Олег Ёлшин
Столик на троих
Он ехал медленно, вдруг не выдержав, понесся, не разбирая дороги, интуитивно ощущая спуск. Мчался по целине. Уклон был небольшим, но редкие недлинные, но крутые склоны манили его, и уже, не думая ни о чем, он срывался и летел с них вперед и вниз. Он снова летел! Ветер бил в лицо, а небольшие трамплины, которые так не хотелось упустить, подбрасывали его тренированное тело. Снова вниз! Наверх! Вниз! Он не разучился скоростному спуску! Какой восторг лететь, не думая ни о чем!..
Неожиданно странная мысль мелькнула в голове:
– И о голодных людях можно тоже не думать? И о девочке, которая совсем не говорит? Он должен помочь им, а не сломать себе шею!..
И уже не спеша, аккуратно он спускался с горы, понимая, как это здорово беречь себя и жить ради кого-то. А инстинкт самосохранения теперь, как никогда за последние три года, был с ним, спасая от неверного шага.
С бесконечного склона он спускался около часа. Бесконечного, потому что не было ни ориентира, ни спидометра, была только цель – вниз. Знал, что пройти мимо той дороги он не мог. Она находилась у самого подножия гор, а его по-прежнему окружали склоны. Иногда видел какие-то домишки, разбросанные в горах, небольшие шале, засыпанные снегом без признаков жизни, но, не останавливаясь, он проезжал мимо. Ему было необходимо спуститься до самого основания гор, шел он всего один час, преодолел примерно километров пятнадцать – а значит впереди около половины пути.
Наконец, ненадолго остановился с желанием перевести дух и огляделся. А вокруг только снега, белые горы и густые пролески. В этих местах не было никого с тех пор, и теперь этот мир принадлежал ему – белый, заснеженный и бесконечный. Вдруг вспомнил свою поездку к морю, которую он предпринял из своего убежища, и на мгновение закружилась голова. Как тогда! Словно поддался ощущению приступа на пляже у самой кромки воды, где огромное небо давило на него, расплющивая по песку. Стало трудно дышать! Все продолжалось лишь одно мгновение, но каким долгим оно показалось! Но, нет! Он широко раскрыл глаза, и мир этот величественно предстал его взору и был он совсем другим. Был настоящим, не казался разрушенным, раздавленным и униженным, и был он прекрасен! Просто он снова на какое-то время оказался один. Но люди, от которых он находился всего лишь в часе пути, стояли за его спиной, были рядом на этом пустынном склоне. И теперь так будет всегда!..
Внезапно мысли его прервало какое-то движение. Несколько серых теней метнулись из ближайшего леса.
– Волки! – понял он. – Его предупреждали!
А серые хищники быстро приближались. Молча, уверенно они преодолевали небольшое расстояние, разделяющее их, оставалась всего какая-то сотня метров. Он достал пистолет, снял с предохранителя. Бежать не имело смысла. Можно скатиться с небольшого пригорка, но через сотню метров снова будет ровная площадка, где они настигнут его. А волки уже подходили все ближе. Четыре большие, серые фигуры увеличивались в размерах, пока не замерли как вкопанные в нескольких шагах.
Большой серый волк стоял впереди всех и в упор на него смотрел. Человек тоже смотрел без страха с каким-то любопытством. Смотрел прямо в глаза этому зверю и не мог отвести глаз. И какая-то странная радость от близости этих живых существ почему-то не давала повода задуматься об опасности. Остальные волки находились поодаль и ждали сигнала к атаке. Но большой серый вожак почему-то медлил и тоже смотрел ему прямо в глаза. Словно ждал хотя бы намека, крошечной искорки страха, который и помогает совершить насилие. Но человек почему-то стоял не шевелясь, молчал, не направлял на него пистолет. Стоял и улыбался.
Вечностью показалась эта минута перед прыжком и смертью вслед за ней. А потом четыре голодные собаки уже терзают безжизненное, теплое тело. После этого можно будет долго искать следующую добычу, прожить еще несколько дней в этой заснеженной стране, без страха умереть от истощения. Но нет. Этот чертов человек стоит, смотрит и улыбается. Но почему он улыбается? И уже невозможно смотреть ему в глаза…
Внезапно какая-то фигура промелькнула в стороне, и вожак сорвался с места. Остальные побежали следом. Лишь самый маленький на мгновение замер и обернулся.
– Какой легкой могла быть эта добыча! – подумал он, но побежал за своими, а резвая косуля уводила их все дальше от этого места. Наконец, они скрылись из виду совсем…
Только теперь он понял, что могло произойти. Что в эту минуту они с ним делали бы, не пробеги мимо спасительная косуля. Он посмотрел на руки, на пистолет…
– Какого черта он не стрелял? Кем он себя возомнил? Почему не защищался? А, может быть, это и есть тот единственный способ выжить, а какое-то внутреннее чутье подсказало ему, что иначе не стоит. Просто нельзя бояться. Уже казалось, что он любил этих волков. Как он хотел там, на своей горе, иметь хотя бы собаку. Звери, почувствовали это и не тронули его. Сейчас он знал точно, что не смог бы выстрелить в этих серых собак. Да и чем он лучше их. А еще понял, что после этой встречи в этом мире ему бояться нечего. Что может быть страшнее голодного волка на твоем пути?
Но, пора было идти дальше. Он устал. На секунды волнения были истрачены, казалось, все силы. И теперь, не спеша, он продолжил спускаться с горы. Обойдя один трамплин, не поддавшись искушению с него спрыгнуть, обернулся. Это был огромный сугроб. Сверху не было заметно, что здесь находилось какое-то сооружение – павильон или ангар. Все было закрыто на замки, но любопытство взяло верх. В стороне находились какие-то небольшие домишки. Понял, что это не жилье, скорее, какая-то промышленная зона. Конечно, никаких фабрик в курортной зоне быть не могло. Значит – это склад. Он подошел к будке охраны, палкой разбил окно и влез внутрь. Нехитрый скарб, кем-то оставленные вещи – чайник, плита, холодильник. Здесь находилось место охраны. Заметил ящик с инструментами. Вот что было ценно. Он поднял его и поволок к ангару. У крыши были длинные козырьки, и двери не были завалены снегом, но закрыты на замки. Он умел вскрывать электронные замки, разблокировать системы защиты любой сложности, но с этим металлическим булыжником провозился долго. Хотел плюнуть и ехать дальше, но подумал – если он не откроет этот замок, как же он попадет в любой магазин там внизу. Значит, пора осваивать новую профессию. Замок он так и не выломал, но петли в деревянных воротах вырвал с мясом. Наконец вошел внутрь. По инерции хотел включить свет, щелкнул выключателем и вдруг с удивлением заметил, что стоит в освещенном ангаре, заставленном техникой. Сообразил, что это невозможно, электричества здесь быть не могло, но увидел оборудование для автономного питания. Снова вышел на улицу, обнаружив неподалеку солнечные батареи, понял, откуда взялся свет. В горах бывали веерные отключения электричества, и люди, когда-то работавшие здесь, позаботились обо всем. Он долго ходил по ангару и вскоре понял, что нашел то, что ему было так необходимо. Нет, здесь не было запасов еды, но решалась проблема его передвижения вниз, а потом назад на горную стоянку. Здесь находилось оборудование для работы на горнолыжных трассах – снегоуборочная техника, вездеходы и огромная машина для разравнивания снега на трассах. Он помнил, как эти огромные черные машины под любым углом выезжали на гору, пробивая дорожки для катания. И теперь такая машина была у него. На щитке у выхода нашлись ключи к замку зажигания, оставалась мелочь – завести мотор. Он открыл дверь и забрался в кабину. Вставил ключ в замок зажигания. Повернул. На что надеется человек, когда так поступает? Как просто – повернуть ключ, и мотор заработает. Спустя три года? Это невозможно! Бессмысленно даже проверять. Нет! Все равно он вставляет ключ и поворачивает его.
Нельзя же вечно испытывать судьбу. Она помогала ему лететь на крыльях, спасла на краю скалы, избавила от неминуемой смерти при встрече с волками, но теперь… Аккумуляторы безнадежно разрядились. Он выпрыгнул из кабины и снова прошелся по ангару. Здесь стояли нужные машины, были даже небольшие снегоходы для катания по горе. Кстати, работали они на бензине, и здесь же, в бочках, находился небольшой запас топлива. Но, как завести эту огромную черную машину? Аккумуляторы давно сели… Стоп. Электричество есть! Вот лампочки – они горят, на улице яркое солнце! А ток, через специальное оборудование идущий по проводам, подходит к батареям и заряжает их. Значит, у него есть то, от чего можно зарядить аккумулятор. Но, это может занять целую ночь. Он должен остаться здесь, сегодня он никуда не поедет и не вернется домой… С каким удовольствием он сказал это слово «домой». Не страшно! Значит, поедет завтра, тем более что без этой техники туда он не поднимется никогда. Вот и решение проблем.
Он разыскал провода, подключив их к аккумулятору. Потом оглядел панель управления. Здесь было множество ручек и приспособлений. Как он поедет на ней, он не знал, но почему-то был уверен, что справится. Главным было то, что у него появился настоящий транспорт, а не маленькие санки. Закончив дела, он задумался о ночлеге. Здесь в ангаре была небольшая бытовка, а маленький радиатор отапливал ее. Ему повезло. Здесь было все самое необходимое, пожалел только о пакете с едой, который вернул девочке. Хотя, им сейчас он был нужнее.
День быстро заканчивался. Темнело рано, теперь нужно было экономить мощность батарей, которые получили свой дневной заряд и тратили его на зарядку аккумулятора. Он выключил везде свет, закрыл на улицу ворота, оставив работать только маленький обогреватель. И вот так, в кромешной темноте остался на ночь в этой крошечной, но теплой комнатке, лежа на каком-то диване. Остался без окон, звезд и ночного неба, к которому так привык у себя на горе. Зачем он вспомнил об этом? Теперь его ждут люди. Наконец, он занят делом. Он кому-то нужен. Но эта маленькая коморка все равно чем-то напомнила подвал на глубине сотен метров под толстым слоем земли.
Утром он уже хорошо понимал тех людей, а чувство голода придавало его действиям четкость. Он снял с аккумулятора клеммы проводов и закрыл капот. Снова забрался в кабину. На мгновение замер, затаив дыхание, наконец, повернул ключ. Какой восторг! Стартер начал проворачиваться!.. Но тут же остановился… Неужели придется ждать еще? Ждать, может быть, целые сутки? Он подождал пару минут и повторил попытку. Снова волшебный рокот, но опять тишина… Он взмок. Как хотелось отдать все свои силы этой дурацкой машине, чтобы она ожила! Подождал еще две минуты – и снова неудача… Он в бешенстве выскочил из кабины и направился к скутеру. Сейчас он заведет его и уедет отсюда! У снегохода был ручной завод. Напоследок пришла в голову мысль повторить еще раз. Он снова открыл капот, подключив напрямую провода от батарей к аккумулятору. Последняя попытка! На секунду замер… Последняя! Зачем-то досчитал до десяти и вновь повернул ключ… Есть! Мотор тихо урчал в глубине машины, успокаивал и звал в дорогу! Он сделал это!
6
Немного времени ушло на то, чтобы разобраться с управлением. Масса неизвестных рычагов и кнопок! Он, стараясь не обращать внимания на них, использовал лишь те, что знал. И если вчера первую половину пути он проехал всего за один час, теперь не торопился и берег эту удивительную машину. Одно дело на лыжах огибать любое препятствие и лететь с горы, другое дело ехать на таком вездеходе. Старался выбирать пологие маршруты, а лесные просеки подсказывали ему направление. Вскоре горы начали уступать дорогу начинающейся равнине, и наконец, он увидел торчащие из снега, фонари большой дороги. Указатели показали на нее заезд. Гусеницы легко наступали на метровый снег, и скоро дорожный знак направил его на ближайшую станцию заправки, где должен был находиться магазин. А вокруг лишь поля и снега, огромная белая пустыня, ни следов человека, ни брошенных машин. Только белый снег и знаки, торчавшие утонувшими булавками из холодной пушистой перины.
Магазин был довольно большим, он легко взломал инструментом пластиковую дверь и проник в помещение. Полки были уставлены различными товарами. В первую очередь нашел фонарики на солнечных батареях и убедился, что они, находясь поблизости к окну, успели зарядиться. В подвальную часть вела небольшая лестница, и он решил проверить, что находится там. Результаты порадовали – кроме неработающих холодильников, где все было испорчено и покрыто плесенью, продукты находились в ящиках или стояли прямо на полу. Он продолжал исследовать свою добычу. Здесь оказались десятки ящиков с огромными головками сыра, который казался на вид вполне пригодным. А поскольку в этом месте было прохладно даже летом, сохранились они достаточно хорошо. Он взял пару десятков вяленого хамона, муки и крупы. Набрал минеральной воды, но потом от нее отказался. Зачем вода? Все пространство вокруг покрыто чистой водой! А вот несколько ящиков с вином и виски, пожалуй, не помешают. Набрал еще много всякой всячины, и, усевшись на ступеньках, устроил себе завтрак. Удовольствие не получал. Воспоминание о голодных людях там, в горах, заставило его поторопиться. Он был голоден, но не мог есть, сидел, давился, испытывая дурацкое угрызение совести, вспоминая глаза худенькой девочки, которая все время молчала. Они были так выразительны!
Он недолго грузил продукты в огромный багажник и вскоре отправился в обратный путь. Продуктов было в магазине на сотню таких заездов – их маленькой колонии теперь еды хватит надолго. Потом в эту страну придет весна, следом за ней лето, и можно будет подумать о чем-то еще…
7
Дорога наверх заняла не более часа. Он ехал до своего ангара по накатанной утром колее, потом без труда поднимался по знакомым горам и всю дорогу волновался. Беспокоился за машину, за свое неумение ездить на ней. Боялся, что не успеет. Почему не успеет? Когда бы он ни приехал – будет вовремя. А как эти люди будут рады его помощи! Хотя, какая разница, неловко выступать в роли спасителя, хотелось просто помочь и ему это удалось!
Вон уже показалась знакомая деревня, вон домики с ожидавшими людьми. Впрочем, кроме Бетти, никто его не ждал и не надеялся, поэтому было приятно вдвойне. Он ехал, глядя по сторонам, но почему-то никого не было видно. Улица была пуста. Остановился в самом центре деревни и стал ждать. Потом нашел кнопку гудка, и его черная машина огласила всю округу громкой сиреной. Но дома были закрыты, и если бы не клубы дыма из печных труб, можно было подумать, что все куда-то исчезли. Открыв дверь, он спрыгнул на снег.
Страшный удар по голове свалил его с ног. Потом он провалился куда-то, сквозь обморок слыша чьи-то голоса и крики. Наконец что-то холодное привело его в сознание, и он очнулся. Перед ним стояли Давид и еще два человека с автоматами, а он почему-то не мог пошевелить руками и беспомощно лежал на снегу. Потом почувствовал, что на запястьях висят наручники, а какой-то мужчина продолжал прикладывать снег к его голове.
– Очнулся, мерзавец, – произнес Давид.
– И кого ты нам привез?… Я тебя спрашиваю, ты что оглох?… Я так и знал, что его заслали. А ну-ка, Бернард, открой капот этого танка… Не бойся, я прикрою.
Бернард с опаской подошел к огромному багажному отделению, открыл его и резко отскочил в сторону. Все упали в сугроб, и только дула автоматов торчали наружу. Так продолжалось какое-то время. Потом Давид встал и вдоль машины боком аккуратно прошел к открытой двери багажника. Заглянул внутрь.
– Какого черта? Что это такое?
Забрался в кабину, и минуту его не было видно, а Бернард с напарником уже стояли у багажника, рассматривая его содержимое. Давид спрыгнул на снег и подошел к Виктору. – Это все?
– Да, – ответил он, не понимая. Тот достал ключи и открыл наручники.
– В следующий раз не станешь предупреждать, тебя пристрелят. Или я или мои ребята. Ты меня понял?
Голова гудела, но постепенно он приходил в себя, прикладывая комок снега к голове.
– Как интересно, – подумал он, – еще никогда его не били прикладом. И наручники тоже не надевали.
А из домов начали выходить люди. Бернард снова заглянул в багажник и спросил:
– Зачем тебе столько?
Но Давид его перебил:
– Жратвы много не бывает, – и отошел в сторонку. Люди выходили из своих домов и большим, плотным кольцом окружали машину. Они все шли и шли. Их было, наверное, больше сотни. В основном женщины. Не было пожилых людей. Совсем немного детей и мужчин. Наконец он увидел всех обитателей деревни, а они стояли и молча на него смотрели. Бетти тоже была неподалеку и смотрела на него, словно понимая, что сейчас произойдет.
– Долго будешь дразнить людей? Езжай, куда ехал! – зло сказал Давид. Виктор молча подошел к багажнику и, шатаясь от сотрясения, начал вынимать еду, предлагая ее людям. Те не понимали, многие сторонились, но не уходили и ждали. А он все доставал – коробки, банки, пакеты – и клал все это прямо на снег.
– Помогите же мне! – воскликнул Виктор.
Наконец они поняли, бросились к машине, начали вынимать из багажника драгоценную провизию. Теперь уже не выхватывали друг у друга, а передавали по рядам. А кто был за их спинами, тоже брали, отдавая дальше.
– Поделите это, – сказал он и пошел к Беатрис. А она была неподалеку, улыбалась и держала дочь за руку. Теперь они втроем стояли рядом, глядя на остальных. Люди мгновенно организовались, словно вышли из оцепенения. Кто-то начал считать количество домов, кто-то разбирать продукты, раскладывая их в знакомые коробки, которые были до его приезда совсем пустыми. Их уже успели принести и теперь заполняли едой. Давид находился в стороне и никак не реагировал. Люди поднесли ему пакет, но он отказался. Беатрис взяла коробку, которая досталась ей и направилась к своему дому, ведя за собой замерзшую девочку, остальные тоже начали расходиться, унося драгоценную ношу. Многие подходили, благодарили, а голова шумела. Наконец, остались всего несколько человек. Они с интересом смотрели то на Виктора, то на Давида. Беатрис успела вернуться и теперь стояла рядом. Он бросил взгляд на Давида, и ему почему-то стало жалко этого человека. Жалко и обидно за его нелепый поступок. Он залез в кабину, что-то достал и направился к Давиду.
– Извини. Наверное, мы не поняли друг друга. Думаю, от этого ты не откажешься, – и протянул ему небольшую деревянную коробку.
– Сигары… Кубинские…, – только и произнес Давид. Виктор понимал, что Давиду неловко извиняться и подбирать слова. Да и помнит ли он, как это делается? Поэтому быстро попрощался, и они с Беатрис направились к ее дому. Вдруг он на мгновение замер.
– Бетти, забыл спросить, это удобно, что я у тебя остановился?
Она, окинув его взглядом, ответила спокойно и просто:
– Оставайся сколько захочешь, – немного помолчала и добавила, – ты понравился Сильвии.
– Сильвия, – повторил он, – красивое имя.
– Вот и познакомились, – сказала она.
8
На следующие утро люди как всегда разбрелись по долине в поисках дров. Они втроем тоже пошли по пустующим брошенным домам в надежде найти хоть какую-нибудь мебель. В долине не было деревьев, только реденькие кустарники верхушками торчали из сугробов снега. Внезапно вдалеке раздались автоматные очереди. Сильвия подбежала к Виктору и схватила его за руку. Она показывала куда-то в горы. Может, показалось? Беатрис тоже подошла и сказала: – Там стреляют, нужно идти в дом.
– Давид куда-то пропал, – крикнул пробегающий мимо мужчина. – Ушел утром и не возвращался.
– Может, отстреливается от волков? – сказала Бетти.
– Может быть. А, может, и нет, – и убежал, бросив свой хворост прямо на снег. Другие уже закрывались в своих домах. Поселок мгновенно опустел. Он довел женщин до крыльца и кинулся к машине.
– Я скоро, – крикнул он.
– Без оружия? Ты сумасшедший! – попыталась остановить его Бетти.
– Мне не нужно оружие.
Он уже ехал по склону в направлении выстрелов. Перебравшись через перевал, больше не слышал ничего, но картина битвы уже открывалась перед его глазами. По колено стоя в снегу, Давид тащил за собой тушу, вернее, две перевязанные туши горных коз. Лыжи его валялись в стороне, а позади, метрах в ста, за ним плелись два волка. Один прихрамывал, видимо, Давид сумел его ранить, другой трусил рядом, и очень хотел есть. Поэтому и шел за кровавой дорожкой, оставляемой добычей Давида, невзирая на автоматный огонь.
– А ты, парень, вовремя, – произнес Давид, увидев Виктора.
– Ничего, если мы попачкаем в твоем багажничке? – спросил он.
Они загрузили тяжелых коз и закрыли капот.
Давид обернулся к волкам и в последний раз дал короткую очередь.
– Зачем? – спросил Виктор.
– Что зачем? – не понял Давид.
– Зачем без надобности делаешь это?
– Зачем стреляю в волков? – снова удивился Давид.
– Да.
Тот посмотрел на Виктора, как на ненормального:
– Странный ты парень. Ходишь без оружия, в волков не стреляешь… Ладно, патронов больше останется. Поехали.
Они залезли в кабину, и уже возвращались назад. Давид попросил его подъехать к центру деревни. Наконец они остановились. Давид хотел было выбраться из кабины.
– Береги голову – сказал ему Виктор.
– Что беречь? – не сразу понял Давид. Потом, усмехнувшись, ответил:
– Ах да, голову. Не беспокойся. Со мной наши головы будут на месте.
Люди с облегчением выходили на улицу, с интересом поглядывая на Давида. Он гордо разложил добычу у маленького заброшенного ресторанчика в самом центре деревни и начал сооружать какую-то конструкцию. Потом свежевал еще теплую дичь и, наконец, устроил большой вертел.
– Как раз дровишек собрали, – сказал он, увидев брошенные в спешке людьми остатки хвороста и мебели.
– Что, Давид, проголодался? – пошутила Беатрис. – Съешь сразу две косули?
– И не подавлюсь, – нашелся он.
– Кетчуп принести? Вина налить? Или так, всухомятку будешь?
– А ты не стой, Бетти. Помогай… А вы чего уставились? – крикнул он подходящим людям. – Сегодня угощаю я.
– Ты? – переспросила Пат. – Не заболел? У тебя все в порядке?
– Болтать будете меньше – все будет в порядке. Через час все собирайтесь здесь. Приглашаю в ресторан! Столики заказывайте заранее. Чаевые оставляйте себе…
По долине потянулся запах жареного мяса, и люди, уставшие от консервов и чипсов трехлетней давности, подтягивались ближе к огню. Они расставляли на открытой веранде столы и стулья из ресторана. Несли вино. Как-то незлобиво подшучивали над Давидом, с нетерпением ожидая его блюдо. Наконец, собрались все.
– Такое в первый раз, – сказала Пат. Она с сыном села с ними за один столик, и теперь все вместе пили вино и ели. – Это твоя заслуга, Виктор. Дурной пример заразителен.
– Это заслуга несчастных козочек, которые попались на пути Давида, – пошутил он. А люди за соседними столами тоже сидели и шутили. И ели. Многие прямо руками хватали куски жирного, горячего мяса и зубами рвали его на части, как делали это их далекие предки, возвращаясь с охоты. И ничего более естественнее придумать не могли. Сейчас это собрание напоминало первобытное племя. Потом вытирали их о снег, снова пили вино. Кто-то запел, а в руках у него оказалась гитара. Эти звуки перемешивались с ароматами старого вина и жареного мяса, с запахом дыма костра и возвращали всех в какую-то прошлую, давно забытую, жизнь без войны и страха, без голода. Туда, где когда-то люди пели песни, разговаривали, пили вино и просто жили.
– Интересно, если я сяду за руль, меня не оштрафуют? – спросил Виктор, отпивая из стакана.
– Далеко поедем? – уточнила Бетти.
– Кататься! На горных лыжах! А вездеход вместо подъемника!
Кое-кто из молодых, услышав, пошли за ними. По дороге достали из магазина цветастые шапки и куртки, забросили лыжи в багажник, и вот такой пестрой толпой, облепив со всех сторон вездеход, поднимались на гору, а потом на лыжах спускались с нее. И снова и снова, и опять к столу. Мясо было так восхитительно, что люди наедались за все прошлые годы и надолго вперед. Как волки… И снова – вино, и гитара, и песни…
Он отошел, сев поодаль, наблюдая за людьми. Они веселились, как дети. И дети их тоже радовались неожиданному празднику. Солнце начинало садиться за гору, скоро стемнеет, но пока оно играло последними яркими лучами по верхушкам заснеженных склонов, отражалось от них, освещая горную долину, где жили люди, пели песни и, казалось, больше не думали о том, что могло омрачить их праздник.
Он сидел и смотрел – на них, смотрел на горы, на белый снег. Он дышал свободным воздухом и думал, что все плохое для этих людей осталось позади – и война, и голод, и все, что было с ними потом. А теперь на этом белом снегу, на, сверкающем белизной, склоне можно было стереть прошлое и нарисовать с белого и чистого листа совсем новую жизнь. Жизнь нового племени и новых людей. Все те пороки общества, которое завело себя в тупик, оставались позади. Больше не было насилия и рабства, унижения, жажды власти и богатства, а значит и бедности. Потому что не было тех порочных правителей и их законов. Чиновников и фискалов, так умело построивших жизнь, где, еще не родясь, ты уже был всем должен. Продажных политиков и военных, и денег не было. Ничего не было. Нечего было покупать и делить. Не было тюрем и концлагерей. И если оставался суд, то лишь совести и чести, и еще Высший Суд, тот, в который каждый имел право верить… А еще оставался этот белый чистый снег и люди в пестрых нарядных одеждах, и отблески от большого костра, освещавшего их счастливые лица…
