Павел Торанов
Машинист
– Если боец настолько хорош, почему его не завербовали и не отправили дальше в разведшколу? – спросил Катринеско.
– Понимаешь, лейтенант, уметь что-то делать и хотеть делать – разные вещи. Клим мечтал стать машинистом, я не стал препятствовать. Обязан я ему, он столько раз меня чуть живого из-под огня вытаскивал.
– Это все, что мне нужно знать, или есть еще что-то? – подводя итог допроса, спросил лейтенант.
– Есть еще одно. – На секунду Леденев замолк, а потом добавил: – У парня талант.
– Какой? – с неподдельным интересом спросил лейтенант.
– Выживать.
Глава 12. Темная ночь
Опять гул самолетов, слышны падающие снаряды и взрывы бомб. Люфтваффе бомбило по ночам, чтобы не вступать в воздушный бой, ведь бомбардировщик куда менее маневрен и уступает по скорости истребителю. И основной защитой была светомаскировка. Станции и разъезды работали без освещения, так же ходили и поезда – с выключенным прожектором. Можно сказать, пробирались на ощупь, и лишь одно выдавало их – это искры из трубы паровоза, когда поезд шел на подъем и приходилось использовать полную мощность машины. Заметив такой «маяк», пилоты тут же стремились к цели и сбрасывали бомбы в данный квадрат.
– Наверное, уже разъезд? – сказал Клим, заметив смежный путь с левой стороны. – Да, точно, вон будка дежурного стоит.
Дежурный по посту выбежал и начал фонариком подавать сигнал остановки. Когда поезд уместился во всю длину пути приема, Клим произвел остановку.
– Машинист, вот разрешение до станции Солодча, – запыханно сказал дежурный, забравшийся в будку паровоза. – Следуйте с особой бдительностью. Перед вами ушли три поезда. Минут тридцать назад ушел последний, состав с цистернами, там топливо.
– Понятно, дежурный, – сказал Клим, открывая регулятор и приводя паровоз в движение.
– Удачи! – спрыгнув с паровоза, крикнул дежурный вслед уходящему поезду.
– Солодча, – произнес Клим, всматриваясь в режимку. – У нас еще семьдесят один километр пути.
– Хорошо, что теперь мы на другом участке и захватить поезд у немцев не получится, – произнес старлей.
– Да, это хорошо, – подтвердил Клим. – Сейчас у них другая задача – разбомбить его, так же как и все остальные. Теперь мы как все, и ехать нам в кромешной тьме, по незнакомому профилю. Смотри вперед в оба глаза, любое подозрение на препятствие, любое сомнение – сразу говори. И слушай, старлей, внимательно слушай, если появится гул самолета, будем закрываться и ехать на холостых, чтобы не выдать себя.
Они оба прекрасно понимали, что это участок, на котором идут ливни из бомб вражеской авиации. Старлей закинул в топку несколько обрезков шпал, насосом качнул мазут, смочив их, и пламя распространилось равномерно по всей печи. Клим проверил вспомогательные приборы, добавил в котел воды и довел рабочее давление пара до двенадцати атмосфер. Машина работала исправно и с привычным стуком колес, бригада ехала крайне напряженно, смотря вперед из окон, и поезд преодолевал один километр за другим.
– Какой-то свист в котле, тебе не кажется? – спросил старлей.
– Свист? – настороженно переспросил Клим.
И близ пути, по которому следовал поезд, раздались взрывы. Бригада инстинктивно укрылась в паровозе, убрав головы внутрь будки.
– Дождались, твою мать, – гневно произнес Клим.
И опять взрыв за взрывом, все ближе и ближе к паровозу, так что осколки от бомб начали пробивать обшивку паровоза. Клим тут же закрыл регулятор, перевел реверс на центр, и поезд пошел по инерции, выхлоп искр из трубы прекратился. Следующих двух заходов самолета удалось избежать. Пилот попросту потерял ориентир и скидывал бомбы наугад, то в одной стороне взрыв, то в другой. Но долго поезд так идти не мог. Профиль пути заставлял понизить скорость, и вновь пришлось открыть регулятор на большой клапан и добавить ходу.
– Сейчас разгонимся и опять закроемся, так и будем ехать, – сказал Клим старлею.
– Воздух! – крикнул старлей. – Идет прямо на нас! – кричал он, из окна всматриваясь в ночное небо.
Клим не раздумывая применил экстренное торможение, остановив поезд, и бомбы градом просыпались впереди паровоза. Сразу же после остановки машинист произвел отпуск тормозов, открыв регулятор, начал стремительно набирать скорость.
– Вот сволочь, бьет на упреждение, рассчитывая скорость поезда, – проговорил старлей, периодически высовываясь из окна и всматриваясь вверх.
– Конечно, когда такой факел внизу, – с досадой ответил Клим, подразумевая ненавистные искры, предательски летящие из трубы.
Как только разогнались, опять полетели бомбы, столь близко, что ощущалась взрывная волна. На ходу при открытом регуляторе поезд стал замедляться. Клим пробежался взглядом по приборам и увидел на манометре понижение давления пара в котле.
– Котел пробит! – крикнул он старлею.
– Что нужно делать? – с боевой готовностью спросил старлей.
– В ящике возьми молоток и клинья. Найдешь течь – устраняй. Да, и перчатки нацепи, а то ошпаришься.
Старлей сориентировался быстро и, надев утолщенные рукавицы, взяв инструмент, побежал на смотровую площадку паровоза. Найти пробоины не составило труда – из них хлестал кипяток вперемешку с паром, и все это вылетало под давлением. Клим опять закрыл регулятор и насколько мог понизил давление пара в котле, дав товарищу возможность залатать дыры. Через некоторое время в будку вбежал старлей, держа в руках мокрую одежду. Его торс и лицо были в красных пятнах от попавшего на него кипятка.
– Все сделал, – бросая на пол одежду и срывая рукавицы, сказал старлей.
– Молодцом! – восторженно воскликнул Клим, подкачивая мазут в топку.
– Немец снова нас потерял, – улыбаясь, проговорил старлей.
– Похоже на то, – приободряюще подтвердил Клим.
Начало светать, красный свет стал медленно проникать в будку паровоза. Старлей начал тереть глаза и промаргиваться, думая, что это от кипятка, попавшего на лицо. Ведь ночь только началась.
– Не рановато ли светает? – сказал он невзначай.
Клим оторвался от топки и кинулся к окну. Местность была объята красным заревом, и все вокруг стало отчетливо видно.
– Осветительные ракеты! – крикнул Клим, открыв регулятор на большой клапан. – Вон он заходит, – увидев вверху бомбардировщик, продолжал говорить он старлею.
Скорость поезда была большой, и до следующего захода самолета они вывели поезд из освещенной зоны. Бомбы вновь упали рядом, разлетевшиеся осколки стали пробивать обшивку вагонов.
– Осколки по вагонам летят, – крикнул старлей. – Только не в вагоны, подорвут один, взлетит весь поезд.
– Еще одной такой подсветки не переживем, разбомбят, – проговорил Клим.
Впереди показалась лесная просека, которую недавно прорубили для укладки железнодорожного пути. Делали это на скорую руку, так что деревья росли в двух метрах от рельсов, по которым шел поезд. «Хорошее место», – подумал про себя Клим и произвел экстренную остановку.
– Отцепляй паровоз и жди меня возле поезда! – сказал Клим старлею.
– Ты что затеял? – непонимающе спросил старлей.
– Есть мысль, не теряй времени, действуй!
Старлей, спрыгнув с будки, побежал к расцепному рычагу тендера. Перекрыв концевые краны тормозных рукавов и дернув за рычаг, он махнул рукой, дав команду ехать вперед. Клим тут же открыл регулятор, и паровоз, отцепившись от вагонов, устремился вперед. Проехав километр, Клим стал шерудить трубой в топке, периодически подкачивая мазут, тем самым создавая максимальный выхлоп искр из трубы. Он уводил как можно дальше бомбежку от поезда, принимая огонь на себя. Нужно было заставить пилотов поверить, что поезд уничтожен. Взрывы стали вновь раздаваться вблизи паровоза. Клим добился своего, самолеты летели за ним. Проехав вперед еще пять километров, он остановился, открыв шуровку, начал мешать горящие угли от пропитанных мазутом шпал. Таким сигналом он словно приглашал самолеты «зайти в гости». Как только послышался гул, Клим закрыл шуровку, перевел реверс назад и открыл регулятор на малый клапан, и паровоз потихоньку поехал назад, возвращаясь к поезду. Скорость увеличивать было нельзя, а то опять посыплются искры из трубы, и маневр не удастся. Бомбардировщик скинул весь запас имеющихся бомб, которые сдетонировали практически одновременно. Раздался взрыв такой силы, что на секунду Климу показалось, будто паровоз подкинуло, оторвав от рельсов, и все стекла в будке разлетелись на маленькие осколки.
На самом деле взрывной волной подбросило Клима, и от места управления паровозом он отлетел к стенке тендера. Сильно ударившись, он упал на пол без сознания.
Яркие лучи солнца осветили поезд, паровозная бригада, зажмурив глаза от попадания прямых лучей света, прибывала на свою станцию, в город Саратов. Клим перед долгожданной встречей с любимой по привычке стал подавать гудком паровоза знакомые сигналы.
– Теперь закрывай регулятор и тормози, – сказал Климу Иваныч, который сидел на месте помощника машиниста.
– Иваныч, ты живой? – с большим удивлением спросил Клим.
– А что мне будет, – со свойственным ему спокойствием ответил Иваныч. – Закрой регулятор и тормози, – опять настойчиво повторил он.
Но Клим не реагировал на его слова, продолжая ехать с той же скоростью, подавая сигналы. На путь приема поезда выбежала Катя и, махая рукой, с восторженной улыбкой побежала навстречу.
– Леша, тормози, – настойчиво говорил Иваныч.
Клим, увидев Катю, высунулся из окна будки и стал махать рукой ей в ответ, продолжая ехать. А девушка все так же бежала по железнодорожному пути навстречу прибывающему поезду.
– Леша, тормози! Ты задавишь ее, – с беспокойством продолжал говорить Иваныч.
Алексей никоим образом не воспринимал его команды, а лишь смотрел вперед и ехал навстречу Кате. И как только она подбежала вплотную к поезду, пытаясь броситься под паровоз, Иваныч что есть мочи закричал: «Клим!»
Алексей обернулся посмотреть на него и увидел рану в груди, из которой хлестала кровь. Иваныч вытянул вперед перепачканные в крови руки, показывая ладонями жест «стой».
– Тормози!
От этой картины Клим очнулся, вскочив, он машинально в ту же секунду закрыл регулятор и перевел ручку вспомогательного тормоза паровоза в крайнее положение, создав максимальную силу прижатия колодок к колесным парам. Раздался неприятный скрежет металла, паровоз в мгновение остановился, не доехав до поезда два метра, а Клима от инерции опять откинуло к тендеру.
В будку паровоза забрался старлей и, видя, как Клим пытается подняться, помог ему, прислонив спиной к стенке тендера. Старлей начал что-то говорить, спрашивать о чем-то, но Клим не понимал его, наблюдая лишь движение его губ. Из правого уха Алексея текла кровь, и лишь звук в голове, так похожий на гул пикирующего бомбардировщика, заполнял все его сознание. Клим с трудом поднялся, подошел к своему месту управления паровозом, выглянув из окна, осмотрелся.
– Сцепляемся, – невнятно проговорил Клим.
Отпустив тормоз паровоза, с малой скоростью произвел сцепление с вагонами. Старлей без подсказок соединил тормозные рукава и открыл концевые краны между тендером и первым вагоном. Зарядив тормозную сеть поезда сжатым воздухом до установленного давления, они возобновили движение.
Ехали молча, преодолевая километры, мимо разъездов, стертых с лица земли. Изредка на обочинах наблюдались искореженные прямыми попаданиями бомб вагоны. Клим пристально смотрел за стрелкой скоростемера, то закрывая регулятор, то открывая его вновь. Просто, спокойно, как учили, делал свое дело. Ведя поезд вперед сквозь кромешную тьму, он напрочь потерял ориентацию как во времени, так и в пространстве, и лишь только эта темная ночь окутала весь необъятный мир. Шум в голове постепенно затихал, и стали слышны знакомый стук колес и треск дров в топке паровоза, даже свист ветра, который врывался в разбитые окна будки.
– Будь здоров, – сказал Клим в ответ на чихание старлея.
– С возращением! – радостно воскликнул старлей. – Я уж думал, оглох совсем.
– Нет, не совсем. В правом ухе еще гудит, а в целом нормально. Где едем?
– Да кто его знает, темень вокруг.
– Твою же мать! – крикнул Клим и дернул ручку крана, остановив поезд.
– Что случилось? – взволнованно спросил старлей.
– Закрытый семафор проехали.
Только Клим собрался спуститься осмотреть паровоз, как в будку ворвался человек в военной форме и взволнованно начал говорить:
– Выручайте, товарищи железнодорожники!
– Кто вы такой? – с привычной интонацией задал вопрос старлей.
– Полковник Иночкин, командир истребительного полка. Мой полк стоит под станцией Солодча, самолеты без горючего. Состав из семнадцати цистерн здесь, на разъезде. От бомбежки произошло уширение колеи, и паровоз, тянувший этот поезд, сошел с рельс, чтобы поднять его, нужно много времени, а у меня там самолеты как мишени стоят. Выручайте, братцы, тут всего пятнадцать километров.
– Что это за разъезд? – пытаясь разобраться, спросил Клим.
– Захаровка! Ну что, братцы, не оставите в беде?
– На перегоне подъем крутой, можем не вытянуть, – смотря в режимку, объяснил Клим.
– Надо рискнуть, цена очень высока. От самолетов груда металла может остаться, да и нам здесь долго находиться нельзя.
– Полковник, у нас поезд особого назначения ГКО, он должен прибыть в срок, мы не имеем право рисковать, – отведя взгляд в сторону, сказал старлей.
– Рисковать?! – возмущенно переспросил полковник. – Вы оглянитесь вокруг, что творится! Не вам объяснять: каждая минута нахождения на этом участке – это смертельный риск. Люфтваффе летает здесь как дома, а я хочу им объяснить, что они в гостях. Мне нужно поднять самолеты в воздух, это спасет много жизней и остановит наступление. Братцы, надеяться больше не на кого, я прошу о помощи.
– Фонарь есть? – посмотрев в глаза полковнику, спросил Клим.
– Есть, а что? – растерянно ответил полковник.
– Мы осадим поезд и сцепимся с хвоста состава. Беги к паровозу и отцепись от него, ехать будешь на передней подножке вагона. Если будет какое-либо препятствие, сразу прыгай и маши фонарем по кругу. Когда доедем до станции, как только увидишь входной семафор, маши остановку. Приготовишь маршрут приема, я затащу поезд. Все понятно?
– Да, братцы, спасибо! – радостно ответил полковник, выбегая из будки.
– Подожди! – окликнул его Клим. – Скажи бригаде, чтоб помогли сделать маневры по перестановке поезда.
Полковник, кивнув в ответ головой, побежал отцепляться от паровоза, как ему и объяснили. А тем временем Клим осадил поезд за выходную стрелку, старлей перевел ее, приготовив маршрут на занятый путь. И они заехали в хвост поезду, состоящему из цистерн, сцепившись с вагоном, соединили тормозные рукава. Клим увидел сигнал, подаваемый фонарем, – ехать назад.
Переведя реверс на обратный ход и открыв регулятор на малый клапан, они выехали обратно на перегон, вытащив поезд за границу разъезда. Когда полковник с машинистом приготовили маршрут на боковой путь, в объезд сошедшего с рельс паровоза, подали сигнал «движение вперед». Клим, выполнив команду, привел паровоз в движение, и тот потащил уже два поезда, один за собой, другой перед собой. Машинист внимательно наблюдал за сигналами, которые подавал полковник, находившийся на подножке первого вагона по ходу движения поезда, потому что в данный момент именно полковник был их глазами.
Миновав разъезд Захаровка по боковым путям, Клим открыл регулятор на большой клапан, и поезд стал набирать скорость.
– Кидай дрова, старлей, жар нужен как никогда, впереди подъем.
Клим довел давление пара в котле до предельного, стрелка манометра перевалила за тринадцать атмосфер. Вступив на подъем, поезд стал затягиваться, то есть уменьшать скорость по мере движения. Клим управлял паровозом крайне напряженно, он прекрасно понимал: случись остановка, взять с места и опять продолжить движение не представится возможным. Как будто читая молитву, он постоянно про себя проговаривал, обращаясь к паровозу: «Давай, браток, ты сможешь, еще километр». Вес поезда был слишком велик, и паровоз часто пробуксовывал на месте, тем самым теряя в скорости. Нажимая на педаль песочницы, подавая песок под колеса, Клим надеялся увеличить сцепление колес с рельсами, но всему есть предел, и скорость снизилась до пяти километров в час. Паровоз затрясло, он стал прыгать, паровая машина работала на износ.
– Нужно добавить мощи, – сказал старлей.
– Да нет, брат, больше некуда. Машина может ровно столько, сколько она может, – ответил ему Клим.
На секунду показалось, что вот она, остановка, но первые вагоны уже перевалили подъем и пошли на спуск. И в этот момент из котла начали вылетать клинья, которые забил старлей. Давление и уровень воды в котле стали стремительно падать. Клим открыл кран подачи воды из тендера, для того чтобы попросту не оставить котел сухим. Груженые вагоны один за другим выходили на спуск, таща поезд вперед. Ценой потери всей воды в паровозе, что привело к перегреву котла, перевал был преодолен. И вот долгожданный сигнал остановки. Полковник махал фонарем до тех пор, пока поезд не остановился.
– Бери молотки и клинья, надо устранить течи, пока есть хоть немного воды, – сказал Клим.
Из наружной обшивки котла сочилась вода, будто паровоз истекал кровью, как израненный зверь. Бригада быстро устранила течи, забив новые клинья. Клим спрыгнул на землю и обежал вокруг паровоза, спешно осматривая ходовую часть, затем поднялся в будку. Только он успел прикурить сигарету, как увидел сигнал ехать вперед.
Состав из цистерн выставили на ближний к платформе путь, чтобы было удобно подъезжать бензовозам. Старлей отцепился от впереди стоящего состава, и Клим осадил поезд за выходную стрелку. Приготовив маршрут на свободный путь, на последних парах они стали прибывать. Полковник больше к ним не подходил, он был занят организацией доставки топлива. И только случайно, когда Клим ехал по пути станции, он увидел на платформе полковника, отдававшего указания подчиненным. Их взгляды пересеклись, и полковник, сняв фуражку, благодарно кивнул головой.
– Смотри, Клим! Наше спасение – колонка, – восторженно воскликнул старлей.
– Дотянули, – сказал Клим, устало улыбнувшись, и остановил поезд около нее.
***
Москва, 2 сентября 1942 года, 03:51 ночи. В кабинет с очередным докладом к генералу-лейтенанту Хрулеву зашел секретарь.
– Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант.
– Докладывай, – в надежде на хорошие новости сказал Хрулев.
– На участке Саратов – Петров Вал вновь возобновлено движение. Перегоны Горючка – Паницкая и Лебяжье – Петров Вал отремонтированы. Отправившиеся из Саратова пять поездов прибыли на станцию Петров Вал.
– Ты мне про 526-й скажи, – с нетерпением воскликнул Хрулев.
– Поезд 526-й не найден, – неохотно произнес секретарь.
– Это как тебя понимать? Целый поезд пропал, двадцать семь вагонов с особым грузом исчезли, а мы ни сном, ни духом!
– Не совсем, поезд на станцию Петров Вал не прибывал. Однако 1 сентября в 14:30 на станцию Камышин прибыл один поезд, который был отправлен в 21:15 на разъезд Петрунин в обход станции Петров Вал. Как заявляют очевидцы, переправлен по плотам. – Секретарь оторвался от чтения, посмотрев на Хрулева: – Я извиняюсь, товарищ генерал-лейтенант, но здесь так написано.
– Они построили понтонный мост, – еле сдержав улыбку, сказал Хрулев.
– Разве такое возможно? – с удивлением задал вопрос секретарь.
– Ты просто не был на Халхин-Голе, – ответил генерал-лейтенант. – Продолжай.
– Проделана большая работа, опрошены все причастные лица. Поезд 526-й ведет машинист Климов, обязанности кочегара выполняет заместитель командира роты сопровождения поезда старший лейтенант Малаев. В силу своей должности Малаев посвящен в государственную тайну и знаком со степенями защиты поезда. Честность машиниста Климова, его профессионализм и верность Родине у руководства депо и его бывшего командира майора Леденева сомнений не вызывают. Более того, Климов лично мотивирован.
– Это каким образом? – спросил Хрулев.
– Его невеста сейчас в Сталинграде, – стал объяснять секретарь. – Катерина Вярцева, дочь полковника Вярцева, который входит в состав штаба обороны города.
Генерал-лейтенант подошел к карте железнодорожных путей, которая висела на стене, и стал пристально всматриваться на участок пути, именуемый «Волжской рокадой».
– Значит, 526-й идет графиком к станции Гумрак и, судя по времени, должен быть где-то на участке Солодча – Иловля, – стал вслух рассуждать генерал-лейтенант.
– Это уже неважно, – прервал мысли Хрулева секретарь. – Новые разведданные с фронта. Враг переправил за Дон большие силы и из района Калач продвинулся к Волге. Гумрак взят, 6-я армия Паулюса у стен Сталинграда. Военный прогноз оказался неверным, груз поезда, предназначавшийся для защиты города на внешнем кольце обороны, теперь не сможет добраться и до внутреннего, последняя ветка снабжения перерезана, мы опоздали, товарищ генерал-лейтенант. Нам остается надеяться только на чудо, – безо всякой надежды сказал секретарь.
– Право на чудо нужно заслужить! Упорным, титаническим трудом. Запомни это, капитан, – твердо ответил Хрулев. – Приказываю: запретить отправление поездов со станции Иловля в направлении Сталинграда. В срочном порядке эвакуировать с участка Гумрак – Иловля весь подвижной состав, все вагоны, при невозможности эвакуации – уничтожить. Мы не оставим врагу ни единого вагона. Поезд 526-й взять под охрану по прибытии на станцию Иловля и передать в распоряжении местного командования. Приказ довести немедленно. – Хрулев подошел к окну и стал всматриваться во тьму нависшей ночи, затем обреченно добавил: – Если падет Сталинград, мы проиграем войну.
***
Бригада оперативно начала закачивать воду в тендер, а оттуда вода попадала в котел. Котел заурчал от притока воды, зашипел, как раскаленные камни в бане.
– Радуется, наверно, – крикнул старлей, продолжая качать воду.
– Ничего в этом хорошего нет, – озабоченно сказал Клим. – Нужна закачка специальной воды с присадками и температурой не ниже двадцати пяти градусов, а мы вливаем простую холодную воду в раскаленный котел. Лишь бы сталь не порвало.
Заправив бак тендера, добавив поленьев в печь, они довели воду до кипения, подняв давление пара в котле. К этому времени поступила команда на отправление поезда, бригада увидела поднятое крыло выходного семафора, и поезд отправился на перегон. Но далеко проехать не удалось – всего чуть больше пяти километров, и из печи пошел пар, и угли начали гаснуть. Из-за несоблюдения технологии снабжения паровоза водой, на что вынуждала ситуация, не оставляя никакого выбора, в огневой коробке что-то лопнуло. Горячая вода и пар с силой вырывались из арки, туша огонь в печи котла.
– Клим, что это такое? Из шуровки пар идет и угли шипят, – осматривая печь, сказал старлей.
Клим открыл шуровку, пытаясь осмотреть печь, но облако пара вперемешку с дымом закрывало всю картину, мешая разглядеть неисправность.
– Это серьезно, далеко не уедем, – произведя торможение на остановку поезда, сказал Клим. – Смочи угли водой!
– Зачем, весь огонь погаснет! – возмутился старлей.
– Делай, тебе говорят!
Старлей перекинул шланг в бак тендера и качнул воды прямо в печь, чтобы окончательно сбить пламя. Поезд остановился, и Клим, не теряя времени, стал накидывать на себя старую фуфайку, которую достал из вещевого ящика, и натягивать защитные перчатки. Взяв из тендера доску, он засунул ее в печь, потом намочил полотенце и стал наматывать на лицо.
– Ты что задумал? – озадаченно спросил старлей, хотя сам прекрасно понимал, к чему идет дело.
– Другого выхода нет. Когда крикну, вытягивай обратно. Если увидишь, что лежу без движений, сразу тащи.
После выданных указаний Клим, взяв фонарь и заполнив глубоким вдохом весь объем легких воздухом, полез в печь.
– Да ты совсем спятил, – оторопело сказал старлей, смотря, как Клим пробирается в топку.
Не прошло и минуты, как Клим крикнул: «Тащи!» – и старлей, взяв его за ноги, тут же вытянул обратно в будку паровоза.
– Там трещина в дымогарной трубе, – откашливаясь, стал говорить Клим. – Оттуда вода бьет прямо в топку.
Клим поднялся и начал ворошить инструментальный ящик.
– Что хочешь делать? – спросил старлей.
– В запасе должны быть патрубки, подберу по форме, забью в трубу, думаю, сработает. В холодном виде их удастся загнать, а вот нагревшись, они расширятся и перекроют течь.
Взяв в руку молоток, он опять залез в печь и вогнал в трещину патрубок до упора, тем самым устранив приток воды. Осталось отчеканить топочную вязь для ликвидации пробоя пара. И Клим стал методично стучать молотком, сам не замечая, как поневоле начал вдыхать гарь, которую источали тлеющие угли. Дело нужно было сделать, и, нанеся последний удар, он потерял сознание, попросту угорев. Старлей, который внимательно наблюдал за ним, сразу вытащил его из печи, как только заметил отсутствие движения, и поволок на свежий воздух, ко входу в будку, открыв дверь. Сорвав с лица машиниста полотенце, он начал бить товарища по щекам.
– Клим, очнись, давай, браток, – взволнованно приговаривал старлей. – Леха, не дури!
Клим медленно приоткрыл глаза и приходя в сознание, откашливаясь, прохрипел: «Посмотри, вода не брызжет?»
– Нет, все нормально, – заглянув в печь, сказал старлей.
– Бросай сухие дрова, разжигай огонь, – с трудом поднимаясь с пола, сказал Клим.
Угли в топке были еще горячими, старлей забросал ее свежими дровами, плеснув мазута, и огонь вновь распространился по всей площади печи. Клим, умывшись, полностью пришел в себя, и когда давление пара поднялось до рабочего, они возобновили движение. Им предстояло прибыть на большую станцию.
Начала заниматься утренняя зорька, по всему участку продолжались взрывы, и, добравшись до станции, бригада увидела ужасающую картину. Станция Иловля полыхала огнем, с неба падали бомбы, уничтожая вагоны и подвижной состав. Железнодорожники всех служб и военнослужащие прибывших эшелонов всеми силами устраняли последствия бомбардировки. Тушили пожары, в спешке переставляли вагоны, объятые огнем, на другие пути. Здесь господствовал хаос.
Клим разглядел свободный путь и принял решение проследовать по нему через всю станцию. На соседних путях по обе стороны стояли грузовые вагоны. Заехав на него, они стали пробираться к выходному семафору, следуя как можно быстрее словно по туннелю. От упавших бомб впереди загорелись вагоны, слева товарный, а справа цистерна.
– Может рвануть, если там топливо! – крикнул старлей.
Клим поставил регулятор на малый клапан, установив скорость не более пятнадцати километров в час.
– Пошли быстрее! – сказал он старлею, выходя на смотровую площадку паровоза. Подойдя к крану эверластинга, продолжил объяснять: – Будем следовать мимо горящих вагонов – откроешь кран, из котла струей вырвется пар, смотри сам не обварись. – Дав указания, Клим побежал по площадке на другую сторону.
Когда поезд стал проходить мимо вагонов, извергавших языки пламени, они открыли краны эверластинга на обе стороны и сильной струей пара погасили огонь. По возвращении в будку паровоза их ждало впереди очередное препятствие. На выходных стрелках станции был завален один вагон, который преграждал путь. Клим произвел остановку перед ним и, открыв регулятор на малый клапан со скоростью один – три километра в час, начал толкать вагон паровозом, расчищая путь, как бульдозер – дорогу от снега.
Вновь стал слышен гул бомбардировщиков и очередные взрывы. Новый рейд самолетов с бомбами добрался до станции. Старлей высунулся в окно и огляделся.
– Все, Клим, приехали, летят боевым строем, сотрут все подчистую, – обреченно сказал старлей.
Вдруг бомбардировщики стали падать один за другим на подступе к станции. Их встречали советские истребители, доходчиво объясняя, что сюда им путь заказан.
– Молодец Иночкин! Зря время не терял! – с новой надеждой сказал старлей.
– Это плата за добро, – продолжая выталкивать вагон, пробормотал Клим.
Протащив вагон вперед на десять-пятнадцать метров, он стал уходить вбок, на полосу отвода, и как только путь освободился, Клим на всех парах выехал на перегон без имеющегося на то разрешения. Но об этом уже никто не думал, приоритет был один – спасти поезд.