Павел Торанов
Машинист
Глубоко убежден, что железные дороги необходимы для России, что они, можно сказать, выдуманы для нее более, нежели для какой-либо другой страны… Сеть железных дорог произведет такое изменение, что через несколько лет вы не узнаете нашего отечества…
Первый министр путей сообщения России
Павел Петрович Мельников
(1804—1880)
Глава 1. Слет машинистов
Впервые в России в октябре 2006 года состоялся первый слет машинистов. В Центральном доме культуры железнодорожников собрались лучшие работники локомотивного хозяйства со всех железных дорог необъятной страны, более 400 человек. Что касается железнодорожников, они чтят традиции, с уважением относятся к старшему поколению, поэтому на любом мероприятии широкого профиля всегда присутствуют ветераны.
В этот период времени шел первый этап реформы преобразования министерства путей сообщения в открытое акционерное общество «Российские железные дороги», и данный слет был нужен для внесения корректировок в выбранную стратегию компании. С приветственной речью к собравшимся обратился президент компании, который с первых слов озвучил цель данного собрания – принятие решения о необходимости определения принципиальной оценки ситуации, сложившейся в локомотивном хозяйстве, и выборе необходимых рекомендаций для тех, кому сегодня и в будущем доверено управлять локомотивом за правым крылом. Доклад президента компании шел продолжительное время, после выступали начальники инфраструктур. По прочтении докладов слово предоставили ветеранам, чьи мудрость и жизненный опыт, накопленный за долгие годы, патриотизм и вера в свое дело служат надежной опорой в решении актуальных вопросов.
Выступало порядка пяти человек. В основном рассказывали случаи из жизни, шутили, зал поддерживал веселое настроение смехом. Но слова одного ветерана, который выступал в заключение вечера, были весьма серьезны и звучали как напутствие молодым. К трибуне подошел седовласый старик в форме. Такую форму носили сотрудники локомотивных бригад в 1980-е годы. Он осмотрел зал и задержал свой взгляд на секторе, где сидели молодые машинисты.
– Меня зовут Климов Алексей Федорович. Я работал в должности машиниста с 1942 по 1983 год. Довелось поработать в разное время, и мирное, и военное, но всегда для локомотивщика незыблем один закон: выехал на перегон – рассчитывай на себя. Только от локомотивной бригады зависит, доедет поезд до станции или нет. И начинается все в депо при приемке локомотива. Есть такая поговорка: «Как примешь локомотив, так и поедешь». Вырабатывайте правильное отношение к технике, локомотив – будь то паровоз, тепловоз, электровоз, неважно – он всегда подскажет, что его беспокоит. По звуку, по запаху нужно уметь определять, а лучше предотвращать неисправность, вовремя сбросив нагрузку или затянув определенную гайку. В пути всякое может случиться: погаснет автоблокировка, вылезет неисправность в тепловозе – и только на собственные знания можно положиться, чтобы доехать до станции назначения. Постоянная учеба и поддержание технических знаний на уровне – это неотъемлемая часть работы машиниста. Да, мы с вами перевозим грузы, перевозим пассажиров, то есть мы работаем для людей, работаем для их блага, а значит, наше дело правое. Благодарю за внимание.
После всех выступлений наступил перерыв, и некоторые из присутствующих направились в буфет перекусить, попить чаю. У стены за столиком сидел тот самый старик. Взяв чашку чая, молодой машинист Владислав Синицын подошел к его столику.
– У вас свободно? – спросил Владислав.
– Да, конечно, – сказал Алексей Федорович.
– Хорошая речь, – присаживаясь, сказал Владислав.
– Ну, если тебе понравилось, значит, ты со мной согласен, – улыбнулся старик.
Владислав стал пить чай, не зная, с чего начать разговор. У него как у любителя истории транспорта было много вопросов, и важно было знать, как работали люди, как работала железная дорога в годы Великой Отечественной войны. Тем более что представился редкий случай поговорить с непосредственным участником событий тех непростых лет. Но помнит ли этот старик о чем-либо, сможет ли поведать о тех временах? Много мыслей пробежало у Владислава в голове, и поэтому некоторое время они сидели за столом молча, попивая чай. И наконец Владислав начал разговор.
– Говорят, что жизнь – это не те дни, что прожиты, а те, что запомнились. Вы согласны с этим? – спросил он, настороженно смотря на старика.
– Да, редкая по красоте мысль, – кивнул одобрительно старик. – Но я согласен.
– Вы знаете, я работаю машинистом около девяти лет. И особенно ярко помнится моя первая самостоятельная поездка. Вызвали в поездку меня днем, август месяц, сильно тогда солнце пекло. Тепловоз серии 2ТЭ10М (по-простому – Машку) принимали из депо. И вот залезли мы на него, а все полы улиты маслом, не пройти. Ну, мы с помощником вытерли все, поехали на станцию, взяли поезд, отправились. Едим на подъем, скорость падает, ток растет, переходы не выключаются. Я не глядя вручную выключаю их, да вот только тумблер перепутал и отключил управление тепловозом. В результате обе секции тепловоза сбрасывают нагрузку, я только обернулся, а помощник был уже в дизельном помещении, пытался выяснить, в чем неисправность. Когда осмотрелся, я понял, что произошло. Эх, сильно нам тогда пришлось затянуться на перегоне. А вы помните свою первую поездку?
– Поминутно, – без колебаний ответил старик.
– Ну как такое возможно? – с удивлением спросил Владислав.
– Мне за нее «Героя» дали, – спокойно ответил Алексей Федорович. – Ты запомнил свою поездку по ярким событиям: масло на полу, сброс нагрузки на подъеме. Но ты можешь себе представить, что каждая минута может быть насыщенной и остаться в памяти навсегда.
– Расскажите мне, время пока есть, – с надеждой взглянув на часы, стал уговаривать старика Владислав. – Расскажите про свою первую поездку.
– Если подумать, полностью о ней я никому и не рассказывал. Так, только определенные моменты, когда случай располагал. – Старик вдумчиво посмотрел на молодого парня и продолжил: – С чего бы начать? Пожалуй, стоит с начала.
Глава 2. Война началась
В то время хозяином стальной магистрали был паровоз, в парке локомотивного депо «Саратов» состояли разные локомотивы, но преимущественно – серии Э. Очень надежный, неприхотливый паровоз, предназначен для перевозки грузов. Относительно прост в обслуживании, топился как углем, так и дровами, одним словом, настоящая рабочая лошадка.
Летом 41-го Алексей работал помощником машиниста паровоза, но у него уже были права на управление паровозом. Он проходил закатку на прилежащие плечи локомотивного депо. Это Саратов – Ртищево, Саратов – Урбах. Ездили в основном в Ртищево, уже в то время это был один из самых крупных и загруженных железнодорожных узлов. Зачастую приходилось стоять по пять часов у входного светофора, пока станция тебя примет. Значение этого узла в период войны трудно переоценить. Впоследствии генерал-фельдмаршал Паулюс в своих дневниках напишет: «Считаю ошибкой немецкого командования, что своевременно, в начале войны, не был выведен из строя ртищевский железнодорожный узел, имеющий большое стратегическое значение».
Больше всего Алексею нравилось прибывать на свою станцию, в город Саратов. Прибывая, он всегда подавал один и тот же сигнал: громким гудком (тифоном) три длинных и свистком три коротких. Его девушка Катя работала в товарной конторе по обработке поездных документов и в свою смену всегда выходила встречать Алексея, услышав сигнал. Да чего же это было здорово, когда после короткого расставания, проведенного в поездке, казавшейся вечностью, встречаются влюбленные сердца.
Встречался он с ней чуть меньше года и все выбирал день, чтобы сделать ей предложение. У него хранилось кольцо его бабушки, которое та отдала ему по завершении учебы в железнодорожном техникуме со словами: «Ну вот, теперь и жениться можно, держи фамильное, подаришь своей избраннице».
После техникума Алексей три года работал на железной дороге – год кочегаром и два – помощником машиниста. Руководство депо направило его в дорожно-техническую школу обучаться на должность машиниста, но наступил осенний призыв, и в силу своего возраста Алексей пошел служить в армию. По завершении трехлетней службы он вновь устроился в свое депо помощником машиниста. И его сразу отправили учиться на машиниста паровоза. Наверное, время было такое – работы много, кадров не хватало. Именно в этот период он и познакомился с Катей.
И вот этот день настал, утро было теплым и солнечным. Подгадав выходной Катерины, Алексей пораньше, когда она спала, положил ей в почтовый ящик маленький букетик цветов с запиской: «Жду в парке в 12:00». И случайно он встретился с ее отцом, который спешил на работу. Очень серьезный, но справедливый дядька. Общался он с Алексеем мало и сдержанно. Еще бы, начальник вокзала, величина.
– Это Кате, – глядя на букет, пробормотал себе под нос Алексей.
– Хорошо. Она пока спит, – сказал Петр Матвеевич, спускаясь вниз по лестнице.
В парк Алексей пришел в одиннадцать. Сел на их любимую скамейку и стал репетировать речь. Из граммофона лилась красивая музыка, какой-то вальс. Благоухали цветы, продавщица зазывала купить мороженое, гуляли люди. И вдруг он увидел ее. Сердце замерло, и все мысли унесло теплым июньским ветром, как будто это прекрасная незнакомка и ему придется с ней заговорить. На ней было белое ситцевое платье с синими кружевами, а в волосы вплетена лента в тон им.
– Здравствуй, Катя,– встав со скамейки, сказал Алексей.
Она быстро оглянулась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, потом молча обняла и поцеловала, смущенно опустив глаза вниз.
– Какой красивый букет, – вдыхая аромат, сказала Катя.
– Ты знаешь, у меня к тебе важный вопрос, – сказал с волнением Алексей, ища кольцо в кармане. – Я тебя очень люблю, и, думаю, время пришло…
И только он сжал кольцо в кулаке, чтобы достать, музыка внезапно прекратилась и, словно гром среди ясного неба, раздалось сообщение:
– Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие… Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством…
Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства…
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
Все вокруг словно замерло. Они смотрели друг на друга, не зная, как реагировать. Катя неуверенно, с дрожью в голосе спросила:
– Что же теперь будет?
Алексей взял ее за руку, крепко сжав, посмотрел в ее испуганные глаза и сказал:
– Пойдем.
Они пошли на остановку. Нужно было добраться до депо. В тот момент многие граждане пошли на свои предприятия, потому что там знают больше. Так же и рассуждал Алексей. И он был прав. Приехав в депо, он увидел своих коллег. Несмотря на выходной день, собрались сотни людей, пришли не только свободные от работы сотрудники локомотивных бригад и слесари, но и их жены, пенсионеры. Люди были очень взволнованы, говорили о том, кто что слышал. Начался митинг. Выступало начальство и некоторые из рабочих. Говорили многие, по делу и просто так, но Алексей запомнил слова Егора Васильевича, машиниста-пенсионера, которому было 73 года: «Я выступать не умею, а работать еще могу, прошу направить меня куда потребуется…»
После собрания Алексей проводил Катю до дома. Они долго стояли во дворе, о чем-то разговаривая.
В следующие дни началась всеобщая мобилизация. Много людей были призваны, многие шли добровольцами. Железная дорога всегда была стратегическим объектом, особенно в военное время. У работников, связанных напрямую с перевозками, была броня, то есть паровозные бригады не подлежали призыву.
Работая в последующие недели, Алексей много размышлял, где его место, в будке паровоза или на передовой с оружием в руках. Каждый раз после поездки он заходил в военкомат, подавал прошение о призыве, но постоянно получал отказ. Железнодорожная броня делала свое дело.
– Конечно, перевозки – дело важное, но враг наступает. К тому же много пенсионеров вышло работать в поезда, – говорил Алексей своему машинисту Иванычу.
– У нас сильная армия, немец далеко не пойдет, – постоянно успокаивал Иваныч.
– Да, но почему мы отступаем и терпим поражение? – отвечал Алексей ему в ответ.
– Мы были не готовы к такой подлости. Скоро все изменится, – твердо говорил Иваныч.
– Надеюсь, – с недоверием отвечал Алексей. А сам думал лишь об одном – надо на фронт.
По завершении очередной поездки Алексей шел домой, купив в лавке газету, чтоб ознакомиться с последними новостями. Погрузившись в свои мысли, незаметно для себя он добрел до городского военкомата. Там постоянно толпились люди, шел набор. Остановившись, он стал наблюдать за происходящим. Как вдруг его кто-то окликнул.
– Клим! Лешка Климов! – продолжали звать из толпы.
Алексей оглянулся, но не мог понять, кто зовет. К нему подошел капитан, голова перебинтована, рука на повязке держится на уровне груди. Всмотревшись, Алексей понял: это бывший командир роты.
– Здравия желаю, – сказал бодро Алексей.
– Здорово, здорово, брат! – радостно ответил капитан и протянул левую руку, чтобы поздороваться, так как правая была перебинтована. На лице появилась еле уловимая улыбка, глаза заблестели, потому что он увидел родственную душу.
– Как вы здесь, товарищ капитан? – с интересом спросил Алексей.
– Новобранцев набираю, – сухо ответил капитан и отвел взгляд в сторону. – Получил ранение, пока не поправился, вот, нашли работенку, – показывая раненую руку, сказал капитан. – Клим, такое творится, враг семимильными шагами идет вперед, людей много, а толку? Новое пополнение, необстрелянные пацаны, и времени на обучение нет. Здесь вот набираю новый призыв. Ну а ты как, добился чего хотел?
– Да, закатка подходит к завершению, жду приказа на назначение в должность машиниста.
– Закатка? – не совсем понимая, спросил капитан.
– Это обучение вождению поездов на определенных участках железной дороги, – объяснял Клим, раскрывая суть профессионального термина.
– Мы же с тобой через многое прошли, – смотря в глаза Алексею, говорил капитан. – Бойцы с такими навыками нужны стране на фронте. Ты мне нужен!
– Я все понимаю, – опустив голову, сказал Алексей. – Но уже устал заваливать военкомат прошениями о призыве. Все не так просто, у меня броня, я железнодорожник, да вы и сами знаете.
– Ты забыл, в каком подразделении я служу и какие у него полномочия. Немец на Москву нацелен. – Взгляд капитана помрачнел, появилось раздражение. Он достал папироску, нервно стуча по карманам в поисках спичек. Алексей достал свои, помог прикурить. – Ладно, Клим, сейчас занят, дела, сам понимаешь. Завтра отправление в семь утра от военкомата. Надумаешь – бери документы и приходи, остальное все оформлю.
Капитан похлопал его по плечу, развернулся и пошел в здание. Алексей, постояв немного, своей дорогой побрел домой.
Соображать трудно, сказывалась усталость после работы, нужен отдых. Придя домой, помывшись, поев, Алексей лег спать. Проснулся часов в восемь вечера. Первая мысль, которая пришла, – надо поговорить с Катей. Надевая выходной костюм, он что-то нащупал в кармане. Это было кольцо – то самое, которое предназначалось его любимой. Посмотрев на него, он убрал кольцо в шкатулку, которая стояла в серванте. Он понятие не имел, что сказать Кате. Она знала о всех его размышлениях и походах в военкомат, ему хотелось верить, что она все поймет. В последнее время Алексей перестал сигналить, прибывая на станцию, да и не до этого было, но, как ни странно, Катя словно чувствовала, что приезжает именно он, а может быть, она встречала каждый поезд.
Подойдя к двери ее квартиры, Алексей хотел нажать на кнопку звонка, но что-то остановило его. Постояв пару минут, смотря в одну точку, он развернулся, вышел из подъезда и вдруг услышал позади себя голос.
– Леша, Леша! – кричала вслед ему Катя, второпях выбегая на улицу, и вид у нее был весьма взволнованный. Алексей обернулся, и она, подбежав, тут же обняла его. – Что случилось, ты почему не зашел? – начала она его расспрашивать.
– Завтра я ухожу на фронт, – отведя взгляд в сторону, сказал Алексей, словно выдавив эти слова из себя.
– Значит, добился своего, – с упреком произнесла Катерина. – Ты думаешь, я не знаю, что все свободное от работы время ты не вылезаешь из военкомата? Года не прошло, как из армии вернулся, – и опять в бой. Леш, ну куда тебя несет? Не навоевался еще?
– Дело в другом – я просто умею это делать, – пытался объяснить Алексей.
– Ты и поезда умеешь водить, это тоже важно. Отец говорил, что скоро машинистом самостоятельно поедешь.
– Петр Матвеевич беспокоится о моих делах? – удивился Алексей.
– Конечно, он о тебе беспокоится – как о будущим зяте. Да, он строг и немногословен, но к тебе он относится с уважением. Я не понимаю, что с тобой происходит и почему ты перестал сигналить, возвращаясь на станцию. Ведь твои гудки для меня – это как признание в любви. Сейчас всем тяжело, но зачем же уходить от любимых людей?
– Чтобы к моим дорогим людям не добрался враг, – твердо ответил Алексей. – Я все уже решил. Помнишь, тогда, в парке, я хотел задать тебе вопрос…
– Задашь, когда вернешься, – перебила его Катя и крепко прижалась к груди. – Лешка, вернись ко мне.
На этой понимающей ноте они расстались. Алексей сразу направился к себе на предприятие. В депо у нарядчика он оставил заявление и на выходе в дверях случайно встретил своего машиниста – Иваныча.
– Завтра сформируют с новым помощником, – сказал Алексей. – Мое прошение на фронт удовлетворили.
– Надеюсь, ты все обдумал, – сказал Иваныч. – Бросаешь важное дело, сам знаешь, сколько времени и труда нужно, чтобы подготовить машиниста.
– Я там нужнее, – непоколебимо ответил Алексей.
– Сейчас люди везде нужны. Не только армия, народ воюет. Надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь. Удачи тебе, Леха, – приобняв, произнес Иваныч и пошел к нарядчику сдавать какие-то документы. Видно, забыл оформить что-то после поездки.
Утром следующего дня, около семи часов, Алексей стоял возле военкомата, придерживая рукой привычный армейский вещмешок, перекинутый через плечо, в котором было собрано все необходимое для солдата. Производилась посадка людей в машины. Капитан, бывший командир его роты по срочной службе, четко знал свое дело. Он подготовил все необходимые документы и был уверен, что Алексей явится в срок.
– Местечко есть, товарищ капитан? – коротко спросил Алексей.
– Тебе найдется, – улыбнувшись, ответил капитан. – Не сомневался, что придешь, запрос еще вчера в депо отправил, можешь воевать спокойно.
Алексей и еще много молодых людей погрузились на машины, которые повезли их на вокзал. Там шла посадка на эшелон. Точно никто не знал, куда направятся. Знали одно: ехали на войну.
Глава 3. Передислокация
Калининский фронт, пять километров от Ржева, неподалеку от разрушенной в ходе боев деревни Полунино, 28 августа 1942 года. На фронтовую полосу вечером прибыл военный «пазик», из которого вышел сотрудник НКВД. Развозя ногами мокрую после недавно пройденного дождя землю, направился в штаб. Подойдя к караульному, сказал:
– Боец, доложи начальству: прибыл капитан госбезопасности.
Солдат кротко бросил взгляд на него, открыв деверь в блиндаж, громким голосом произнес:
– Разрешите, товарищ полковник.
– Чего тебе, Савченко? – сказал полковник усталым голосом, всматриваясь в карту местности, на которой не стихали бои.
– К вам капитан госбезопасности.
Взгляд полковника резко поменялся, стал настороженным и недоверчивым.
– Пусть войдет, – сухо произнес полковник.
Капитан, войдя в блиндаж, на секунду осмотрелся, подойдя к полковнику, представился:
– Капитан госбезопасности Самойлов.
– Полковник Травин, присаживайтесь, – глядя на стул у стола, предложил полковник. – Чем обязан, капитан, что привело вас сюда? – с большим интересом продолжил Травин.
Открывая планшет, капитан госбезопасности отвечал:
– Государственный Комитет Обороны 3 января 1942 года принял постановление за номером 1095 «О восстановлении железных дорог». Согласно ему железнодорожные войска передаются в оперативное подчинение НКПС, создаются специальные формирования, задача которых – проведение восстановительной и эксплуатационной работы в непосредственной близости от фронта. Комплектовка таких формирований производится военными отделами железных дорог, туда зачисляются не только кадровые железнодорожники, но и выпускники транспортных институтов, техникумов, школ. В связи с вводом новой железнодорожной ветки на Сталинград в эксплуатационных депо, обслуживающих данный путь, сложилась непростая ситуация, острый дефицит кадров. На основании этого постановления у меня приказ о передислокации следующих лиц.
Он протянул запечатанный конверт со штампом и подписью командующего фронтом генерала-полковника Конева И. С.
Вскрыв конверт, полковник начал читать про себя.
– Савченко, – крикнул полковник, смотря на дверь.
– Я, товарищ полковник, – бойко произнес караульный, открыв дверь.
– Штабного писаря ко мне, живо!
– Есть.
Дверь захлопнулась, а полковник, закурив сигарету, смотря на капитана, произнес:
– Ну что, капитан, чайку с дороги?
Через пять минут прибежал писарь, запыханным голосом обратился:
– Разрешите войти, товарищ полковник!
– Вот, Кармелюк, тебе приказ, – он протянул распечатанный конверт писарю. – Нужны сведения о солдатах с нижеперечисленными фамилиями – где, в какой роте, взвод, ну и так далее, не тебе объяснять, – полковник задумался на секунду и добавил: – Да, как список составишь, зови ротных, сразу до них приказ и доведем.
Прошло около часа, тихо скрипнув, открылась дверь, в блиндаж зашел майор и спокойно обратился:
– Разрешите, товарищ полковник.
– А, Леденев, заходи. Ну, разведка, как всегда, раньше всех. Вот, капитан госбезопасности Самойлов привез приказ о передислокации бойцов, сейчас других ротных дождемся…
– Других не нужно, – перебил Леденев. – Писарь отчет составил о бойцах.
– И что? – настороженно спросил полковник.
– Все мертвы. Три дня назад в очередной атаке, видно, списки до штаба армии еще не дошли. Все, кроме одного.
– И кто же…
– Климов, товарищ полковник.
– А что не позвал с собой? Поговорить надо.
– Сержант Климов на задании, разведгруппа ушла более суток назад, ожидаем.
– Понятно, – слегка поникнув, промолвил полковник. – По возвращении бойца ознакомить с приказом и передать в расположение капитана госбезопасности.
Всю ночь до утренней зорьки Леденев простоял в окопе на передовой. Как только начало светать, он принялся осматривать местность в бинокль.
– Что-то не так? – спросил подошедший капитан госбезопасности.
– Да, должны были вернуться ночью в два часа.
– Похоже, отсюда я уеду пустым, – произнес себе под нос капитан.
– Ты, капитан, не спеши. Клим вернется, я не сомневаюсь.
– Что, хороший боец?
– Я тебе так скажу, капитан: любого бы отдал, его оставил. Парень взвода стоит, лично меня от смерти спасал и ни раз. Такие на фронте нужны.
– Там тоже фронт, – кратко произнес капитан. – Какой бы сильной и обученной ни была армия, отстреляет снаряды, израсходует вооружение, и все… Ты, майор, как думаешь, почему Москву отстояли? Одной храбростью и умением воевать? А новые дивизии, танки, вооружение, появившиеся из ниоткуда? Поезда с Дальнего Востока и Сибири с курьерской скоростью, менее чем за шесть суток, все доставили. И это сделали наши железнодорожники. Стало абсолютно ясно, что одно из ключевых мест в войне принадлежит железнодорожному транспорту. Сейчас основное поле войны меняется. Немец рвется к бакинской нефти, только один очаг противостояния стоит на его пути – это Сталинград. Все решится там. Подъездные пути, железнодорожные линии, станции постоянно бомбит вражеская авиация, но и в таких условиях нужно водить поезда. Остановится снабжение – все равно что кровь перестанет течь по венам, а значит – смерть. И в ставке командования это прекрасно понимают. Если твой боец настолько хорош, значит, ему туда дорога, значит, он там нужнее.
– Клим у меня в роте проходил срочную службу в разведбате, я еще тогда в звании капитана был. А в августе 1941-го я его случайно в Саратове встретил в военкомате при наборе пополнения. Он доброволец, от брони отказался, стремясь с оружием защищать Родину, а сейчас вы его отзываете. Я не думаю, что он поймет это просто.
– Здесь не я, не ты и не он решают. Решает командование, – отрезал капитан.
Их беседа была прервана внезапно показавшимся вдалеке силуэтом. Вглядевшись в бинокль, Леденев произнес:
– Клим!
Солдат бежал, неся на плечах раненого товарища.
– Держись, Серега, наши позиции, – сквозь зубы с усталостью произнес Клим.
Из окопа выбежала группа из пяти солдат навстречу разведчикам. Раненого бойца взяли и понесли в окоп.
– У него живот прострелен, срочно врача, – крикнул кто-то из солдат.
Клим, запрыгнув в окоп, присел на корточки, начал глубоко и протяжно дышать, восстанавливая дыхание.
– Братец, моя фляжка пуста, дай воды попить, – обратился Клим к солдату.
Солдат протянул свою фляжку, Клим сделал несколько глотков и полил лицо. К нему, нагнувшись, по окопу подбежал майор Леденев.
– Здорово, брат, что так долго? Уже начал думать неладное.
– Нарвались на засаду, Гришка Блинов погиб, зацепил растяжку. Серегу вынес, надеюсь, оклемается.
– А задание?..
– Задание выполнено, позиции, боевые расчеты записаны,– достав листок из кармана, сказал Клим и протянул Леденеву.
Леденев, взяв листок, быстро пробежался взглядом по написанному.
– Ну ладно, остальное все рапортом оформишь. Да, и еще: приехали за тобой.
– Кто? – подозрительно спросил Клим.
К нему подошел капитан госбезопасности, протянув руку, представился. Клим ответил на рукопожатие.
– Сержант Климов.
– Сержант, у нас четыре часа на сборы, потом выезжаем на полевой военный аэродром.
– Куда отправляемся? – непонимающе спросил Клим.
– В город Саратов. Ну давай, сержант, готовься, дорогой все объясню.
Через четыре часа Клим был готов к отправлению. К нему подошел его командир и крепко пожал руку.
– Не говорю «прощай», век долгий, может, еще свидимся, – с теплой грустью сказал майор Леденев.
– Обязательно свидимся, – приободряюще ответил Клим.
– Уж не знаю, что там у них случилось, сказано одно – так надо.
– Береги себя, командир, – уважительно произнес Клим и сел в военный «пазик».
«Пазик», пробуксовывая, тронулся с места и помчался по грязи полевых дорог, из-за которой его изредка заносило по сторонам.
– Что пригорюнился, сержант? Скоро с родными увидишься, – сказал капитан госбезопасности.
– Зачем отозвали? – сухо спросил Клим.
– Чтобы ты работал по специальности, – ответил капитан. – Нужно водить поезда от Саратова к Сталинграду.
– От Саратова к Сталинграду нет железнодорожной ветки, – возмущенно произнес Клим.
– Теперь есть, – твердо ответил капитан госбезопасности. – И ты, машинист, будешь водить туда поезда.
Временный полевой аэродром, двадцать шесть километров к востоку от Ржева. Клим, выйдя из «пазика», спокойно огляделся. Его лицо выражало неприкрытое удивление тишиной и спокойствием, которые излучал аэродром. Через пару часов самолет был готов к вылету, и Клим, затушив сигарету, поднялся на борт. Расположившись поудобнее в кресле, он закрыл глаза, где впервые за долгое время мог позволить себе спокойно подремать.
Предполагалось, что из этой части фронта в город Саратов будет отправлено двадцать семь человек, а отправился лишь он один.