Ольга Викторовна Дашкова
Дровосек для Булочки
Ватные штаны и нежданные гости
Тот секс-марафон не мог продолжаться бесконечно, Серафима понимала, что нужно поговорить с мужчиной, как-то наладить не только половой контакт, но и диалог.
Но он не давал девушке сказать и слова, целовал, трогал, ласкал отвыкшее за несколько лет от подобного обращения тело, да что там говорить, с Симой так никто не обращался, и никто так не хотел. А тело откликалось, сознание плыло, отключались все защитные рефлексы.
– Постой, остановись, Семен.
– Что не так?
Терехов оторвался от груди Булочки, потерся об нее бородой, пальцы замерли на раскрытой киске. Они совсем недавно после секса на кухне, где под ними чуть не сломался стул, переместились на кровать. Семен ласкал свою сексуальную блондиночку, втирая в ее клитор свою сперму, и это было пиздец как красиво.
– Мне нужно все-таки попасть в дом тетки.
– Зачем?
Сима отстранилась, села на кровать, хотела прикрыться одеялом, но мужчина не дал.
– Как зачем? Там мои вещи, нужно взять телефон, мама, наверное, звонила сто раз, тетка из больницы, сестра.
– У тебя есть сестра?
Сима напряглась. А если этот сексуальный здоровяк захочет познакомиться с младшей сестренкой? Увидит ее, сравнит их, сделает выводы? Снова начали пробиваться комплексы; стоило только встретить того, кто понравился, кто обратил внимание, а она уже думает, что будет дальше.
Дура дурная.
Ничего у них не будет. Это всего лишь секс. Хороший, очень хороший, лучший секс в ее жизни. И нужно настраивать себя именно на эту волну.
– Есть, младшая.
– Почему она не приехала спасать тетку?
– У нее богатая культурная программа в Питере.
– А мать?
– Мама улетела в Тайланд.
– Любовник?
– Кто?
– Твой любовник где? Который тебя плохо трахает.
– Нет никого.
Семен почесал затылок, откинулся на подушку, рассматривая девушку. Она красивая, даже очень. Голубые глаза, пушистые ресницы, пухлые губы, светлые волосы, румянец на щеках, на шее несколько его засосов.
Сладкая булочка с клубничкой. Нет, теперь уже с кремово-молочной начинкой.
– Значит, ты одна свободная оказалась? Или сильно добрая?
– Примерно.
Нет, все-таки классные у нее титьки, Семен вспомнил, как пил с груди молоко, как мял полушария…
Молочная девочка. Точно!
– Так что?
О чем она там спрашивает?
– Что?
– Мне нужно покормить теткиных гусей. Тех, что остались. Я надеюсь, ты не устроил массовую бойню перед Новым годом, и двор не залит кровью?
– Нет, но гуси сыты, я утром накормил.
– Тогда нужно протопить дом, я хоть из города, но это знаю.
– Протопил.
– Что?
Сима наконец выдернула из-под Семена край одеяла, прикрылась, посмотрела строго.
– Скажи еще, что ты открыл дверь.
– Открыл.
Смысла врать не было и держать девушку у себя – тоже. Терехов, конечно, решил, что постарается заманить Симу по-хорошему. Он еще не всю коллекцию алкоголя в нее влил, да и вообще, после такого секса он бы совсем не снимал ее со своего члена никогда. Так бы и перезимовал, в тепле и ласке.
– Где ключ?
– Зачем? – улыбнулся, потянулся всем телом.
– Семен! Это не смешно!
Она даже когда злилась, нравилась Семену, вот глаза сверкнули гневом, сжала кулачки, надула губки. Сейчас в булочной будет ураган.
– Хорошо, я справлюсь сама. Хорошо. Да, я справлюсь, я смогу и не думай ничего такого.
Серафиме пришлось встать с кровати, несколько секунд искать свой халат, но потом бросить это дело, уйти на кухню, там вновь обтереться бумажными салфетками между ног.
Это стало уже ритуалом, постоянно стирать с себя сперму.
Ничего, она справится сама и без помощи этого наглеца. Мало того, что он воспользовался ее женской слабостью, так еще все это время врал. Вот что-что, а ложь Сима не выносила физически.
Снова зайдя в спанью, наглым образом натянула на голые ноги и зад ватные штаны Семена, они были, конечно, велики, но ничего, до теткиного дома она в них дойдет. Потом был свитер с оленями, Серафима, естественно, выглядела нелепо, но и так сойдет.
А Терехов вместе с Громом, который вальяжно расположился у кровати, все это время наблюдал за девушкой и не двигался с места, ну, дальше деревни она точно не убежит.
Серафима надела свои тапочки, вышла на крыльцо, мороз крепчал, в воздухе звенела тишина, а изо рта шли клубы пара. Как бы сейчас было хорошо в городе, Сима бы нарядила маленькую елочку, купила бы любимого шампанского, мандаринок, завалилась бы на диван с любимыми комедиями, но нет, она же добрая, а еще слабая на передок.
Так ей и надо.
Как ни странно, никто ее не остановил и не окликнул, это тоже было обидно. Но то, что хозяин дома не джентльмен, Серафима уже поняла вчера. Открыв калитку, быстрым шагом дошла до теткиного дома, дернула входную дверь, но та была заперта.
Снова выбежала во двор, из трубы и правда шел дым, значит, протопил, паршивец. Вздохнула, а когда от холода спрятала руки в карманы штанов, то нащупала там ключ.
– Вот же паразит какой.
Вторая попытка увенчалась успехом, девушка наконец оказалась в доме, было тепло, а ей в ватных штанах и свитере – так совсем жарко. Все вещи на месте, свет выключен, а на телефоне семь пропущенных звонков от матери, один от сестры, пятнадцать от тети Зои и двадцать пять от Зимина.
– А этому козлу что надо?
Прочла сообщения. Мать долетела, жалуется на жару и влажность, сестра хвастается красивыми видами Питера, а Зимин пишет, что скучал.
Как говорит ее коллега Ольга Юрашкина: «Говно всегда всплывает неожиданно и именно в тот момент, когда тебе очень хорошо».
Стопроцентное попадание.
Тетке пришлось перезвонить.
– Теть Зой, ну, как ваше здоровье?
– Сима, ты там чего, куда пропала? Я уже решила, гуси мои тебя сожрали.
– Нет, телефон сел, а зарядку забыла.
Серафима раздевалась, сразу грела чайник, чтоб обмыться, включив громкую связь, краем уха слушала наставления и советы родственницы, отвечала «да» или «нет». А когда услышала знакомое имя, остановилась.
– Вы назвали имя Семен? Кто это?
– Так сосед мой, Семушка.
Сима чуть не поперхнулась, ну, называть здоровяка-дровосека Семушкой могла только странная женщина.
– Семушка значит?
– Ты ему скажи, придет ежели, гуся пусть не трогает, на Рождество, дай бог выпишут, приготовим. Запеку, как и обещала в яблоках.
– Так уже приходил и тронул.
– Да ты что, жало как! Но ты тогда ощипай, выпотроши и в морозильник положи. А хочешь – борща свари, ой, из гуся хороший борщ.
Они что, сговорилась все с этим треклятым гусем?
Но Сима не стала расстраивать женщину и говорить, что гусь сгинул без башки где-то у соседа.
– Ой, а Семушка хороший, ой хороший мужик, рукастый, хозяйственный, серьезный.
Она это точно того самого Семушку описывает? Сима засомневалась.
То, что у Семена хорошие и руки, и хозяйство, Сима знала, даже почувствовала все это на себе и не раз.
– Ты, если что, беги к нему, через дом живет, всегда поможет. Я же хотела вас познакомить, мужик он одинокий, про тебя рассказывала.
Серафима теперь чуть не споткнулась, когда пошла с полотенцем в комнату. Интересно, что там она наговорила? Хотя Сима представляет.
– Послушайте, тетя Зоя, а чего такой рукастый и классный в деревне живет?
Должна же она была выведать информацию в своих интересах!
– Не говорит, спрашивала, вот молчит, как рыба об лед. Но я думаю, это все из-за бабы.
– Жена?
– Ой, Симушка, мне пора, доктор пришел, про гусей не забывай.
Тетка отключилась, голос был у нее очень бодрый, совсем не как у больного человека, которого сутки назад увезла скорая.
Но не успела девушка привести себя в порядок и надеть домашний костюм, как в дом зашли без стука.
– Ну, привет.
Серафима выглянула из комнаты, стянула полотенце на груди туже. Посмотрела на стоящую у порога молодую женщину. На голове яркий платок, шубка, руки уперты в бока, а в глазах искры ярости.
– Здравствуйте. А вас что, стучать не учили?
– Я сейчас тебя кое-чему научу, сучка ты городская и крашеная.
– Не поняла?
– Сейчас все поймешь, все у меня поймешь, как по чужим мужикам ходить и ноги раздвигать перед ними, шлюха городская.
А вот это было обидно и неприятно.
Чужой теленок и барин сегодня добрый
– Я не поняла, вы кто такая?
– Сейчас я тебе расскажу, кто я такая, и покажу.
Серафима была несколько долгих секунд обескуражена наглостью незваной гостьи, но, услышав в свой адрес оскорбления, сама шагнула навстречу. Молодая женщина в цветастом платке и с яркой помадой на губах смотрела с вызовом, словно Сима у нее увела теленка средь белого дня.
– Ты какого рожна жопой крутишь около Семена? В городе мужиков мало? Решила устроить деревенские каникулы? Подышать воздухом и раздвинуть ноги?
А насчет уведенного теленка Сима не ошиблась.
Даже смешно стало, но серьезность момента не позволяла впасть в истерику.
– А вы кто такая? Простите, не представились. Клава? Та самая, что носит молоко?
– Что…
– Вот и носите дальше и дергайте коров за вымя. И не ваше дело, что с кем и как делает в деревне городская! И в какую сторону дышит свежим воздухом и перед кем раздвигает ноги!
Ух, Сима была зла.
Как закипающий на углях самовар, она была готова повыдергать этой бабище с размалеванной физиономией, словно она собралась на дискотеку, все волосенки, а цветастым платком заткнуть рот.
– Да ты… ты совсем охренела? Да я…
Гостья кинулась первой, Сима едва успела увернуться, чуть не вписалась прямиком в холодильник, тот пошатнулся, на нем загремели пустые банки. Но Серафима совсем не ожидала от этой женщины рукоприкладства.
У них тут что, так приятно, мол, если ты переспала с соседом, так сразу приходить, оскорблять и бить лицо?
Или Семен ее мужик?
Он наверняка может так – чисто напоить наливочкой, оприходовать в баньке, а потом помахать ручкой?
Почему-то Сима была уверена, что может.
А может, у них что-то было, но он бросил Клаву? И сейчас женщина мстит. Осталось вымазать ворота дегтем и пустить слух по деревне, что родня бабы Зои шалава и распутница.
Кобелина, а не теленок этот Семушка.
И больно эта сцена напоминает другую – трехгодичной давности, когда она по своему неведенью или глупости крутила роман с женатым мужиком. Тем самым, что вытер об нее ноги, а потом пришла его жена и вытерла свои.
Было стыдно. Противно. Было ужасно.
Серафима именно тогда поняла, что такое апокалипсис души. Когда морально горишь в собственном аду. Поверив, доверившись, а после этого оказавшись преданной.
Но сейчас времени для воспоминаний не было, Клава оказалась бабой резвой, но Сима и не думала давать слабину. А когда сама первая вцепилась в ее платок, срывая с головы, завизжала от боли. Потому что Клава вцепилась сама в ее волосы.
Жесть.
Ужас и жесть, так бы сказали ее малолетние племянники.
Тогда, три года назад, такого не было. Было моральное унижение, да и было за что. Знать надо, с кем спишь, а уж если знаешь, то быть готовой ко всему.
Сима не была готова.
А вот сейчас у Виноградовой шла борьба не за мужика, гори он в адовом пламени, а за свою поруганную честь. За то, что она, Серафима, вот ни в чем не виновата ни перед кем. А уж тем более перед Косогоровскими доярками оправдываться не собирается.
Возня, визги, мат.
Семен вот уже с минуту наблюдал, как девушки таскали друг друга за волосы, как ругались и выкрикивали что-то невнятное. Кто сказал, что женская драка увлекательна и интересна? Да плюньте тому в лицо! Ну, если, конечно, это не цыпочки в бикини, намазанные маслом.
Хотя вот одна цыпочка была без трусов. Семен улыбнулся. Снова без трусов.
– Так, все. Брейк! Разошлись по углам! Все, я сказал!
Двумя ручищами мужчина оттянул женщин друг от друга, но они его словно не замечали. Пыхтели, махали руками.
– Сима! Булка! Посмотри на меня! Ты почему голая?
Серафима замерла, сдула упавшие волосы на глаза, потом очнулась, покраснела и убежала в комнату. Полотенце во время борьбы с нее упало, Терехову, конечно, нравилось то, что он видел, но не при Клаве же пускать слюни.
Он так и знал, что в доме бабы Зои что-то да случится, но выждал час, убрал со стола, заправил кровать, накормил Грома, подтопил дом и баньку, уверенный, что вечером-то он нормально попарится и Булку попарит, потом окунет ее в сугроб, а потом снова попарит.
И вот – пришел в самый разгар событий. Клава тяжело дышала, смотрела выпученными глазами, понимая его гнев.
– Все? Успокоилась?
– Да!
– Нам сейчас поговорить или потом?
– Потом.
– Хорошо, иди.
Не хотелось выяснять отношения и отчитывать женщину в чужом доме да при Серафиме, женщины это не любят, он потом с ней разберется.
Клавдия ушла, хорошая она была женщина, сорока еще нет, а уже вдова с двумя ребятишками. Молоко продавала, вкусное оно у нее, а еще сливки, творог, масло. Но вот не лежала душа у Терехова на ее прелести и доброту.
А вот появилась Булка, и как-то все перестало лежать. Все стояло по стойке смирно и рвалось в бой.
– Зачем она приходила?
Семен разместился на кухне, сам налил чая, достал из серванта сушки, баба Зоя всегда их для него покупала, вот уже как год.
– Не знаю, наверное, домом ошиблась. Хотела мужика, а тут я. Тебя, наверное, искала.
– А чего меня искать, вот он я.
Серафима вздохнула, наконец надела не тесный халат, а домашний брючный костюм, чувствуя себя в нем комфортнее. Выпила залпом стакан воды, посмотрела на Семена.
– И всегда ты такой наглый?
– Нет, я добрый.
– Наглый и добрый. Несочетаемое сочетание.
– Да, но не всегда, только последние дни в году.
– Я прошу тебя разобраться со своей женщиной и сказать ей, чтоб больше не приходила, а то неровен час, так и дом спалит от ревности.
– Ревнуешь?
Сима прыснула. Вот еще – кого? Бабника? Нет, она слишком уважает себя, чтоб ревновать первого встречного, пусть между ними и был шикарный секс. Надо вообще относиться ко всему легко, решила Сима, ну, был и был, будет может быть еще, она не решила.
– Не ревнуй, у нас ничего нет с Клавой, только молоко.
– Мне это неинтересно. Я хочу, чтоб ты ушел.
Сказала прямо, посмотрела в глаза. Симе физически было необходимо побыть одной, прибраться, нормально помыться, приготовить что-то из еды, сварить овощей на салат. Завтра Новый год, надо хоть как-то подготовиться. Серафима четко верила в определение, что как встретишь, так и проведешь.
Три года назад ей не хотелось ничего, она так и отпраздновала в пижаме, на диване, просто, тупо смотря в телевизор. А весной ее свалил вирус, болела месяц, потом два приходила в себя, а потом всех распустили на удаленную работу. Вот так и провела она год в пижаме.
Семен смотрел внимательно, ему нравилось, нет, он не мог понять, что в данный момент ему нравится в девушке больше. То, что она четко показывает границы своего пространства, или то, что у нее есть гордость и чувство достоинства?
Нет, ему определенно нравилось ее поведение. Да, нравилось и привлекало. Но это не мешало чувствовать себя рядом с ней озабоченным дембелем. Она была сексуальна даже в этих кремового цвета широких домашних брюках и блузке на пуговках.
– Хорошо, я зайду в семь вечера, у нас сегодня баня.
– Она была вчера.
– Вчера я тебя трахал, сегодня будет баня.
– И все?
– Нет. Трахать буду, но после.
– Барин сегодня добрый.
– Да, ты уже это заметила.
Сказать больше было нечего, Семен молча допивал чай, хрустел сушками. Сима смотрела в окно, но даже так, сидя за одним столом, было комфортно молчать.
– Ладно, в лес поеду, пока не стемнело.
– Зачем? – Сима удивилась.
– За елкой. Новый год на носу. В семь жду, не придешь – зайду сам и унесу.
Сказал – как отрезал, надел тулуп, вышел, но вернулся через пять секунд.
– Дверь закрой, а то ходят тут всякие.
Сима улыбнулась. Наглый, взрослый, сексуальный, сильный, мечта, а не мужик. Но, увы, не про нее мужик.
Лес, кладбище, луна… романтика
Серафима в пятый раз за последние три минуты смотрела на настенные часы. Котик двигал глазами из стороны в сторону, качая хвостиком, и показывал без пяти минут семь часов вечера.
– Да чтоб тебя, – вздохнула, посмотрела на себя в зеркало, ругая за ожидание того, кого обещала не ждать. И вообще всячески гнала мысли о наглом соседе.
И зачем только помыла голову, навела, как могла, красоту в экстремальных условиях, найдя у тетки старый фен? Он работал через раз, вонял проводкой, но не уложить волосы означало быть чумой. А еще зачем-то побрила ноги, обмыла себя в тазике, намазала тело ароматным кремом, который как раз оказался в косметичке.
Собираясь в долгую дорогу спасать тетку, Сима покидала в сумку самое необходимое: косметичку, смену белья, домашний костюм – и все. Как была в нарядном платье, короткой шубке, сапожках, вся такая красивая из себя дамочка, рванула в Косогоры. Понимая, что едет с ночевкой, а там уже как бог даст.
И вот бог дал мужика, который обещал зайти в семь.
Но вот задерживался.
Серафима, понимая, что спешит закончить все дела, поглядывала на часы. Словно золушка, ожидающая своего бородатого принца с топором, сама того не понимая, прихорашивалась.
Котик водил глазками, часики тикали, показывая семь вечера, а Семена не было.
Не придет, спать, поди, лег, напился самогона и наливки и отдыхает. А может, Клава принесла волшебного молока, да их сморило вместе после дегустации.
Сима ревновала, как дикая кошка, готовая кинуться и расцарапать этому дегустатору глаза. Странно, до этого момента её не посещали такие эмоции и мысли. Вообще никогда. Ни разу.
Самой, что ли, пойти проверить? Может, угорели уже там?
– Ну, нет, нет, не дождется.
Девушка села за стол, поправила вырезанную из яйца ромашку на горке салата – ее любимая «Мимоза». Так бы сделать завтра «Селедку под шубой» и «Оливье», так это нужно идти в магазин. Но праздника хочется, Сима привыкла встречать Новый год одна, даже гулять не выходила в город в эти дни, чтоб не смотреть и не завидовать чужому счастью. Одной даже лучше, спокойней как-то, привычней.
Покрутила в руках телефон, разглядывая фотографии, что ей прислала Юрашкина с корпоратива, на который она не попала. Судя по лицам празднующих, было весело, елка, все в красивых нарядах. По классике жанра главбух танцует медляк с начальником хозяйственного отдела.
Потом были снимки мамы из Тайланда, лазурный океан, песок и пальмы, ну а следом прислала сестренка сообщение о том, как она счастлива и какой чудесный город Санкт-Петербург.
– Да чтоб вас всех понос продрал! – сказала сгоряча, отбросив ни в чем не повинный смартфон в сторону.
А когда на улице послышался собачий лай, напряглась. Выглянула в окно, но ничего не было видно. Лай не умолкал, быстро надела теткины валенки, накинула ее шаль на голову и свою шубку, выбежала во двор, а потом вышла за ворота, открыв калитку.
Сердце кольнуло, потом оно часто забилось и ухнуло вниз. Это был Гром, он надрывался лаем, убегал вперед, потом возвращался. Сима ждала, что появится его хозяин, всматривалась в темную улицу, но никого не было видно.
– Да что случилось? Что? Где Семен? Где хозяин?
Гром подбежал, потянул ее за брюки.
– Эй, что ты делаешь? Прекрати! Фу!
Но пес продолжал тянуть, потом отпустил, побежал вдоль дороге в сторону леса. И тут до Серафимы дошло как до жирафа, что Гром зовет ее спасать хозяина, с Семеном что-то случилось. Он говорил, что поедет в лес за елкой, а там могут быть дикие звери.
– Господи! – схватилась за сердце, осталось только завалиться в обморок на морозе от избытка чувств.
Но Сима взяла себя в руки, побежала за Громом. Как раз дом Семена был последним на улице. Затем начинался пролесок, дальше деревенское кладбище, а уже за ним самый настоящий лес.
Они всегда бегали туда собирать ягоды и грибы, когда гостили подолгу у тети Зои, малина там была самая сладкая на свете. Но через кладбище даже днем ей идти было страшно.
– Гром, постой, подожди меня! У меня всего две ноги!
Сима сбавила скорость, остановилась, чтоб отдышаться, в валенках на два размера меньше было некомфортно. Девушка вспотела от такого марафона, а когда огляделась по сторонам, оказалось, что она совсем одна, слева и справа от нее кладбищенские кресты, а на черном небе огромная пузатая луна.
– Гром, Громушка, Гром, иди ко мне, – вышло жалко и неубедительно.
Сима зажмурилась, пошла быстрым шагом, стараясь смотреть только вперед, вспоминая хоть какую-нибудь молитву. Но выходило, что при встрече вывернет душу наизнанку Семену за тот страх, что она натерпелась.
– А-а-а-а-а-а… караул… помогите!
Закричала, шарахнулась в сторону, села в сугроб, но вновь подскочила на ноги и кинулась в обратную сторону, когда увидела, как огромная черная фигура медленно выходит из леса, волоча за собой что-то огромное.
– Стой! Стой, говорю! Гром, взять ее!
Семен думал, что ему мерещится, что это он так хорошо приложился башкой об сосну, что на кладбище чудятся крикливые бабы. Но покойники точно так резво бегать не умели, да и незачем им.
– Черт! Булка, стой! Стоять, я кому говорю!
Терехов продолжал тащить свою ношу, просто так он сдаваться не собирался, если мужик сказал, что будет елка, то будет самая шикарная, что есть в этом лесу. Снегоход, конечно, подвел, заглох, а потом он провалился в снег, неудачно подвернул ногу и ударился головой.
Но это все ерунда. Елку он нашел, но самая красивая оказалась под три метра. Рубил долго, потом тащил, пес куда-то пропал, стемнело, а когда луна осветила путь, вышел из леса – и был удивлен.
Его искала Серафима. Или она здесь просто гуляла? Поди разбери, что у баб на уме.
– Сима! Сима, это мы!
– Кто это мы?
Серафима остановилась, услышав знакомый голос, Гром прыгал рядом, то подбегая к ней, то кидаясь на хозяина, довольный и счастливый.
– Мы – это я и елка. Смотри, какая шикарная!
Девушка подошла ближе, первое, что ей хотелось сделать, это не рассматривать в темноте красоту срубленного дерева, а залепить пощечину по довольной физиономии Семена.
– Ты напугал меня до смерти! Так нельзя, нельзя так себя вести! Ушел, нет и нет, потом примчался пес, лаял как оглашенный, словно тебя там волки сожрали.
– А чего это ты такая пугливая?
– А ничего, что здесь кладбище?
– Нормально, оно тут уже лет сто.
– Ой, все, я домой.
Сима махнула рукой, спорить с этим упрямцем не хотелось, ее дома ждал салатик, кино по телевизору, чай с мелиссой, да и валенки ужасно давили. И вообще, погода не располагала рассматривать местные красоты и вести свекую беседу на кладбище.
– Булка, ну ты чего? Обиделась? Задержался чуток, бывает. Добывал символ Нового года.
– И на кой, хочется спросить, тебе этот символ? У тебя во дворе голубые ели, наряжай хоть все и обвешивай гирляндами.
– То декор.
– Ах, декор? А Клава не инвентарь, случайно?
– А Клава при чем? Ревнуешь?
– Идите в жопу, Семен!
– Я с радостью, но только в твою, сладенькую.
Серафима сжала кулаки, развернулась, платок упал с головы, такая красивая, взволнованная. Терехов пожалел, что они реально на кладбище, а не дома и без трусов.
Волновалась, пошла искать, мужчине было приятно. Терехов попытался представить на месте Серафимы свою бывшую жену. Наташка пошла бы его искать? Нет, точно нет, утром бы начала только звонить.
И вот тут стоит задуматься, кому и насколько ты дорог.
– А почему ты хромаешь?
– Ногу подвернул, головой ударился, наверное, сознание потерял, мало что помню.
Семен театрально вздохнул, стал прихрамывать еще больше, приложил ладонь к затылку. Сима рассматривала его несколько секунд, потом смягчилась.
– Ты мог там замерзнуть.
– Да, там еще волки водятся, Гром не даст соврать.
– И зачем вообще поперся?
– За елкой.
– У вас, Семен, мания величия, брось уже ее и пошли быстрее, холодно.
– Не могу, сил нет.
Серафима вздохнула, да и что она распсиховалась, на самом деле? Нужны мужику подвиги, вот и лезет куда попало. Подошла еще ближе и тут же была схвачена огромными ручищами, прижата к широкой груди.
Простонала, когда ее начали целовать настойчивые горячие губы. Да так нагло, так требовательно, проникая языком в рот, лишая воздуха.
Голова шла кругом, даже покалывало кончики пальцев. И почему его так тянет к этой сочной, сладкой девочке? Семен последние несколько часов задавал себе именно этот вопрос, но находил лишь пошлые ответы.
Булка страстная, отзывчивая на его ласки, а еще забавно злится и может за себя постоять. У нее шикарные титьки и попка, мужчине было приятно, что за она дала отпор Клавдии и пошла его искать.
– Замерзла?
– Немного.
– Сейчас придем и повторим профилактику ОРВИ.
– Снова?
– Я, как доктор-любитель, настоятельно рекомендую.
– А елка?
– Завтра украсим. Тащи.