Ольга Суханова
Переменная звезда
Глава 8. В Михайловке
Стоило свернуть с трассы в сторону неведомой Михайловки, как хорошая асфальтовая дорога сменилась ухабистой грунтовкой. Тоня ехала так осторожно и плавно, как только могла, и по-прежнему каждой клеточкой чувствовала натянутый трос и «Ладу» за спиной. Тревога потихоньку улеглась. Из телефона доносился спокойный голос Алексея. Девушка пыталась прислушаться к разговору, но почти ничего не понимала: Воронцов объяснял братьям какие-то технические тонкости, в его речи мелькали помпа, ролик и другие детали, которые Тоня слабо себе представляла. «А может, ничего и не погнуло», – весело завершил он.
На нее Алексей не обращал ни малейшего внимания, и девушке вдруг стало обидно. Дурацкая получается поездка: то драка в придорожной ночлежке, то буксировка ржавой «Приоры». Хоть бы спросил, как она, все ли хорошо!
Тоня разъярилась, причем в первую очередь не на Воронцова, а на себя. Как она вообще согласилась на эту авантюру? Нет уж, дальше пусть едет один. Сегодня они собирались доехать до Челябинска и заночевать где-то на трассе после того, как оставят город позади. Но похоже, из-за этих деревенских братьев они уже не доедут, искать ночлег придется раньше. Ну и ладно. Значит, завтра она попросит Алексея не объезжать город, а закинуть ее в аэропорт. А дальше пусть катится куда хочет и разыскивает сам эту брошку с неизвестно какими свойствами.
Ливень не прекращался, разбитая дорога была вся в лужах, вокруг не светилось ни единого огонька, и Тоня опять испугалась, что их куда-то заманивают. Сколько они уже проехали в сторону от трассы? Надо было засечь, поздно сообразила. Долго едут. Но братья сразу честно предупредили, что эта Михайловка неблизко.
– Далеко еще? – осторожно спросила она.
Грунтовка впереди ныряла в непроглядный лес, и девушка почувствовала, что ей не по себе. Мало ли кто может поджидать в этой чаще…
– Через лес проедем, и сразу деревня будет, – ответил один из братьев.
Тоня щурилась, всматриваясь в черную даль. Она очень плохо видела в темноте, и езда вечером всегда была настоящим мучением. В Москве, где почти на каждой улице фонари, она справлялась, но в густом лесу ей казалось, что она вот-вот во что-нибудь воткнется бампером. Причем не своим.
Сколько, интересно, стоит ремонт бампера почти нового «Фольксвагена»?
Ну его к чертям, такой отпуск. Завтра же – в аэропорт и домой.
Наконец лес поредел, и за черными стволами засверкали далекие огоньки. Тоня почему-то думала, что увидит в темноте пару покосившихся древних избушек с перевернутыми горшками на изгороди, но Михайловка оказалась большой и явно благополучной деревней.
– Куда теперь? – спросила она, когда дома – добротные, кирпичные – были уже совсем близко.
– Пока прямо. После белого забора направо, в конце проезда слева будет гараж, там уже двери открыты и свет, – откликнулся один из братьев.
– Ага, Сергеич ждет уже, – поддакнул второй.
За поворотом Тоня и в самом деле увидела распахнутые двери гаража. Внутри горел свет, у ворот маячила крупная мужская фигура. Рядом был большой дом, кажется, тоже кирпичный, все окна у него светились. Тоня чуть проехала вперед, чтобы «Приора» оказалась напротив гаража, плавно остановилась и наконец выдохнула. Она открыла дверь и выбралась из машины, не обращая внимания на хлещущий ливень. Петя и Паша, увидев ее, как по команде выпрямились, выпятили грудь колесом и заулыбались.
– Девушка, спасибо!
– Да это не мне, это ему, – Тоня кивнула на Алексея.
Мужчины быстро затолкали «Приору» в гараж.
– Ну, мы поехали, – улыбнулся Воронцов. – Может, и обойдется, – не факт, что погнуло.
Братья переглянулись, Сергеич замахал руками:
– Куда это вы поехали? В такой ливень-то? Темень, дождина хлещет, ни черта не видно. Дом большой, места полно. Оставайтесь на ночь. Катя уже на стол собирает, Пашка же написал, что гости будут.
– Катя – это кто? – уточнил Алексей.
– Сестра наша, – хором откликнулись братья.
– Вы тройняшки, что ли?
– Не. Пашка и Катя – двойняшки, а я на год старше, – ответил водитель «Приоры». – Оставайтесь, правда. Я прогноз смотрел – до утра все равно ливень. А у нас комната гостевая, душ нормальный, с горячей водой, хоть залейся. Машину в гараж загоните, чтоб в проулке не оставлять, Сергеич свою все равно пока тестю отдал, так что место есть.
Воронцов вопросительно взглянул на Тоню, тихо спросил:
– Ты как?
Ответить девушка не успела.
– Катя пельменей домашних наварит, – пообещал Сергеич. – Или вы торопитесь куда-то?
Услышав про пельмени, Алексей воодушевился.
– Нет. Не торопимся. Правда же, Антонина?
– Правда, – неохотно кивнула Тоня.
Дом и в самом деле оказался очень большим. Он был разделен на две части с разными входами: в одной половине жили Петя, Паша и Катя с родителями, которые сейчас были в Крыму; в другой – их сосед Сергеич со своими, как он говорил, Ксюхами: женой Оксаной и дочерью Аксиньей.
За пару минут закрутилась какая-то невероятная кутерьма: Алексея и Тоню усадили за большой стол, все принялись знакомиться и что-то наперебой рассказывать, из соседней половины дома подтянулась Оксана, и в четыре руки вместе с Катей они легко, как бы между делом, накрыли ужин – как будто для долгожданных родственников.
Тоня переводила глаза с лица на лицо. Братья и сестра совсем молодые, восемнадцать-двадцать, и все похожи друг на друга. Сергеичу, наверное, под полтинник, Оксане чуть меньше. И все у них как-то просто и легко, все улыбаются, все друг другу рады. И гостям рады, хотя поломка машины – так себе повод для гостей. Она вспомнила лица мамы и бабушки, вечное их «Тонька, хватит тренькать, брось балалайку и помоги Эдику с сочинением». И это «помоги» всегда означало «возьми и напиши». Семью Воронцовых она тоже вспомнила: Лешка был поздним ребенком, и его мама, Елена Николаевна, боясь, что без отцовской руки мальчик вырастет мямлей, никогда не позволяла сыну никаких проявлений слабости. Тоня до сих пор словно слышала ее строгий голос – вопрос после очередных Лешкиных соревнований: «Второе место? А почему второе?»
Григорий Николаевич даже иногда выручал племянника, считая, что того воспитывают слишком уж жестко.
На столе появились Оксанины соленья, хлеб, пара колец домашней кровяной колбасы. Катя поставила большую плошку с пельменями, Сергеич, сбегав на свою половину дома, вернулся с бутылкой.
– Сам гнал, – гордо сказал он. – Забористая. Ты как, будешь? – он повернулся к Алексею. В ответе братьев Сергеич, видимо, не сомневался.
– Немного. Антонина, если что, сядешь за руль с утра?
– Конечно.
– А мы, девочки, наливки по чуть-чуть, – прощебетала Катя.
Оксана вскинулась на нее с преувеличенной строгостью:
– Екатерина!
– Что Екатерина? Пашке вон можно? А мы ровесники, и восемнадцать мне давно уже есть. Мы же так, по наперсточку.
Тоня вдруг поняла, что ей здесь хорошо. Все пошло не так, как запланировано, они с Алексеем где-то далеко в стороне от трассы, в совершенно незнакомом месте – но ей тут хорошо. По лицу Воронцова она видела, что и ему здесь нравится.
– Спать у нас ляжете, – распорядился Сергеич, разливая содержимое своей бутылки по стопкам. – У нас места больше. Ксюха пока в Челябинске, сессию сдает.
Оксана вскользь спросила:
– Вам постелить-то как? Вместе или отдельно? Вроде на брата с сестрой ничуть не похожи, – улыбнулась она.
– Отдельно, – тут же ответила Тоня.
– Ага. Я и смотрю, держитесь, как два ежа. Глаз друг с друга не сводите, но колючки растопырили.
Оксана сказала это так просто и искренне, что сердиться на нее было совершенно невозможно. Тоня поймала на себе быстрый взгляд Алексея, отвела глаза, попробовала густую и сладкую малиновую наливку.
Когда лучше сказать ему, что она не поедет дальше? Сегодня вечером или завтра с утра? Нет, не надо трусить и тянуть, надо честно сказать прямо сегодня.
До конца застолья Тоня собиралась с силами, и только потом, когда они с Алексеем остались в большой комнате, которую отвели им Сергеич и Оксана, решилась.
– Оставишь меня завтра в Челябинске в аэропорту? – тихо спросила она, не поднимая глаз.
Воронцов, который уже с полотенцем в руках собирался в душ, на мгновение замер, потом спокойно кивнул.
– Хорошо.
– Я…
– Не надо, Антонина. Я все понял.
Он произнес это ровно, невозмутимо, но именно эта невозмутимость взбесила Тоню.
– Скажи еще, что с самого начала был к этому готов! – выпалила она и тут же отвернулась, чтобы не видеть этих гранитно-серых глаз.
– Нет, Антонина. Совершенно не был готов и никак не ожидал, – Воронцов замолчал, сомневаясь, стоит ли говорить дальше, но все-таки продолжил: – И когда мы вчера наткнулись на этих гопников – я был в тебе уверен.
– Алексей…
– Ладно, проехали, – оборвал он ее так резко, что Тоня вздрогнула – это было совершенно не похоже на его обычную сдержанность. – Ничего, поеду дальше один. Ты уже посмотрела билеты?
Она не ответила. Воронцов сделал полшага к двери, но потом обернулся:
– Посмотри, что там у тебя с самолетами. А я дяде Грише напишу, что ты приедешь за своей машиной и котом. Или сама напишешь? Вы же обменялись номерами?
– Напиши ты, – смалодушничала Тоня.
Он жестом показал, что напишет, закинул полотенце на плечо и вышел. Когда потом она и сама вернулась из душа, в комнате было почти темно – горел только маленький ночник над ее кроватью. Алексей, устроившись на диване в углу напротив, уже спал. Или мастерски притворялся. Тоня тихо, чтобы не потревожить его, прокралась через комнату, юркнула под одеяло, погасила ночник и с наслаждением вытянулась на кровати – удобной, совсем не как в дешевом придорожном мотеле.
Через полчаса она поняла, что не может заснуть. Перед глазами стояло растерянное лицо Воронцова – он потерял самообладание лишь на миг, но Тоня успела заметить это выражение. Ей было бы куда легче, если б он сказал что-нибудь вроде «эх ты, Тонька…» Но Алексей не упрекнул ее ни единым словом – и от этого было только хуже.
Она так и не решилась – до сих пор не решилась! – спросить о семье и о работе. Хотя чего проще? Совершенно нормальный вопрос, взрослые же люди. Почему не решилась? Боялась услышать ответ, что ли?
Сон по-прежнему не шел. Тоня потянулась к телефону, с головой нырнула под одеяло, чтобы не разбудить Воронцова светом экранчика, и стала быстро проверять новые сообщения. Алексей переслал ей полученный от Григория Николаевича снимок – Нельсон в большом плюшевом кресле. В домовом чате опять ругались – на этот раз на девушку, которая на своем «Матизе» умудрилась встать сразу на два парковочных места. Тоня открыла рабочую почту, увидела несколько новых писем, начала читать и вдруг замерла, не веря своим глазам. Первой мыслью было немедленно разбудить Воронцова, но она сдержалась и стала медленно, спокойно, глубоко вдыхая и выдыхая перечитывать одно из полученных писем.
Виктор Преображенский холодно качал головой, с трудом пряча усмешку, но в конце концов не сдержался.
– И что? Она тебя соблазняла?
– Как вам сказать, Виктор Владимирович. Напрямую – нет. То есть такого, мол, Руслан, отыщи мне эти серьги, и я стану твоей, – такого не было, даже близко не было. Но вы же понимаете – красивая женщина, профессиональная актриса. Улыбки, взгляды, интонации – все было. Но открытым текстом – нет, ничего не было, разумеется.
– И что? Ты начал ей искать серьги?
– Я первым делом к вам, Виктор Владимирович. Лиханову эту мы, похоже, почти выследили, но Полине Александровне я пока не говорил. Сначала к вам.
– Молодец, молодец. А почти выследили – это как? – Преображенский снова не сдержал усмешку.
– Банковская карта – друг человека, – расплылся в улыбке Руслан. – Она опять картой на заправке расплатилась, но на этот раз машина четко в камеры попала. И мужчина, который с ней.
– Где?
– Не доезжая до Челябинска, на трассе. Машина – «Фольксваген Поло», она в такой же пыталась сесть под Владимиром. Так что тот Гусейнов, значит, не врал, он Лиханову и правда знать не знает. Но на этот раз на камерах все видно: машина подъехала к колонке, Лиханова была за рулем, рядом пассажир. Оба вышли, что-то сказали заправщику, пошли к кассе. Когда вернулись, мужчина сел за руль, а Лиханова – на переднее сиденье.
– Машина не ее, как я понимаю? – уточнил банкир.
– Не ее. Номера московские, собственник – Воронцов Алексей Васильевич, тридцать пять лет. Видимо, это он и был. Высокий, подтянутый, славянского типа, светловолосый. Лицо на камере нечетко, но наверняка он.
– Ты, конечно, уже его пробил?
– И его, и машину, – серьезно кивнул Руслан. – Хотите узнать?
Преображенский равнодушно покачал головой.
– Нет, зачем? А серьги ты постарайся добыть. Если получится, конечно. Я их тогда Полине подарю. Посмотрю на ее глаза. Сможешь добыть?
– Думаю, да. Разумеется, никаких ниточек ни к вам, ни к Полине Александровне не будет. Тут нам и сам Воронцов немного подыграл, – Руслан позволил себе коротко усмехнуться.
– Это как?
– С гопотой местной подрался.
– Где?
– В кафе на трассе М7, после Казани. Когда машина его попала на камеру на заправке под Челябинском, я по старым своим каналам поинтересовался, мало ли, вдруг на их маршруте происходило что-то интересное или необычное.
– А маршрут вырисовывается? – заинтересовался банкир.
– Вполне. Лиханову видят под Владимиром, она платит картой около Нижнего, у Елабуги и под Челябинском. Суммы мелкие, видимо, основные траты несет Воронцов. Но маршрут-то виден. Драка в кафе на М7 вполне в это укладывается.
– Рассказывай.
– Да нечего особо рассказывать. Стал интересоваться, всплыла эта драка. Местные байкеры, которым Воронцов, навешал, вообще не хотели про это вспоминать – стыдно им. Тем более что Барсук, их заводила, там считается крутым. А один из его дружков – сын сотрудника полиции.
– И что, делу дали ход? Раз там сын полицейского?
– Нет. Но узнать удалось. И администраторшу кафе, она же и продавец, и хозяйка, мой человек разговорил, хотя она поначалу и уверяла, что ничего такого не было.
Преображенский вопросительно взглянул на Руслана.
– Она говорит – приехали двое поздно вечером. Мужчина и женщина, вроде молодая пара, но держались отчужденно и номера попросили разные. Пока ждали номеров, заказали ужин. Машину она не видела, да и камер там нет, никаких записей. Но, говорит, мужчина – высокий спортивный блондин, девушка очень маленькая, как куколка. Жгучая красивая брюнетка немного восточного типа.
– И что?
– Девушка была одета в очень открытый сарафан, прямо-таки непристойный. Кстати, на записи с камеры на АЗС под Владимиром Лиханова именно в таком виде. Воронцов вышел на улицу перепарковать машину. Долго не возвращался – ждал, когда освободится место, там фура стояла. И в это время приехал Барсук с двумя своими прихвостнями, – Руслан сделал короткую паузу и, не дожидаясь вопроса, пояснил: – Барсуков Эмиль Артурович, двадцать два года, местный… простите, Виктор Владимирович, отморозок, по-другому сказать не могу. С ним не связываются – у него тормозов совсем нет, да и отец приятеля – полицейский.
Преображенский жестом показал, что слушает.
– Барсуков был выпивши, его дружки тоже. Парни они крупные, разъевшиеся, выглядят старше своих лет. Стали приставать к Лихановой. Она испугалась. Хозяйка кафе говорит, прямо очень испугалась.
– Еще бы. А потом?
– Вернулся с парковки Воронцов. Попытался успокоить их, но эти гопники уже вошли в раж. Тем более знали прекрасно: камер в кафе нет, полиция – своя, а если кто-то незнакомый с трассы случайно заедет – почти наверняка предпочтет не вмешиваться и поскорее дать деру. Поэтому вели себя нагло и развязно. Хозяйка кафе говорит, они не в первый раз к девушкам так нахально пристают. Ну и явно были уверены, что один против троих не полезет. Вот и получили как следует. Все трое.
– Он боксер, что ли? Или каратист какой-нибудь?
– Фехтовальщик в прошлом, – пояснил Руслан. – Мастер спорта, саблист. Похоже, до сих пор держит себя в форме.
Преображенский с недоверием ухмыльнулся:
– Арматурину, что ли, какую-нибудь взял?
– Зачем? – водитель спокойно пожал плечами. – Реакция, резкость, скорость у него наверняка и без всякой арматурины есть. И голова.
– У спортсмена? – Преображенский вдруг осекся, вспомнив, что водитель его жены в прошлом не только частный детектив, но и борец, но было уже поздно. Впрочем, вышколенный Руслан не моргнул глазом.
– Нас даже учили, что голова у борца – главное. У фехтовальщика, уверен, тоже. В общем, Воронцов запер Барсука с дружками в сортире, спустил им колеса и уехал.
– И ты вот прямо уверен, что это были именно Лиханова и этот ее спутник?
– Абсолютно. За некоторое время до драки хозяйке кафе звонила женщина и спрашивала, есть ли на ночь две комнаты. Звонок этот был сделан с номера Лихановой. А наутро позвонил мужчина и мягко поинтересовался, все ли в порядке с байкерами и не будет ли у хозяйки проблем. Этот звонок был с номера Воронцова.
Банкир несколько мгновений помолчал, глядя в окно и словно повторяя про себя услышанное, потом перевел взгляд на водителя.
– И поэтому ты уверен, что к нам никто никакую ниточку не протянет?
Руслан утвердительно качнул головой.
– Да, Виктор Владимирович. Лиханова и Воронцов знают, что насолили гопникам. Все знают, что у нас полно байкеров везде, что они едва ли не все друг с другом знакомы и тесно по всей стране общаются, пусть и виртуально.
– Все эти форумы, соцсети… – поморщился банкир.
– Именно. И если Лихановой и Воронцову кто-то начнет мешать в пути – что они подумают?
– Что это проделки байкеров.
– Да.
– А почему в пути? Почему вы уверены, что эти серьги, которые Полина так хочет заиметь, сейчас у Лихановой при себе? В поездке они ей не нужны. Зачем таскать с собой дорогую вещь, если можно оставить дома или где-нибудь в другом месте?
– Серьги, как я понимаю, не такие и дорогие. Полина Александровна дала мне описание. Это шпинель и серебро.
– Как будто у нее побрякушек мало! – не выдержал банкир. – Она что-то про них говорила? Почему вдруг ей их так хочется?
– Не говорила. Она вообще, похоже, про них старается не говорить. И явно прослушки опасается – в машине никаких бесед не заводит.
– А ты что?
– Поддерживаю ее в этом заблуждении. А что касается сережек, – Руслан сделал паузу, словно набирая воздуха, – Виктор Владимирович, я почти уверен, что серьги у Лихановой с собой. Не могу объяснить, почему уверен. Можете считать интуицией.
– Хорошо. Что сказать Полине – решайте сами. Если вы достанете эти серьги – немедленно ко мне. А там уж разберемся, почему ей в голову именно эти цацки втемяшились.
Глава 9. Бал в честь губернатора
Тоня сама не помнила, когда уснула. Намного позже обычного, но когда? Впрочем, недостаток сна на ней никак не сказался: настоящий природный жаворонок, она проснулась ранним утром без всякого будильника, свежая и полная сил. Алексея в комнате не было. Она покосилась на его аккуратно застеленную кровать и поняла, что он наверняка уже отправился на свою обычную пробежку.
Полученное вчера письмо не давало девушке покоя, ей не терпелось рассказать обо всем Воронцову – но, конечно, не сейчас, а когда они уже тронутся. До Челябинска она вполне успеет. А там будет видно. Наскоро приведя себя в порядок, Тоня спустилась из гостевой спальни на первый этаж. Она думала, что Сергеич с женой еще не поднялись, – но Оксана уже хлопотала на кухне.
– Доброе утро, – Тоня отчего-то вдруг смутилась. – Помочь чем-нибудь?
– Да все готово уже, – улыбнулась в ответ хозяйка. – Мы рано встаем, Сергеич сейчас придет. Твой долго спит?
Тоня хотела было объяснить, что Алексей вовсе не ее, но вдруг передумала. Тем более что вчера вроде уже говорила, что они просто знакомы, и не больше.
– Тоже сейчас будет, – уверенно ответила она. – Оксан, а Сергеича-то как зовут? А то неловко даже…
Хозяйка засмеялась:
– Сергей он. Сергей Сергеевич. Но его все просто Сергеичем зовут, так что не стесняйся.
– Катя и братья, наверное, спят еще?
– Кате уже вот-вот на автобус пора, на работу, так что она точно не спит. А Петя с Пашкой сегодня вроде дома, у них сутки через трое. Да, дома, точно, они ж сейчас нутрий ловят.
– Кого?!
– Нутрий. У соседа нашего, Кирилыча, нутрии опять клетку погрызли и в пруд сбежали. Слушай, – Оксана вдруг встрепенулась. – Что ж я раньше не сообразила! Вы же в Челябинске будете?
– Ну… вообще хотели объехать, но, может, и будем, – замялась Тоня. После полученного вчера письма она уже совсем не была уверена, что полетит домой. – А что?
– Может, Ксюхе нашей захватите передачку? Я пирожков налепила, и вам в дорогу, и ей передала бы? И сумку с летними вещами, и продуктов еще. Она сама подъедет, куда скажете.
– Да проще нам на машине заехать, куда ей удобно. Возьмем, конечно.
В коридоре раздались шаги, и в дверях кухни показался Сергеич.
– Ранние вы пташки, я смотрю, – одобрительно улыбнулся он. – Леху твоего только что встретил, сейчас придет.
Воронцов действительно был уже на пороге. Тоня отвела глаза в сторону, уткнулась взглядом в тарелку с кашей, а потом достала телефон и, изо всех сил не обращая внимания на Алексея, открыла навигатор.
– Оксан, ты адрес скажи, куда сумки-то завезти? – спросила она.
– Ксюха в институте весь день, сессия у нее. Прямо туда сможете?
– Конечно. Куда?
– Общага института культуры. Нашла?
– Ага.
– Ксюхины сумки мы сразу к гаражу поднесем, а это вам, – Оксана поставила на стол большой пакет. – Лодочки – с капустой, треугольники – с рисом и яйцом, круглые – с повидлом.
– Мы же треснем! – ахнула Тоня.
– Ничего, в самый раз. Телефон Ксюхин я тебе скину, ей тоже напишу.
– Ну уж не потеряемся.
Во время завтрака Тоня так ни разу и не подняла глаз на Алексея, и только когда они, забрав все сумки, выехали из гаража и покатили через лес к трассе, осторожно сказала:
– Слушай, не надо меня в аэропорт. Сейчас объясню.
– Рейсов удобных нет? – холодно отозвался Воронцов.
– Я даже не смотрела.
– Так посмотри, пока едем. Сеть вроде тут вполне есть.
– Я не полечу никуда.
– Ну нет, Антонина. Ты вчера все решила, – он замолчал, словно пытаясь сдержаться и ничего больше не сказать, но потом все-таки добавил. – Знаешь, в дальней поездке лучше уж одному, чем со спутником, в котором не уверен. Хотя это я сам виноват: уговорил тебя на авантюру, к которой ты с самого начала была равнодушна. Извини.
Он снова замолчал. Тоня, не отвечая, смотрела на его руки, открытые закатанными по локоть рукавами. Красивые, точеные мужские руки на руле.
– Все? – спросила наконец она, еле сдерживая слезы.
Воронцов кивнул.
– Я вчера правда собиралась улететь домой. И тебе сказала, и ты вроде уже Григорию Николаевичу написал, что я за котом и машиной приеду.
– Написал, да.
– Он расстроился? – глупо спросила Тоня.
– Да. Но вида не подал.
– Это у вас семейное, – не удержалась она и тут же прикусила язык: Воронцов бросил на нее такой взгляд, что девушку чуть не вдавило в кресло.
– Посмотри самолеты.
– Да подожди ты! Я вчера как раз и собиралась посмотреть. Но влезла в рабочую почту. А там… Так, сейчас, не сбивай меня, я по пунктам буду. Наша библиотека проводит конкурс рассказов, да? Я про это говорила. И тебе, и Григорию Николаевичу. Помнишь?
– Да.
– Рассказы приходят на мою рабочую почту, я проверяю, подходят они для конкурса или нет.
– Ты там в жюри?
– Нет, просто проверяю. Ну, объем, чтоб не больше и не меньше нужного. Тематику. Нет ли мата, политики, оскорблений кого-нибудь, ну или еще там чего-нибудь запрещенного. Откровенных постельных сцен и так далее…
– А что, нельзя?
– У нас ограничение – шестнадцать плюс. Нельзя. Так, не сбивай, – снова собралась Тоня. – И вот вчера поздно вечером свалился еще один рассказ. Я все никак заснуть не могла. Стала читать. А там…
Она замолчала. Алексей не перебивал, но после долгой паузы наконец спросил:
– Что там?
– А там у героя браслет. Заговоренный. На удачу в делах. Простенький, серебряный, привезенный еще до революции дальними предками из Иркутска.
– Ничего себе. И что?
– А ничего, там этот браслет просто упоминается. И к сюжету никакого отношения не имеет.
Воронцов заинтересованно покосился на девушку.
– А автор кто?
– А вот тут самое интересное. Автора я, конечно, сразу полезла гуглить. Конкурс не анонимный, рукописи все подписаны, контакты есть. Ну то есть мейл есть. Телефон участникам не обязательно указывать. Петр Кудряшов, автор из Омска. Местечковый писатель, публиковался редко, в основном в городских газетах и многотиражке Омского электромеханического завода. Еще пару раз печатался в альманахах городского литобъединения, и все.
– Связаться бы с ним, уточнить, откуда в рассказе появился браслет, почему браслет из Иркутска. Может, этот Кудряшов что-то слышал, читал? Мало ли…
– Связаться бы, да, – кивнула Тоня. – Только не получится.
– Почему? Мейл же есть.
– Потому что умер этот Кудряшов. Я ж не зря гуглила.
Алексей на миг отвел взгляд от дороги, быстро посмотрел на Тоню.
– Отправил рассказ на конкурс и сразу умер?
– Нет, Алексей Васильевич. Умер Петр Кудряшов еще в конце девяностых. Старенький уже был, всю войну прошел.
Разбитая проселочная дорога наконец вышла к трассе, «Фольксваген» вырвался на шоссе и полетел вперед.
– То есть кто-то нашел его старый рассказ и…
– Нет, – замотала головой Тоня. – Я же этот рассказ прочитала. Не пишут так люди его поколения. Думаю, автор совсем молодой. Младше нас, наверное. И браслет этот ни к селу ни к городу там.
– В смысле?
– Ну, он упомянут в самом начале, вскользь. Просто написано, что у героя есть такой браслет, и все. И дальше он никак в тексте не появляется. А ведь такой браслет, раз уж автор про него чуть ли не в первой же фразе пишет, должен и дальше в рассказе как-то сработать. Ну, как ружье у Чехова. Хочешь, прочитаю, сам оценишь? – Тоня потянулась за телефоном.
– Не надо, я тебе верю.
– Знаешь, как будто… бред, конечно, но…
Алексей усмехнулся:
– У нас с тобой уже ничего не бред. Как будто что?
– Как будто кто-то взял первый попавшийся рассказ малоизвестного современного автора, влепил туда этот браслет и отправил на конкурс. От имени давно умершего писателя. Я этот текст попыталась найти, но не нашла. Но все равно почти уверена, что так и есть.
– А мейл?
Тоня пожала плечами:
– А что мейл? Адрес на яндексе. Ну сколько тебе надо времени, чтобы создать мейл на яндексе?
– Минут пять.
– Вот именно. И столько же – чтобы влепить в любой рассказ фразу про браслет. Так?
– Да, – согласился Алексей. – Но информацию про умершего автора, от имени которого послан рассказ, этот отправитель должен же был найти? Нагуглить где-то?
– А может, знал откуда-то это имя. Мало ли. Или да, поискал кого-то малоизвестного и уже умершего. Только зачем? Напугать нас, что ли? Или предостеречь, чтоб не лезли?
– Если человек прислал тебе такой рассказ, – начал Воронцов, – он же наверняка понимал, что ты станешь искать автора и поймешь, что это…
– Мистификация, – подсказала Тоня. – Наверняка понимал. И даже на это рассчитывал. Но если кто-то решил нас запугать, то зря!
– Ну ты-то все равно вечером уже дома будешь. Самолет, кстати, посмотрела?
– Не посмотрела. А теперь уже и не стану.
Алексей чуть повернулся к ней, и Тоня, поймав на себе быстрый вопросительный взгляд, смущенно отвела глаза и проговорила:
– Если нас кто-то решил запугать – я тебя одного не оставлю.
Она опустила голову, не понимая, чего ждать сейчас от Воронцова – молчания или какого-нибудь жесткого ответа. Но он только улыбнулся и уточнил:
– То есть в аэропорт не едем?
– Не едем. Едем сумки отвозить в общагу. А потом… – Тоня осторожно посмотрела на спутника, – потом… Ты раньше бывал в Челябинске?
– Никогда.
– И я тоже. Если мы все равно уж в город заедем, может, хоть посмотрим его? А то третий день в пути, а кроме трассы и заправок и не видели ничего. Погода вроде хорошая, в самый раз для прогулок.
– А давай посмотрим, – согласился Алексей.
Тоня, обрадовавшись, потянулась за телефоном.
– Сейчас поищу, что в Челябинске интересного.
– Да брось. Давай просто погуляем. Без достопримечательностей? Передадим сумку, поставим где-нибудь машину и пойдем.
– Так даже лучше! Давай!
Общежитие, где ждала посылку дочь Сергеича и Оксаны, оказалось далековато от центра, но Ксюха-Аксинья подсказала гостям, где пристроить на время прогулки машину, и Тоня с Алексеем пошли любоваться челябинскими улицами. Они прогулялись по набережной Миасса, потом дошли до пешеходной Кировки и стали разглядывать затейливые скульптуры. В конце улицы, возле красивой арки, была устроена небольшая выставка – стенды с застекленными рисунками и снимками.
– Ух ты! – Тоня начала с интересом вслух читать подписи. – Смотри, начало строительства Транссиба! А вот – первый проект оперного театра, помнишь, только что мимо него проходили?
Воронцов не откликался. Он стоял напротив одного из рисунков, не обращая на Тоню внимания, и девушка даже обиделась.
– Ты меня не слушаешь? – спросила она вроде и в шутку, но с недовольством в голосе.
– Честно? Нет. Взгляни-ка, – Алексей жестом подозвал Тоню к себе, а когда она подошла, кивком указал на одну из застекленных картинок.
– Бал в честь приезда оренбургского губернатора. Рисунок неизвестного художника, акварель на картоне, девятнадцатый век.
Она задрала голову, чтобы посмотреть на Воронцова.
– И что? Копия, ясное дело. Кто ж будет оригинал на уличной выставке размещать.
– Господи, Антонина! Да ты на рисунок-то посмотри!
Тоня перевела взгляд на картинку. Неизвестный художник изобразил просторный, ярко освещенный бальный зал. Несколько нарядных дам сидели на банкетках вдоль стен, рядом были парадно одетые кавалеры, у входа маячил лакей с подносом – наверное, с шампанским. Посреди зала кружились несколько пар. Она хотела было уже спросить Алексея, что не так с этой картинкой, почему он застыл перед ней, как вдруг присмотрелась к одной из вальсирующих пар – и сразу все поняла.
Кавалером в этой паре был, видимо, именно оренбургский губернатор – статный мужчина лет сорока или чуть больше, в темно-зеленом кафтане, явно форменном, белом камзоле и белых штанах. Художник относился к этому персонажу с заметной симпатией: губернатор выглядел уверенным, полным сил и достоинства. Он вел в танце очаровательную молодую женщину в простом, но очень изящном темно-вишневом платье. Даме было на вид лет двадцать пять. Она была совсем небольшого роста, намного ниже своего кавалера, но удивительно хорошо сложена. Неведомый живописец нарисовал ее вполоборота, но даже такого ракурса было достаточно, чтобы увидеть длинные и густые черные ресницы, красиво изогнутые брови, огромные темные глаза – восточные, чуть раскосые. Черные волосы были уложены в высокую бальную прическу, которая чуть прибавляла даме роста и открывала гибкую шею.
