Ольга Леонидовна Вербовая
Агата
Я посмотрела на часы. Было ещё не так поздно – цветочный пока открыт, но надо поторопиться. Пока не стемнело, я решила сходить на родные могилы: папы, бабушки и мам. И той, которая меня растила и заботилась, и той, которая родила и потеряла не по своей воле.
***
– Давайте, налетайте, моя Надюха сама пекла, – Серёга разложил на столе хрустящий, густо посыпанный пудрой хворост. – А вот и она. Давай, Надь, проходи, попей с нами чайку.
Когда девушка оказалась по ту сторону почтовой стойки, вышедший навстречу Серёга проводил её в подсобку, где уже урчал закипающий чайник, всем сразу стало понятно, что празднуем. Ещё утром наш администратор решил начать новую жизнь. Жизнь, в которой не будет места алкоголю. Все удивлялись: с чего вдруг такие перемены? Всегда ведь выпить был не дурак.
«Ну, а теперь не дурак, чтобы пить. Тем более, когда у меня есть моя Надя».
Нашу постоянную клиентку мы уже успели узнать получше. Она, если что, точно терпеть не будет. Имея сострадание и переписываясь с политзаключёнными, Надежда, безусловно, была всегда готова поддержать человека в трудной ситуации, помочь попавшему в беду, чем сможет. Однако тащить на своей шее того, кто не захотел помогать сам себе – тут уж простите великодушно, но, как говорит Оксана Борисовна, пусть господин хороший отправляется первым классом туда, где ШПИ не сканируются. Конечно, все думали, что причиной такой перемены стала влюблённость Серёги в Надежду. Однако мне он по секрету сказал, что начать за ней ухаживать он решился уже после того, как бросил пить.
«Понимаешь, меня тогда реально стало глючить. Гляжу, вижу, твоя тень руки поднимает. Вот тень поднимает, а ты – нет. Думаю: ну, всё, капец – белочку словил! Я так испугался. Потом дома рассол стаканами пил, молился: хоть бы помогло!».
«И как?» – спросила я его.
«Обошлось, тьфу-тьфу-тьфу. На первый раз Бог помиловал!»
Я не стала ему признаваться в проказах своей тени. Если этот испуг в итоге пошёл ему на пользу, зачем всё портить? Тем более, теперь ни он, ни кто-то ещё ничего подобного не видел. И надеюсь, не увидит больше. Тень моя, как и предсказывала Кассандра Владимировна, постепенно привыкла к тому, что я всё-таки живая, и успокоилась. Теперь без меня ни шагу ступить, ни лишнего движения сделать – ни-ни.
Попробовав хворост с чаем, я ещё раз поздравила счастливых влюблённых и попрощавшись, ушла, сославшись на то, что надо зайти в магазин и ужин приготовить. А то Миша приедет с работы голодный.
Впрочем, скоро он, по всей видимости, будет не приезжать, а приходить. Уже две недели мы жили вместе. Мне больше не приходилось рано вставать на работу, а Миша по-прежнему ездил в Непецино. На днях решил поговорить с начальством, чтобы перевели куда-нибудь в Коломну, поближе к дому. Наконец, нашлось отделение, где нужен почтальон. Прежнего, говорят, уволили за пьянку. Ладно бы, просто пил, а то ведь ещё и на работу приходил в неадекватном состоянии, путал почтовые ящики. А тут Мишу рекомендуют как аккуратного, непьющего. Почему бы не взять?
Однако ужин был лишь предлогом – его-то я вполне успела приготовить, даже задержись я на целый час. На самом деле мне хотелось решить важный вопрос, который мучил меня с тех пор, как я узнала про необычные свойства Петиного подарка. А для этого нужно было немного побыть одной.
Погода была достаточно тёплой, чтобы можно было ходить в одной водолазке. Ожерелье с чёрными агатами прекрасно оттеняло её белый цвет, но сейчас красота меня волновала меньше всего. Сколько раз я его то надевала, но снимала и забрасывала в дальний угол, а то снова надевала! Всё, хватит метаться! Пора уже решать: то ли я ношу его и меняю жизнь в стране к лучшему, то ли выбрасываю в реку от греха подальше?
«Наверное, я всё-таки его выброшу!»
По мере того, как я приближалась к набережной, эта мысль становилась в моём мозгу всё твёрже. Ну, зачем мне, обычной почтальонше, власть над миром? Да ещё и магическая, да ещё и та, которая может меня погубить. Ведь жизнь, слава Богу, складывается как нельзя лучше. У меня есть любимый мужчина, я с ним счастлива, у нас могут быть дети. Разве не о том я мечтала?
Дойдя до середины моста, я остановилась. Моя тень, на которую я невольно кинула взгляд, сделала то же самое. Прости, Петя, мне дорог твой подарок, но с такими свойствами я не готова его принять! Тень вслед за мной сняла с шеи ожерелье и так же размахнулась, чтобы бросить его в бездну вод.
Моя рука уже готова была разжаться, но вдруг остановилась. Я-то с Мишей счастлива, а сколько других женщин станут вдовами, сколько детей осиротеют, сколько будут ждать мужей и отцов из тюрем или из вынужденной эмиграции, снося каждый день незаслуженный позор только потому, что их родные захотели мира? Сколько ещё жизней унесёт война, или спецоперация, или как теперь её называть велено? Вот Надежда, счастливая влюблённая в Серёгу, стояла рядом с ним, но я-то видела в её глазах тайный страх: что будет завтра? Не случится ли так, что его мобилизуют – отправят убивать и умирать? Или посадят за категорический отказ, и теперь она будет писать письма не только Горинову, Смирновой и другим политзаключённым, которым также пишу и я, но и собственному жениху? Да и наше с Мишей счастье будет ли долговечным? С ним ведь тоже может случиться что-то подобное. Впрочем, его скорее посадят – зная его, я точно могу сказать: Миша предпочтёт присесть, нежели пойти воевать.
Я так и не разжала руки над водой. Вместо этого я ещё крепче вцепилась в ожерелье, чтобы вернуть её обратно и надеть его на шею. Если мир и свобода моей Родины зависит от меня и от этого ожерелья, то я буду его носить. Каждый день – и в пир, и в мир. Даже гардероб себе подберу такой, чтобы чёрные агаты лаконично вписывались. Пусть смотрятся как обычное украшение. Зачем всем и каждому знать, что это на самом деле талисман? Говорят, магия тишину любит, а уж в таком глобальном масштабе, как судьба отечества – тем паче.
«Но ведь я могу погибнуть», – испуганной мышкой зашевелилась в мозгу мысль.
Конечно, могу. Но кто даст мне гарантию, что выбросив бусы, проживу сто лет? Пусть даже смерть обычно не торопится к обманувшему её, но кто знает: вдруг моя ну очень настойчивая? К тому же, я могла в запойные времена замёрзнуть так же, как моя биологическая мать. Могла напиться палёной водки и сыграть в ящик, как Петин дядя. Да мало ли что могло со мной случиться? Но каждый раз ведь проносило. Может, и в этот раз пронесёт, и я не только изменю жизнь в стране к лучшему, но и останусь жива?
Когда я возвращалась назад, мост задвигался в обратном направлении, соединяя два берега реки Москвы друг с другом. Надо же – я так усердно думала: что делать с ожерельем? – что не заметила развода моста!
Наконец, мост снова встал на место, и я ступила на твёрдую почву. Пора домой готовить ужин.
«Авось пронесёт!» – повторила я мысленно фразу, которую так часто говорит русский человек.
