Ольга Гридина
Забытое королевство
Пролог
Я убила их.
Эта мысль, как старый осколок, застряла внутри меня. Дышать трудно. Разговаривать бессмысленно. Но я всё же здесь. Сижу в этом душном кабинете с аккуратными полками и отвратительно уютным креслом.
Передо мной женщина в строгих очках. Она держит блокнот и время от времени бросает на меня взгляд поверх страниц, словно оценивает, насколько я сломлена.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она. Голос слишком мягкий. Такие люди всегда говорят мягко, как будто боятся напугать тебя сильнее, чем ты уже напуган.
Я молчу.
Она повторяет вопрос:
– Сегодня вы лучше спали?
Лицо у неё спокойное, почти безразличное. Но я замечаю, как напрягаются мышцы её руки, когда она обводит что-то в своём блокноте.
– Мне снятся сны, – отвечаю наконец.
Она кивает.
– Хотите рассказать, что вы видите?
Я пожимаю плечами. Хочу ли? Нет. Я не хочу об этом говорить. Но каждый раз, когда закрываю глаза, они возвращаются. Их лица. Их крики.
– Они зовут меня, – шепчу я.
– Кто?
– Люди. Те, кого больше нет. Они кричат моё имя и… – мой голос срывается.
Она ждёт, терпеливо, никуда не торопится.
– Они просят меня спасти их, – продолжаю я. – Но я… не могу. Я просто стою и смотрю.
– Что происходит с ними в ваших снах? – её голос всё ещё спокойный, но я вижу, как она напрягается.
Я сжимаю кулаки, пытаясь удержать себя в руках.
– Они умирают. Один за другим. Я вижу их лица, вижу, как жизнь покидает их, как всё становится… пустым.
– Вы чувствуете себя виноватой за это?
Смех вырывается из меня внезапно – короткий, острый, как удар ножа.
– Чувствую ли я вину? Конечно. Ведь все случилось из-за меня.
Она моргает, чуть подаётся вперёд.
– Что вы имеете в виду?
Я чувствую, как слёзы начинают жечь глаза, но не позволяю им вырваться наружу.
– Я это сделала. – Пауза. – Я убила их всех.
Её лицо остаётся таким же спокойным, как прежде, но я вижу, что внутри что-то изменилось.
– Вы говорите о тех, кого вы видите во сне?
Я киваю.
– Они все мертвы.
– Кто мёртв?
Я поднимаю глаза, и она, кажется, едва выдерживает мой взгляд.
– Невинные, – произношу я. Голос становится прерывистым. – Люди, которые были мне дороги. Друзья. Дети. Старики. Все они.
– Кто их убил?
Я сглатываю. Хочу замолчать, хочу убежать из этой комнаты. Но слова всё равно вырываются из меня, как крик.
– Я! Это я! Я их убила!
Моя грудь ходит ходуном от судорожного дыхания, а в голове пусто, только их лица. Их голоса. Их мёртвые глаза.
Всё вокруг становится размытым. Я слышу только, как она что-то говорит – успокаивает, зовёт меня вернуться в реальность. Но какая реальность? Здесь, в этой уютной комнате, или там, где всё закончилось?
Где я потеряла все?
Глава 1
Год назад
Я сидела за столом в лаборатории, внимательно следя за графиками и моделями на экране. Каждый раз, когда я анализировала данные, было какое-то удовлетворение в том, что каждый пиксель, каждый результат можно подвести под строгую логическую основу. Здесь, в этом мире чисел, формул и алгоритмов, всё было чётко и понятно. В отличие от всего остального мира, где под каждым вопросом скрывается ещё тысяча непонятных ответов. Здесь, в этих цифрах, не было места догадкам и заблуждениям.
– Александра, ты в порядке? Мы тут с Мэттом заметили, что твоя модель чуть отклонилась от нормальных значений, – прервал меня Колин.
Я подняла голову. Коллеги часто беспокоились, но я была уверена: всё в порядке. Наука – она всегда остаётся стабильной, как бы ни менялся мир. Земля круглая, Луна – спутник Земли, звезды заполняют космос, и этот космос можно разделить на сотни миллиардов галактик, каждая из которых состоит из миллиардов звёзд. Всё это можно вычислить, объяснить, понять. И это знание давало ощущение порядка в этом безумном мире.
– Всё нормально, просто немного не так пошёл алгоритм. Сейчас исправлю, – я ответила коллегам и вернулась к экранам.
Больше всего меня в науке всегда привлекало то, что здесь, в мире логики и законов, не было места для неопределенности. Тут не было случайности. Вот оно – звёздное небо, вот она – орбита Луны. Если ты что-то не понимаешь, ты можешь разобраться, найти формулы, поставить эксперименты, и всё встанет на свои места. Нет тайны, которая не поддавалась бы объяснению. Каждый момент можно было описать в терминах чисел и законов природы.
Я сделала несколько исправлений, прорабатывая данные, которые мы сейчас с коллегами изучали. Я думала о том, как наука становится для меня чем-то больше, чем просто профессия. Это не просто работа с компьютерами и моделями – это философия, мировоззрение. И если на Земле что-то кажется неопределённым, ты всегда можешь вернуться к этим фундаментальным истинам. Земля не плоская, не на весах у богов – она просто планета, которая вращается вокруг Солнца. И если ты всё понимаешь, ты можешь спокойно двигаться дальше.
– Всё по новой схеме, – снова сказал коллега, входя в лабораторию.
Я кивнула, продолжая работать, но в голове снова возникла мысль, которую я не могла отогнать. Всё в моей жизни было под контролем. Наука – как та часть мира, где всегда есть чёткие ответы, которые ты можешь найти, если захочешь. И тем не менее, в последнее время мне стало казаться, что эта упорядоченная система не всегда работает так, как я привыкла.
Мама болеет.
Это, конечно, можно объяснить медицинскими терминами, понять и найти решения. Но в моей жизни, даже в самых простых вещах, иногда возникали пробелы, которые не получалось заполнить.
Я взяла ручку и сделала несколько пометок в своём блокноте. Всё ещё не понимала, почему это тревожит меня, но мне отчаянно хотелось найти ответ на этот вопрос. Почему что-то вроде обычной работы вдруг стало таким напряжённым? Почему в последние дни я ощущала какую-то незримую перемену, как будто что-то начало меняться? Я не знала. Но сейчас, в этой лаборатории, с её холодными стенами и математическими формулами, я могла отвлечься от этих мыслей. Здесь был порядок.
На экране появились новые данные, и я вернулась к работе, вновь поглощённая числовыми рядами. В них я находила спокойствие. Всё можно объяснить, всё поддаётся расчёту. А значит, нет места беспокойству. Но почему в последнее время мне так сложно было почувствовать, что всё действительно идёт по плану?
– Алекс, ты уверена, что всё в порядке? Ты как-то не сосредоточена, – снова спросил Мэтт.
Я улыбнулась, стараясь не выдать своих мыслей.
– Всё хорошо, просто устала немного. Сейчас сделаю.
Должно быть, это просто усталость. Всё на самом деле вполне логично. Как и всегда.
Глава 2
Глава 3
Сегодня мой выходной, и я встречаюсь с Райаном. Мы договорились заранее, но я почти забыла, что это сегодня. В последнее время наши встречи стали редкими. Райан постоянно занят своими проектами, а я – своей рутиной. Между нами будто что-то изменилось, хотя я не могу сказать точно, что именно. Но прогулка – это лучше, чем ничего.
Собираясь, я машинально проверяю, как волосы падают на лицо. Они вечно мешаются, поэтому я почти всегда завязываю их в хвост. Иногда выпускаю несколько прядей, чтобы хоть как-то смягчить угловатость своего лица. Веснушки разбросаны по носу и щекам, и, хотя в подростковом возрасте я их ненавидела, теперь считаю своей особенностью.
Я одеваюсь привычно: тёмно-зелёная футболка, джинсы и клетчатая рубашка, наброшенная поверх. Платья, каблуки и все эти изящные вещи остались где-то в далёком прошлом. Последний раз я надевала платье на выпускной в школе, и этого мне хватило.
Перед выходом я заглядываю на кухню. Мама сидит у окна с книгой, в руках чашка чая. Свет падает на её лицо, высвечивая те же голубые глаза, что и у меня, и тонкие линии усталости, которые она старается скрыть.
– И куда это ты собралась? – спрашивает она, хитро прищурившись.
– Прогулка с Райаном. Помнишь, он существует? – шучу я.
– Сложно забыть того, кто называет меня мадам каждый раз, когда мы встречаемся.
– У него своё очарование, – пожимаю плечами, подходя ближе. – Ты точно ничего не хочешь? Чай, кофе, что-то ещё?
– Всё в порядке, Алекс. Это твой день, не думай обо мне.
Но я всегда думаю. Наклоняюсь, чтобы обнять её, ощущая её лёгкий запах травяного крема для рук. Её объятия крепкие, но короткие. Она не хочет показывать, что устала.
– Я вернусь через пару часов, – говорю я на прощание.
– Постарайся отдохнуть, а не анализировать всё вокруг, – советует мама, и её взгляд такой проницательный, что мне хочется уверить её, будто всё действительно хорошо.
Я улыбаюсь, хотя сама в это не верю, и выхожу из дома.
*****
С этими мыслями я оборачиваюсь на кафе, где остался Райан. Его силуэт виден через стекло: он сидит с опущенной головой, задумавшись. Я люблю его, но не уверена, что он видит наше будущее так же, как я. Может быть, мы просто разные, а может, я слишком рано ставлю точки там, где должны быть запятые.Мы договорились о встрече пару дней назад, но даже сейчас, сидя в кафе с чашкой холодного латте перед собой, я не могу отделаться от ощущения, что эта встреча – просто попытка склеить то, что уже давно трещит по швам. Райан, как всегда, опоздал на десять минут. Его рыжеватые волосы были взлохмачены, а на лице мелькала улыбка, которая могла бы с легкостью растопить лёд. Вот только сейчас она, кажется, не действует. Я смотрю, как он садится напротив меня, и чувствую странную отстранённость. Когда-то всё было по-другому. Я помню, как мы познакомились – два года назад, на ярмарке книг, которую я почти пропустила из-за работы. Он случайно столкнулся со мной у прилавка, едва не выбив из моих рук том астрофизики. Это было смешно: он даже не любил науку, а пришел туда только потому, что его друг искал редкое издание по истории. Мы разговорились, и, несмотря на разницу в интересах, между нами словно что-то щелкнуло. Райан был художником, а точнее, иллюстратором, работавшим с детскими книгами. Его работы были яркими, живыми, словно бы дышали собственной энергией. Меня всегда поражало, как легко он превращал свои эмоции в цвет и линии. Я завидовала его способности жить моментом, не утопая в вечных размышлениях. Наши отношения начинались как что-то лёгкое, как глоток свежего воздуха. Он называл меня своим вдохновением, рисовал мне открытки с вымышленными планетами и галактиками, которые я до сих пор храню в ящике у кровати. Но со временем наши миры начали расходиться. – Эй, Алекс, – Райан выводит меня из размышлений, слегка подвинув свою чашку к краю стола. – Ты как вообще? Случилось что-то? – Да вроде ничего, – отвечаю я и тут же ловлю его взгляд. Он явно понимает, что это неправда, но ничего не говорит. Мы перекидываемся дежурными фразами, обсуждаем работу, он рассказывает о новом проекте, а я о наблюдениях в обсерватории. Но чувствуется, что между нами что-то пропало. Даже когда он пытается пошутить или сделать комплимент, это не вызывает той теплоты, что раньше. – Ты помнишь, как мы катались на лодке в том парке? – неожиданно говорит он, прерывая паузу. – Конечно, – киваю я с лёгкой улыбкой. Тот день был одним из самых счастливых: лёгкий ветер, блестящая на солнце вода, его улыбка… Но теперь это воспоминание больше напоминает привидение. – Это был классный день, – продолжает он, наклоняясь ко мне. – Ты выглядела такой счастливой. – Да, – я чувствую, что этот разговор уводит нас в сторону от реальности, и решаю вернуться к тому, что давно вертится в моей голове. – Райан, мы часто вспоминаем прошлое. А что с будущим? Он замирает, будто я задала слишком сложный вопрос, и отводит взгляд. – А что с будущим? – переспрашивает он, но в его голосе нет лёгкости. – Я хочу, чтобы у нас всё было определённо, – я говорю мягко, но уверенно. – Мне хочется видеть, куда мы идём. Знаешь, семья, дом… Всё на своих местах. – Семья? – он усмехается, но улыбка какая-то нервная. – Ты хочешь, чтобы я стал каким-то примерным семьянином? – Нет, – я качаю головой. – Я хочу, чтобы мы были вместе, но не как сейчас – на полпути. Мне нужен не кто-то, кто просто рядом, а партнёр. – Ты говоришь так, будто я держу всё в подвешенном состоянии, – он хмурится, и в его голосе появляется раздражение. – А разве это не так? – тихо спрашиваю я, наклоняясь вперёд. – Райан, ты иногда пропадаешь на дни, а потом возвращаешься, как ни в чём не бывало. Я не знаю, куда мы движемся. Я хочу ясности. Он откидывается на спинку стула, сцепив пальцы в замок. – Алекс, я люблю тебя, но ты знаешь, что я такой человек. Я не строю долгосрочные планы. Я живу здесь и сейчас. – А я не могу так, – признаюсь я, чувствуя, как в груди поднимается волна. – Я не могу жить в неопределённости, Райан. Он молчит, и в этом молчании столько же ответов, сколько и вопросов. – Может, нам просто стоит дать друг другу немного времени? – наконец произносит он, и его голос звучит почти жалобно. Я смотрю на него, на его растерянное лицо, и чувствую, что говорить дальше бессмысленно. – Может быть, – тихо отвечаю я, хотя внутри знаю, что эта пауза ни к чему не приведёт. Мы договариваемся встретиться через неделю, чтобы "ещё раз всё обсудить", но даже эта договорённость кажется пустой. Райан провожает меня до выхода из кафе, но когда он обнимает меня на прощание, я не чувствую той привычной искры. Райан провожает меня до выхода из кафе, и когда он обнимает меня на прощание, внутри снова поднимается тяжелое чувство. Я люблю его, это так, но уже не чувствую той искры, что была раньше. Возможно, я просто привыкла к нему, к его голосу, к его жестам. Он стал частью моей жизни, как привычный ритуал, но этого ли я хочу? Я иду по улице, размышляя о том, что, может быть, слишком давлю на него. Райан – другой, он привык жить моментом, не строить долгосрочных планов, и в этом есть своя прелесть. Но мне важна определённость. Мне важна семья, потому что я знаю, каково это – расти без неё. Отец ушёл, когда я была совсем ребёнком, и хотя мама старалась быть для меня всем, мне всегда не хватало чувства защищённости. Я не хочу, чтобы мои будущие дети чувствовали то же самое.
Глава 4
Когда я вернулась домой, мама дремала в гостиной с книгой в руках. Я прошла мимо на цыпочках, чтобы не разбудить её, и поднялась в свою комнату. В этот момент дом наполнился уютной тишиной, словно весь мир остановился на мгновение, чтобы позволить мне собрать мысли.
Моя комната – это маленький хаос, где каждая вещь имеет своё место, но выглядит так, будто её оставили случайно. На одной из полок, рядом с книгами, лежит старый кожаный колчан. Его мне подарили друзья, когда я впервые выиграла местные соревнования по стрельбе из лука. Над ним висит постер с изображением туманности Ориона, который светится в темноте. Я купила его ещё в университете, и он всё ещё напоминает мне, почему я выбрала путь науки.
На комоде стоят фотографии в рамках. Я беру одну из них: мама обнимает меня после соревнований, её улыбка такая искренняя, что от неё сразу становится теплее. На другой фотографии – я и мои однокурсники, обнимавшие друг друга на фоне звёздного неба в университетской обсерватории. Это было давно, но кажется, будто вчера.
Моя кровать завалена вещами. Здесь свалены и книги по астрофизике, и мой любимый дневник с заметками, куда я записываю идеи для работы. Под дневником лежит старый блокнот со схемами звёздных карт, который я рисовала ещё в школе. Рядом с ним – сборник историй про легендарных лучников прошлого. Всё это – часть меня, мой маленький мир.
На полу стоит сумка, и я начинаю медленно заполнять её вещами для тренировки. Перчатки и крага аккуратно упакованы, стрелы в колчане лежат ровными рядами. Мой лук – изящный, с матовым покрытием, выглядит почти как произведение искусства.
Я замираю на мгновение, взглянув на старую коробку у стены. В ней лежат детские рисунки, сувениры, которые я собирала в поездках, и папина книга. Я почти никогда её не открываю, но знаю, что она там. Напоминание о человеке, которого я никогда не знала, но который каким-то образом повлиял на меня. Я его почти не помню. Причина его поступка остается загадкой для меня по сей день. Мать никогда о нем не говорила, а все мои вопросы об отце были проигнорированы.
Я машинально провожу пальцем по краю крышки коробки, но не открываю её. Не сейчас.
Я бросила взгляд на сумку, проверяя, всё ли на месте. Лук аккуратно лежит внутри, стрелы в колчане уложены ровно. Стараясь не шуметь, я закрываю молнию и подхожу к двери.
Перед выходом задерживаюсь на мгновение, снова окидывая взглядом комнату. Вещи вокруг – мои отражения. Напоминания о том, что мне нравится, о том, кем я была и кем пытаюсь стать.
Спускаясь вниз, я снова заглядываю в гостиную. Мама всё ещё спит, книга медленно соскользнула с её колен, а лицо выглядит спокойным, будто ей снится что-то хорошее. Я осторожно подхожу, поднимаю книгу и кладу её на стол рядом с чашкой чая.
– Спи, мам, – шепчу я.
Она едва слышно вздыхает во сне, а я ухожу в прихожую. Надеваю кроссовки, накидываю на плечо сумку и выхожу из дома. Свежий вечерний воздух обнимает меня, заставляя на мгновение остановиться.
«Вот ещё один день. И ещё одна попытка справиться со всем».
Глава 5
Лес встретил меня спокойствием. Едва я вышла из машины, вокруг разлился лёгкий аромат хвои, перемешанный с сыростью земли. Осенний воздух был прохладным, но бодрящим – таким, который заставляет забыть о суете и сосредоточиться только на текущем моменте. Прямо передо мной простиралась просторная открытая площадка, окружённая высокими соснами. Здесь было всё, что нужно для тренировок: ряды мишеней на разных расстояниях, деревянные навесы для стрелков, а рядом – небольшой домик, где хранился инвентарь.
Я любила это место. Сюда я приходила не только за тренировками, но и за возможностью отключиться от повседневной суеты. Здесь, в окружении леса, с луком в руках, я могла быть просто собой.
– Александра! Ты сегодня рано, – голос Марка, моего тренера, отвлёк меня от созерцания.
Он стоял у стойки с инвентарём, держа в руках пачку стрел. Марк был лет сорока, высокий и подтянутый, с улыбкой, которая, казалось, всегда была готова появиться. В его манерах сквозило терпение и доброжелательность – два качества, которые делали его отличным тренером.
– Решила немного раньше выбраться, чтобы спокойно подготовиться, – ответила я, поднимая сумку с плеча.
Марк кивнул, кидая взгляд на мою экипировку. – Твой лук в порядке? Надо будет проверить натяжение тетивы. У тебя ведь соревнования через неделю.
– Всё нормально, – уверила я его, хотя поймала себя на мысли, что давно не проверяла снаряжение так тщательно, как раньше. Мелкие детали иногда ускользали из моего внимания в последнее время, но я старалась не давать себе поводов для лишней тревоги.
Площадка была почти пустой – только пара человек у дальних мишеней, тихо переговариваясь между собой. Их голоса сливались с шелестом листвы, создавая особую, умиротворяющую атмосферу.
Я прошла к одному из деревянных столов под навесом и положила сумку. Распаковка инвентаря всегда была для меня почти ритуалом: сначала проверить лук, затем – стрелы. Их гладкая поверхность и ровные перья всегда вызывали у меня какое-то необъяснимое удовольствие. Здесь, в этом процессе, было всё, что я так ценила: точность, концентрация, порядок.
– Сегодня попробуй сконцентрироваться на дальних мишенях, – добавил Марк, подходя ближе. – И не забывай о дыхании, а то ты иногда торопишься.
Я усмехнулась.
– Знаю, знаю. Ты каждый раз мне это говоришь.
Марк рассмеялся и кивнул в сторону мишеней:
– Что ж, тогда за дело. Лес и лук сделают своё дело – настроят тебя на нужный лад.
Я кивнула, чувствуя, как спокойствие этого места медленно вытесняет из меня накопленное напряжение.
Я встала на место, выпрямив спину и чувствуя, как все напряжение от работы и забот о матери начинает растворяться в воздухе. Лук в руках казался продолжением моих собственных пальцев. Его гладкая поверхность, лёгкий вес и натянутая тетива – всё это придавало мне уверенности, что сегодня я смогу добиться того, к чему стремлюсь.
Марк подошёл немного ближе, но я чувствовала, что сейчас мне не нужно его вмешательство. Я была готова.
Я натянула тетиву, почувствовав, как каждая мышца в теле напряглась, как дыхание стало глубоким и ровным. Стрельба для меня – не просто хобби. Это был способ не только угодить в мишень, но и быть наедине с собой, без лишних слов, без лишних чувств. Мой мир сужался до маленькой точки на дальнем конце поля, и я знала, что это единственное, что сейчас имеет значение. Никакой суеты, только цель.
Я прицелилась, затаив дыхание. Мишень была далеко – метра на тридцать, и хоть это не считалось большой дистанцией для опытных стрелков, каждый выстрел всё равно оставлял в сердце лёгкое волнение. Стрельба – это всегда баланс. Сила и лёгкость, концентрация и расслабление, точность и интуиция.
Когда я была маленькой, мне нравились мультики, где принцессы, попавшие в беду, ждали спасения. Я часто думала, что на их месте мне бы быть не хотелось.
Действовать.
Я не хотела быть той, кого нужно спасать. Я хотела быть той, кто спасает. Может, поэтому мне и понравилась стрельба. Лук – это не просто оружие, это возможность стоять на собственных ногах, сражаться и побеждать, не раскрывая себя.
Сейчас, когда я тянула лук, я как будто почувствовала, как исчезает весь мир вокруг. Не было ни забот о матери, ни переживаний по поводу работы, ни размышлений о том, что будет через месяц или год. Только я и мишень. Только здесь и сейчас.
Дыхание ровное. Пальцы сжимаются на тетиве. Момент. Выстрел.
Стрела почти невидимой тенью пронеслась по воздуху, и я тут же посмотрела на мишень. Она не попала в центр, но была близка. Чуть вправо.
Я нахмурилась и подошла ближе, оценивая результат. Хорошо, но могло быть и лучше. Я привыкла добиваться того, чего хотела. Стрельба всегда была для меня не только способом снять стресс, но и подтверждением того, что я способна быть точной, собранной и уверенной.
Марк заметил моё недовольство и подошёл с улыбкой:
– Ты почти попала в десятку. Хорошо, но попробуй снова.
Я кивнула, принимая его слова, но в глубине души не была до конца удовлетворена. В такие моменты я часто думала о своём отношении к жизни вообще. Работая в сфере науки, где всё поддаётся логике и расчетам, я всегда стремилась к идеалу. Но жизнь, как и стрельба, редко бывает идеальной. Это не всегда удаётся признать. Иногда выстрелы летят не в ту точку, и ты должен просто продолжать.
Я сделала ещё один выстрел. Этот оказался точным, но я знала, что для меня стрельба – это больше, чем просто попадание в цель. Это был способ сделать себя частью чего-то целого, почувствовать гармонию и порядок. И пока я стреляла, я могла забыть обо всех других неясных ощущениях, что начинали подкрадываться ко мне в последнее время.
Стрела в мишени – это была не просто победа, а момент, когда я чувствовала, что могу контролировать хотя бы что-то в своём мире.
Я снова натянула тетиву, готовясь к очередному выстрелу. Мышцы напряглись, сосредоточенность стала абсолютной. Но тут, как гром среди ясного неба, раздались аплодисменты.
– Браво! – воскликнула Анна, появившись из-за ближайших деревьев. В её руках был лук, но выглядела она больше как зритель на премьере, чем как участник тренировок. – Ваше Высочество, так точно в цель ещё никто не попадал!
Я вздрогнула от неожиданности, а вместе с этим стрела сорвалась с тетивы и ушла в сторону мишени, ударившись где-то в самый край. Я повернулась к Анне с укором.
– Если бы ты кричала еще чуть громче, я бы уложила эту стрелу тебе под ноги, – сказала я, но не смогла сдержать улыбки.
Она только рассмеялась. Её голос звенел, как солнечные лучи, отражённые в стекле. Она была из тех, кто может поднять настроение одной лишь своей энергией. Её светлые волосы были собраны в высокий хвост, а глаза, серо-голубые, как утренний туман, всегда искрились озорством. Анна казалась неугомонной: если она не шутила, то обязательно что-то организовывала.
За ней появился Зак, который нёс в руках колчан и выглядел так, будто ему больше нравится болтать, чем стрелять. На его лице была та характерная ухмылка, которая говорила: «Сейчас я скажу что-то остроумное, а ты просто приготовься смеяться.»
История нашего знакомства с Анной и Заком была настолько странной, что, расскажи я кому-нибудь, – вряд ли поверили бы. Это не было ни дружбой с детства, ни случайным знакомством в кафе. Всё началось, как ни удивительно, со стрел.
Я тогда только начала увлекаться стрельбой из лука. Увидела объявление о наборе в клуб и, сгорая от желания попробовать, пришла на первую тренировку. Тренер поставил меня рядом с какой-то девушкой, которая смотрела на меня с едва заметной улыбкой. Её звали Анна, и она явно уже была «звездой» этой группы – сосредоточенная, с идеальной осанкой и взглядом, который мог бы пробить насквозь не хуже стрелы.
Я не знала, как себя вести, но очень старалась быть на уровне. Анна наблюдала за моими попытками выстрелить, пока я не сорвалась:
– Если ты хочешь сказать, что я держу лук, как криворукий новичок, можешь просто сказать.
Она слегка приподняла бровь и произнесла:
– Нет, но если хочешь услышать совет, расслабь плечи. И держи стрелу чуть увереннее.
Её тон был строгим, но не высокомерным, и я почувствовала себя немного увереннее.
Зак появился позже. Это был день первой общей тренировки на природе. Все были уже в сборе, когда он, запыхавшись, влетел на площадку. На нём была помятая футболка, а лицо выглядело так, будто он пробежал марафон.
– Извините, я… просто… – начал он, пытаясь отдышаться.
– Поздно, стрелы уже закончились, – прокомментировала Анна, не поднимая глаз от своего лука.
– А, ну тогда ладно, я домой.
Его легкость сразу разрядила атмосферу. Зак был таким… настоящим, с лёгкой небрежностью, которая выглядела скорее очаровательной, чем раздражающей.
Мы начали проводить вместе больше времени, чем требовалось на тренировках. Сначала это было просто «остаться подольше, чтобы доработать технику», а потом – кофе после занятий, случайные разговоры. Анна окзалась не такой строгой, как казалось в начале: за её серьёзностью скрывалась теплая забота, особенно когда дело касалось нас. А Зак… Он стал связующим звеном между нашими разными характерами.
Теперь, когда я оглядываюсь назад, понимаю: никто из нас не искал дружбу. Она сама нашла нас. И, что удивительно, сработала.
– Да ладно тебе, Алекс, – сказал он, подкатившись ближе. – Мы тут с Анной как раз поспорили, кто первым заставит тебя промахнуться. Я выиграл.
– Заставите меня промахнуться? – переспросила я, прищурившись.
– Ну… не совсем, – Зак выдержал паузу. – Мы же хотим помочь тебе стать лучше. А тут сразу два плюса: ты стреляешь в условиях стресса, а я держу пари и обогащаюсь. Все довольны!
– Не переживай, Алекс, – вступила Анна. – Тренер же всегда говорит, что важно попадать в мишень, а не пугать людей в радиусе трёх километров.
– Это он тебе сказал? – я приподняла бровь.
– Нет, Заку, – быстро нашлась Анна. – Ты ж видела его последний выстрел. У меня есть подозрение, что он случайно сбил шишку с той сосны.
Зак развёл руками, изображая невинность.
– Ну, у сосны точно нет претензий. А вот мишень, возможно, меня уже ненавидит за то, что я упорно игнорирую её существование.
Я рассмеялась, наконец полностью расслабившись.
– Если бы у мишеней был характер, Зак, ты бы сейчас тренировался в одиночку.
Анна прыснула со смеху.
– А ещё, представляешь, Алекс, если бы твои стрелы умели говорить? Они бы наверняка устроили пикет против таких, как Зак. «Дайте нам шанс попасть в десятку!» – она сымитировала воодушевлённый голос.
– Ладно, всё, хватит, – сказала я, приподняв руку в знак капитуляции. – Или я сделаю ещё один выстрел, но на этот раз мишенью будет кто-то из вас.
Зак с Анной переглянулись, как будто решая, кто пойдёт добровольцем, а потом синхронно отступили на пару шагов назад.
– Мы тебя любим, – сказал Зак с серьёзным выражением лица.
– Но не настолько, чтобы проверять, как хорошо ты стреляешь, – добавила моя подруга, и мы все засмеялись.
Анна и Зак были моим якорем. Со своими шутками, лёгкостью и простотой они вытаскивали меня из моего перманентного состояния «всё под контролем». Пусть иногда мы спорили или даже раздражались друг на друга, но в этом поле я всегда чувствовала себя частью чего-то настоящего.
Тренировка подходила к концу. Люди начинали расходиться: кто-то убирал луки и стрелы в чехлы, кто-то помогал собрать мишени. Солнце садилось, его мягкий золотистый свет проникал сквозь листву, отбрасывая длинные тени на траву.
Я и Анна задержались у деревянного навеса, рядом с остальными стрелками. Тренер привычно встал в центр небольшой толпы, а мы скучковались вокруг него, словно маленькие детки у ног воспитательницы. Это кажется мне забавным, так как всем членам нашей команды давно уже не восемнадцать.
– Отличная работа сегодня, – начал он, оглядывая нас с лёгкой улыбкой, которая, казалось, означала одобрение. – У некоторых стрелы летят всё ещё мимо цели, но это лишь вопрос времени и практики, – он взглянул на Зака, и все рассмеялись.
Зак театрально закатила глаза.
– А у некоторых настолько точный глаз, что можно только позавидовать, – продолжил тренер, обратившись уже ко мне.
Я смущённо отвела взгляд, но всё же почувствовала, как уголки губ слегка дрогнули в улыбке.
– Но! – продолжил Марк, повысив голос. – На следующей неделе вы не просто тренируетесь. У нас будет показательное выступление.
Толпа оживилась, послышались вопросы:
– Где? Что за выступление?
– Я как раз к этому перехожу, – поднял он руку, призывая к тишине. – Один из наших спонсоров, мистер Ховард, устроил большой праздник в своём поместье. Потребовалась развлекательная часть с исторической тематикой, и он решил включить в программу наш клуб. Так что, ребята, у вас будет возможность показать себя.
– Ого, старинное поместье, – произнесла Анна, широко раскрыв глаза. – Это звучит так… аристократично!
– А мне звучит как куча нарядных гостей, которые будут смотреть, как я позорюсь, – заметил кто-то из группы, вызывая очередной смех.
Марк не обращал внимания на наши комментарии.
– У вас ровно неделя, чтобы подготовиться. Всё оборудование будет предоставлено, но, Алекс, – он вдруг обратился ко мне, – ты могла бы взять свой лук. Я знаю, что ты лучше чувствуешь баланс, когда стреляешь из своего.
– Конечно, – кивнула я, уже мысленно продумывая, как мне настроить тетиву и проверить стрелы.
– А где это поместье? – спросил кто-то из нашей группы.
– В двух часах езды отсюда. Старое, но хорошо сохранившееся. Настоящая историческая жемчужина, говорят. Идеально подходит для нашего выступления, – объяснил Марк.