Ольга Викторовна Дашкова
Дровосек для Булочки
Постельный режим и нежные нежности
– Семен, постой.
– Сим, он и так стоит всю дорогу, куда дальше-то?
Терехов отрывается от губ Серафимы, часто дышит, ребра все еще болят, да и все внутренности, доктор не хотел его выписывать, но он практически сбежал. Пообещав вести себя хорошо и соблюдать постельный режим.
Эффектное появление у Булки в офисе отняло много сил, Семен не знал, как пройдет эта ночь, но его сексуальный голод по этой женщине выше всех рекомендаций врачей и ворчания Павлика.
И вот сейчас, после того как он тискал ее в машине на заднем сиденье под смущенными взглядами своего заместителя, как залезал руками под шубку и мял пышную грудь, ему говорят: «Постой».
– Сима, это бесчеловечно, я больной человек, потрогай, как стоит. И доктор настаивал на постельном режиме.
Они были в темной прихожей квартиры Терехова, Серафима никак не могла выровнять дыхание, этот невыносимый дровосек был очарователен в своей пошлости, наглости и откровении. Это обезоруживало.
Букет роз уже лежал на полу у их ног, верхняя одежда валялась там же. Но им нужно поговорить, прежде чем отключится мозг, и возьмут верх другие инстинкты.
Семен схватил девушку за руку, приложил к своему паху, Сима простонала, понимая, какой он уже огромный, и как она его на самом деле хочет. А это его «потрогай» – так же было в деревне, Семен тогда наглым образом заставлял почувствовать всю мощь его желания.
– Что не так, Булка?
– Все так, но… но я хотела кое-что сказать.
– До утра не подождет? Пошли в кроватку, первый раунд будет точно быстрым, потом перекусим – и за второй.
Большие и горячие ладони Семена шарили по женскому телу, вот он уже задрал кофточку, начал расстегивать лифчик, сам при этом целуя шею, нашептывая все эти пошлости.
– Тебе только секс от меня нужен?
– Нет, мне нужна вся ты, все твои сладкие сладости и вкусные булочные вкусности.
– Семен! Мы даже толком не знаем ничего друг о друге.
– Я все потом расскажу, как упал с велика в семь лет, как целовался первый раз с мамкиной подружкой и как угнал мопед у соседа в семнадцать.
– С подружкой мамы? Это правда?
Серафима хотела услышать другие слова, что он ее любит, что хочет быть рядом, но, может, девушка слишком много ждет. Они знакомы всего месяц, господи, только месяц, а столько уже всего произошло. Никто не делает предложение через месяц.
Ну вот, Сима уже начала накручивать и фантазировать. А этого не стоит делать, нужно расслабиться, получить удовольствие и не время давить на мужчину, ему и так досталось.
Серафима была странной, то отвечала с жаром на поцелуй, то задумывалась. Семен хотел уже усадить ее в кресло, просто поговорить, но когда ее упругие груди легли в его ладони, член в трусах дернулся, дал смазку, а в ушах зашумела кровь.
– Булка, все потом, пошли в кроватку, сил моих нет, как хочу тебя.
Дальше была суета, одежда летела на пол, не выпуская девушку из рук, Семен вел ее в спальню.
– Господи… господи… Семен… м-м-м-м-м…
Когда трусики Симы полетели в сторону, а мужчина коснулся ее обнаженной плоти, девушка вскрикнула, вцепилась в его плечи, повела бедрами. Терехов скрипнул зубами, прикусил сосок.
– Такая мокрая девочка, Булка, не могу больше, иди ко мне, я сейчас никакой любовник, только лежа. Иди сюда.
Семен ложится на кровать, подкладывает под голову маленькую подушку, тянет девушку на себя, в свете отражающихся в окне огней ночного города она такая красивая.
– Ох ты, черт… девочка… о боже мой… малышка, да… да, моя сладкая.
Серафима опускается к паху, ведет несколько раз ладонью по члену, сжимает его, а потом облизывает головку и сразу берет глубоко в рот. Вынимает, вновь облизывает, посасывает. Течет при этом еще больше сама, хочет сама себя коснуться, но не делает этого.
Это как-то дикий восторг – слышать эмоции мужчины, знать, что он при ласках, что она ему дарит, сходит с ума от удовольствия. Это реально заводит.
А еще гормоны, они кипят в крови, и Серафима сейчас как голодная дикая самка, готовая заниматься сексом до исступления, пока не получит желаемого, пока не будет полностью удовлетворена.
– Сима… Сима остановись, я сейчас солью тебе в ротик, иди ко мне, хочу вылизать твою девочку.
Серафима останавливается, ее колотит от возбуждения, она легко перешагивает через Семена, теперь его голова между ее ног. А когда она оседает на его губы, задерживает дыхание, ведет бедрами, трется клитором.
А Терехов натирает его языком, причмокивает, засасывая, слушая стоны удовольствия своей любимой женщины, готов кончить уже от этого. Просто излиться себе на живот, не прикасаясь к члену.
Симе нужно совсем немного, плоть так изголодалась по этому мужчине, по его губам, словам и ласкам. Клитор становится больше, Серафима увеличивает трение, придерживая грудь, сдавливает соски, кончает, протяжно стонет, почти хрипит.
Проходит несколько секунд, девушка спускается ниже, вновь берет член в руку, он влажный, огромный, ласкает яйца.
– Булка… не томи.
Трется о твердый ствол влажными половыми губами, а потом медленно оседает на него, принимая весь, начинает раскачиваться.
– Да… дьявол… сожми меня своей малышкой… да, Сима, двигайся… еще… вот же сука… как же хорошо…
Было нереально хорошо, Терехов понял, они подходят друг другу как кусочки мозаики. Ему стоило пройти через все, чтоб найти именно Серафиму, встретить ее в Косогорах, полуголую, моющую полы, и возжелать по-дикому.
Сима старалась двигаться бережно, помня о травмах Семена, оперлась ступнями, начала насаживаться сильнее. До самого основания члена, который стал еще тверже, а его набухшая головка упиралась так глубоко, что хотелось плакать от удовольствия.
Эмоции переполняли, Терехов был готов уже кончить, яйца стали каменными, а Сима так сладко сжимала его, орошая своим соком, что сил не было терпеть.
– Булка… не могу больше… не могу, – Семен прохрипел, сжал зубы, наблюдая, как Сима держит свою грудь, как стонет, трахая себя его членом.
Сперма упругими струями вырвалась наружу, Серафима почувствовала это, мышцы влагалища сократились, по телу разлился жар и пронеслась дрожь. Они кончали одновременно, Терехов накачивал свою Булочку спермой, а она принимала ее, дрожала всем телом.
– Господи… м-м-м-м-м…
– Больно, да? Извини.
Серафима совсем забыла о травмах мужчины, оперлась на его грудь, которая была плотно обмотана бинтами.
– Ничего, иди ко мне, дядя Сема так до свадьбы не доживет, перед глазами искры, и голова кружится.
– До какой свадьбы? – Серафима напряглась, слезла с Семена, эйфория оргазма как-то сразу прошла.
– Надеюсь, золотой.
– Я не поняла, ты женат?
– Уже нет, но надеюсь, что скоро снова буду. Не думал, что буду произносить такие слова вслух еще когда-нибудь.
– Значит так, да? Значит, я тут его выхаживаю, удовлетворяю, волнуюсь, стараюсь не переломать еще больше ребер, а у тебя свадьба?
– А давай ты снова подерешься с Клавой, только, чур, голая, как в тот раз.
Серафима пылала праведным гневом, она сейчас была готова сама свернуть этому веселому бородатому дровосеку шею.
– Да пошел ты!
– А ну, стоять!
– Отпусти меня! Отпусти немедленно!
Терехов сцепил зубы, не дал девушке встать, опрокинул на кровать, прижимая к себе.
– Ты такая сексуальная, когда сердишься.
– А ты скотина!
– А это наша первая ссора, но даже она меня возбуждает, – он потерся пахом о бедро, укусил за грудь.
– Ты невыносим!
– Отвратительный.
– Ужасный!
– Скотина, маньяк и извращенец.
– Да, все именно так.
– И я люблю тебя.
– Да, ты любишь… что? Что ты сказал?
Виноградова обмякла, гнев сменился сентиментальностью, на глаза навернулись слезы. И как в таком огромном, брутальном, даже жестком мужчине умещается все это?
– Булка, ты станешь моей женой?
– Женой?
– Еще раз переспросишь, затрахаю до обморока, как поправлюсь, сейчас сил мало.
А вот сейчас был самый нужный момент, чтоб открыться и признаться во всем Серафиме. Девушка молчала слишком долго, Терехов уже начал нервничать, хотя такого за собой раньше не замечал.
– Я должна тебе признаться.
– Так.
– Это случилось совсем недавно, точнее, случилось давно, не так давно, но узнала я недавно.
– Так, так.
– Я беременна.
– Так, так, так.
– И это все?
– Ты – что?
Возбуждение спало, Терехов тряхнул головой, улыбнулся, информация доходила плохо.
– Я люблю тебя.
– А до этого, что сказала?
– Что беременна, осенью у нас будет ребенок.
– Мальчик.
– Почему мальчик?
– Ну не девочка же.
– А если девочка?
– Назовем ее Ефросинья.
– Сдурел?
– Для Косогор самое то.
– Нет.
Никто и не подумал, почему они вдвоем так легко перешли на выбор пола и имен. Может быть, потому что сейчас это было важнее предложения руки и сердца? Или важнее ссор не из-за чего?
– Так ты выйдешь за меня, третий раз спрашиваю?
– Да. А где кольцо?
– Завтра будет, не хотел Павлику поручать такое ответственное задание.
– А когда свадьба? – Серафима улыбалась, гладила Семена по голове, перебирая пальчиками волосы, в его объятиях было так уютно и тепло, что ей хотелось мурлыкать кошечкой.
– Завтра.
– Так быстро?
– Не люблю тянуть.
Терехов считал, что мужику не стоит тянуть, зачем ждать месяц то, что можно сделать завтра за десять минут? А всю эту мишуру с платьем и гостями он Булке устроит потом, если она захочет.
– А расскажи, как ты целовался с подружкой мамы? А может, и не только целовался?
– Не только. Я покажу.
Семен этой ночью показал гораздо больше.
Радостная встреча и нежданные смотрины
– Симочка, солнышко, как же я рада вас видеть, деточки мои! Родненькие!
Тетя Зоя причитала со слезами на глазах, отчего вызывала умиление у приехавших гостей. Старушка первым делом кинулась не к родной племяннице, а на широкую грудь Семена, мужчина не был готов к таким нежностям, но ответил.
Серафима улыбнулась, Павлик помог занести пакеты с гостинцами из города, Гром как заводной кружился рядом, стараясь лизнуть в лицо хозяина.
Все-таки хорошо было в Косогорах, свежий воздух, от которого у девушки начинала кружиться голова, а может, это от любви и страстных взглядов ее мужа.
Они поженились, как и обещал Семен, но не на следующий день, тогда Симу тошнило, Терехов не знал, что делать, каждый час звонил в скорую и спрашивал, как быть.
Было мило и забавно.
Торжество случилось через две недели, аккурат ко Дню защитника Отечества, Виноградова Серафима стала Тереховой и обладательницей красивого колечка с бриллиантом.
Даже нашла белое платье в греческом стиле в пол с умопомрачительным декольте, Семен чаще смотрел именно на грудь, чем в счастливые глаза невесты.
На торжестве были Ольга Юрашкина и Павлик, больше Серафима никого не звала. Пусть это будет мелко и по-детски, но девушка не хотела видеть в свой самый значимый день жизни тех людей, которые ее ни во что не ставили.
Она сообщит им потом, а может, и не будет, это её жизнь, её свадьба, её мужчина, её безграничное счастье. И портить настроение недовольными лицами родственников не было никакого желания.
– Так, девочки, вы разбирайте пакеты, мы с Павликом ко мне, надо дом протопить и баньку. Да, Булка? Буду жарить тебя, как в тот раз.
– Булка? Что за Булка?
– Тетя Зоя, это Семен шутит. Как ваше здоровье? Как сердце? Пойдемте. Сема, уйми пса, он сейчас меня раздавит.
– Да, да, Семушка, этот паразит моему гусю лапу откусил.
– И гусь без ноги ходит? – Павлик почесал затылок, удивленно посмотрел на мелкую старушку.
– Да бог с тобой, милок, ходит на двух лапах, но хромает. У нас на ферме ветеринар Светочка, она и поставила на лапы бедолагу моего.
– Да не нужно было с ним возиться, голову бы отрубили и в сотейник, дел на пять секунд.
Сима икнула, представляя, как летит гусиная башка в сугроб, стало жарко и затошнило. Семен громко засмеялся, толкая Павлика в плечо, а вот тетя Зоя внимательно разглядывала Павлика.
– Все, пойдем, а то сейчас наслушаешься небылиц деревенских, Гром, Павлик, за мной, снег еще надо откинуть.
Когда мужчины ушли, а пакеты были разобраны, тетя Зоя хитро улыбнулась и схватила девушку за руку.
– А я ведь как знала, как знала, что вы созданы друг для друга, но Семушка слишком долго сопротивлялся, да и отойти ему надо было от пережитого, подождать, чтобы затянулись старые раны.
Серафима понимала, о чем она, смущенно улыбнулась, казалось, что женщина видит ее насквозь и читает мысли. Может, у них в родне ведьмы какие были или колдуны?
– А то, что матери не сказала правильно, уж больно она завистливая, а сестренка гадкая, всегда, когда приезжала, у меня куры нестись переставали.
Точно, Сима вспомнила, было такое, и не раз.
Тетя заглянула в глаза, стало тепло на душе, а когда накрыла своей сухой ладошкой ее кисть, так совсем стало хорошо.
– Мальчонка будет, славный такой, озорной, весь в отца.
Серафима заплакала, но это было от счастья, закивала.
– Вовремя я укатила на медосмотр, ой вовремя.
– Так это ты все подстроила?
– Не подстроила, а угадала со временем, это разное.
– А если бы Семен не обратил на меня внимание? Если бы вообще уехал?
– Чтоб на одинокую, такую красивую и беспомощную, да не обратить внимание, это надо совсем слепым быть! Семушка хоть и странный, но не такой. Я ради этого любимым гусем пожертвовала.
Тетя Зоя удивила, от милого причитания до уличного сленга переход был моментальным. Вот старушка удивила, купидон в платке и валенках!
– Так, ну давай, не сиди, накрывай на стол, мужики придут голодные, у меня почти все готово. Осталось салатики настрогать.
Строгали быстро, мужики вернулись через час. Пока усаживались за стол, а Семен смахивал со своих настоек и наливок пыль, тетя Зоя снова внимательно разглядывала Павлика, задавая ему вопросы, как опытный следователь.
– Павлик?
– Да.
– У тебя как фамилия?
– Соколов.
– А лет сколько?
– Тридцать два.
– Женат?
– Нет.
– Был?
– Нет.
– Дети?
– Нет.
– Точно?
– А что за вопросы, Зоя Ильинична? Ой, салат вкуснейший, ложку готов проглотить.
– Погоди, ложку не надо, вытаскивать трудно. А зарабатываешь ты сколько?
– Тетя Зоя, правда, что за вопросы моему заместителю? Зарабатывает он хорошо.
– Да, хорошо, только отдыхаю мало, начальство держит в кабале, как крепостного. А крепостное право, так-то, давно отменили.
– Ай-яй, и не стыдно тебе, Семушка, парня такого, молодого да красивого, эксплуатировать?
Семен разлил наливку, взял стопку, поднялся, поправил джемпер, он должен был сказать тост, снова сказать при всех своей любимой женщине, своей жене, что любит ее, уважает соседку, ценит Павла.
– Хочу сказать спасибо вам, что вы все есть в моей жизни. Что Серафима приехала к тетушке, что мыла полы в одних трусах, а потом без них бегала по деревне. Что она пришла ко мне, а я уже не мог отпустить эту невероятную женщину. Спасибо тете Зое за то, что она сватала мне свою племянницу, а я так долго сопротивлялся.
– Так дурак, прости господи.
– Еще какой дурак. Спасибо судьбе, что она порой дает нам людей – не родных, совсем посторонних, которые становятся самыми близкими.
– Сем, я сейчас заплачу.
– Плакать будешь ночью, я буду любить тебя сильно. Спасибо Павлику, что всегда помогал и не давал упасть духом, мы тебе найдем невесту, не переживай.
– Я не переживаю. Мне не надо невесту.
– Кстати, о невесте, – тетя Зоя влезла, мужчины выпили, Серафима хлебнула компот. – Есть у меня на примете ну до чего славная девочка – и умница, и красавица, и хозяюшка.
– Что за девочка? Местная? – Семен спросил с набитым ртом, жрать хотелось ужасно, а в предвкушении ночи силы были нужны богатырские, он обещал жене любить ее долго.
– Светочка.
– Это продавщица из сельмага?
– Ой, да тьфу на тебя, там пробы ставить негде, и зовут ее Жанна, у нее отец цыган, мать тридцать лет назад украл, а потом вернул, вот Жанка и родилась.
– А, точно, такая – вся в золоте.
– Как у вас, однако, здесь весело, – Павлик с Семеном выпили по второй, в груди разлилось тепло, и ему стало уже интересно, что там за цыганская дочь и умница-красавица Светочка.
– Светочка – она ветеринар с фермы, золотые руки, она моему гусю лапу лечила после того, как оглоед Гром его чуть не сожрал, паразит паразитный.
– А, такая рыжая, с титьками.
– Семен!
– Ну, там реально титьки, Сим.
– Красивая девочка, умная, веселая.
– Павлик, все, ты обязан с ней познакомиться, пьем еще по одной и зовем Светочку с титьками к нам. Давай, вздрогнули.
– Я не готов к Светочке, и вообще – у меня есть девушка.
– В каком месте у тебя есть девушка? Я о ней ни разу не слышал.
– Потому что я день и ночь на комбинате, а потом этот пожар и вся суета.
– Ничего, сейчас все исправим. Тетя Зоя, звони Светочке, а тебе, Павлик, отпуск пять дней, хватит за глаза узнать, где в коровнике теплые места. Моя соседка плохих девочек не посоветует, да, Булка?
Семен подмигнул, обнял Серафиму, поцеловал в висок. Но не успели приступить к горячему, как в дверь постучали, а потом она резко распахнулись. Сквозь клубы холода в прихожую вошла девушка и остановилась.
– Здравствуйте, тетя Зоя, что случилось? Гром опять погрыз птицу?
Гром, лежавший у печи, услышав свое имя, поднял голову, зевнул, показывая пасть с белоснежными клыками.
– Светочка, ты проходи, деточка, проходи, не стой у порога.
Светлана поправила короткую курточку, не прикрывающую ягодицы. Она, как была – в теплых легинсах и футболке, по первому звонку милой старушки бросилась спасать живность. Надев лишь валенки и ярко-оранжевую шапку с помпоном.
Пока бежала, прихватив с собой лишь саквояж с инструментами, непослушные локоны выбились наружу. А нарвалась на застолье и внимательные взгляды незнакомых людей. Их было двое: милая блондинка и молодой мужчина с лохматой челкой светло-русых волос. Остальных Света знала – бабу Зою и Семена Терехова.
– Так, с гусем все нормально.
– Пока да, но завтра мы его сожрем, – Семен громко засмеялся, толкнул Павлика в бок и обнял Серафиму.
– Светочка, ты не слушай его, проходи за стол, у нас тут свадьба.
Светлана сняла шапку, было жарко, футболка под курткой прилипла к спине, она даже не собрала волосы и вообще не накрашена и не одета для застолья.
– Павлик, поухаживай за дамой, не стой столбом, не позорь меня, – Терехов толкнул помощника. – Смотри, какая ягодка.
Девушка и правда была похожа на ягодку. Копна темно-рыжих волос, щеки румяные, как вишня на снегу, вздернутый носик, пухлые губки. Павел не мог понять, это его так повело от ягодной наливки или от появления Светочки?
Мужчина поднялся, чтоб действительно не сидеть в легком ступоре, девушка как раз в это время снимала курточку, отвернулась, чтоб повесить ее на крючок.
Футболка задралась, показывая всем округлые пышные формы, легинсы врезались в ягодицы. Терехов кашлянул, Сима отвесила ему легкий подзатыльник, Павлик уронил стул, тот с грохотом упал на пол, разбудив Грома. Пес вскочил, залаял, Света испуганно прижалась к стене, схватившись за левую грудь, там, где часто забилось сердце.
– Фу, окаянный, вот же балбес, а не собака. А ну, марш на улицу.
Поднялся шум, Павел быстро оказался у двери, открыл ее, выпроваживая Грома, а когда закрыл дверь, то оказался совсем рядом с гостьей. Он нее даже пахло ягодами, только он не мог понять какими.
Светлана смотрела на мужчину настороженно, прикусила нижнюю губу, одернула футболку – ведь так и побежала, в чем была дома. Этот городской ей не особо нравился, слишком смазливый, что ли, да и вообще от них ничего хорошего ожидать не стоит.
– Так, ну все, молодежь, давайте за стол и выпьем за знакомство, у нас тут неосвоенная вишневая наливка. Светочка, это Павлик. Павлик – это Светочка. Подняли и на брудершафт. За весну, что совсем скоро и за любовь.
Света удивилась, но ей не дали подумать, тот самый Павел улыбнулся, ловко переплел их руки, девушка поддалась, выпила залпом. Во рту вспыхнул огонь, жар ушел в грудь, а губы накрыли поцелуем.
– И правда как ягодка.
– Что?
Света хотела оттолкнуть парня, совсем она не такая, чтоб целоваться с первым встречным, да и рука у нее тяжелая, их местный тракторист все еще помнит, как она приложилась к его физиономии.
Вот если бы Светочка это сделала, то ее судьба сложилась бы совсем иначе. Скорее всего, она бы еще много лет была бы скучной и однообразной. А этот поцелуй, оставивший вкус вишни на губах, решил многое.
Но это уже совсем другая история.
Эх… Павлик, Павлик
Май
– Сема. Семен, ты где? – Серафима проснулась от шума, что-то где-то упало, загремело, но не разбилось, и это уже радовало. – Сема-а-а-а, чем ты занят?
Сима посмотрела на свое обручальное колечко, оно так красиво сверкало в лучах майского солнца, что заливало всю спальню через окно. Они забыли вчера задернуть шторы, Семен был голоден и неутомим.
После недельной командировки он, как молодой жеребец, неутомимо и неустанно исполнял свои супружеские обязанности, да так, что Серафима сорвала голос.
Девушка была совсем обнаженная, лишь прикрыта тонким одеялом, слушая шум из кухни, посмотрела на часы, уже было десять утра. Погладила выпирающий живот, малышу уже шел пятый месяц, Сима, конечно, поправилась, и грудь стала больше, и девушка все больше сокрушалась по этому поводу.
Но муж каждую ночь действиями убеждает ее в том, то она самая желанная, любимая и сексуальная на свете. Между ног немного саднило, раздвинула колени, провела пальчиками по влажным половым губам. Вчера после последнего оргазма, как смогла, вытерла себя влажными салфетками, но рядом с мужем она возбуждалась постоянно.
– М-м-м-м… вот же…
Сима задела клитор, по телу прошел легкий разряд тока, убрала руку, не хватало еще удовлетворять себя, как она это делала неделю, пока его не было. Теперь пусть будет добр, сам этим занимается.
– А вот и я.
Сима приподнялась на локтях, одеяло соскользнуло, обнажая грудь, Терехов, стоящий голым в дверях, сглотнул слюну, чувствуя, как начинает возбуждаться при взгляде на сочные груди своей жены.
– Я очень рада, что с тобой все хорошо. Судя по звукам, могло случиться всякое.
– У меня завтрак в постель.
– И красивый фартук.
– Да. Нравится?
– Очень, и что там у тебя? Мы очень голодные, – Сима снова погладила животик, а Терехов не мог налюбоваться своей Булочкой, теперь уже с начинкой.
И как он жил без нее? Не понимает и уже не помнит это время. Сначала разменивал себя на мишуру, потом ушел в отшельничество, культивируя в себе боль, злобу и обиду. Но наверное, нужно было пройти через все это, чтоб потом обрушилось такое огромное счастье.
– Чай, бутерброды с сыром и домашней колбаской и еще пирожки тети Зои.
– С капустой?
– Нет, с капустой съели вчера, остались с яблоком.
Серафима облизнула губы, потом накрыла грудь рукой, сдавила сосок, ей нравилось провоцировать мужа и видеть в его глазах голод по ней.
– Булка.
– Да.
– Ты меня провоцируешь?
– Да. Иди потрогай, какая я уже мокрая. Практически булочка с джемом.
Семен чуть не запнулся, его жена засмеялась, он был таким забавным, а еще красивым, большим, сильным, снова оброс и сейчас опять походил на дровосека.
Симе порой казалось, что нельзя так сильно любить мужчину, но ничего не могла с этим поделать. Любила, ждала, ревновала, но Терехов сам попросил ее уволиться, взял в штат к себе, а потом отправил в декретный отпуск досрочно.
Проблемы с бывшей женой, с поджогом комбината и покушением были практически решены, женщина и ее соучастник получили все согласно пунктам Уголовного кодекса. Молодожены даже успели слетать в свадебный отпуск, а когда вернулись, Серафима все-таки сообщила родственникам об изменении в личной жизни, они были в шоке.
У них даже было знакомство, обед вышел скомканным и нервным, но Семена это мало волновало, как и его жену. Мирослава кусала губы, даже сделала акцент на том, что она не понимает, как такой мужчина мог полюбить такую женщину. Но Терехов поставил ее на место, объяснив, что ей с куриными мозгами не понять.
– Так ты идешь?
И вот уже поднос стоит на прикроватной тумбочке, фартук летит на пол, следом за ним одеяло, а Семен уже ласкает пальцами свою Булочку между ног и целует грудь.
– Господи, Семен, как же хорошо, я стала озабоченная, это все беременность.
– Мне нравится, давай ты будешь беременная всегда?
– Нет… а-а-а-а-а… господи… потрогай так еще.
Семен массирует круговыми движениями пальцев клитор, потом резко проникает двумя во влагалище, снова вынимает, массирует, проникает. Девушка откинулась на подушки, придерживает живот, до утреннего оргазма осталось совсем немного.
Соски торчат, их покалывает, половых губ касается язык мужчины, Сима вскрикивает, раздвигая ноги шире, давая доступ своему мужчине к каждой частичке своего тела.
Терехов всегда дурел от этой киски, готов вылизывать часами, хотел сделать сюрприз, приготовил завтрак, но развратница Булка его соблазнила. Член стоял колом, совсем не уставший за ночь, когда он сношал ее то медленно, то быстро, меняя позы, каждый раз доводя до оргазма.
– Да… да… да… а-а-а-а-а…
Булочка кончала, давая еще больше влаги на его пальцы, а у самого Терехова яйца готовы были лопнуть. Быстро поднялся, требовательно поцеловал в губы, устроился между бедер Симы, присаживаясь на свои колени. Провел несколько раз набухшей головкой по киске, а потом медленно вошел, чувствуя, как она сжимает его изнутри, как эта сладкая девочка просит его спермы.
Терехов думал, его хватит надолго, но утром долго он не мог. Неглубокие движения, чтоб не навредить, мужчина смотрит, как колышется грудь Симы, как она стонет, облизывает губы, придерживает ее. Кончали вместе, Семен напрягся, сперма выплескивалась толчками, Серафима протяжно простонала, находясь в некоем забытье эйфории.
– Люблю тебя, Булка.
– И я тебя, милый.
– Эй, есть кто? Хозяева! У вас там Гром с ума сходит, роет подкоп в баню.
– Черт!
– Нет, это тетя Зоя.
– Чего ей надо-то?
– Не знаю.
Чета Тереховых засуетилась, Семен соскочил на пол, кидая на Симу одеяло, а на себя быстро надевая фартук, прикрывая наготу и все еще торчащий член.
– О, вы здесь. А чего молчите? Спите?
– Да нет, вот – завтракаем.
Семен покраснел как школьник, как-то было неловко перед соседкой светить задом, попятился к стене. Серафима поправила волосы, вовремя успев прикрыть все свои прелести.
– А чего едите? Бутерброды? Ужас какой, айда ко мне, у меня сырники и кашка рисовая из печи. Для ребеночка-то всяко полезнее, чем это.
– Да, хорошо, тетя Зоя, мы скоро придем, минут через пятнадцать.
– Через пятнадцать все остынет.
– Тогда десять.
– Жду.
Старушка бодро вышла, Семен с Серафимой посмотрели друг на друга, засмеялись.
– А я чего приходила-то?
– Чего?
Энергичная тетя Зоя вернулась, прекратив смех.
– Павлик-то твой кобель оказался.
– Кто кобель?
– Павлик. Девка страдает, а он как укатил, так и нет. Нет, так у нас не делается, мужик должен быть мужиком и отвечать за себя и поступки. Так, Семен?
– Так.
– Светочка – девочка хорошая, не какая-то там «прости господи», язык не поворачивается назвать бранным словом. А этот кобеляка поматросил и бросил, а ей чего?
– Чего?
– Самой все расхлебывать?
– Что расхлебывать?
Терехов не понимал, в чем его упрекает соседка, моргал глазами и открывал рот, глотая воздух. В том, что его шустрый Павлик оказался шустрым в другом деле и как-то некрасиво поступил с девушкой? И она что – забеременела?
– Вот это ничего себе!
– А вот так, Семушка, вот так и выходит. Ты там ему профилактику мозгов устрой или привози, дай адрес, я этим займусь.
– Я сам, теть Зой, сам.
– Ну вот и ладненько, – соседка за секунду сменила настроение, улыбнулась, поправила на плечах модную жилетку. – И давайте, это, трусы надевайте и ко мне.
– Я не поняла, что это было? Павлик обидел Светочку?
– Сам не понял.
– Какой ужас, я бы с ума сошла.
– Булка, только без нервов, это вредно, слышишь?
– Вот же кобель.
– Булка!
– Я сейчас ему сама позвоню и навешаю люлей.
– Булка, нет, я сам, по-мужски. А мы должны выбрать имя малышу.
Семен отвлек жену от скандала, Павлик, конечно, огребет, но он это сделает жестче.
– Имя?
– Да. Как тебе Макар?
– Серьезно? Макар Семенович? Может, Андрей?
– Держи х… бодрей.
– Это нечестно.
– Собирайся, каша с сырниками ждут, а то наш полутораметровый купидон и сваха прибежит снова.
За разговорами и выбором имени им было легко и хорошо вместе. И кто бы, на самом деле, мог подумать, что двое людей встретятся под Новый год в маленькой деревне?
А все потому, что милой старушке так захотелось сделать их счастливыми. Но счастья должно хватить на всех и Светочка не исключение.