Петр Вяземский
Об альманахах 1827 года
За достоинство части стихотворной Невского Альманаха ручаются имена Языкова, Козлова, Туманского и некоторых других, участвовавших в ней своими произведениями. Языкова Послание к друзьям кипит живостью и отвагою необыкновенными, особливо же в первой и последней трети. О стихах Языкова можно сказать то, что он в начале Послания говорит о днях своей молодости:
Те дни летели, как стрела,
Могучим кинутая луком;
Они звучали ярким звуком
Разгульных песен и стекла;
Как искры, брызжущие с стали
На поединке роковом,
Как очи, светлые вином,
Они пленительно блистали.
В последних восьми стихах лучшая характеристика стихов Языкова.
Зубная боль и здесь была вдохновением поэтическим, как и в Календаре Муз. Из стихов г-на Панаева узнаем, что он страдал от жестокой зубной болезни, и вылечен был по милости красавицы, нам неизвестной. Грешно ему, что он утаил её имя. Объявив о нем, оказал бы он важную услугу многим страдальцам, подвергнутым сей несносной боли: они знали бы к кому прибегать в крайности. И тогда можно было бы сказать о стихах по Французскому выражению: le remède est à côté du mal. Кстати о зубах и об эпиграмме г-на Панаева, здесь же помещенной, вспомнили мы, что Д*** называет некоторые эпиграммы беззубыми. Мы заметили с своей стороны, что в этой эпиграмме отзывается большой навык в роду идиллий.
Памятник Отечественных Муз драгоценен по многим отношениям. Издатель его собрал на жатве литературной забытые колосья и цветы, оставшиеся по следам многих знаменитых писателей ваших, умерших и живых, и заслуживает благодарность соотечественников, не равнодушных к именам, озаряющим литературную нашу славу. Имея в руках своих богатый запас прошедшего, освященный смертию, или хотя еще живою, но по крайней мере уже испытанною в горниле времени, славою, тем менее должен он был сочетать с светлыми именами Державина, Карамзина, Фон Визина, Суворова и некоторых других, имеющих постоянное право на внимание наше, имена темные и мало значительные. Издатель говорит в предисловии своем, что тени нужны и неизбежны в самой лучшей картине; но Памятник Отечественных Муз – не картина, а храмина и должен быть пантеоном памятных мужей, а не всемирною сходкою, где Бавий возле; Горация, великан вместе с карлами, поэты с рифмачаии. Напрасно издатель извиняется перед читателями в помещении своих собственных стихов: критики не на них укажут, если пришлось бы им требовать исключения из его собрания, хотя неоспоримо, что оно более отвечало бы своему заглавию и назначению, если издатель ограничился-бы одним побором с вершин нашего Парнасса. Не должно полагать, что произведения знаменитых писателей, здесь помещенные, могут все служить новыми залогами в правах их на славу, уже опирающуюся на твердом основании, но каждое из них возбуждает в нас или умилительные воспоминания, или чувства признательности и уважения, или новое участие любопытства, которое дорожит всякою приманкою для его ненасытной жадности. Разумеется, слава певца Фелицы не озарится новым блеском от стихов его, помещенных в Памятнике; но кто не порадуется находке следующих стихов его:
Поймали птичку голосисту,
И ну сжимать ее рукой:
Пищит бедняжка, вместо свисту,
А ей твердят: «пой, птичка, пой!»
Кто вел его на Геликон
И управлял его шаги?
Не школ витийственных Содои:
Природа, нужда и враги.
Кто без умиления прочтет выписки из писем Карамзина, кто не услышит в них отголоска языка души, который еще недавно столь красноречиво вещал нам о всем высоком и прекрасном? Кто не узнает гражданина и патриота в следующей мысли и не сознается, что чувство, в ней отзывающееся, должно было ободрять и согревать историка в труде его, нам оставленном?
Для нас, Русских, с душою, одна Россия самобытна, одна Россия истинно существует; все иное есть только отношение к ней, мысль, привидение. Мыслить, мечтать можем в Германии, Франции, Италии, а дело делать единственно в России, или нет гражданина, нет человека. С сими понятиями, вероятно и закрою глаза для здешнего света, pour voir plus clair.
Русская оригинальность автора Недоросля отсвечивается в письме надворного советника Взяткина и в ответе на оное. Письма А. А. Петрова служат для нас драгоценным и горестным свидетельством, что смерть отняла у нас преждевременно будущего писателя.
