодает,
Пусть не окажется слишком зловещей
 

Неважно, что ком снежных хлопьев становится склопом лавин

 
Неважно, что ком снежных хлопьев становится склопом лавин:
Когда разразится стихия, нисколько не будешь один
Сразит ли гротескная вьюга иль солнцем накормит весна,
Я буду, пока не закончусь, пока хоть отчасти полна
 
 
Я буду, пока не свернётся папирусным свитком ковёр,
Синеющий прямо над нами, как воды карельских озёр
Я буду, пока не раздастся в округе божественный глас,
Ввергающий в подлинный ужас скулящих и блеющих нас
 
 
Я буду, пока не устанет ритмичную дробь отбивать
В тюрьме многочисленных рёбер кроваво-венозная мать
Моих внутрительных всех химий и топлив к движенью вперёд:
Я буду, пока не закончусь, пока не растопится лёд
 
 
Когда не осилят вдруг ноги колёсами быть и рулём,
Я буду твоею опорой, я буду твоим костылём
Я буду живительной влагой, её не спеши допивать:
Я буду, пока не закончусь, пока не решишь сплоховать
 
 
Нестрашно, что бунт толстокожий так часто встаёт поперёк:
Я буду, пока есть надежда, пока мой фонарщик не слёг
Пусть дальше мне он зажигает важнейший планетный фонарь
Я буду, пока не закончит мятеж заключённый бунтарь
 

Гитарист

 
Все сердца говорят на одном языке
И моё – никакой не лингвист
Я ношу его вечно с собой в рюкзаке
Под весёлый навязчивый свист
 
 
И роняю, растяпа, его иногда
И оно с пониманием кровит,
Ведь известно, до пяток висит высота
И падение неплохо трезвит
 
 
Все сердца, говорят, необычны на вкус
Он – шампанское, сладко-игрист
Все сердца на исток красоты держат курс,
А моё – ещё тот эстетист!
 
 
И ему красоты б и не надо другой —
Путь всегда был тяжёл и тернист
Отыскался на нём тёплый свет дорогой
И отныне он мой гитарист
 
 
Все сердца на земле знают слово «тук-тук»,
Диалект этот ясен и чист,
Но общаются наши сплетением рук
…о, спасибо тебе,
гитарист
 

Про страхи

Страх неизвестности

 
Четверть девятого. Вечер;
Свет объедает окрестности
Перед приходом чернот
Складный мой быт изувечен:
Страх заводной неизвестности
Мглится, не мысля широт
 
 
Мрачно! Свербит слепотою
Страх непростой неизвестности,
Тростью стуча по земле,
Что дребезжит под пятою…
В страхах ни капли прелестности
По пятибалльной шкале
 
 
Были б избиты баклуши —
Можно бы было понять тебя,
Страх неизвестных широт
Болестно! Что с тобой, душо^[33]?
То – парадокс восприятия,
Встрявший в пучинах болот
 
 
Ровно двенадцать; каретой
Стала бы тыква телес моих,
Если б поверила в то
Страх до конца не воспетый,
Полный сомнений изрезанных,
Свил себе в тыкве гнездо
 

Паук

 
Уберите его кто-нибудь!
Стеснена вздутой паникой грудь
Он гарцует по нитям слюнявым,
Представляя себя величавым,
Создающим идиллии крах
 
 
Так и есть, ткач прозрачных ковров!
Тонконог ты и многометров
Ты взъерошил и вздыбил волосья,
А под ними дрожали голосья:
«Я боюсь, ах, боюсь тебя, ах!»
 
 
Образ мыслей в остаточном дне
Обомлевши-обмякши бледнел
Внешний вид твой запуганно-грозный
Поломал механизмы серьёзно:
Ты мой главный бессмысленный страх