Павел Павлович Гусев
Жизнь, увлечения, огорчения
Хитрый Кот
Лежит Кот под кустом: глаза прикрыл, словно спит, а сам поглядывает, что делается вокруг. Над ним две бабочки пролетали. Увидели они Кота, одна бабочка другой говорит:
– Кот ленивый – наверное от того, что много спит.
– Нет! – отвечает другая. – Он ловкий и бегает хорошо. Я видела: когда его хозяйка позвала, он в два прыжка оказался возле неё.
Летали они вокруг, рассуждали и решили отдохнуть – сели на веточку.
А Коту только этого и надо было. Он ловко лапой сбил одну бабочку, хотел и другую ухватить, чтобы с обеими позабавиться, но та взлетела, порхает возле него и сердито говорит:
– Теперь-то я знаю, почему ты такой ловкий! Это потому, что ты хитрый. Если бы все знали, какой ты, то ты никогда и никого не изловил бы.
Стало Коту неловко, что его раскусили. Он отпустил бабочку, которую сбил, и ушёл.
А бабочки полетели дальше и дали себе обещание никогда к Коту близко не приближаться.
Жук
Солнце только взошло, а Жук уже вылез из норки, находившейся под малиновым кустом, и не спеша начал взбираться по веткам на самый верх – туда, где созрела сладкая ягода. Только к вечеру Жук до неё добрался, поел, от удовольствия крылышками помахал и хотел было уже взлететь, но тут рядом с ним на ягоду села Пчёлка. Она была уставшая: весь день с цветов нектар собирала и в улей носила. Посидела она немного, отдышалась и спросила Жука:
– Почему ты полз к ягоде так долго? Ты же умеешь летать!
– А мне спешить некуда! – гордо ответил Жук. – Я пока медленно ползу к ягоде, предвкушаю встречу с ней, а как полакомлюсь – быстро лечу домой!
– Надо же, – недоумевала Пчёлка. – Если бы так я трудилась, меня бы давно из улья выгнали – за тунеядство!
– Надо уметь устраиваться и будешь жить припеваючи! – важно ответил Жук.
– Правильно, что тебя назвали Жуком! – пристыдила его Пчёлка.
Загубленный талант
Пролетая однажды мимо большого окна, Ветер услышал, как звякнуло Стекло:
– Дзинь!
– Оно, наверное, спеть со мной хочет, – решил Ветер и стал навещать Стекло чаще, которое с каждым разом звякало всё больше и громче.
Ветер радовался успехам Стекла и говорил:
– Ты очень талантлив!
А вот Рама была не довольна поведением Стекла и ворчала:
– Ты совсем разболтался! Ведёшь себя недостойно! Я одна не в силах с тобой сладить и позову приятельницу – она поможет мне.
Вскоре пришла Замазка и заделала все щели. Стекло теперь не могло даже шелохнуться. И когда в очередной раз прилетел Ветер, оно не издало ни звука.
– Такой дуэт, такое красивое звучание загубили! А я-то мечтал, чтоб нашу мелодию слышала вся улица… – огорчённо прогудел Ветер.
Не пара
В молодости Роза среди всех цветов занимала первое место по красоте. А потом пришла старость, но Роза, с большими бархатистыми лепестками, по-прежнему оставалась прекрасной. И даже сейчас она стояла гордо, с высоко поднятым соцветием, и не обращала никакого внимания на разные красивые растения, желающие с ней познакомиться.
Однажды от сильного порыва ветра Роза низко наклонилась и увидела, что рядом с ней растёт неказистый, с жёлтой шляпкой, Одуванчик. Он, грустный, стоял и качался на ветру. Пожалела его Роза и прикрыла своими листочками. Одуванчику было приятно, и он прижался к ней, не желая разлучаться. Розе с ним тоже стало хорошо и тепло. Но трава, кусты и цветы вокруг возмущённо зашуршали:
– Он очень молод, он ей не пара!
А Розе нравилось на своём усыхающем стебле ощущать мягкую нежность молодого Одуванчика. Через некоторое время он, всё-таки почувствовав в Розе старость, разочаровался и, превратившись в пушистый зонтик, улетел в неизвестность.
Позже цветы поговаривали, что видели похожий Одуванчик рядом с молодой крепкой Ромашкой.
Родное место
Большой Подрамник стоял, прислонившись к шатру, и с удовольствием наблюдал, как Челнок с накрученной цветной нитью – его ещё называли Колодкой – ткёт Ковёр, который с каждым днём становился всё красивее. Его разноцветные узоры расстилались по всему Подрамнику и рисовали голубое небо и красное солнце, лучи от которого освещали жёлтую степь с зелёными кустами, усыпанными причудливыми цветами.
Когда Ковёр был готов, Подрамник опустил его на землю (так он делал всегда, закончив работу), опять прислонился к шатру и стал любоваться крепкими узлами из шерстяных ниток, созданными Колодкой. Тут вдруг появилось Перекати-поле и восторженно воскликнуло:
– Вижу, у Ковра нет ни одной порванной нити, пытающейся покинуть своё родное место. А то, бывает, некоторые думают, что на другой стороне Ковра будут лучше смотреться, убегают туда, а потом всю жизнь сожалеют, что оказались там лишним, не подходящими по цвету.
А затем Перекати-поле вздохнуло и сказало:
– Вот я сорвался с места, покинул родной край, – думал, лучшее место найду, но до сих пор так и метаюсь по степи. А мог бы жить вместе со своими сплочёнными корнями, как и вы!
Четвертинка с ягодками
Четвертинка наливки со сладкими вишенками в ней гордо стояла в баре. Вся розового цвета – она знала, что она самая красивая среди остальных бесцветных бутылок, находившихся рядом. И Фужер, что стоял неподалёку, часто на неё засматривался. Да и Четвертинка нет-нет да и поглядывала на его стройный хрустальный облик. И вот однажды Фужер изрёк:
– Мне невтерпёж с тобой поближе познакомиться! Попробовать твоё содержимое! Почувствовать твою сладость! И навсегда остаться с тобой!
– Я согласна! – не замедлила ответить Четвертинка.
Штопор, который в таких случаях появлялся словно Амурчик, пронзил у Четвертинки пробку, снял её, как шляпку, и сладкая жидкость из Четвертинки заполнила Фужер. Ему было приятно, да и Четвертинке стало легче от убывающей жидкости. Но когда наливка закончилась, и на дне не осталось ни одной вишенки, Фужер сказал:
– Жаль, что в тебе ничего больше нет, – ты мне разонравилась… – и вернулся на прежнее своё место поглядывать на другие бутылки с горячительным.
– А как же твоё обещание навсегда остаться со мной?! – воскликнула Четвертинка.
– А я не хочу быть с тобой, опустевшей, без наливки и без сладких ягодок, – ответил Фужер. – И не хочу оказаться выброшенным в мусоропровод.
Забытая речь
Ворона всегда перед тем, как выступать, давала указание помощнику Филину, чтобы тот подготовил ей речь. Начиналась она всегда:
– Кар-р! Кар-р!
И заканчивалась:
– Уф-ф! Уф-ф!
Со временем Филин состарился и ушёл в отставку. На его место назначили Воробья. И тогда Ворона стала начинать свою речь по-другому:
– Чик-чирик!
А в конце снова:
– Уф! Уф!
Но время от времени, будто что-то припоминая, для убедительности добавляла:
– Кар-р!
Вскоре помощник снова поменялся, а затем поменялся опять, и Ворона вообще забыла, что умеет каркать.
В борьбе сила
Лежали на Горе два Камня: один – коричневый, другой – серый. И однажды Гора им сказала:
– Пора вам со мной расстаться. А то вы тут завалялись, жизни не знаете совсем.
Покатились Камни вниз и только у морского берега остановились. Лежат на Солнце: греются, ветром обдуваются, дождём умываются.
– Хорошо мне тут, нравится! – сказал Коричневый Камень. – Но, если всё время так лежать, можно солнечный удар получить и треснуть. Пойду к Морским Волнам, узнаю, что там интересного, а заодно охлажусь.
– Не ходи, утонешь! – попросил его Серый Камень. – Лучше здесь останемся навсегда.
Но тот уже скатился с берега и скрылся в морских пучинах. Долго он не появлялся. За это время Серый Камень весь потрескался и, казалось, вот-вот развалится. Однажды большой волной выбросило к нему булыжник: крепкий, гладкий, без единой трещины, блестящий – будто отполированный. И вдруг он заговорил:
– Что, братец, не узнаёшь меня? Это же я, Коричневый Камень! Меня таким суровая жизнь сделала, приходилось с сильными волнами бороться.
– Голос только твой узнаю, – ответил Серый, с трудом выговаривая слова.
– Пойдём со мной в море! – стал уговаривать его Коричневый. – И ты станешь таким же, как я.
Но тут набежавшая волна подхватила его и унесла обратно в море, а Серый Камень произнёс:
– Не-ет! Не хочу я ни с кем бороться, тихой и спокойной жизни хочу.
Вскоре он треснул и рассыпался.
Колосок
Лето прошло. Осень наступила. Скоро холодная зима придёт. Решила стайка скворцов улететь туда, где тёплое солнышко.
Путь у них был далёкий, скоро они устали и сели в поле отдохнуть, сил набраться. Видят, на убранном поле стоит единственный стебелёк с колоском, полным сочных зёрнышек (скворцы не знали, что это была Пшеничка, а это именно она и была).
– Подкрепитесь, – встретила она их радостно и даже колосок наклонила, чтобы легче им было клевать.
– Вам ещё далёкий путь предстоит, – посочувствовала она. – Я знала, что кто-нибудь из пташек проголодается, вот и осталась тут, чтобы выручить.
Скворцы радостно набросились на колосок, склевали все зёрнышки, сил набрались, взмахнули крыльями и улетели.
В жаркой стране скворцы пробыли, пока там солнышко было. А потом решили возвратиться в родные края – там зима уже прошла, весна наступила, и снова стало тепло. Пролетели они половину пути, устали, решили отдохнуть. Опустились на землю и увидели знакомое поле, обрадовались.
– А где же тот колосок, что здесь рос? – защебетали они.
– Это вы говорите о Пшеничке? – прочирикал воробей, который жил в этих местах и никуда не улетал. – Она все зёрнышки отдала птицам, чтобы сыты были, и пропала.
И тут скворцы взволнованно защёлкали клювами:
– Ах, какая добрая была Пшеничка, всех выручала! А мы даже не спросили, как её звать, и не поблагодарили.
Пшеничке, конечно, было бы приятно, если бы она слышала эти слова благодарности.
– При жизни! При жизни надо благодарить за хорошие дела! – прочирикал воробей.
Точка
Карандаш, закончив писать, поставил на листе бумаги последнюю точку и лёг на стол – отдохнуть да поразмышлять.
И тут Точка важно произнесла:
– Я здесь самая главная, а всё остальное, что написано, лишнее!
– Ну что же, давай посмотрим, что ты из себя представляешь! – ответил Ластик и стёр с бумаги все слова, одни точки оставил.
Взглянула Точка на то, что получилось, и ужаснулась: вся бумага была устлана чёрными пятнышками, и не было в этом никакого смысла.
– Нет! Нет! Я не хочу это видеть, не хочу! – испуганно воскликнула Точка.
И тогда Ластик стёр оставшиеся на бумаге точки, а Карандаш вновь взялся за работу. Уж он-то знал, кто здесь главный!
А Точка с тех пор молчала.
* * *
Для подготовки обложки и иллюстраций в книге использованы художественные работы автора.
