Олеся Рияко
Принцесса из борделя
– О, Лантишан, до чего же стыдно! – Прошептала эльфийка, но затем придвинулась ко мне ближе, обдав тонким цветочным ароматом… таким дивным, что я едва сдержалась, чтобы не потянуть носом, чтобы распробовать этот дивный букет. И сказала, прикрывшись ладошкой. – Я и не подумала даже, что ты можешь этого не знать! Прости, что смутила тебя своим вопросом, прости-прости…
– Пожалуй, ты не смутила меня, а заинтересовала. – Призналась я и успокоительно погладила ее по белой ручке, от чего у девушки благодарно зсветились глаза. – Пожалуй, если ты поделишься со мной тем, чего я по-твоему не знаю, я все же смогу ответить на твой вопрос.
Нани чуть не подпрыгнула на месте от радости, но потом снова оглянулась на дверь. Что же она такая нервная?
– Спасибо тебе, Лобелия! Я так хочу… так хочу хоть знать… ах! – Она вновь прикрыла лицо руками, собираясь с мыслями. В ее наивности и жестах вовсе не было жеманности или притворства. Мне кажется, она была немного старше, чем я, но рядом с ней, такой воздушной и стыдливой, я чувствовала себя старой, мудреной опытом куртизанкой. И вот это уже раздражало безмерно. Мне же всего девятнадцать лет, в конце-то концов! – Я разумеется все тебе расскажу… хм, дай-ка подумать… Ты точно слышала о том, что мы, эльфы, живем очень долго, милостью луноликой Богини. Старейшины рассказывают, что потеряв свое первое дитя, Лантишан – Богиня-мать нашего мира – плакала тысячи дней и ночей, пока тело ее мертвого сына не превратилось в прах и не осыпалось к ее ногам. Не желая больше знать такой боли, она вырвала часть своего сердца из груди и создала филиамэль, чтобы ее дети, питаясь от этого источника, отныне могли жить вечно, как и она сама. Но мудрейшая, любя нас, своих первых детей, желала, чтобы мы сохранили мир в гармонии – Лантишан не дала нам, как позже вам, людям, возможности выбирать себе мужа или жену, продолжать род от любого мужчины любой женщиной. Для того, чтобы произвести потомство, мы должны соединиться душами! И, кроме того, дабы дети ее… не погрязли в блуде и разврате, Богиня создала севори ишааль – единение половин. Мы, элифийки… – Нани вновь раскраснелась, неловко подбирая слова, – в отличие от ваших девушек, не можем достичь наслаждения, соединяясь с тем, кто… не подходит. Это для нас мучительно – возлежать с мужчиной, союз с которым не был благословлен Лантишан.
– Это как? – Опешила я. – Вы что же… и как это происходит? У вас какой-то специальный обряд бракосочетания или что?
– Бракосочетания?
– Ну, когда девушка и юноша дают обет быть вместе, все это скрепляет жрец или король… потом все долго пьют, празднуя это событие… ну, и они живут потом долго и счастливо, детишек воспитывая.
Нани отрицательно качнула головой.
– Наши союзы благословляет сама Богиня! После десятого празднования Филиамэль Лантишан девушка расцветает и начинает готовиться к встрече со своим избранным. Не узнать его нельзя… все говорят, это так, будто мир уходит у тебя из-под ног, и ты больше не видишь никого вокруг, кроме него.
Я представила себе… наверно это чувство было похоже на то, что я испытывала, когда увидела Генриха на крыльце «Лиловой Розы»… или скорее когда поняла, что среди всех мужчин в мире хочу навсегда остаться в объятиях Луция…
– И что же… у эльфийских мужчин возникает такое же чувство? – Невесело спросила я, думая об очередном шраме на своем сердце.
Девушка погрустнела.
– Все сложнее. Да, чаще всего все случается именно так – она видит его, он ее, и они понимают, что Богиня избрала их друг для друга, и отныне они навсегда будут вместе. Но иногда между ними может не возникнуть ответного чувства, а еще для одной эльфийки в мире может быть несколько половин, а не одна.
Я честно пыталась понять, в чем же тут отличие от человеческих «влюбленностей», но получалось с трудом.
– Так как же так, если Богиня благословляет союзы?!
– В своей мудрости она оставляет своим дочерям возможность найти новую пару, если возлюбленный покинет этот мир. Но невзаимные чувства и единение с двумя или тремя мужчинами настолько редки, что об этом пишут книги, поэмы и ставят пьесы… О, Лобелия, – оживилась Нани, – ты обязательно должна услышать «Горечь жемчужных слез» в исполнении Матанис, она так чудно поет эту песнь! Ты не сдержишь рыданий, когда услышишь историю Амарилль… Эмендиль Лазурный – просто потрясающий поэт и драматург!
Я бы отрицала это даже под пытками… но не могла не подумать о Шанталь и Луциане, могло ли и у них «не получиться пары»… А следом за тем, меня догнала еще одна мысль от которой аж мурашки побежали по спине…
– Нани… я, если честно, не понимаю и не знаю, как спросить. – Пожалуй, волнение в моем голосе с потрохами выдало то, что Луциан мне не безразличен. – Луциан и Шанталь они же вместе… так значит он не человек? В смысле он эльф? Но уши не такие, как у вас, да и вообще…
Девушка лукаво улыбнулась и ответила, задумчиво разглаживая ладошкой складки платья у себя на коленях.
– Не удивлена, что он не рассказал тебе. Луций – половинчик, адан. Для него это обидное прозвище, поверь! Так мы называем тех, кто происходит от союза эльфов и людей. Его мать – двоюродная сестра моего отца, а отец Луциана был человеческим колдуном, как и он сам теперь. Да, случается и такое, но совсем уж редко – если Лантишан благословляет эльфийку и человека, то это определенно многое значит. Вот, например, наш Луциан… ты даже не представляешь, насколько у него необычная судьба. Но не спрашивай, – опередила она мой следующий вопрос, – я не буду тебе рассказывать то, что так важно его сердцу. Я бы не хотела, чтобы и ты открывала кому-то, что так важно моему. – Намекнула девушка на приватность нашего откровенного разговора.
– Нет, я никому не скажу. – Подтвердила я, а сама мыслями была в лесу под тем самым дубом, где вытряхнула из бутылочки пятерых замечательных личинок жука-древолаза. С женской проблемой эльфиек было все понятно, но как так спросить у Нани о мужской особенности заведения потомства… чтобы она чего не заподозрила.
– Ну так что же? – Спросила она шепотом, приблизившись ко мне совсем близко. – Каково это, иметь возможность выбрать совершенно любого?
– Ну… – если честно, я совершенно не знала, что ей ответить, даже теперь, понимая суть вопроса. Как ей объяснить, что выбора-то, как такового у меня тоже никогда не было. И только с Луцианом я была по собственному желанию… – Знаешь, это не то чтобы так, как ты себе это представляешь… – Мда… таким пассом я озадачила не только ее, но и себя. Гению моих ораторских способностей можно было ставить памятник. Вероятно, посмертный. – Да, ты правильно говоришь, у людей все проще в плане создать пару или завести детей, но из-за этого, это часто делается против воли. Ну, знаешь, кого-то выдают замуж за старика из-за того, что тот старик очень богат, а семья невесты, хоть и благородна, но бедна. Кто-то может обмануть неопытную девушку и, сделав ей ребенка, оставить ее одну… – Я вовремя остановилась, потому что в чудесных зеленых глазах Нани уже стояли слезы. – Но бывает и не так. Просто у нас свои проблемы – у вас, эльфов, свои. А в целом, пары создаются так же, как и у вас: она увидела его – он ее и все. Любовь. Они понимают, что никогда не расстанутся впредь.
Понятное дело, о том, что он через десяток лет может превратиться в пьющую по-черному скотину, по чем зря колотящую свою бывшую возлюбленную – я решила умолчать. А то мы, люди, и так варвары дремучие в глазах этих воспитанных и благородных детей Лантишан.
Лицо Нани просветлело от моих слов.
– А что же… севори ишааль? Каково это? Я слышала, это словно коснуться своего источника магии, словно воспарить над облаками или окунуться в объятия Лантишан… неужели это настолько прекрасно?
Теперь пришла моя очередь смущаться. Ну, неужели по моему внешнему виду видно, что я вся такая развратная женщина, у которой это их севори ишааль на завтрак, обед и ужин? Обидно, право слово. Хотя, наверняка все эльфы просто на зубок знают историю о Эвандоэле Мудром, который с особым изяществом расквитался с жестоким человеческим королем и заставил женщин его рода лежа на спине восполнять утраченное этим миром.
Конечно же в ее понимании я должна быть развратнее некуда. Ну так кто я, чтобы разочаровывать?
– Думаю, большая часть твоих сравнений примерно верна… – Ответила я, наблюдая за тем, как озорной блеск наполняет глаза девушки. – Это очень необычное чувство. Прежде, чем достигнуть его, ощущаешь такое необычное здесь внизу, оно словно стягивается, снова и снова. – Ох уж это красноречие! – А потом ты не можешь дышать от того, как тебе хочется, чтобы оно стянулось еще туже… и в этот момент под кожей словно взрывается фейерверк, разливается тепло и блаженство… А что же, тебе больше некому об этом рассказать? – Спросила я и осеклась. Вот дура, ну конечно же, если я не видела в доме мать девушек, значит с ней что-то непременно случилось. Это было ясно и по тени грусти, скользнувшей по лицу Нани.
– К сожалению, некому. – Тут мне вовсе не к стати захотелось спросить о Шанталь, но я вовремя прикусила язычок. Так что же… выходит они с Луцианом ни-ни? – Спасибо тебе Лобелия. Я лишь надеюсь, что однажды все же встречу своего мужчину. С моего десятого празднования Филиамэль Лантишан минуло уже еще пять. Но жизнь длинная и, в конце концов, отец обещал, что с наступлением зимы мы отправимся в Хандашаль. Как знать, может мой суженный все это время просто ходил по улицам другого города. Теперь я буду знать, что ожидание точно стоит того, спасибо тебе еще раз! – Сказала она поднимаясь. – Ох, и прости, что так измучила тебя своими вопросами. О, Лантишан, я плохая хозяйка, ты ведь так устала!
Мы расстались, обнявшись. Надо признать, что этот разговор поднял мне настроение… Теперь, я определенно чувствовала себя лучше, чем там, в гостиной и уж тем более лучше, чем на площади у стены, несколькими часами ранее.
Но поняв, что причиной тому надежда, я расстроилась вновь. Глупая, глупая Лобелия, едва вытащив лапку из капкана, на радостях решила засунуть туда другую. Луциан и Шанталь непременно были парой, он целовал ее у меня на глазах, демонстрируя это всем, не только мне… кроме того, он никогда не обещал мне что-то, кроме своей дружбы. А что до того, что было в северной башне…
Что ж, я сама этого хотела. Так не проще ли отпустить и жить так, как завещано моими пра-пра – свободно, меняя любовников, как перчатки? Разбивая сердца и втаптывая осколки каблучком в землю под своими ногами…
Я дернулась, словно кто-то постучал не в дверь, а мне по голове! Аквум, который я творила в тот самый момент над кувшином, расплескался по всему столику, да к тому же улил мои брюки и сапоги.
Ну, кого еще демоны среди ночи принесли?!
20. Хвоя и папоротник в цвету
Правильно говорят – не поминай и не увидишь… Долго же жить будет, подлец!
Деревянная дверь с резным орнаментом в форме розовых бутонов и витых стеблей с легким шорохом отъехала в сторону, а прямо за ней я встретилась с ледяным взглядом предателя. Оценив ситуацию мгновенно, я попыталась закрыть ее перед его носом… точнее задвинуть, но Луциан исхитрился поставить ногу.
Вот, что за люди, эти эльфы?! Даже двери делают такие, что ими и не хлопнуть по-человечески!
– Спокойной ночи, Луциан. Нам не о чем с вами разговаривать. – Сказала я, надавливая на дверь с другой стороны. Давая понять, что я просто так сдаваться не собираюсь!
Но что я могла против него – седоволосый, словно и не прилагая усилий, отодвинул створу вместе со мной и безоговорочно шагнул в комнату.
– Я понимаю, что ты устала, но нам есть что обсудить. – Тихо сказал он, изучающе рассматривая меня, раскрасневшуюся от горького негодования. – О чем вы говорили с Нани? Я уж думал, что она останется у тебя…
Да о чем это он вообще?
– Не ваше дело, господин Луциан. Интересно, что скажет прекрасная Шанталь, если узнает, что ночи вы предпочитаете проводить в моей спальне? – Спросила я язвительно и даже уперла руки в боки, инстинктивно желая казаться больше и опаснее.
Хотя, что во мне могло быть опасного, в девушке с большими синими глазами, пухлыми губками и милым румянцем на щеках – со стороны я наверно была похожа на разозленного мохнатого щеночка, звонко верещащего безобидное «тяв!»
По лицу колдуна пробежала тень.
– Что с тобой?
– Со мной? Что со мной?! – Распалялась я. Ох, и зря же он так… – Вы просто… ты просто осел, Луциан! Как ты мог так со мной поступить?! Говорил… делал одно, а на самом деле ты такой же, как все и нужно тебе от меня только одно, да?! – Все, эту повозку было уже не остановить. Слезы брызнули у меня из глаз, и я со злостью и обидой бросилась к нему, чтобы побольнее ударить, куда дотянусь… Но мужчина поймал меня за руки и, сжав, коротко, сильно тряхнул, приводя в чувства.
– Довольно! Посмотри на меня. Смотри на меня, Лобелия! Что не так?
Поднять на него взгляд мне было почти физически больно. Мне хотелось пинать его, царапать и кусаться, только так, казалось, можно было вывести этот яд, отравлявший мое сердце. Только так унять эту щемящую боль в груди – передать ее ему, чтобы почувствовал, каково это, когда предают твои чувства.
Он смотрел на меня сосредоточенно… и испуганно. Словно бы действительно не понимал, что происходит и переживал из-за этого. Но, демон тебя подери, Луций, как можно быть таким-ослом-то в самом деле? Ну, чего же здесь может быть непонятного! Но вслух я из себя кое-как выдавила другое:
– Почему ты так со мной… поступаешь? – всхлипнула я и обмякла. Вся моя стойкость рассыпалась… потому что была напускной. Потому что я из последних сил держалась, ожидая момента чтобы выплакаться в одиночестве, с головой укрывшись одеялом, как это делают все сильные девушки, а может быть и мужчины. Но потом явился он – причина моих страданий, собственной персоной и… – Неужели тебе все равно на мои чувства к тебе, ведь я же… я же…
Слезы было уже не остановить, я закрыла лицо руками, не имея возможности вырваться и убежать. Не важно куда, лишь бы подальше от него. До чего же это было стыдно вот так, стоять и плакать, словно маленькой девчонке, у которой он, взрослый дядя, забавы ради отнял конфету…
Внезапно Луциан притянул меня к себе и крепко прижал к груди – я вздрогнула от неожиданности и попыталась отстраниться от этого тепла и манящего аромата хвои и сладких цветов, но его объятия стали теснее. Прекратив бессмысленное сопротивление, я ощутила, что сердце мужчины колотится просто как сумасшедшее… Он склонился и сбивчиво прошептал, обжигая мою щеку своим дыханием.
– Генрих… ты всегда так говорила о нем, я думал, что ты его… – Он осекся, точно не мог подобрать слова. «Генрих? При чем тут Генрих?» – ты же не можешь… я же просто дурачу себя, да? Все не так и я просто снова не могу понять тебя. – голос Луциана стал еще тише. Но вдруг что-то изменилось вокруг. Я почувствовала это так, словно воздух между нами стал густым, вязким… и колдун произнес слова, совершенно оглушившие меня. Произнес так просто, словно повторял их уже сотню, тысячу раз до того – Я люблю тебя, Лобелия.
Я замерла в его объятиях, не смея дышать, не смея даже шевельнуться… он что? Что он только что сказал?
– Пожалуйста, не молчи. Мне нужно знать, что я ошибаюсь. Я не достоин тебя, понимаешь? Все, что я могу желать – это возможность быть с тобой мгновение, ведь я не могу… не имею прав на тебя. – В его голосе сквозила горечь. Словно во сне я отстранилась от него, чтобы заглянуть ему в глаза. Я не могла поверить в то, что слышу это на самом деле!
Таким колдуна я еще не видела. В выражении его лица не было усмешки, как ожидалось, нет… он не шутил, мужчину переполняла тревога. Его руки на моих плечах стали ледяными, пальцы впились в кожу и, казалось, дрожали. Что же это… неужто всего лишь игра хорошего актера?
Ну, нет… это уже выше моих сил!
– Ты издеваешься, да? Вот, ты, как ни в чем не бывало, приводишь меня сюда через пол Эвенора и на моих глазах целуешь эту эльфийку, а в следующий момент признаешься в любви? – Гнев… единственное, что может осушить горькие слезы в один миг, и этот недоэльф распалил во мне нешуточное пламя! – К чему это все? Хватит играть со мной Луций… Луциан! Я сказала тебе это в башне и повторю еще раз – я хочу знать всю правду до…
Договорить мне не удалось – его губы завладели моими и почти лишили возможности связно мыслить. Я выставила вперед руки, отгораживаясь от мужчины, протестуя, но седовласый увлек меня дальше в комнату, заставляя тонуть в своих объятьях и терять землю под ногами от нахлынувших чувств. Он отстранился лишь тогда, когда я, совершенно потерявшая способность к сопротивлению, была прижата к кровати его упругим, тяжелым телом.
«Что же я делаю!» – вопили остатки моего разума, а руки стаскивали с него сорочку, расстегивали ремень и пуговицы, снимали с колдуна все, что мешало нам соприкоснуться, слиться воедино…
Его губы обжигали мою кожу, руки нетерпеливо забрались под одежду, чтобы коснуться меня, проскользнуть по талии к груди. Туго обхватив ее, он сжал пальцами мои напряженные соски и это прикосновение электрическим разрядом разнеслось по всему телу. Я выгнулась, устремляясь к нему и Луций покрыл мою грудь нежными поцелуями… Он что-то шептал, снимая с меня одежду и отбрасывая в сторону, а я жадно запустила руки в его жесткие длинные волосы, ловя поцелуи на своем солнечном сплетении, животе, пупке и ниже… пока он не добрался до моего сокровенного места – еще разряд! Я была так напряжена, что от простого прикосновения готова была потерять сознание.
Он скользнул туда губами, затем языком… о, боги, он словно предугадывал мои чувства, словно забрался в мою голову! Я почувствовала, как внутрь меня скользнули его пальцы, усилившие напряжение внутри… он погружал их глубже, не переставая целовать меня и водить языком возле той сокровенной петельки, выписывая быть может, колдовские знаки, потому что я просто забывала дышать, когда он усиливал нажим или начинал двигаться быстрее. Я была такой влажной внутри… а его пальцы погружались все сильнее, настойчивее, затягивая тот самый узел удовольствия. О, он точно знал, где тот находиться, потому что сама того не ожидая, я внезапно оторвалась сознанием от тела и воспарила ввысь с долгим стоном.
Мужчина переместился выше и, не дожидаясь, когда я приду в себя, сел меж моих ног – вошел одним безошибочным движением – медленно, протяжно. И я с готовностью приняла его, ощутив, как легко скользнула внутрь горячая головка его члена, как она продвигалась вперед, туго заполняя меня его толстым стволом. Мне стало волнующе тесно, но хотелось большего, и я подалась вперед, обхватив ногами его бедра, стала двигаться вместе с колдуном, требуя взять меня жестче. В тот момент нам не нужны были слова, все читалось в глазах, нужно было просто посмотреть – и он завел мои руки над головой, вжав запястья в ласковый шелк покрывал, а другой рукой скользнул к бедру, чтобы зафиксировать меня и ускорить темп.
Теперь я едва сдерживалась, чтобы не застонать в голос… мне казалось, что нас непременно услышат и это мешало сосредоточиться… но он выходил не до конца и входил снова, заполняя меня собой и этим сумасшедшим тянущим чувством – это было так мучительно, сдерживаться, что я кусала губы едва ли не до крови.
Луций низко зарычал, ощутив, как я сжалась внутри и стал двигаться порывистее, резче… меня захватило чувство приближающейся разрядки – я выгнулась под ним, едва горячее семя мужчины выплеснулось в мое лоно. Его низкий стон огласил комнату…
«Ну все, теперь нас точно услышали…» – подумала я, обвив освобожденными руками шею колдуна. Я открыла глаза, чувствуя, что он неотрывно смотрит на меня.
Луций глубоко дышал, в его глазах горел сумасшедший огонь, пожиравший все внутри него. Такой же, должно быть, пылал и во мне. Обида, желание во что бы то не стало причинить ему равноценную боль – все смялось и превратилось в ничто. Сейчас в мыслях были только его руки, жадно сжимавшие меня, его губы, обжигавшие кожу и томительное желание тел, требовавших немедленного продолжения.
– Прошу тебя, скажи мне… скажи, что я не обманываю себя? – Да что же это творится?! От головокружительной скорости перемен в наших отношениях, у меня просто перехватило дыхание! А ведь я еще даже с собой не договорилась о том, что чувствую к нему. Да я уже почти смирилась с тем, что Луциан меня бросил… а потом вот это все.
Мужчина отстранился и теперь смотрел серьезно. Я чувствовала, что ему необходимо было высказаться прямо сейчас.
– С того самого момента, как я увидел тебя… ты была всем, чего я хотел. Еще там, в «Лиловой Розе» я думал забрать тебя с собой, я был готов силой тебя увести, но ты была так холодна… я чувствовал, что противен и просто не смог. Ты, словно видела меня насквозь, видела эту тьму внутри… Но потом… – Луциан приподнялся и сел в постели, увлекая меня за собой. Он сжимал мою руку в своей, словно боялся, что я сейчас же вырвусь и побегу прочь. Ну, конечно. Голой. В эльфийском городе. Среди Чернолесья. – Лобелия, я просто на стену лез, желая еще хоть раз увидеть тебя… просто почувствовать рядом. Думал, что мне будет довольно знать, что у тебя все хорошо, раз уж я так пугаю тебя. Потому и послал к тебе Сомерайта, чтобы проследить… – Пальцы колдуна жестче впились в мою кожу и взгляд его потемнел, – прости… Я и подумать не мог что он воспользуется случаем. О, боги… я осел, ты права! Этот подонок вернулся с докладом только после того, как получил свое. Думал, что убью его, этот слизняк на силу выкрутился… если бы он не протянул время в погоне за… если бы я забрал тебя тогда из «Лиловой Розы», Банагор бы не узнал о тебе… – Я хотела возразить, но он перебил меня. – Прошу, я… мне нужно договорить. Ты сказала, что хочешь знать все и это то, что я могу… что я должен рассказать тебе прямо сейчас. С тех пор, как ты появилась в моей жизни… все больше не имеет смысла без тебя, Лобелия. Я пытался держаться от тебя подальше, потому что я совсем не тот, кто тебе нужен, но это просто выше моих сил. Ты и не представляешь, что было со мной, когда демон привел тебя. Я едва держал себя в руках и день ото дня это становилось все труднее и труднее. И еще Генрих, ты так говорила о нем… в тот момент с меня словно живьем сдирали кожу! Но теперь… я думал, что ты просто играешь со мной, но ведь это не так? – Колдун замолчал, в его глазах я видела борьбу… с чем? Что противостояло его чувствам ко мне? – Я не прошу тебя… просто скажи, кто я на самом деле для тебя? Мне нужно знать, ты любишь Генриха?
Генрих? У меня, признаться, так перехватило дыхание, что я и думать забыла о нем… то теплое, настоящее, что поселилось во мне тем утром в северной башне, теперь вновь разливалось по телу, почти выплескиваясь через край.
Он сказал, что любит меня.
Но что же Шанталь? Что бы не произошло между мной и Луцием здесь и сейчас была еще эта хрупкая кареглазая эльфийка, для которой он стал «тем самым» возлюбленным.
Колдун спросил о моих чувствах к Генриху, а я размышляла о своем, пожалуй, слишком долго – тревога отразилась в его глазах. Прежде чем ответить я высвободилась из его рук и накинула на себя покрывало. Сложно вести серьезный разговор будучи полностью обнаженной в присутствии красивого мужчины.
– Не понимаю, зачем тебе знать ответ, если ты и Шанталь вместе? – Ответила я, стараясь держать себя в руках, хотя внутри вновь начал клокотать и разливаться вулкан моей ревности и обиды.
– Все не совсем так, как ты думаешь… – Сдался Луциан и печально опустил глаза. Помолчал, собираясь с мыслями, а затем зажмурился, точно от усталости и глубоко вдохнув, наконец произнес. – Возможно, ты не поймешь этого, но я постараюсь объяснить. Когда-то давно, когда я был еще мальчишкой, Кадарин приютил меня и по-сути заменил мне отца. Я благодарен ему за то, что несмотря на косые взгляды окружающих, он нашел в своем сердце место для меня и не отвернулся, даже когда моя тьма поглотила меня без остатка. Потому, когда Шанталь увидела во мне своего ишааль, я не сомневался в своих чувствах, я позволил ей думать, что мы и правда пара, хотя это было и не честно. Но я не лгал ей – я обманывал себя. Лишь недавно все стало на свои места; я понял, что казавшееся мне любовью, было не более чем привязанностью. Но тогда мне… мне казалось, что она – моя награда за страдания. Мой шанс на настоящее будущее, и я хотел разделить его с ней. Возможно, мы и были бы с Шанталь вместе сейчас, и я не встретил бы тебя, но меня призвал Орден. Я оказался нужен в мире, в котором для нее просто не было места и все случилось так, как есть теперь. Но несмотря ни на что Шанталь продолжает ждать меня, потому что для эльфов время течет иначе. Она ослеплена и не видит, что я холоден к ней, а я, в свою очередь, не мог поставить точку в наших отношениях… попросту потому что с тех пор, как я стал магистром, был здесь всего один раз. И тогда еще не встретил тебя.
Между нами повисла пауза… которую мне нечем было заполнить – слишком многое требовало осмысления. Сейчас мне было безумно жаль Шанталь – вот так, просто… мы поменялись с ней местами. Но причиной моего молчания было не только это: ответить на чувства Луциана, значило для меня перешагнуть порог, за который я еще никогда не ступала! Стать из горбуньи – красавицей, из дочери куртизанки – чаровницей благородных кровей, почему-то все это оказалось не так сложно, как превратиться из одинокой Лобелии, которую предали даже родные сестры и вообще использовали в своих целях все, кому не лень, в девушку за которую есть кому заступиться.
– Что, если я скажу… – начала я, аккуратно подбирая слова, – что в моем сердце нет Генриха, но есть… кто-то другой, что будет тогда? Что, если этим кем-то окажешься ты, Луций?
Мне показалось, что колдун на миг даже перестал дышать… его глаза стали ярче, но в остальном он оставался непоколебимо решителен.
– Жизнь не стала бы в одно мгновенье проще – ни твоя, ни моя. Но я бы знал, что плачу цену за счастье быть с тобой рядом. Лобелия… – Он взял мою руку в свою и нежно поцеловал кончики пальцев. – Ты не должна что-то решать, я не требую этого от тебя. Ты просто не можешь принять какое-либо решение, пока не узнаешь всей правды. А я еще не могу рассказать тебе всего. Но, если ты просто позволишь мне любить тебя, я сровняю горы с землей ради этого, но найду способ для нас быть счастливыми вместе.
И опять он говорит загадками, этот голубоглазый колдун… но говорит искренне. Слова, идущие от сердца, ты и чувствуешь сердцем. Мне вдруг стало так тепло, рядом с ним… как в то утро в северной башне, когда я внезапно для самой себя поняла, что готова отказаться от целого мира, чтобы остаться в его руках.
И, вместо ответа, я потянулась к нему всем телом – позволила заключить себя в полные чувственной радости объятья и скрепить наш союз нежным, полным желания поцелуем.
Читайте продолжение – Чаровница из Беккена
