Вечером, вернувшись домой, они с Сильвией снова играли на стареньком рояле. Вокруг он разложил фонарики, которые привез из магазина, и те отсвечивали причудливыми огоньками по клавишам, по их рукам и лицам.
– Бетти, посмотри, как Сильвия раскраснелась, весь день на улице провела! – воскликнул он.
– А как она катается на лыжах. Сразу же встала и поехала, – похвалил она девочку. Сильвия стучала маленькими руками по клавишам, и ее щеки, еще красные от мороза, блестели пунцовым румянцем. Тут Беатрис, присмотревшись, подошла и потрогала ее лоб.
– Она горит… Какой ужас! У нее температура!
Сильвия была в возбужденном состоянии, и когда ее уложили в постель, начала стучать зубами – ее колотило от холода.
– Нет лекарств, нет ничего, – в отчаянии прошептала Бетти.
– Нужно позвать врача, – ответил он.
– Где его взять этого врача? Ты забыл, где живешь?
– Среди людей, – ответил Виктор.
– Людей, – горько произнесла женщина…, – Господи, что же делать?
Виктор надел куртку и выскочил на улицу. Пат еще не спала, и через несколько минут они вдвоем уже шли к больной. В руках она держала большой саквояж, была спокойна и уверенна.
– Не волнуйся, Виктор. Может быть, я не могу позаботиться о хлебе насущном, но лекарств здесь хватит надолго.
Бетти с удивлением ее встретила:
– Ты врач? – спросила она.
А Патриция, не отвечая, уже занялась девочкой, попросив оставить их вдвоем и не мешать. Потом она вернулась и сказала:
– Воспаление легких.
– Боже мой. Она все – что у меня есть, – воскликнула Бетти.
– Не волнуйтесь, у меня есть все необходимое. Я буду приходить и делать ей уколы. Лекарство годно еще лет пять…
С этими словами она положила на стол ампулы и шприцы.
– Девочке нужен сон и еще… Ей нужно тепло, – сказала это, оглядев пустую комнату. – У вас слишком холодно. Если что – в любое время зовите меня. Утром приду. Повторяю, девочке нужно тепло…
Она взяла саквояж и ушла. Девочку знобило, температура была очень высокая.
– Сейчас я сожгу этот чертов дом. Где нам взять тепло? – воскликнула Бетти. Она накрывала Сильвию найденными пледами, одеждой, всем, что попадалось под руку, но ледяной воздух холодил ее диванчик, и согреть его было невозможно, а остатки хвороста едва поддерживали огонь. Виктор обошел весь дом. Кроме ручки топора ничего деревянного не нашлось. Уже хотел бросить его в камин, но понял, что этого хватит лишь на десять минут. Он держал в руках топор и думал… И тут единственно возможная мысль пришла ему в голову.
– Боже мой – что ты делаешь? – опешила Бетти.
А костер в камине разгорался все ярче. И столько тепла, сколько напоследок мог отдать этот старый рояль, не отдало бы никакое полено, потому что этот божественный инструмент и был создан дарить людям тепло и любовь…
Очень скоро в доме стало жарко. Очень жарко! Они подошли к девочке. Та лежала без движения, Бетти прикоснулась к ее лбу и счастливо прошептала:
– Она спит, температура упала, – а рука ее была мокрая от ее лба. – Ей жарко, и она спит! Слава Богу!
Спать не хотелось, и они молча сидели в комнате у камина. Женщина впервые за это время сняла с себя теплые свитера и осталась в каком-то платьице. В этом наряде она была такая странная, и он впервые обратил на нее внимание. В комнате было очень тепло. Старый рояль, как скелет, как причудливое изваяние, словно арфа с натянутыми струнами, издавший недавно свой последний аккорд, отсвечивал ярким светом от горящего в камине деревянного остова. А он все смотрел на переливающиеся огоньки, играющие по желтым струнам, по бронзовой раме и думал. И вдруг ему показалось, что какой-то человек в белом смокинге сидит на стуле у рояля. Инструмент снова казался лакированным, черным, словно восстал из пепелища. Человек легко бежал пальцами по клавишам, а на руках его были надеты белые перчатки, и какая-то неземная музыка раскачивалась в такт огненным отблескам. Эта музыка не была слышна, но она находилась здесь и звучала в его душе. Напоминала она то ли ветер за окошком, то ли дыхание девочки, биение ее сердца, долгожданное тепло. А яркая луна сияла в вышине, заглядывая в окно. Эта музыка не имела смысла, но была она чем-то большим, бесконечным и исходила откуда-то сверху, из космоса. Была она божественной и нереальной.
– Видение. Чудесное видение, – подумал он…
– Ты слышал? – неожиданно спросила Бетти.
– Да! – ответил он, удивленно на нее посмотрев. Она тоже видела это, а на прощанье некто, одетый во все белое, встал, снял шляпу, поклонился и исчез. И снова тишина… Долгая тишина…
– Она все, что у меня осталось, – Бетти заговорила странным голосом, который шел не из груди, но из ее души.
– Сначала все было неожиданно и быстро. Война длилась всего каких-то несколько часов, да и то ночью. Тем, кто погиб сразу, повезло. Потом закончилась ночь, и наступило утро. Начались паника, хаос – люди озверели, метались из стороны в сторону, не зная, что им делать. Так продолжалось дни и недели. Тогда порядок начали наводить военные и полиция. Вроде бы ничего – им удалось справиться с этим ужасом, и воцарил порядок. Но они почувствовали, что такое власть, а рядом еще оставался запах крови – крови той войны. Тогда все и началось. Они заходили в дома, брали то, что хотели, уводили мужчин работать на них. Кто не хотел – стреляли. Ты видел – из мужчин почти никого не осталось. Потом приходили снова, но уже уводили женщин, тех, кто им понравился. Кто сопротивлялась – тоже стреляли сразу. Или не сразу, все равно стреляли… после…. потом…
Он слушал и боялся перебить ее. Он не знал – нужно ли ей это рассказывать, хотя, может быть, ей станет легче. Ее лицо отражалось красным светом от камина, было жестоко и удивительно красиво.
– Пришел ко мне один такой… Легионер. Армия у них теперь называлась Легионом. А у меня дочь, я даже не могла покончить с собой, а мужа успели забрать. Позже я узнала, что его застрелили. Они же и застрелили… Сначала я терпела этого… Как-то раз он пришел очень пьяный и перепутал двери… Или не перепутал – теперь уже не узнаешь. Хотя, какая разница. Сильвия громко закричала – это было последнее, что я от нее услышала. Тогда я взяла нож и вовремя успела… Одевшись, мы вышли на улицу. Там стоял охранник этого урода. Он тоже был совершенно пьян, и я без труда с ним справилась. А Сильвия стояла рядом и смотрела. На выезде из города нас задержал патруль. Там был совсем молодой парень. Но мне было уже все равно, больше я не думала ни о чем, а Сильвия снова стояла и смотрела на меня и на этот нож. Там же я его и бросила… Глаза этого парня, совсем еще мальчика, не могу забыть до сих пор…
Мы шли целую ночь. Убрались подальше от города. Девочка устала, и пришлось нести ее на руках. Так мы тащились, пока нас не догнала машина, в которой сидел Давид. Он был в полицейской форме, и сначала я пожалела, что осталась без оружия, но он успокоил меня. Оказалось, его история похожа – он что-то не поделил с легионерами, потом потерял жену и на этой машине бежал… Мы долго ехали по стране. Он объяснил, что радиация уходит странно. Где-то спустя некоторое время после взрывов ее уже не было, а где-то местность заражена на столетия. У него был прибор, и мы объезжали такие территории. По дороге встречали множество людей, Они тоже искали убежища, уходя оттуда, откуда бежали мы. Так уходили все дальше на запад, потом останавливались, думая, что спасены. Но эти подонки устроили сафари, и на вертолетах гнались за бегущими людьми. Они отстреливали нас, как волков. Мы для них перестали быть людьми. Если ты не хочешь жить по их правилам, значит, тебя нужно уничтожать. Мы бежали все дальше и дальше!
Ты удивляешься, что, находясь рядом, мы не знаем друг о друге ничего. И о том, что Пат – врач, тоже не знал никто. А ты когда-нибудь видел города, заваленные трупами, видел людей, месяцами умирающих от лучевой болезни? И если кому-то захочешь помочь – считай, что ты погиб. Если задержишься хоть на минуту, отстанешь – это конец. Невозможно помогать всем, потому спасали все только себя и близких. Если хочешь выжить – ты должен бороться, должен научиться проходить мимо – другого выхода нет. Каждый из этих людей прошел через то же, что и мы с Сильвией. А ты знаешь, сколько нас было еще недавно, и сколько дошли сюда? Мы уходили все дальше, меняли города, стоянки. Какое-то время жили спокойно, но нас снова догоняли. Так продолжалось два года. Наконец, добрались сюда, в эти пустые горы. Прошли более тысячи километров и оказались в этой горной пустыне, где никого нет. Слава Богу – никого! Но здесь нас настигла другая беда – зима, чертов снег и голод. Какое-то нескончаемое проклятие…
Она на минуту замолчала. Ее глаза отражались красными огоньками камина и он боялся ее перебить. Какое-то время они сидели молча. Потом Бетти заговорила снова:
– Страшна не война, а то, что она после себя оставляет. Страшно, когда ты к этому привыкаешь. Когда единственное избавление для тебя – смерть, но даже ее ты не можешь себе позволить. Сильвия – это все, что осталось у меня…
Бетти устала, взгляд потух, она опустила глаза и больше не было той напряженной, агрессивной тигрицы, готовой в любой момент к прыжку. Сейчас перед ним была совсем еще молодая, одинокая женщина, уставшая от всего. В этой теплой комнате в этом почему-то летнем платье она казалась маленькой и беззащитной, какой, наверное, и должна быть женщина. И сердце его перевернулось.
Сильвия медленно выздоравливала. Пат заходила два раза в день и делала уколы. Она говорила, что все обойдется, просто должно пройти время. Теперь каждый день он уезжал на вездеходе на поиски дров. Объезжал ближайшие стоянки, спускался вниз в долину. А зима и не думала уходить, здесь, на горе, была низкая температура. Как-то раз к нему присоединился молодой мужчина. Звали его Лео – вдвоем стало легче и веселее. Они по несколько раз в день делали такие заезды, привозили продукты, дрова. Это был предмет первой необходимости, поскольку даже редкие кусты в округе давно были сожжены в каминах.
– Что ты делаешь? – как-то раз спросил он Лео. Тот вертел в руках обломок деревянного приклада и ножом на его поверхности что-то вырезал.
– Война войной, а руки просят дела, – уклончиво ответил тот.
– Руки? – удивился он.
– Да, Виктор, – он помолчал немного и проворчал, – эти руки когда-то писали картины, лепили из глины скульптуры.
– А теперь ты мастер по дереву? – и кивнул он на деревяшку. – Что же у тебя получится?
– Из этого полена? – любовно спросил Лео.
– Я так понимаю – из приклада от автомата, – поправил его Виктор.
– Это замечательное, мягкое дерево, – и рукой погладил свою работу, стряхнув стружку, – будет статуэтка балерины…
– Почему балерины?
– Не знаю, – ответил Лео, – балерины и все…
Виктор помолчал немного и произнес: – Как символично – из куска приклада от оружия сделать балерину, которая будет танцевать, а не помогать в кого-то стрелять…
Лео удивился, серьезно на него посмотрев, потом весело воскликнул:
– Если бы ты знал, как давно я мечтаю найти краски и кусок холстины… Главное краски – рисовать можно на чем угодно! Те два года я не мечтал и не задумывался об этом. А ведь я – художник. Преподавал в академии, у меня были выставки… Потом всему пришел конец… Но сейчас появилось желание снова что-то сделать.
Они снова замолчали, каждый думая о своем.
– Лео… Леонардо… Леонардо да Винчи! – пошутил Виктор. Он радовался за этого человека, но расспрашивать его больше ни о чем не стал. Казалось, что воспоминаниями эти люди могут ранить себе сердце, а пора научиться смотреть вперед, в будущее, забыв обо всем. Вот и этот приладил приклад и делает из нее фигурку балерины….
– Да Винчи… А ты знаешь, что сказал Леонардо сотни лет назад? – вдруг серьезно произнес Лео: «Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет»… Вот и я больше не могу без красок. Глупо? В этом есть какой-то великий магический смысл. Несмотря на то, что не хватает дров и еды, но стоит набить себе брюхо и руки уже просят дать им кисть и краски… Знаешь, за те два года ни разу не приходило в голову что-то нарисовать. Война отбирает главное, отбирает отсюда, – и постучал себе по лбу. – Не понимаю людей, которые с ее помощью решают свои дела, ведь взяв на себя такую ответственность…, такой грех…, они уже не способны ни на что. А когда перестанут стрелять и будет у них богатство, власть, и что там еще им надо… Но, совершив однажды такое, потом что-то стирается. Стирается навсегда…
Виктор уже пожалел, что продолжил этот разговор, но Лео снова горячо заговорил:
– Тогда в подвале, куда меня заперли и сказали, что утром пристрелят…, тем более не хотелось рисовать… Животный ужас и это убогое тело, которое способно лишь бояться… Паралич… Но повезло… Они куда-то уехали и забыли обо мне. Удалось бежать! А потом, идя по той стране, переступая через воронки, через горы трупов, но, оставшись в живых, я поклялся, если дойду, если выберусь – буду снова писать. Буду это делать всегда… Виктор! Как тебе это объяснить?! Хочется снова жить, надеяться на что-то!..
Он замолчал, потом как-то, извиняясь, посмотрел на него, пожалев о своем откровении – нашел время. Тогда Виктор произнес:
– А еще твой Леонардо сотни лет назад сказал: «Где умирает надежда, там возникает пустота».
И в эту минуту вспомнил, сколько всего он прочитал там, на своей горе, в спокойном мирном оазисе, пока эти люди метались по стране в поисках спасения. Лео был удивлен, он не думал, что его способен кто-то понять и с благодарностью на него посмотрел…
– Краски?!.. Что же, едем покупать тебе краски! – засмеялся Виктор.
Теперь они ехали вглубь материка, все дальше уходя от гор на запад, а вокруг только снега и никого вокруг. Словно это была другая планета с неземным пейзажем, пустынная, и только небо, это бесконечное небо напоминало о том, что они по-прежнему здесь. По дороге попался небольшой домик. Он стоял одиноко на невысоком холме, и чудесная панорама открывалась с высоты. Виктор остановился и выскочил из вездехода. Не проваливаясь в снег, он легко шел по твердому насту, направляясь к дому. Что его привлекло – он не знал… Поднялся на крыльцо, поддел замок, легко открыв дверь, и вошел внутрь. Здесь никого не было. Словно ему дали ключи от небольшой виллы, которую он зачем-то купил, и указали адрес. И вот он добрался сюда и теперь осматривался. Было уютно и прибрано. Словно, еще вчера здесь жили люди. Они подготовили все к его приезду и ушли по своим делам. И вдруг он понял, что не хочет отсюда уезжать.
– Ты что? – спросил Леонардо. Он тоже вышел из кабины.
– Если бы я хотел иметь свой дом, наверное, он должен быть именно таким! – неожиданно для себя воскликнул Виктор.
– А у меня уже был такой дом, или очень похожий на этот… Только теперь там совсем другие люди… Люди?!.. Черт с ними… Поехали отсюда!
– Поехали, – Виктор напоследок бросил взгляд с холма, посмотрев на горы, закрывающие половину открывшегося с такой высоты мира, где по другую сторону были только поля, холмы и бесконечная равнина снега… Дальше они ехали молча, и каждый думал о своем. Так бывает, когда вынимаешь что-то сокровенное и доверяешь кому-то еще. А потом только пустота в душе, и повсюду, куда ни посмотреть. Бесконечная белая пустыня, покрытая снегом…
Наконец, они въехали в пригород. Вокруг никого, только закрытые двери домов и магазинов…
– Был август месяц, – вспомнил он. – Два часа ночи – пятницы или уже субботы. А теперь только снег вместо ночной жары…
Магазин был огромным, и они медленно шли по его рядам.
– Снова набираем еду? – спросил Лео.
– Давай немного походим, – предложил Виктор, и Лео с радостью согласился. Он устал от долгого сидения в машине, и теперь они блуждали по огромному помещению, где, наверное, было для жизни все…
Что нужно человеку? – думал он, потеряв Лео из виду, а тот успел повернуть в другую в сторону.
– Стеллажи с продуктами – основная часть магазина.
– Одежда – тоже очень важный отдел.
– Вот фермерский уголок – газонокосилки, садовая утварь, семена… Семена! Значит, снова будет огород! Целая плантация!
– Отдел рыболова – замечательно!
– А здесь масса полезных хозяйственных мелочей – жизнь налаживается!
– Фильмы, музыка – почему бы и нет? Разберемся с электричеством и снова включим эти приборы.
Он разбирал стеллаж с музыкальными дисками. Отдел классики был не таким большим, но кое-что нашлось…
Вдруг замер, услышав дикие крики, подскочил на месте, и, рассыпав диски, кинулся на голос Лео. Пробежав пару отделов, замер, с удивлением глядя на художника:
Леонардо ликовал! Он вопил на все это огромное здание так, что стены сотрясались. Он бегал, он кричал, что останется здесь навсегда, а в руках держал бумагу для рисования, мольберты, краски. Все это не помещалось в руках, и пришлось подвести тележку. Сам Лео, видимо, до этого не додумался.
– Зачем тебе столько? – удивленно спросил Виктор, помогая ему складывать вещи.
– Открою художественную школу! Буду рисовать! Я научу этому всех наших детей! – кричал в запале Лео.
– Научи их для начала читать, – кричал в ответ Виктор, хохоча, – наверняка они даже этого не умеют.
Но Лео его не слышал, он продолжал носиться по магазину, как сумасшедший, перетаскивал коробки с красками, книгами, какими-то альбомами и журналами, а Виктор едва за ним поспевал. Он видел совершенно обезумевшего человека. И, наконец, когда они залезли в кабину и тронулись в путь, Лео произнес:
– Знаешь? Я впервые счастлив за последние несколько лет. Ты не представляешь! Ты был прав – надежда появляется, она с нами, а пустота… Пустота не для нас…
– Это сказал не я, а Леонардо да Винчи, – скромно поправил он сумасшедшего художника.
Очень скоро они снова проезжали мимо его дома…
– Ого, – подумал он, – уже «его».
Виктор ненадолго притормозил и с восторгом огляделся по сторонам. Но Лео не мог усидеть на месте, Лео торопил, он звал в дорогу, он готов был развести краски, взять в руки кисть и прикоснуться к мольберту. И уже очень скоро они поднимались в горы, возвращаясь домой.
– Домой? – снова подумал он. – Где он тот дом?…
Когда они разгружали багажник, к ним подошел Давид.
– О, книги! Молодцы! Книгами растапливать намного удобнее, – сказал он. – Очень ценно… Виктор, я что хотел спросить… Не одолжишь ли ты нам свой вездеход,… скажем, на завтра? Хотим с ребятами прокатиться. А ты пока отдохнешь… Годится?… С меня причитается.
– Конечно, Давид, бери, – отозвался Виктор. Он был рад такому предложению. В последнее время он часто уезжал и мало бывал дома. А теперь появилась возможность отдохнуть и провести время с Сильвией, которую он так редко видел. И с Беатрис тоже…
– Возьми еще это, – и протянул карту местности, которую прихватил в магазине.
– Ну, спасибо… Даже карта…, – поблагодарил Давид.
Лео на прощание спросил: – Может, поехать с вами?
Давид мгновение подумал и ответил: – Не надо… Справимся сами. Отдыхайте, ребята, не заблудимся…
С того памятного дня, когда у людей был праздник, прошло больше недели. С того вечера, когда заболела Сильвия и когда они все-таки справились с этим, со дня, когда в этой маленькой горной долине все так изменилось и люди стали немного другими, начали носить другие одежды, разговаривать, улыбаться друг другу, с того дня, казалось, прошла уже целая вечность. Виктор и Лео завалили поселок дровами и провиантом на недели вперед, стало намного легче. Патриция заходила к ним каждый день, и девочка пошла на поправку. На улицу ее не пускали, но она уже начала вставать, ходила по дому, иногда подходила к этому странному инструменту, который когда-то спас ее жизнь. Нажимала на клавиши и отходила, чуть не плача. Виктор принес ей множество книг, и теперь по очереди они читали ей о принцессах и королях, о мудрецах и богатырях, о многом другом, чего она еще не слышала и не знала. Девочка быстро поправлялась, и Бетти уже совсем успокоилась, глядя на дочь. Этим вечером Виктор, вернувшись из магазина, привез много книг и подарков. Сильвия получила огромного медведя, а Пат отнесла сыну большого зеленого крокодила. И еще…
– Я кое-что привез… Уже для тебя, Бетти…, признался он на следующий день, когда Сильвия спала и они остались одни. – В этом я не разбираюсь, поэтому не взыщи.
Он смутился и протянул небольшой пакетик. Она робко взяла подарок и начала распаковывать.
– Косметика?… Духи? – покраснела и спросила. – Виктор, ты за мной ухаживаешь?
– Нет… То есть,… если все это не нравится или испортилось… Просто я подумал…, – и замолчал.
– Нет? – улыбнулась она.
– Что, нет?
– Ты не ответил на мой вопрос, Виктор… Ты действительно хочешь, чтобы я пользовалась этим?
– Не знаю…, – он вел себя, как двадцатилетний юнец. Подумал, что совершенно одичал и разучился разговаривать с женщинами. – Черт дернул его притащить это сюда. Хотя, почему бы и нет. И вслух повторил. – Почему бы и нет?
Она странно на него посмотрела, потом улыбнулась и сказала: – Спасибо. Только…, наверное, я пока не готова снова быть…
– Глупости, – перебил он, – война закончилась… У тебя получится. Это так здорово быть просто женщиной…
Теперь они молчали, глядели друг на друга и не знали, что сказать. Внезапно с улицы донесся крик Лео, и он подошел к окну.
– Виктор, пойдем поможем разгрузить машину. Они вернулись.
Давид с самого утра с его людьми уехал на вездеходе и только сейчас приехал в деревню. Они подошли к машине, которую тот припарковал у своего дома в самом центре поселка. Какие-то люди по привычке тоже подошли и смотрели на дверцу открывающегося капота. Давид был очень доволен. Его помощники начали выкладывать свою добычу на крыльцо, а Давид гордо посматривал по сторонам.
– Ну как улов? – наконец, спросил он.
– Что это? – спросила, подошедшая Бетти.
– А ты не видишь?
Все было упаковано в деревянные ящики зеленого цвета. На мгновение Виктору показалось, что где-то он уже видел это. Давид открыл один из них. Там лежали автоматы, новенькие и в смазке. Другой ящик – гранаты или мины. Третий – сигнальные ракеты…. Четвертый… Пятый… Пистолеты… Патроны… Наручники…
– Зачем все это? – воскликнула Бетти.
– Глупая женщина! – сказал Давид, – будем ходить на охоту!
– С наручниками? Будешь надевать их на лапы медведю?
– Найдем на кого надеть, – пробурчал он, – было бы что надевать. Пока все это хозяйство будет в моем доме. Позже решу, кого и как вооружать.
Он протянул Виктору пистолет и коробку патронов. – Спасибо за транспорт. Взяли полицейский участок! – и громко засмеялся.
– Это все, что вы привезли? – опять спросила Бетти.
– Тебе мало? Ракет земля-воздух не нашлось…
– Ты герой, Давид! Ты настоящий герой! – сказала она, повернулась и пошла к своему дому. И люди тоже начали расходиться в недоумении, со знакомым привкусом недавнего прошлого.
В последние дни потеплело, и долина погрузилась в плотный туман. Этот туман был обыкновенной тучей, которая расположилась, как на привале на этой горе, но растворяться и уходить не собиралась. А поскольку было очень сыро, стало холоднее вдвойне. Пат, зайдя в очередной раз и сделав укол, сказала, что он был последний. Оставив какие-то таблетки, добавила, что теперь нужно просто ее беречь, и девочка очень скоро будет совсем здорова. Посмотрела в окно и добавила:
– Плохо, что так сыро. Хорошо бы в тепло и на солнце, тогда можно выходить на улицу, а не дышать целый день дымом камина.
– Что же делать? – спросила ее Бетти.
– Случись это в другой жизни, сказала бы, что нужно сменить обстановку – пожить на материке там внизу. Поскольку сказать этого не могу – промолчу.
И тут ему опять вспомнился тот «его дом». Идея была нелепая, но почему бы нет. Рассказывая о нем, он думал, что Бетти не согласится, но он ее плохо знал. Привычка к скитаниям закалила этих женщин, и та уже собирала нужные вещи в дорогу. Решили поехать туда завтра утром. С Лео договорился о том, что тот довезет их до места, а потом вернет вездеход в деревню – здесь он будет нужнее.
И вот наступило утро, ничем не отличавшееся от вчерашнего вечера. Густой туман, казалось, проникал сквозь щели в домах, в комнаты и камины, в спальни, под одеяла и подушки. Закипал в чайниках, лежал на тарелках, попадал в рот и легкие. Целиком заполнял долину и весь этот маленький мир. Он был повсюду, только в кабине вездехода ему места не оставалось. Но стоило спуститься всего на пару сотен метров с горы, туман, оставшись наверху, превратился в маленькое, веселое облачко, а вокруг только снега и склоны, освещаемые яркими лучами утреннего солнца. У Виктора было ощущение, словно они едут в отпуск. А приключения, ожидавшие их впереди, так притягивали и волновали, что настроение было приподнятым. Вдруг подумал:
– Как странно, еще недавно так стремился к людям, а теперь с радостью от них уезжал. Может быть, потому что эти две женщины отчасти заменили ему остальных… Заменили?… Отчасти?…
Быстро добрались до знакомого ангара и, пока женщины грелись в кабине теплой машины, они с Лео подключили клеммы от другого вездехода, который был немного меньше, к их работающему аккумулятору. Через пару минут обе машины весело урчали моторами. Пришло время прощаться. Втроем они пересели в новый транспорт, и Виктор бережно прикрыл ворота ангара, где оставалось еще много техники.
– Ну что, – попрощался он, – до встречи?
Лео помялся и воскликнул: – Вам подарок. – Развернул пакет, достав оттуда статуэтку.
Эта была удивительная миниатюра. Юная танцовщица стояла в пуантах на чуть согнутых в коленях ногах и, подняв руки, тянула их в изящном движении. Ее глаза тоже смотрели куда-то вслед за движением рук. Острый подбородок был вздернут, и, казалось, яркое солнце или свет софитов отражался в этих глазах. Маленькая пачка обвивала тоненькую фигурку. Это была еще не женщина, но уже не ребенок. А взгляд, взлет ее рук придавали столько силы прерванному движению, что, казалось, сейчас случится невероятное. Ее ноги выпрямятся, и она легко и естественно оттолкнется и полетит в вышину, станет невесомой. И этот полет, скрытый в волшебной фигурке, угадывался и звал за собой. Как мог обыкновенный деревянный брусок приклада от автомата таить в себе столько красоты? Леонардо краснел от удовольствия. Он видел их реакцию и остался доволен.
– Это дебют? – спросил Виктор.
– В дереве – да, – скромно ответил он.
– Достойно Лувра!
– Лувра больше нет, – вздохнул Лео.
– Зато теперь есть это, – отозвалась Бетти. – Спасибо тебе. Мы сохраним ее.
Попрощавшись, они начали спускаться с горы все дальше в сторону материка. Леонардо, вместо того чтобы вернуться в деревню, продолжал за ними мчаться. Он мял снег гусеницами огромного вездехода, гудел сиреной, появлялся то сбоку, то обгонял и был похож на большую заботливую пчелу, охранявшую своего младенца. Они тоже гудели, махали ему руками, а тот продолжал нестись, не отставая. Так он проводил их до самого дома. Потом оторвался и поехал вперед в сторону городка, где они однажды побывали.
Беатрис очень понравился его дом.
– Как будто нас здесь ждали. Даже дрова заготовлены, – радовалась она. – И поленья в камине лежат, и спички рядом. Остается только зажечь!
Они с удовольствием обходили новое жилище. Солнце заглядывало во все окна, было светло и уютно, а скоро и очень тепло. Здесь, на равнине, на этом холме было столько воздуха и солнца, что казалось оно не уйдет никогда.
– В этом месте у нас есть пара лишних часов светового дня, – сказал Виктор. – Теперь, когда горы не закрывают солнце, оно будет садиться намного позже.
Не успели они закончить осмотр и разложить вещи, как сирена вездехода вновь огласила равнину.
– Он не уедет никогда! – засмеялась Бетти.
– Значит, мы его усыновим! – ответил Виктор. – И будет у нас свой придворный живописец.
А Лео, подкатив на вездеходе к самому крыльцу, начал разгружать багажник.
– Решил нагло напроситься на новоселье! – воскликнул он, ввалившись в дом.
– Да ты не с пустыми руками! – заметил Виктор.
– Все самое лучшее от местного магазина! Самое свежее и почти непросроченное! – кричал он.
Леонардо привез еды, наверное, на месяц вперед, а выпивки на целый год. Очень скоро они сидели в своей новой гостиной, обедали и пили шампанское.
– Посмотрите на вид из окна, – сказал художник. Он встал, взял бокал и торжественно его поднял, – я поздравляю вас с новосельем и желаю столько света, воздуха и тепла, сколько сможет вместить в себя ваш дом.
Он уже успел немного выпить, и теперь романтизм его души переплескивал через край.
– Посмотрите на эти стены! Они светятся, залитые солнцем, а занавески раздвинуты. Они согреваются дровами, но никакое тепло от камина не заменит человеческого тепла и огня любви…
Он долго говорил тост, нес полную чепуху, несколько раз жадно отхлебнув из бокала.
– Поэтому желаю растопить весь снег в округе и согреть эту грешную землю! – сделал еще один большой глоток, – …и согреть эту землю собою. И столько тепла, сколько у нас здесь, – сказал, положив руку на сердце, – вы не найдете больше нигде. Так согреем эту землю и нашу маленькую планету!..
Видимо, тост его был бесконечен. Виктор подошел к окну и посмотрел вдаль. Снег и снег, холмы и равнины. Наконец, он был у себя дома. Об этом он и мечтал когда-то, находясь один. Чего же еще желать? Чтобы пришла весна. А там будет видно…
Лео уговаривали остаться, но он по секрету сообщил, что на днях познакомился с замечательной девушкой и хочет видеть ее непременно сегодня.
– Только познакомился? – удивилась Беатрис. – А где же она была раньше?
– Где-то рядом… Все мы были где-то рядом. А теперь мы вместе, – сказал это и, покачиваясь, откланялся.
Сирена вездехода звучала все тише и тише, пока не растворилась в бесконечной долине, в горах, в мокром тумане, который оказался просто облачком, притаившимся на вершине скалы, освящаемой лучами яркого солнца. Но увидеть его таким можно было только отсюда…
– Жалко, что он уехал, – сказала Бетти.
– Да, хороший парень, – ответил Виктор.
Теперь они сидели в полной тишине, допивая шампанское. В тишине, потому что оба молчали, а маленькая Сильвия не могла говорить. Сидела рядом и смотрела на них…
– Поставь стул на место! – закричал Виктор. Бетти, не ожидая этого возгласа, уронила стул на пол.
– Извини, – уже спокойнее сказал Виктор, – я напугал тебя. Но поставь этот стул туда, где он стоял…
Бетти удивленно на него посмотрела и возразила: – У нас закончились дрова.
Она впервые с ним заговорила с момента их переезда. А, может быть, это он впервые ее заметил. Прошло три дня, все это время он пропадал снаружи, залезал на крышу, снова забегал в дом, что-то чинил, возился с какими-то приборами, проводами. Лишь иногда обращал на них внимание, когда его звали к столу или просили принести снег, чтобы растопить воду.