Павел Торанов
Машинист
Глава 10. Десант
Двадцать три километра на северо-восток от разъезда Каменка, замаскированный пункт немецкой диверсионной группы. Из прибывшей машины вышел командир группы «Дельта».
– Группа, внимание! Готовность пятнадцать минут и посадка в самолет, шевелитесь! – и сам стал проверять снаряжение.
К нему подошел Отто, глядя в глаза с надеждой, сказал:
– Генрих, разреши мне возглавить группу. Я захвачу поезд, для меня это дело чести. Тебе сообщу по рации, где встретить груз. Успех операции будет полностью твоей заслугой, но я должен отомстить за своих бойцов.
Генрих внимательно смотрел вверх, пытаясь увидеть юнкерсы, которые отправил на задание. Они должны были уже вернуться, но небо было спокойным и безмятежным.
– Самолеты должны уничтожить паровоз. Твоя задача – определить местоположение поезда, передать мне координаты и все подготовить к разгрузке.
– Я все понял, сделаю, – вдохновленно сказал Отто.
– Если бомбардировщики не справились, во что бы то ни стало нужно остановить поезд до прибытия в Петров Вал, там мы до него не сможем добраться. Я надеюсь, ты понимаешь, что командование не допустит доставки груза к Сталинграду. Скорее оно сотрет с лица земли все прифронтовые станции, а наша операция будет провалена. Теперь мы с тобой в одной упряжке.
– Я добуду груз или не вернусь вовсе, – застегивая на себе парашют, решительно сказал Отто и залез в самолет. – Взлетаем! – крикнул он пилоту, закрыв дверь.
Самолет набрал высоту и взял курс к железной дороге. Вскоре пилоты обнаружили место взрыва одного из юнкерсов. Увидев это, Отто сразу понял, что поезд прорвался. Он открыл свой планшет и стал внимательно изучать местность, готовя новый план захвата.
– Смотри, – сказал он пилоту, показывая карту. – Прямо по курсу будет разъезд, за ним в четырех километрах мост, пересекающий путь, мы спрыгнем там, поезд не мог далеко уйти.
Пилот понял задачу и на полной скорости повел самолет к назначенной точке.
– Внимание, группа! Приготовиться к десантированию, – громко крикнул Отто.
Бойцы встали, и каждый застегнул карабин вытяжного парашюта. Стали ждать зеленого сигнала от пилота, это означало команду на прыжок. Группа высадилась в километре от моста и, отстегнув парашюты, бросив их на месте не маскируя, бегом направилась к мосту. Вдали показался поезд.
– Быстрее! – закричал Отто. – Должны успеть.
До приближения поезда группа едва успела занять позиции на мосту, чтобы паровозная бригада не смогла увидеть какого-либо перемещения людей. Мост был невысокий, всего на метр над уровнем трубы паровоза. Он предназначался для перевозок грузов на машинах от берегов Волги к окрестным поселкам. Как только половина состава прошла под мостом, бойцы стали прыгать на вагоны один за другим. Спрыгнув все, они стали пробираться по крышам в сторону паровоза. На одиннадцатом вагоне от паровоза Отто поднял вверх сжатый кулак, это означало команду «Стой».
– Лезь по лестнице и расцепи вагоны, поезд остановится, – отдал приказ бойцу Отто.
Солдат спустился по лестнице, встал на боковую подножку вагона и стал дергать за расцепной рычаг.
– Не выходит, автосцепки натянуты! – прокричал боец командиру.
Отто все стало понятно – нужно захватить паровоз.
Поезд заходил в небольшую кривую по правой стороне, и Клим по привычке стал осматривать вагоны. Случайно обратив внимание на тень, которую отбрасывали диверсанты, он даже не сразу сообразил, что на одном из вагонов стоят люди.
– Что за… – буркнул невнятно Клим, вылез из окна, насколько только можно было, и стал смотреть в сторону вагонов.
– День еще не закончен, старлей, это десант! Готовься к обороне, на крыше немцы.
Старлей схватил автомат и боеприпасы, заняв выгодную позицию на тендере, и направил ствол автомата в сторону диверсантов. Клим резко закрыл регулятор, тормознув вспомогательным краном паровоз, и тем самым создал сильные реакции в поезде. Вагоны начали играть как гармошка. Отпустив тормоз, машинист вновь открыл регулятор, создав силу тяги. От реакций в поезде диверсант сорвался с подножки вагона и упал на рельсы, набежавшее колесо вагона разрезало его пополам. Другой боец не удержался на крыше и упал на землю. В момент, когда диверсанты осознали, что они раскрыты, старлей открыл огонь из автомата, смертельно ранив еще двух впереди стоящих солдат. Остальные в тот же миг легли, заняв оборону, и открыли ответный огонь. Началась перестрелка.
Клим держал регулятор на полный ход, держа поезд растянутым, исключая тем самым возможность расцепления вагонов. Отстреливаясь, диверсанты, кто ползком, кто короткими перебежками, пробирались к паровозу. Позиция у старлея была хорошая, и в ходе боя он ликвидировал еще двух бойцов.
– Все, Клим, остался пистолет и гранаты, а там еще три бойца.
– Гранатами нельзя!
– Сам знаю! Что делать будем, лопатой отбиваться? – закричал с тендера Старлей.
Клим забрался на верх тендера осмотреться. Немцы были упорны и уже пробрались к четвертому вагону. Спустившись в тендер, боец непроизвольно осмотрелся в попытке что-то придумать, и его взор остановился на канистре с маслом. Он взял канистру и расплескал масло по углю, открыл шуровку, закидал намасленный уголь в печь.
– Спускайся, старлей, вороши уголь в топке, чтоб быстрее горел. – Из трубы пошел дым, черный, как сажа, который застелил словно одеялом первые шесть вагонов. – Теперь кидай уголь и опять вороши, я скоро! – И Клим кинулся на верх тендера, захватив нож.
– Ты куда? – только и успел промолвить старлей, но Клим был уже на крыше и бежал в сторону диверсантов, считая вагоны.
Под плотной дымовой завесой никто никого не видел, все пробирались на ощупь. Добравшись до первого бойца, Клим нанес удар ножом в корпус, скинув диверсанта с вагона. Так же он поступил и с вторым, но поезд вошел в кривую, и порыв ветра сдернул дымовую маскировку. Клим оказался лицом к лицу с командиром группы. Завязался бой. Клим наносил удары, но командир, специалист рукопашного боя, умело уворачивался и ставил блоки. И вот он выбил нож из рук Клима, нанес ему удар кулаком в челюсть и что есть силы ударил в грудь ногой. Клим отлетел, покатился по крыше и упал вниз. «Угроза миновала, теперь можно выполнить задуманное», – решил Отто. Достав нож, он направился к паровозу.
Старлей мешал кочергой уголь в печи, но, услышав посторонний шум из тендера, обернулся. На него с ходу напал немец, нанеся удар ногой по торсу. Старлея откинуло в сторону, и, ударившись головой о котел, он упал. Отто замахнулся и ударил ножом в область сердца, но старлей вовремя поставил блок, схватив врага за руки и остановив направление ножа в сантиметре от груди. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Отто изо всех сил давил на нож с желанием пронзить сердце, а старлей пытался его остановить.
Падая с крыши, Клим вцепился в верхнюю балку опоры вагона. Повисев несколько секунд, опомнившись и собрав все силы, подтянулся и вновь вскарабкался на крышу. Встал на ноги, он осмотрелся и побежал к паровозу.
«Все, силы оставили, больше не могу», – подумал старлей и только хотел расслабить руки, как вдруг немец потерял сознание от удара по голове. Посреди будки стоял Клим, держа в руках лопату.
– Да тебя вообще одного оставить нельзя, – шутя обратился к старлею Клим, давая понять, что все закончено.
– Ты чего так долго? – недовольно проговорил старлей.
– Поезд осматривал. Давай подымайся, у нас много дел, – подавая руку старлею, сказал Клим.
Отто пришел в сознание через пять минут, сидя со связанными руками на полу, прислонившись спиной к стенке тендера.
– Очнулся, – сказал старлей, затем достал свой пистолет и направил на пленного.
– Имя и звание, боец, – повернувшись, глядя в глаза врагу, сказал Клим.
Немец был непоколебим, он спокойно сидел, смотря в одну точку, будто делал вид, что вся эта ситуация его не касается. Старлей спросил то же самое, только на немецком языке, но ответа снова не последовало.
– Ничего мы не добьемся разговорами, от него нужно избавиться, – перезарядив пистолет, сказал старлей Климу.
– Если мы станем стрелять в связанных людей, тогда чем будем отличаться от фашистов? – спокойно ответил Клим старлею.
– Я не фашист! Я солдат вермахта, – смотря на Клима, сказал командир. – Я служу германскому народу, и неважно, какие вожди им правят. – Перекинув взгляд на старлея, он продолжил: – Можешь стрелять, я не боюсь смерти. Ибо жизнь мимолетна, подобно капле вечерней росы и утреннему инею, и тем более такова жизнь воина.
– Если воин проиграл сражение и ему грозит смерть, ему нужно торжественно произнести свое имя и умереть улыбаясь, без позорной спешки, – сказал в ответ Клим.
Командир с удивлением посмотрел на него, а затем уважительно кивнул головой.
– Мое имя Отто Вильгельм Курт Бруннер. Майор Пятнадцатой бригады особого назначения, командир спецотряда «Степные волки».
– Принято, майор, – сухо сказал Клим.
Клим взял пистолет майора, разрядил обойму, оставив один патрон. Снизив скорость до двадцати километров в час, он подошел к пленному и перерезал веревку, стягивавшую его руки. Затем вернул ему оружие.
– Ты знаешь, что делать. Теперь ступай, – сказал Клим, движением головы указав на дверь.
Майор, оправившись от удивления, молча посмотрел на бойцов, открыл дверь и выпрыгнул из будки паровоза. Он проводил взглядом уходящий поезд, словно свою жизнь. В этот момент в нем не было злобы, не было ненависти, только лишь спокойствие и уважение к врагу, который позволил ему достойно уйти. Это был момент истины. Раздался выстрел, и жизненный путь майора нашел свое пристанище на волжской земле.
– Зря отпустил, привязали бы к смотровой площадке, и ехал бы так до Петрова Вала, – недовольно высказался старлей.
– Он из спецназа, все равно убежал бы, а так сам все сделает.
– С чего ты так решил? – недоверчиво спросил старлей. – И вообще, о чем вы говорили?
– Это бусидо. Путь воина, путь смерти. Древний кодекс чести, который ставят в основу воспитании бойцов спецназа, разведки и кадровых офицеров спецгрупп.
– Даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь, – рассматривая планшетку майора, промолвил старлей. – Смотри, Клим, подробная карта местности до самого Сталинграда. Видно, к делу подошли серьезно, долго готовились.
Впереди близился очередной разъезд, Клим взглянул на режимку и радостно воскликнул:
– Лебяжье! Еще двенадцать километров осталось.
Было понятно, что местность подверглась массированным авиаударам, разъезд был пуст, пост уничтожен взрывом. Клим снизил скорость, и поезд тихо проследовал по взбученному пути.
– Стрелка прямо, – крикнул старлей.
– Нам туда и нужно.
Миновав разъезд со скоростью пятнадцать километров в час, они выехали на перегон, но через два километра остановились. Клим спустился с паровоза и пошел вперед осматривать путь. Картина была мрачная: от ударов бомб путь разворотило, смешав в кучу рельсы и шпалы.
– Старлей, бери флажок и беги в хвост поезда, будем осаживать обратно в Лебяжье. Если что не так, маши красным флагом, я остановлюсь.
С небольшой скоростью они осадили поезд обратно на станцию, за выходную стрелку. Старлей вернулся в будку паровоза и закурил.
– Что будем делать? – задумчиво спросил он.
– А куда ведет путь по левую сторону? – поинтересовался Клим. Они стали копаться в картах местности. На карте в планшетке майора все было подробно изображено.
– Камышин – Нефтяная Пристань,– разобравшись, сказал старлей.
– Оттуда есть путь в Петров Вал?
– Да, с порта две ветки, вторая – в обход на Иловлю.
– Значит, Камышин.
Переведя стрелку, они продолжили движение, уже в неизвестном для них направлении, в надежде, что путь окажется цел.
Глава 11. Нестандартное решение
Ехали очень медленно, не более двадцати километров в час, путь был собран из остатков рельсов и использовался как вспомогательный. По мере приближения к пристани на местности стали появляться большие воронки в земле. Было очевидно, что произошла массированная бомбардировка. Местами путь вздымался и резко проваливался, как будто его клали на вспаханную землю. Появилось странное чувство, что он жидкий как кисель и вот-вот убежит из-под колес куда-то в сторону.
Поезд начал замедляться. Клим обратил внимание на манометр тормозной магистрали: давление воздуха стремительно понижалось. Он резко закрыл регулятор, и поезд быстро остановился, встав как вкопанный. Только бы не сход, на секунду подумал Клим, и от тревоги его сразу прошиб пот.
– Что случилось? – спросил старлей.
– Оставайся в будке, – приведя вспомогательный кран тормоза паровоза в действие, кратко ответил Клим.
Он спрыгнул с будки паровоза и побежал вдоль поезда, пристально всматриваясь в колесные пары вагонов. Добежав до девятнадцатого вагона, он обнаружил саморасцеп, и ситуация стала понятной. Перекрыв концевой кран вагона и осмотрев весь поезд, Клим со спокойным сердцем вернулся обратно.
– Сильная просадка пути, авиация постаралась на славу. Такое бывает. Вагоны расцепляются, когда центра осей автосцепок превышают установленную норму, но это не смертельно. Беги к месту расцепа, – обращаясь к старлею, сказал Клим. – Осадим поезд, а как сцепимся вновь, соединишь тормозные рукава и откроешь концевые краны вагонов.
– А вагоны не укатились? – с волнением спросил старлей.
– Какие вагоны? – не совсем поняв вопрос, переспросил Клим.
– Ну, те, которые отцепились.
– Автотормоза на то так и называются, что срабатывают при расцепе, – еле сдержав улыбку, объяснил Клим, понимая, что для человека, далекого от железной дороги все кажется простым в обычной ситуации и абсолютно непонятным, когда дело касается технических особенностей. – Не бойся, стоят на месте – паровозом не сдвинешь. Соединишь рукава, откроешь кран, посмотри, чтобы тормоза хвостовых вагонов отпустили, и возвращайся.
Произведя все технические операции, бойцы вновь продолжили движение, вот только ехать пришлось десять километров в час, а то и меньше, чтобы автосцепки не плясали.
Показалась долгожданная станция. Они подъезжали к пристани, или, вернее сказать, к тому, что от нее осталось. На некоторых путях стояли вагоны, другие подверглись прямому попаданию и были похожи на кучу металлолома. Везде воронки от взрывов, разрушенные здания, местами источавшие дым. В стороне на тупиковом пути пыхтел маневровый паровоз серии «О», по-простому «овечка», который славно потрудился за ночь, переставляя вагоны с топливом с одного пути на другой, ускользая от угрозы с неба.
Переведя стрелку на свободный путь, бойцы тихонько прибыли и, забравшись на крышу тендера, стали осматриваться. Станция казалась вымершей, только на берегу моряки чинили баржу. Благодаря светомаскировке основной авиаудар пришелся по периметру объекта, и хоть что-то удалось спасти, но в то же время пришли в негодность подъездные пути, которые всеми силами восстанавливали работники станции.
– Что дальше? – грустно спросил старлей. – Поезд должен прибыть в Гумрак к полудню завтрашнего дня, чтобы вовремя произвести разгрузку и доставить на фронт.
– Надо найти начальника станции, – сказал Клим и пошел к пыхтящей в стороне «овечке» с расчетом увидеть бригаду, следом за ним пошел и старлей.
В будке паровоза дремал старый машинист, который работал уже третью смену подряд.
– Здорово, отец, спишь? – негромко спросил Клим.
– А, кто такой?! – очнувшись, вскочил старый паровозник.
– Все нормально, отец, успокойся. Паровозная бригада из Саратова, вон поезд стоит, – показал рукой Клим. – Нам нужен начальник станции, где его найти?
Старый паровозник успокоился, когда увидел пыхтящий паровоз, стоявший на боковом пути станции.
– Как вы доехали сюда? – удивленно спросил он. – В округе напрочь все пути разворотило.
– С Лебяжки путь остался, вернее, нечто похожее, ехать можно, но только медленно. Ну так что, отец, где начальник станции?
– Вон, видишь, уцелевшее крыло здания, он там. Зовут Лев Тимофеевич, серьезный такой мужик с усами, в общем, не перепутаешь.
И Клим со старлеем, не теряя времени, направился туда, обходя стороной завалы и откидывая доски, преграждавшие путь.
– Разрешите войти, – обратился Клим, зайдя в кабинет с выбитыми окнами и сорванной дверью.
Посреди кабинета стоял стол, за которым трудился Лев Тимофеевич. В данный момент он изучал план станции, оценивая причиненный ущерб и стараясь отыскать резервы для скорейшего восстановления объекта.
– Кто такой? – хмуро спросил начальник.
– Машинист Климов, паровозная бригада из Саратова, прибыли на станцию.
– Так, значит, от Лебяжки можно проехать! Вот спасибо, ребята, а я уже думал, совсем от мира отрезаны, – подобрев, сменив тон, сказал начальник.
– Путь жидкий, большие просадки, но десять километров в час ехать можно. От Лебяжки до Петрова Вала проезда нет, поэтому мы здесь.
– Всю ночь бомбили как остервенелые. У меня несколько составов с горючим, ели удалось спасти. Большая часть работников погибли. Сейчас восстанавливаем путь к Петрову Валу, нужно как можно быстрее возобновить движение.
– И как скоро можно будет поехать?
– Если своими силами, без поддержки? Я не знаю обстановки в Петровом Вале, но, думаю, там еще хуже, чем здесь, весь удар пришелся туда. Поехать можно будет через трое суток.
– У нас поезд класса «А», должен прибыть в Гумрак завтра к полудню.
– У меня на станции три «аннушки» стоят, как ты поедешь, машинист, по воздуху полетишь?
– Ну а другой путь, в объезд Петрова Вала, есть?
– Есть другой, через разъезд Петрунин, но чтоб туда добраться, нужно водный канал пересечь на юго-западной стороне станции, там мост метров пятьдесят… был. Все опорные фермы разрушены, а их нужно подвезти на барже, поднять до нужной высоты и установить. Ты хоть представляешь, какая это работа и сколько времени она займет?! У меня приоритет – Петров Вал, нужно туда отправить поезда, назначение станций – Балашов, Поворино. Там танки горючее ждут!
– Высокий мост через канал? – сдержанно спросил Клим.
– Два метра над уровнем воды, может, больше. А что?
– Это невысоко, нужно построить понтонный мост, времени много не займет, дотемна справимся, но нужны все люди.
– Понтонный мост? Ты хочешь переправить поезд по плотам?! – Тон Льва Тимофеевича повышался. – Так вот, я открою тебе военную тайну: поезда по воде не ходят, это невозможно!
На секунду успокоившись, начальник станции сказал:
– Вы отняли у меня очень много времени. Мне нужно работать.
– Лев Тимофеевич, на станции есть все необходимое, – настойчиво продолжал Клим. – Опорные фермы, рельсы, шпалы, водными подушками послужат прибрежные катера. Постройте мост, я переправлю поезд на другой берег, и мы доставим груз по назначению.
– Да ко дну ты пойдешь, парень, вместе со своим паровозом и весь состав за собой потащишь, а меня за вредительство под трибунал как врага! Все, я сказал, это невозможно, покиньте помещение.
Клим от злости что есть силы стукнул кулаком по столу, молча смотря на начальника, но Лев Тимофеевич был непоколебим. Разговор зашел в тупик, и Климу ничего не оставалось, кроме как выполнить требование покинуть помещение. Выходя из кабинета, он остановился в дверном проеме и, повернувшись, сказал:
– Вы так говорите, потому что сами этого не видели, и вам попросту трудно это представить. Я не имею права разглашать информацию, но если следующим налетом разбомбят все, что осталось на станции, и нас не станет, то все бессмысленно. В тридцать девятом году через реку Халхин-Гол по такому мосту на левый берег мы переправили танки. Командование долго сомневалось в затее, но это сделал молодой танкист с инженерным образованием, специалист по мостам. Он объяснил, как построить мост, и его экипаж первым пересек реку, все остальные последовали за ним. И это обеспечило победу в сражении. Имя того парня – Дима Белкин.
После сказанного Клим развернулся и вышел из здания. Остановившись на крыльце, он стал молча смотреть на водную гладь могучей реки. Он не знал, что у Льва Тимофеевича была такая же фамилия, как у того танкиста, и уж точно не мог знать, что тот молодой инженер приходился ему сыном, который так и не вернулся с той войны.
Начальник станции присел на стул, у него попросту подкосились ноги. И по твердому, невозмутимому лицу пробежались эмоции любви и скорби по своему столь рано ушедшему сыну. Старлей тихо подошел к начальнику, достал из нагрудного кармана куртки свое удостоверение, спокойно положил на стол и начал говорить:
– Меня зовут Сергей Александрович Малаев. Я старший лейтенант НКВД, обеспечивающий сопровождение груза особого назначения класса «А» к фронту. В данный момент исполняю обязанности кочегара на паровозе 991-70 поезда за номером 526. При выезде из Саратова поезд подвергся атаке немцев. Мои бойцы и командир мертвы, похоронены в горящем вагоне. Я чудом остался жив благодаря машинисту Климову. В момент полного отчаяния, когда я едва не подвергся панике, он своей решимостью и правильными действиями вновь ввел меня в строй. Мы прорывались через диверсионные засады, нас бомбили юнкерсы в чистом поле средь бела дня, на поезд высаживался вражеский десант. Нас вообще здесь быть не должно, но мы здесь, и это благодаря ему. Вы говорите – невозможно, но для этого парня «невозможно» – это вызов. Я пойду за ним в самое пекло. Это поезд особого назначения ГКО. Лев Тимофеевич, у нас нет времени разбираться в приоритетах, я не могу сказать, что в поезде. Но его ждет фронт, жизненно ждет. Постройте мост, и мы доставим груз по назначению, просто поверти ему так же, как это сделал я.
Лев Тимофеевич был глубоко верующим человеком и в простые совпадения не верил, видя во всем божественный смысл. Подойдя к разбитому окну и посмотрев на небо, он положил руку на грудь, на то самое место, где висел православный крест, который он тщательно скрывал от посторонних. И про себя сказал: «Я понял, зачем ты привел этого парня ко мне. Я сделаю, как он просит». Начальник вышел из здания и в стороне на крыльце увидел Клима.
– Понтонный мост, говоришь? Рассказывай, – твердо проговорил Лев Тимофеевич.
Старлей, который стоял позади начальника, смотря Климу в глаза, улыбнулся и одобрительно качнул головой. И началась большая работа.
Несмотря на свой тяжелый характер, Лев Тимофеевич оказался прекрасным организатором, знающим свой объект вплоть до каждого метра. Он быстро перебросил фронт работ с одного участка на другой, четко поставив задачу и объяснив людям, что нужно делать. Среди путейцев были толковые мастера, не раз возводившие мосты, но даже для им эта идея показалась полной авантюрой.
Опорные фермы по краям берегов уцелели, что явилось большой удачей и позволило сэкономить значительное время. Их всего лишь укрепили продольными балками. Пришлось подключить моряков, чтобы выставить катера по всей ширине канала. Они послужили своего рода фундаментом, на который стали укладывать путь. Катера прочно связали друг с другом, на них положили деревянные брусья, скрепив стальными скобами. Поверх брусьев положили шпалы, к которым костылями пришили рельсы.
Клим со старлеем не теряли зря время – нужно было привести паровоз в порядок. От взрывов осталось много пробоин, которые требовали ремонта. С баржи они притащили сварочный аппарат. Убрав деревянные клинья, бойцы слили воду с тендера и затем заварили все пробоины.
Начало уже смеркаться к тому времени, как мост был готов. К паровозной бригаде подошел начальник станции.
– У нас все готово, можно ехать.
– Воды в тендере нет, да и угля на две лопаты, – объяснил ситуацию Клим.
– Это хорошо, лишний вес не нужен, – уверенно сказал начальник. – Главное, чтобы паровоз прошел, вагоны намного легче, побегут следом без проблем. Угля на станции нет. Если переберешься, на том берегу горюче-смазочный склад, отчасти уцелел. Краном загрузим бочки с мазутом, да и шпал поврежденных много. В топку закинете шпалы, зальете мазутом, гореть будет еще лучше, чем уголь, мазут очень качественный. Ну все, ребята, удачи!
Клим залез в будку, отпустил вспомогательный тормоз и начал двигаться к мосту, вслед за ним поднялся Малаев.
– Ты куда, старлей? А если искупаться придется? Ну-ка слезай.
– Были вместе под огнем, пойдем и в воду, – решительно ответил старлей, смотря вперед.
Клим на это ничего не сказал. На самом деле он был рад, что старлей рядом и что у него появился боевой товарищ, на которого всецело можно положиться.
– Надеюсь, у тебя нет морской болезни, – приободренно сказал Клим.
На мост заезжали очень медленно, два-три километра в час. Как только заехали на водяную подушку, катера начали неохотно погружаться в воду. Стыки рельсов от опорных ферм стали увеличиваться, забитые костыли затрещали, как гвозди, которые хотят вытащить. И только рельсы ушли под воду, намочив колесные пары паровоза, погружение остановилось. Клим медленно открыл регулятор, и поезд пошел по воде. Стоявшие по берегам люди не могли поверить своим глазам, все на станции замерло. Все стояли молча, почти не дыша, только паровая машина работала в привычной ей манере. Дойдя до другого берега, Клим увеличил тягу, и паровоз взобрался на подъем, понтонный мост поднялся из воды, и по нему один за другим побежали вагоны.
Все на станции стали кричать и аплодировать, как будто свершилось чудо, в которое никто не верил. И только начальник станции в свойственной ему манере стоял молча, наблюдая за происходящим. К нему подошел мастер пути и вдохновленно, не скрывая восторга, проговорил:
– Сколько мы знакомы с тобой, Тимофеич? Лет сорок, больше? Ты же от инструкций ни на шаг не отходил. Как ты мог согласиться на такую авантюру?
– Понимаешь, Фомич, судьба нас сводит с разными людьми. Ко мне пришел человек и попросил сделать то, что когда-то сделал мой сын. Я не мог ему отказать. Да и этот его помощник был чересчур убедителен.
– Воистину пути господни неисповедимы, – философски произнес Фомич.
Лев Тимофеевич повернулся, поглядел на своего старого друга, но не стал продолжать тему, только добавил – как всегда сухо, в рабочем порядке:
– Скажи людям, четыре часа отдыха, и опять за работу, на прежний участок.
Перебравшись на другой берег, Клим остановил поезд. Как и обещал начальник, в тендер вместо угля загрузили краном двухсотлитровые бочки с мазутом. Снабдив бак тендера водой, они насадили на шланг двухметровую трубу, чтобы засовывать ее в печь, а с помощью ручного насоса закачивать мазут. К тому времени как забили свободное место в тендере кусками шпал, совсем стемнело. И опять не спеша по жидкому пути отправились вперед. Через двенадцать километров они прибыли на разъезд Петрунин.
***
Калининский фронт, пять километров от Ржева, 1 сентября 1942 года. В блиндаж к разведчикам вбежал караульный.
В своей привычной обстановке, сидя за столом в окружении бойцов, майор Леденев объяснял группе задание, показывая план действий на карте.
– Товарищ майор, вас требует к себе полковник Травин.
– Понятно, можешь идти, – сказал Леденев и снова направил свой взор на карту.
– Немедленно, товарищ майор. Похоже, Клим опять дал о себе знать.
В командный пункт участка линии фронта зашел Леденев. Как обычно, полковник Травин сидел на своем месте, рядом с ним находился недавно прибывший офицер, как выяснилось, со спецзаданием.
– Вызывали, товарищ полковник? – не без интереса спросил Леденев.
– К тебе товарищ прибыл, по поручению Москвы. Ты, майор, пообщайся, а я пока обход сделаю, – сказал полковник, а затем нехотя вышел из блиндажа.
– Лейтенант Катринеско, особый отдел, – ровным, спокойным голосом произнес офицер. – Присаживайся, майор.
Леденев подошел к столу и сел напротив особиста. Между ними стояла керосиновая лампа, единственный источник света в помещении посреди ночи. Особист отодвинул лампу в сторону и, глядя на Леденева, сказал:
– Меня интересует сержант Климов, расскажите про него.
– Не по званию интерес, лейтенант, информация под грифом «Секретно», – сказал Леденев.
– У меня приказ начальника тыла Красной армии, генерал-лейтенанта Хрулева. Сейчас личное дело сержанта Климова изъято из архива ГКО и внимательно изучается. У меня есть допуск, майор.
– И что требуется от меня? – непонимающе спросил Леденев.
– Твое мнение, майор, – может ли Климов оказаться предателем.
– Ты что несешь, лейтенант! – в гневе сказал Леденев, быстро встав и сжав кулаки.
– Спокойно, майор! На поезд особого назначения была совершена атака, рота сопровождения в количестве тридцати человек и ее командир погибли. Машинист поезда и кочегар мертвы – в паровозной бригаде, в состав которой входил Климов. Местонахождение поезда неизвестно. Ты как разведчик должен сам понимать, что нужно отработать все варианты.
– Что ты хочешь знать? – присев на стул, осознавая ситуацию, спросил Леденев.
– Все, майор, до самой мелочи. С момента твоего знакомства с ним до сегодняшнего дня. Главное, твое мнение как офицера Красной армии – что это за человек.
Леденев немного успокоился, положив на стол пачку папирос, подкурив сигарету, начал рассказывать.
– Осенью тридцать седьмого, мне еще тогда только звание капитана дали, я приехал в военкомат города Саратова за новым призывом. У меня было свое представление о новобранцах. К себе в разведроту я набирал людей, у которых имелись достижения по боевым видам спорта, таким как бокс, самбо, борьба и т. д. На Клима я обратил внимание случайно.
– Клим? Стало быть, сержант Климов, – уточняя, перебил лейтенант Катринеско.
– Да, Клим – это его позывной. Я продолжу, – недовольно сказал Леденев. – Так вот, в курилке призывного пункта военнослужащие отобрали у призывников сигареты. Климу это не понравилось, он попросил их вернуть, на что получил отказ в грубой форме, и через пару секунд трое здоровенных солдат лежали на земле без движения.
После прохождения КМБ по моей рекомендации его направили на трехмесячный курс подготовки диверсантов, по завершении которого он вернулся в мое подразделение. Он участник всех военных конфликтов с тридцать седьмого по сороковой год: конфликт с Японией у озера Хасан, сражение на Халхин-Голе, освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию. Участник финской войны, с августа сорок первого воевал на нашем фронте. Он всегда выполнял поставленные перед ним задачи. Я хочу, чтоб ты понял, лейтенант: это не просто доброволец с огнем в глазах, бегущий на амбразуру, а матерый диверсант, покрытый танковой броней, прошедший войны от южных пустынь до холодного севера, знающий воинское дело на уровне профессионала. У него боевых наград на целый взвод хватит. И если сейчас он ведет ваш особый поезд, то это самая большая удача, которая могла произойти. Он верен долгу до конца, он не может оказаться предателем. Если докажешь обратное, поставишь и меня к стенке рядом с ним, потому что и тогда я откажусь в это верить.