Озорной Сказочник
Метисы
– Проклятое ледяное отродье, сыновья северной метели, даже после смерти портят нам жизнь, – проревел эфрит, сыпя проклятья на своем языке, – Ну, ничего. После этих слов он расправил плечи, напрягаясь всем телом, и тут же языки пламени зазмеились по коже, покрывая его полностью. Еще мгновение и огонь побежал по каменному полу во всех направлениях в поисках «пищи», желая поглотить все, до чего доберется. Но наткнулся на невидимое препятствие и злобно зашипел, потухая. Магистр Тень лишь слегка усмехнулся, поймав на себе злобный взгляд монстра, это он накрыл поле боя магическим барьером в виде полусферы.
Теперь атаковал Тигр, идя тупо в лоб, с бешеной скоростью завертев мечом. Клинок выписывал в воздухе круги и восьмёрки вокруг тела хозяина, нападая и защищая одновременно. Монстр, пружиня на ногах, попятился, с легкостью уходя от меча, как вдруг что-то неуловимое хлестнуло по торсу, сбивая пламя. Затем еще раз и еще раз. Эфрит замотал головой пытаясь понять, что происходит. На конце клинка будто зародился смерч, ледяной ветер как дыхание самой смерти вырывался из зачарованного оружия, превращаясь в подобие хлыста. Монстр бессильно рычал сквозь зубы и, пятясь, пытался найти брешь в действиях охотника. Бич ледяного воздуха доставал везде, его удары оставляли фиолетовые рубцы на толстой красной коже. Эфрит отскочил к стенке барьера, сильно разрывая дистанци, и взрываясь яростным ревом. Огненные языки вспыхнули с новой силой, сменяя свой окрас с красного на ярко-желтый. В лицо пахнуло жаром огненных глубин, словно где-то поблизости разверзнулась пасть бездны, ведущей в подземные приделы. Эфрит сейчас походил на дивного зверя с легким, длинным, ослепительно желтым мехом, развевающимся на ветру. Победно расхохотавшись, монстр кинулся в решающую атаку. Желая смять врага, не оставляя тому шанса, охотник уклонился, прекрасно понимая, ему не сдержать удар такой мощи, и тут же осознал, что целью был не он. Монстр на полном ходу налетел на барьер, от удара по залу прокатился громогласный раскат, прошел сквозь него, потеряв лишь свою огненную шкуру, и, набирая скорость, приближался к магистру. Расстояние быстро таяло, но глава ордена читающих и не думал обременять себя какими-либо действиями, даже выражение лица осталось безучастным, эфрит сладостно улыбался, празднуя в душе победу: «сначала маг, затем залить все огнем, а там посмотрим». Как вдруг сильный удар с зади и острая боль пронзила насквозь, от спины к правой груди, опрокидывая монстра, на колени. Белоснежный клинок, пройдя тело насквозь, торчал из груди, сильно контрастируя с вырывающимся из раны пульсирующими толчками жидким огнем. монстр попытался встать, тут же будто из-под земли перед ним возник охотник, обрушив на голову два тяжелых, словно кузнечные молоты, удары кулаков, закованных в боевые рукавицы. Теряя сознание, монстр осел на пол. «Вот оно», – промелькнуло в голове. Тигр резко дважды сжал и разжал кулаки, выпуская костяные когти, рубанул, что было сил накрест двумя руками, разрывая грудную клетку, переламывая ребра и вырывая куски мяса. Эфрит взревел, из раны во все стороны фонтаном полетели струи жидкого пламени. Не обращая внимания на раскалённый жар, обжигавший кожу, опалённые волосы и горевшую местами одежду, охотник вогнал руку в рану, ухватился и с силой рванул на себя, выплескивая наружу каскад огненных брызг. Живое сердце эфрита лежало и билось на ладони. Жар, горевший внутри, обжигал руку даже через шкуру каменного тролля. Кожаный доспех дымился, опалённый огнем, длинные белые волосы превратились в нечто бесформиное, на лице красовались, набухая, несколько небольших ожогов. Но это все были мелочи, затаив дыхание метис следил, как сердце замедляет стук, тает, угасая в его руках. Тук-тук…, тук-тук…, тук-тук…, тук… тук… тук…
Как только сердце замолкло, оно превратилось в рубин причудливой формы размером с кулак ребенка.
– И куда теперь, сразу к лекарю? – привлекая внимание Вена, спросил магистр.
– Сразу, – ответил охотник, – к лекарю, – договорил он, оторвав взгляд от камня.
– Ты не первый, кто пытается обратиться за помощью к людям, – грустно сказал магистр, – до этого все получали отказ. Помни о договоре, заключённом предками, не дай гневу и ярости нарушить хрупкий мир. Как ты сам сказал – люди ради него способны на все.
– Неужели вы думаете, что у меня его отнимут? – удивлено произнес Вен, выходя из ступора.
– Людская подлость заменит им силу, – пояснил магистр. – Держи себя в руках, если все пойдет не по плану. А теперь иди, мне еще здесь разгребать, если совет матерей узнает, вернее, когда он узнает....
Охотник не стал дослушивать, лишь согласно закивал головой. Попрощавшись, пулей вылетел из храма, чуть не снеся с ног ученика, ждавшего снаружи.
Улыбка постоянно лезла на лицо, сколько Вен не пытался ее согнать, она все равно возвращалась. Он шел, скорей бежал или даже низко летел над улицей родного квартала. Рубин, зажатый в кулаке, – это шанс помочь дочери. И если получится и всем остальным в будущем. Пусть люди не любят и даже презирают, а чем богаче и состоятельней, тем сильнее презирают, но они жадные и алчные, и не один не сможет устоять, если предложить ему этот камень, который стоит целое состояние. Дорога до дома заняла несколько минут. Быстро переодевшись в обычную одежду, накинул на себя плащ, чтобы не привлекать лишнего внимания в городе. Через несколько минут, он уже шел под открытым небом, пряча лицо под капюшоном.
Идти к каким-нибудь шарлатанам и недоучкам из бедных кварталов не было смысла. Они согласятся без раздумий, лишь только увидят камень, но будет ли польза. Нужен хороший образованный врач из верхних кварталов, тем более что награда с легкостью перекроет любой, даже заоблачный, счет. Но как его найти? В этих раздумьях он бродил по улицам города. Пока идея не пришла сама собой.
– Эй, парни, – произнес Вен, садясь на корточки перед группой хорошо одетых мальчишек десяти-двенадцати лет, – не подскажете, где живет хороший доктор? – дети замялись, со страхом глядя на метиса. – А я вам кое-что взамен, – с этими словами, он извлек самодельный свисток из клыка тигра-крыса.
– Я знаю, я отведу, – протараторил круглолицей мальчуган, растолкав сверстников, встал перед метисом и уставившись горящими глазами на резную свистульку.
– Только чтоб из верхнего города и так чтоб на гвардейцев не нарваться, – уточнил Вен.
– Договорились, пошли, – сказал парень и деловито двинулся первым, жестом зовя за собой.
Идти пришлось недалеко, немного пропетляв по подворотням и переулкам, чтобы точно не встретится с патрулями верхнего города, привел к дорогому трехэтажному дому с аккуратными клумбами под окнами и вывеской «Доктор» у дверей. Получив награду, мальчик тут же ее опробовал и, широко улыбнувшись, довольный приобретением побежал к остальным с опаской выглядывавшим из-за поворота, махнул на прощание рукой и скрылся в подворотне, откуда тут же донеслась трель свистка.
Сделав глубокий вдох, Вен собрался с мыслями, толкнул дверь и вошел. На открытую дверь весело отозвался колокольчик, «дзинь – дзинь», сообщая что пришел посетитель.
– Чего изволите.......– с трудом закончил фразу слуга, определив в посетителе обитателя подземного квартала.
– Мне нужен доктор, – твердо и уверено ответил Вен.
– Ааааааааа......Уммммм....... – пытался сообразить служка, что нужно делать в подобной ситуации.
– Ну, поживей, – с нажимом произнес метис, добавив в голос властных ноток.
– Крис, кто там пришел? – донеслось со второго этажа и, не дождавшись ответа, на лестнице появился человек невысокого роста, лет сорока, фигурой напоминавший бочонок с коротенькими ручками и маленькими ножками. Гладко выбритый, еще не лысый, но уже с седыми волосами в шевелюре.
– А тебе что здесь надо? – возмутился он, увидев метиса, – быстро вон.......
Речь оборвалась сама собой, как только посетитель, не произнося ни слова, извлек из-под плаща рубин. На секунду в зале воцарилась тишина, доктор судорожно зашевелил губами, бормоча что-то себе под нос, и, наконец, выдал:
– Крис, не стой столбом, проводи… посетителя в мой кабинет, – все же закончил доктор после короткой заминки.
Широкая, крепкая дубовая лестница с резными перилами и невысокими ступеньками привела почти к самой двери кабинета.
– Это – сердце эфрита, – произнес Вен, кладя камень на стол, – но любой ювелир скажет, что это самый настоящий рубин.
– И что вы хотите от меня? – с нетерпением в голосе спросил доктор, переводя взволнованный взгляд с камня на посетителя, – я не ювелир.
– Моя дочь больна, – прямо ответил охотник, – я хочу, чтобы вы пришли ее осмотреть и…
– Куда, к вам в подземелье? – с удивление выпалил доктор, резко отпрянув назад, как будто на него кинулись с кулаками.
– Уверяю Вас, наш квартал – самое спокойное и безопасное место во всем городе, – принялся уговаривать Вен, ошарашенного человека. – К тому же, я лично гарантирую Вашу безопасность.
– Надо подумать, – сухо ответил доктор и дернул за шнурок, поднял глаза к потолку, что-то забормотал, будто подсчитывая. Чуть погодя дернул еще дважды за шнурок, растеряно улыбаясь посетителю. – Еще минуточку, – звук шагов многих ног, подымающих по лестнице, прервали его. Дверь отворилась и внутрь вошли трое гвардейцев, еще двое из городской стражи остались снаружи. Вен посмотрел на них, потом на стол, где только что лежал драгоценный камень, затем на доктора, тот светился от счастья.
– Наш разговор окончен, можешь возвращаться в свою канаву, – с презрением процедил сквозь зубы доктор.
– Камень верни, – начиная закипать, произнес Вен, вместо ответа невинный вопросительный взгляд, – верни по-хорошему.
– Эй, отребье! – окрикнули метиса со спины, кто-то из гвардейцев положил руку на плечо.
Вен резко развернулся, взглянув в глаза солдату так, что тот отшатнулся на пару шагов, выронил меч, потеряв равновесие, и шмякнулся на пол. Доктор испуганно пискнул, стража бряцнула сталью, угрожающе выставляя вперед клинки.
«Доктора первым ударом, дальше этих троих, потом двоих в коридоре и в конце мальчик-служка. Чтоб без свидетелей», – пронеслась в голове мысль, вместе с наглядной картиной, как это будет. «Нет, нельзя, все равно узнают, и тогда пострадает вся община, да и парня жалко, он тут вообще не причем. Живите». Кулаки разжались сами собой, приступ гнева отступил, еще раз глянув на доктора, он вышел.
В голове творилось черте что, все вокруг будто померкло. Словно злой ветер реальности задул пламя надежды на последней свече. Океан жизни вырвал из его рук тот самый обломок, что казался спасительным для утопающего, оставив его один на один с бездной отчаянья. Глаза потупились в землю и ноги сами выбирали дорогу. Прохожие на улице обходили его стороной.
«Все, все зря. Поистине, магистр был прав, с людской жадностью может поспорить только их подлость», – пронеслось в голове и тут же захотелось схватить проходящего мимо человека за горло, сжимая пальцы все сильнее и сильнее, и наблюдая, как жизнь покидает хрупкое тело. Голова невольно поднялась. Наступил вечер, солнце начало клонится к горизонту, подгоняя горожан вернуться домой до наступления темноты и прихода ночных гостей. Серые, мрачные стены, убогие местами покосившиеся двери и ставни, на и без того страшных и неказистых домиках. «Это же нижний квартал, эка меня занесло!»
– Кх…кх. Хотя меня всего крутит изнутри после вчерашнего, да и проклятый кашель никак не уймется, сдается мне, что тебе еще хуже, – произнес незнакомец. – На вот, глотни, – добавил он, протягивая бутылку.
Вен, не задумываясь, взял предложенное угощение и поднес ко рту, в нос тут же шибанул кисло-горький запах пойла. Еще секунда и содержимое бутылки полилось в рот, обжигая язык и горло, жадными глотками проваливаясь дальше. Осушив на половину, Вен выдохнул, поморщившись от ядовитого привкуса. В животе вспыхнул пожар, горело все: рот, глотка, пищевод, желудок. Все, что соприкасалось с дьявольской смесью, как только бутылка еще не плавилась. «Вот дрянь, раствор из огненных желез и то куда приятней», – вынес вердикт мозг.
– А говорят, вы пить не умеете! Ничего себе, половину слез костлявой залпом с горла, это я тебе скажу тот еще фокус, – присвистнув, произнес незнакомец. Только теперь метис обратил на него внимание. Невысокий кряжистый мужичек, неопределённого возраста, пристрастие к алкоголю стирала возрастные границы. Одет в простые вещи: грязная залатанная рубаха и такие же штаны, обыкновенный работяга, скорей всего грузчик, таких, как он, хватало в каждом торговом городе. На круглом лице играл красный румянец, как у стеснительной девушки, только причиной была не робость, а недавно принятый алкоголь. Человек смотрел на него без страха и ненависти. Запустив пятерню в грязные засаленные волосы, почесал в затылке, протянул крепкую мозолистую ладонь:
–Я – Хофс, пойдем со мной, здесь есть один хороший кабак. Я угощаю. Чуть поколебавшись, метис пожал протянутую руку:
– Меня зовут Вен.
И они вместе зашагали по улице, под ногами хлюпала грязь, серые домишки сменялись один за другим, похожие друг на друга своей унылостью. Шли молча, Хофс не лез с разговорами, а у Вена вообще не было желания говорить. Вскоре впереди появился домик, из которого лились через щели в ставнях свет и шум: ор десятка голосов, чьё-то пение и звуки музыкального инструмента.
Тяжелая окованная железом дверь заскрипела, отворившись с натугой, пропуская посетителей внутрь. Большой зал, усеянный столами, за которыми весело и шумно отдыхал разношерстный люд. Тут и там сновали официантки, разнося пиво, кое-что покрепче и нехитрую снедь. Прокопчённый свечами воздух, перемешанный с перегаром и табачным дымом, шибанул в нос. Хофс жадно втянул воздух обеими ноздрями, сладостно зажмурился, смакую запах, как первый предвестник хорошей пьянки, направился к свободному столику, стоявшему у стены.
– Скидывай свой плащ, – произнес новый знакомый и, чуть подумав, добавил, – здесь все равны.
Вен послушно повесил плащ на свой стул. Пробежался взглядом по залу, народ, конечно, обратил внимание на необычного посетителя, но как-то вяло, никто ошарашено на него не глазел и не спешил отсесть подальше, все продолжалось так же, как было до их прихода. Пока метис аккуратно, но с любопытством, изучал гулявшую толпу, Хофс сделал заказ, шепнул что-то на ухо полной румяной официантке, лукаво ей подмигнул и, ущипнув на прощание за мясистый бочок, весело расхохотался. Вскоре официантка вернулась, неся несколько здоровенных пивных кружек, увенчанных пенными шапками, и пару тарелок с какой-то закуской.
– Ну что, кх…кх…, чудовешеборец, за знакомство, – весело произнес Хофс.
– За знакомство, – выдавил из себя метис, подымая большую деревянную кружку.
Слегка ударив кружкой о кружку, новый знакомый в несколько больших глотков осушил свою до половины, поставил ее на стол и утер лицо рукавом.
– Хорошо, – смакуя каждую букву, вымолвил Хофс, – как тебе здесь?
– Странно, – нерешительно произнес метис, – я вот смотрю по сторонам, а им все равно, есть я, нет меня, обычно люди смотрят с презрением, а ты вот за стол посадил.
–
Хахахахаха.....кх......кх....кх. Люди. Люди они, брат, разные бывают, – ответил Хофс. – К примеру, взять богачей, так они и меня на порог не пустят, я для них, что грязь под ногами. Им что ты, что я – один черт. А здесь ни у кого ничего нет: ни власти, ни больших денег. Так и живут все
попроще
. Да и должок за мной имеется, – увидев непонимающий взгляд метиса, начал рассказ, – лет с десяток назад оказался я ночью на улице. Искал, где бы спрятаться, и решил отсидеться в одном темном углу, вот только там уже кто-то был, – после этих слов его словно проняло холодом. – Как вспомню, до сих пор страшно, раза в два выше меня, лапищи с когтями, пасть огромная и четыре огромных красных глаза, думал все, конец, – тут он сделал паузу, смочив пересохшее горло пивом, – и вдруг, откуда ни возьмись, выскочил один из ваших. Тварь эту разделал как заправский мясник свиную тушу. Подошел ко мне, облил чем-то из фляги и говорит, сиди на месте, и никто тебя не найдет. Там всю ночь просидел и жив остался. А как солнце увидел, слово себе дал отплатить добро за добро.
– Ты можешь мне рассказать о своей, о вашей жизни здесь на поверхности? – попросил Вен.
Метис с интересом слушал рассказ нового знакомого, иногда что-то спрашивая. Время текло незаметно, кружки с пивом осушались, обнажая своё дно, и наполнялись заново, за окнами окончательно стемнело, и ставни с дверьми закрыли на надежные окованные железом засовы.
За очередной партией опустевших кружек подошла совсем еще юная девушка, худенькая, в платье и фартуке, явно рассчитанных на кого-то покрупнее, из-под платка торчали светлые, как солома, волосы. Она с любопытством смотрела на метиса большими карими глазами, удивленно хлопая ресничками. Мило улыбнувшись напоследок, исчезла с подносом в толпе.
– Ты чего? – спросил Хофс, перехватив взгляд собеседника.
– На дочку похожа, – вымолвил Вен, – у меня дочь того же возраста, болеет, – последнее слово он произнес с горечью, застрявшей в горле.
И тут его прорвало, как речную плотину после нескольких дней беспроглядного ливня. Все, что накопилось на душе за последнее время, вырвалось наружу. Вен говорил без остановки, рассказывая обо всем: о переходном возрасте и смерти детей, о болезни дочери и обмане доктора, о том, что по ночам стало намного опасней.
– Мммммм, да, – только и смог задумчиво протянуть Хофс.
Вдруг высокий девичий вскрик пролетел над залом, заглушив разом всех, привлекая к себе всеобщее внимание. В центре зала, сдвинув вместе четыре стола, отдыхала шумная компания не местных. Смуглые, невысокие, в свободной одежде, у каждого на правом боку короткий хлыст, с первого взгляда было понятно – степняки-караванщики. Один из них, нагло схватив под руку ту самую молоденькую официантку, заливался громким смехом, наблюдая за тщетными попытками вырваться. Извернувшись, девушка все же выскользнула из лап нахала, залепив пощёчину, и отскочила в сторону. Погонщик зашипел от злости и двинулся на нее. Тут же между ними возникло препятствие – пятерка молодчиков из местной шпаны. Повскакивали с мест сидевшие до этого остальные степняки. Обстановка накалялась, никто не собирался идти на попятную. Погонщиков было больше, да и выглядели они более внушительно, но это никак не сказывалось на решимости молодых парней. Тяжелая дубовая кружка, просвистев в воздухе, врезалась в голову самого наглого из погонщиков. Тот обмяк, повалился на пол на ватных ногах. Зал охнул и замолк, посетители смотрели туда, откуда только что прилетела кружка. Негромкий низкий, почти звериный рык закипавшего метиса был отчётливо слышен всем. Вен твердой уверенной походкой направился в центр зала, глаза налились кровью, кулаки с хрустом сжались в предвкушении драки. «Ну этих точно некто жалеть не станет» – зло подумал Вен – «Сколько их, всего десятка полтора, сойдёт». Не ожидая такой развязки погонщики попятились нервно переглядываясь друг с другом. У многих с собой были ножи и хлысты, но какой от них прок в бойне что вот-вот начнется.
– Стойте, не надо, – легкий почти детский голос прозвучал где-то совсем рядом, и кто-то схватил его за руку, стараясь остановить. Вен обернулся: юная официантка крепко держала его своими ручками, смотря в глаза со страхом, но все равно как-то по-доброму, ласково. Злость тут же испарилась вместе с желанием ломать и калечить, а рот непроизвольно расплылся в искренней улыбке: «Не бойся, если ты хочешь, я никого не трону». В ответ девушка кивнула, не отводя взгляда, ее глаза излучали что-то по-детски доброе и светлое, метис с трудом оторвал от них взгляд:
– Но если кто-нибудь тебя обидит, или моего друга, я вернусь. И советую поверить мне на слово, я узнаю и я найду, – последние слова он произнес в полный голос, окидывая взглядом зал. В полной тишине он проследовал к столу, взял плащ. – Спасибо тебе добрый человек, от всей души спасибо, – поблагодарив Хофса, он направился к двери.
Здоровенный детина, служащий в заведении вышибалой и привратником, хотел что-то возразить, мол, дверь открывать не положено. Один взгляд и слова застряли в горле, так и не получив свободы. Окованный железом засов сдвинулся с легким скрипом. С силой потянув за кованую ручку, отворил дверь и тут же в лицо ударил прохладный, освежающий ночной ветер. Постояв немного на пороге, Вен шагнул в темноту, запирая за собой дверь, постоял еще немного, дождавшись звука запиравшегося засова, и направился домой.
Когда метис открыл глаза, был уже день. Он лежал в своей постели. Дорога домой помнилась смутно, кто-то вроде провожал его из дежурной смены, стараясь держаться на расстоянии, чтобы его не заметили.
Попытка встать принесла сильную головную боль, стоило лишь оторвать голову от подушки; казалось, она вот-вот треснет, разрываемая изнутри, или попросту лопнет, не выдержав натиска. Вен лег обратно, пытаясь найти спасение в объятиях подушки, но не вышло. Боль и не думала униматься, а только усиливалась, по-хозяйски обживаясь в новых хоромах.
– Проснулся? – спросила жена, входя в комнату.
– Вроде как, – отозвался Вен, чуть приоткрыв глаза, – как дочь?
– Все по-старому, – ответила Вада, потупив взгляд, – на вот, выпей, через час всех охотников собирают в зале совета. Что-то страшное должно случиться – я боюсь.
– Глупенькая, – произнес Вен, подымаясь с кровати и превозмогая накатывавшую, словно волна, боль, – ты же и сама знаешь, твой муж самый сильный, ловкий, умный и красивый. Защитит вас и себя, никому в обиду не даст, – добавил он, слегка усмехнувшись, обнимая жену и прижимаясь щекой к щеке.
– Да знаю я, – скрывая слезы, прошептала она в самое ухо, – ты только береги себя, самый, сильный, смелый и красивый, – целуя в небритую щеку после каждого слова.
– Ты прости меня за все, я знаю, как тебе тяжело, а тут я еще вчера… – мысли больно резанули по сердцу, – я что-нибудь придумаю, я обязательно что-нибудь придумаю.
Поцеловав мужа еще раз, Вада указала на чашку с отваром, стоявшую на тумбочки у кровати, и вышла. «Как же ей тяжело, почти все время рядом с больной дочерью, а тут еще это непонятное собрание. Да и я тоже хорош, пропал с утра и вернулся ночью, пьяный», – от этого на душе стало совсем скверно, так что захотелось взвыть.
Собравшись, Вен одним залпом осушил чашку. Отвар по вкусу оказался еще хуже вчерашнего пойла – «улыбка костлявой», кажется так. Желудок тут же взбунтовался при одном только упоминании. Глубокий вдох, второй, третий и рвотный приступ отступил. Переведя дух, он пошел одеваться.
В зале совета было полно народу: несколько старейшин, читающих и все охотники – бронзовые, серебряные, золотые. Метисы перешептывались, ожидая начала и делясь слухами и предположениями. Никто не знал, что произошло, а кто знал, молчал, не спеша делиться секретами.
Вен зашел в зал совета вместе с сыном одним из последних, глаза быстро в толпе нашли друзей; а вот и двое вчерашних из храма. «Надо будет подойти после собрания извиниться», – решил охотник, направившись к друзьям.
– Что происходит? – поинтересовался он.
– Никто не знает. Известно только одно, что прошлой ночью в городе опять не было ни одного гостя. Но это точно не из-за этого. Может, узнали откуда взялся ползун, – предположил Ларн, – а может… – он не успел закончить.
– Вот вроде и все собрались, – произнес старик Фурлак, глава старейшин, призывая к тишине. – Не буду ходить вокруг да около. Сегодня перед самым рассветом наши читающие обнаружили присутствие тьмы в городе. Мы не знаем кто это, но оно очень сильно и имеет разум, потому что прячет свою силу. Мы уже предупредили городской совет, но от нас отмахнулись, расценив это как попытку выпросить прибавку к жалованию, – тяжело вздохнув, Фурлак продолжил. – Сегодня ночью в город пойдут только охотники золотого ранга, остальные останутся на защите квартала, готовые поддержать ушедших в дозор, – по залу прошелся тихий гомон. – Я не закончил, – добавив железа в голос, он пресёк разговоры на корню, – охотники будут действовать группами: четверо охотников, плюс к каждой группе будет прикреплен читающий первой ступени познания, – сделав небольшую паузу, он добавил, – советую всем отдохнуть и хорошенько порыться в чуланах и сундуках. Предстоит славная охота. А для кого-то может и последняя, – подытожил старейшина сухо и по существу. – Не смею больше задерживать. Договорив, он слегка склонил голову в знак уважения к собравшимся и вышел.
Собрание закончилось. Дальнейшие инструкции раздавали оставшиеся читающие и старейшины. Получив необходимую информацию по предстоявшей охоте, метисы начали расходиться: одни спешили домой, другие оставались в зале, о чем-то сговариваясь.
Узнав все необходимое, Вен собрался домой.
– Матери ни слова, – сказал он сыну.
– Кх…кх… – кто-то старался привлечь его внимание.
– Достопочтенная мать Флора, – с почтением склонив голову, произнес охотник, – чем могу помочь?
– Можешь, надо поговорить, – произнесла пожилая женщина, чей возраст Вен никогда не мог определить, казалось, она не изменилась с первого дня их встречи, хотя прошло больше тридцати лет
– Иди домой, готовься. Я немного задержусь, – Вен обратился к сыну.
– Я бы хотела поговорить об ответственности, – начала разговор Флора, жестом предлагая пройтись, – её часто не хватает молодежи, а иногда и взрослым.
– Давайте не будем ходить вокруг да около. Мы оба знаем, о чем Вы хотите поговорить, – произнес охотник, мысленно готовясь к головомойке, – но хочу добавить, все, что я делаю, я делаю ради общины и семьи.
– Ни за что бы не подумала, – подняла бровь Флора, изобразив удивление на морщинистом лице. – Ты освободил демона в храме. Это было сделано ради общины или твой вчерашний кутеж был ради семьи?
– Я могу все объяснить.
– Что объяснить? – отрезала Достопочтенная мать, остановилась, развернувшись к собеседнику. – Вы вечно все можете объяснить! Да за твою выходку в храме с тебя нужно снять все звания. Ты подставил под угрозу жителей общины, детей, женщин.
– Хотите все забрать – Ваше право, но мне сейчас некогда, сегодня ночью предстоит сложная охота, так что мне пора, продолжим завтра, – попытался закончить разговор Вен.
– Конечно, давай беги, вы всегда так делаете. Вас же ничего не волнует, – повышая голос начала Флора. – Куда проще уйти на великую охоту и вернуться с победой или погибнуть как герой. Ты думаешь, мне нужен твой золотой ранг, чтобы вместо тебя носиться по городу?
– Так что же Вам нужно? – не понимая, спросил Вен.
– Чтобы вы уже начали думать чуть дальше сиюминутных влечений, – сделав паузу, она глубоко вздохнула и продолжила – Ты сильный и умелый охотник, как твой отец и его отец. Но ты хоть попытался представить, что бы произошло, если демон вырвался. Сколько бед и смертей он мог принести общине!
– Я сам понимаю, что виноват, – проговорил охотник, – но думаю, вам рассказали, почему я это сделал.
– Рассказали, мысль и правда интересная и не лишена смысла, – согласилась Флора. – Но это не значит, что надо было делать сразу. Ты должен был рассказать Совету, получить одобрение и только тогда с еще несколькими охотниками начинать драку. А вы как мальчишки, сначала делаете, потом думаете
– Я думал – тихим мертвым голосом ответил Вен потупив глаза в пол – сколько дней у неё осталась. Каждый раз возвращаясь с охоты не знаю какие новости застану дома – он поднял взгляд. Сейчас на Достопочтенную мать смотрел уставший от переживаний отец чей ребенок угасал от болезни и не кто не мог ей помочь
– Вы почему-то представляете меня ворчливой старой каргой, а я просто делаю все, чтобы защитить каждого жителя общины. Каждого. Вы все мне как дети. Это не только твоя боль – вкрадчиво произнесла Флора, сделав паузу тяжело вздохнула, смерив охотника взглядом добавила более бодро – Ты должен быть сильным, впереди серьезная охота. Наш разговор мы продолжим позже, а сейчас больше не задерживаю, – подытожив Достопочтенная мать, развернулась и ушла, оставив охотника наедине со своими мыслями.
Аккуратно, беззвучно отворив дверь, Вен вошел внутрь. Дом его встретил тишиной и спокойствием, как будто в нем нет ни души. Заглянув в комнату дочери, Вен нашел свою жену спящей в кресле возле кровати. Усталость и несколько суток без сна сделали свое дело. «Бедняжка, как же ты устала, ну ничего, поспи. Поспи подольше, там спокойно и хорошо, не нужны тебе тревоги этой ночи, а утро принесет хорошие новости», – прошептал Вен, любуясь умиротворённым выражением лица Вады. Потом взгляд скользнул на дочь: бледная, исхудалая девочка лежала в постели. Комок подкатил к горлу, а на глазах навернулись слезы.
Метис поспешно закрыл дверь. Сильный и ловкий охотник, давно победивший страх и шедший на бой с холодным расчетом и легким азартом, был не в силах изгнать ледяной страх из сердца при виде больной дочери.
Отправив ждавшего его возвращения сына спать, пошел в кладовую. Достал лежавший в дальнем углу на верхней полке не большой, но сильно вытянутый ларец, стер толстый слой пыли, копившийся долгие годы, отворил крышку, аккуратно и бережно развернул края шкуры и замер заворожённый. Пред его взглядом предстали две искусно изготовленные плети: белоснежно-белые настолько, что, казалось, они светятся в плохо освещаемой каморке, полированные ручки не имели изъяна и так и просились в руку. Охотник, слегка касаясь кончиками пальцев, скользнул по рукояти хлыста туда и обратно, немного помедлив, закрыл глаза. «Спасибо, отец, за твой дар. Обещаю не посрамить твоего наследия и чести семьи», – произнес охотник одними губами. Он как сейчас помнил тот день, когда сам укладывал эти плети в ларец и то, что произошло до этого. И вновь из памяти перед глазами всплыла картина той ночи: древний подземный зал; тяжелый, пропитанный зловонными испарениями воздух; кругом грязь, кровь, внутренности, конечности и тела мертвых скорпикошек. И посреди этого, привалившись спиной к стене, его отец – Разящий Шторм. На лице улыбка, в добрых глазах спокойствие, как и всегда, а в правом боку рваная рана. Он что-то говорит, но от звона в ушах ничего не слышно, пелена слез застилает все.
Как давно это было! Призрачный Тигр, еще только выпускник школы охотников, и никакой еще не Тигр, и уж тем более Призрачный. Лишь через год, сдав экзамен, он получил первое имя как охотник, которое с гордостью носит до сих пор. А тогда это был просто юнец, как еще два десятка таких же, отправившихся с несколькими старшими охотниками в свою первую вылазку вглубь катакомб.
