bannerbannerbanner
полная версияСтолик на троих

Олег Ёлшин
Столик на троих

Полная версия

Пришло лето. Однажды он стоял у окна и смотрел на горы, на далекое море. Все что спало зимой, давно расцвело, и природа во всей своей дикой красе жила всему вопреки. Но его больше не тянуло туда. Теперь у него был свой оазис, который он так долго поливал и выращивал, пусть даже для самого себя. Его тело жило на первом этаже, где его кормили и не давали стареть. Его душа поселилась среди цветов и воды наверху. Эти двое, словно договорились и больше не мучили друг друга. А сам он, соединяя их в единое целое, сидел за роялем, где первый ничего не значил без второго. Был ли он счастлив?…

И наконец, спустя еще три месяца исполнился новый, уже второй год его пребывания здесь. Печальная дата. Теперь он готов был ее отметить. Нет – помянуть. Он круто изменил за это время свою жизнь. Сделал ее не такой, как планировали военные для людей, которые пересиживают войну. Он не ждал – он жил. Когда-то он изменил первый этаж, сделав его уютным уголком, где все было для жизни. Второй этаж засадил растениями на месте никому ненужных компьютеров и прочей техники. Вырастил райский сад наверху среди водопадов и прекрасной музыки. Иногда он гулял по этажам и, глядя на все, чувствовал, как изменился сам. Жизнь – та предыдущая больше не имела никакого значения. Когда-то он работал на военных и на их войну. И дети, рождавшиеся в той жизни – были будущими солдатами. Любое мирное дело в итоге создавалось для разрушения. А инженер, строящий мост, проектировал в нем нишу для размещения заряда на уничтожение, потому что это был не только мост – а стратегический объект. (Интересно, что он чувствовал?) И только здесь он попытался смахнуть все эти аксессуары войны глубже в подвал.

– Неужели человек, только оставаясь один, способен быть человеком?

Итак, сегодня исполнялись ровно два года с той роковой даты. Последнее время он часто вспоминал об этом и позволял себе ненадолго заглядывать в прошлое. Ему уже не было так больно, видимо, привык. И сегодня он решил не учиться, не репетировать – а играть, и посвятить этот маленький концерт тому скорбному дню.

Утром он размял пальцы и дальше спокойно провел день в ожидании и некотором волнении. Вечером, закончив нехитрые дела, поднялся наверх – к своему роялю. Он по-настоящему волновался, и разве можно подходить к этому инструменту без трепета? Всегда, если ты любишь, волнение будет преследовать тебя и возвышать. А он любил! Отключил в водоеме воду, последние капли еще продолжали капать, стекая с камней, и этот плеск оттенял тишину, которая его окружала. Тишина, поудобнее уселась в кресло поближе к роялю, затаилась и не понимала, что ее ожидает. Все замерло…

Наконец, он робко взял первый аккорд…, потом второй, потом еще и еще, смелее и дальше. Музыка настаивала, торопила, уводя его за собой. И вот уже от тишины не осталось и следа, он взрывал ее, отбрасывая на километры настойчивыми аккордами. Больше он не думал о пальцах, о технике, о душе. Просто в какой-то момент, спустя месяцы и годы тяжелого труда, можно, наконец, забыть все, перемешать в голове и просто играть! Тогда и рождается настоящая музыка! Только теперь он понимал – почему это называли – ИГРА! Он играл, творил, а музыка легко и стремительно срывалась с клавиш. И сейчас впервые за два года он повернулся лицом к своему прошлому, о котором так старался забыть. Вот мама, вот его отец, они что-то говорят, улыбаются. Вот его друг. Вот первая нежная и светлая любовь. Хорошо, что не закончилась ничем – потому и осталась навсегда светлой. Господи, как хорошо было в той жизни! Как много незабываемых мгновений. Его друзья! Вокруг незнакомые люди. Они улыбаются, все куда-то спешат. Потом перелеты, страны, города. А это море – удивительное открытие в его жизни! Эти горы. Снова какие-то люди…

В это мгновение тело сливалось с инструментом, и рождались, и вибрировали звуки, которые поднимали его на высоту, унося отсюда прочь. И вот он уже летит над разрушенными городами, реками и холмами, поднимаясь все выше и выше, устремляясь куда-то в неизвестность.

Он летел над этой голубой планетой, а космос открывал ему таинственные объятия! Он был счастлив! Счастлив впервые за всю свою жизнь! Ради этого мига, наверное, стоило родиться и жить! Вот оказывается – ЗАЧЕМ все это! И БОГ! Его БОГ, он существовал, он был рядом, был в нем самом! И не важно, что его не слышит никто, потому что сейчас его слышал весь космос и целая вселенная! И эта музыка останется там навсегда и обязательно зажжет маленькую, но яркую звезду!!!..

Снова пронзительная тишина и только капли воды:

– Кап! Кап! Кап!..

Он устал. В душе вновь поселилась пустота. На самом ее дне тлел огонек одинокого счастья, но на конце этого фитиля ничего не было и нового взрыва не будет. Не будет, потому что он безмерно устал. Он забрался слишком высоко! Казалось, выше невозможно, а отсюда вдалеке открывались еще более прекрасные вершины. Но, для того чтобы подняться на них – нужно долго спускаться и шагать вниз. Таков закон! Он забрался слишком высоко. Но одинок не был, и это поражало! Когда-то он сливался с облаками и горами за большим окном, потом освобождал душу от своего тела, а теперь его свободная душа прикоснулась к сокровенному и больше одинокой не была! М этот миг его тело было маленькой голубой планетой, а душа – бесконечным космосом!

27

Эти двое расположились на мансарде в музыкальном салоне. Один засучил до колен черные брюки и сидел на мостике, свесив в воду ноги. В руках он держал удочку. Другой все в том же белом одеянии сидел за роялем и бесцельно нажимал на клавиши. Для них все произошло так быстро, что они даже не успели переодеться. И только черный нацепил на себя от солнца соломенную шляпу.

– Не шуми, ты распугаешь рыбу.

– Тебе снова жарко? – спросил человек в белом, указывая на шляпу.

– Нет. Яркое солнце. Ты выбираешь для встреч слишком светлые места.

– А ты не темни, что задумал? Я все вижу, я знаю тебя миллионы лет.

Человек в черном отложил удочку.

– А знаешь что, отдай-ка его мне?

– Зачем? Сейчас, когда столько сделано? Нет!

Человек в черном помолчал. Взял с подмостков бутылку и подлил виски. Выпил.

– Да и зачем он тебе? – снова заговорил белый человек. – Ты быстро его испортишь.

– Почему? Иногда я буду давать ему некоторые поручения. Мы поставим ему третий стул к нашему столику. Он заслуживает этого. Будет с кем выпить. А то – сок да сок. Кофе да кофе.

– Небесный кофе.

– Ах, прости. Конечно.

Снова небольшая пауза. Черный отхлебнул еще глоток.

– Это не правило, а скорее исключение из твоих правил. Это сейчас он человек. Но, стоит вернуться ему к своим, все начнется сначала, – наконец, вымолвил черный.

– Нет! Я все решил. Я дам им еще один шанс.

– Как знаешь! – ответил черный человек и вытащил из воды большую золотую рыбку.

– Хочешь, я оставлю ее здесь? Она будет плавать, и ему не будет так скучно.

– Мне не нужен сумасшедший, это не моя тема, – возразил человек в белом.

– Какой ты несговорчивый. Ну, что же посмотрим. Все еще впереди, – ответил черный, и засунул трепыхающуюся рыбку в большой карман черных брюк.

28

Закончилось лето жарким и таким памятным для него месяцем, потом наступила незаметная осень, как долгое продолжение нескончаемого лета. Словно ничего не изменилось там снаружи, но как много изменилось внутри. Снова наступила зима – уже третья. У него было масса планов и дел. В спортивном зале он, пролетая над бассейном, едва касался воды. Теперь он начал плавать на время. Нет, ему не нужны были рекорды, но чем старше или старее он становился, тем был сильнее и увереннее в себе. А время, на которое он плавал, и бегал, и ездил, не давало ему отставать от самого себя. Он вырастил еще два урожая – теперь ему удавалось все. Он изучил язык своих растений, и они, какими бы ни были разными, с молчаливой благодарностью за любовь и труд дружно отдавали щедрый урожай. Там наверху, он составил серьезную программу и постепенно, щепетильно ее осваивал. Он сумел разыскать в базе данных минусовки крупных произведений, то есть сопровождение оркестра для игры на рояле, и теперь мог осваивать целые концерты. Недосягаемые ранее Чайковский, и Григ, и Рахманинов теперь охотно составляли ему компанию, а великие оркестры аккомпанировали. Здесь, наверху, выполнялись самые сокровенные его желания. И никакие слова не смогли бы передать тех чувств, которые иногда он испытывал, сидя за роялем. А за это он готов был отдать все!

29

Второй день падал снег. Впервые за эти годы здесь был такой снегопад, даже оттаиватели на окнах не справлялись. К концу второго дня округлый купол крыши превратился в гигантский сугроб, освещаемый изнутри ярким светом. Наверное, потрясающее зрелище, если посмотреть снаружи. Но здесь было тихо, уютно и тепло. Как всегда он провел вечер, поиграв на рояле. Потом долго лежал в постели, смотрел на белый потолок и слушал джаз. Снег пушистым, теплым одеянием укрывал прозрачную крышу. Было спокойно и таинственно, словно в сказке со счастливым концом. И так, под плеск воды в его маленьком озере он уснул безмятежным сном.

Наутро яркие лучи, заиграв на подушке, разбудили его. Буран закончился. Сказка вместе со снегом под горячими лучами солнца быстро таяла, и только небольшие сугробы причудливой формы еще сопротивлялись. Он с восторгом следил за ними, не в силах отвести глаз. Вот фигурка, похожая на большое белое яблоко, а там, словно гигантская рыба плыла по наклонной крыше, меняя форму, превращаясь то в воздушный шар, то в зверюшку. Все напоминало облака. Эти белые клочки снега стекали по мокрой прозрачной крыше, отмывая ее от пыли и открывая огромное голубое небо.

Вдруг он подскочил, будто кровать подбросила его к потолку. Потом сел на корточки, встал на ноги, продолжая смотреть наверх.

– Птица!

Огромная белая птица, распластав крылья, лежала на крыше и не двигалась! Она не хотела таять! Тень от нее оставляла фигуру еще больших размеров перед кроватью на полу. Это был не сугроб снега, это была птица. Большая белая птица! Она не шевелилась и, по-видимому, была мертва.

 

– Откуда? Этого не может быть!

Он босиком побежал на самый низ к пульту наружных датчиков. Радиация снаружи была такая, что ничего выжить не могло. Снова поднялся наверх. Птица никуда не исчезла, находилась на своем месте.

– Как она могла долететь сюда? Откуда?!

По виду это была чайка. Чайки живут на море, но море было рядом, и там не осталось жизни. Значит, она прилетела издалека! Прилетела оттуда, где была жизнь. На юге находились острова, но они были в 200–300 километрах – вряд ли птица могла столько пролететь. На востоке и на западе большие города, а значит, там погибло все. Остается север, где на сотни километров только горы, за ними другое море и больше ничего. Только оттуда она могла прилететь, чтобы ценой жизни рассказать ему обо всем. Там осталась жизнь, а значит и люди. Сейчас он был в этом абсолютно уверен!..

Недели борьбы с самим собой, месяцы мучений, сил, чтобы убедить себя в том, что он один, и выхода отсюда нет и не будет! Годы безумной ломки, привыкания и смирения и, наконец, победы над собой, а теперь всего секунды, после долгой и мучительной борьбы. Секунды на то, чтобы принять решение. Видимо, желание увидеть людей никогда не умирало, и могло ли быть иначе. Он спрятал это чувство глубоко, но сейчас оно снова вырывалось наружу. Что ему теперь делать? В этом он ни капли не сомневался:

– Он уедет отсюда! Он опять будет среди людей!

И снова он готовит снаряжение, уже для серьезной поездки и без возврата сюда – в эту тюрьму. Ему нужен новый вездеход! Старый остался снаружи и тратить на него время он не хотел. Он истратил годы на заточение в одиночной камере и больше не желал терять ни секунды. Подумал, что нужно поискать со спутника возможные стоянки людей.

– И почему он не сделал этого раньше?

Побежал на второй этаж.

– Где эти чертовы компьютеры? Куда он их спрятал от самого себя?

Чтобы сократить путь, перепрыгнул через стенку огорода, затоптал кусты клубники, какого-то укропа…

– Чертовы растения, только мешаются под ногами!

И дальше прямиком следил грязными ступнями в комнату с оборудованием…. Все работало, все было на своих местах. Но спутник мертво болтался в вышине и молчал.

– Этого и следовало ожидать! Все равно, нужно идти на север – больше некуда!

И снова по дурацким грядкам, не разбирая дороги, но сокращая путь. Внизу распаковал костюм. Он был нового образца – для альпинистов. Альпинист из него никакой. Он и высоты-то боялся, но сейчас такое снаряжение могло пригодиться. На нем была масса приспособлений и инструментов. Взял пару контейнеров с едой, которую можно есть, не снимая защитный шлем. Подключаешь этот ящик специальными трубками к клапанам на костюме и ешь незараженную еду – как в космосе. Забросил в вездеход несколько баллонов с кислородом – сколько туда поместилось, а основное место багажника занял здоровенный снегоход. Помимо него туда больше не влезло ничего. Он никогда на нем не ездил. Но был январь, снегу в горах навалило по пояс, а значит, придется осваивать этот аппарат прямо на ходу. Заправил бензином вездеход и скутер, зарядил аккумуляторы, разместил под сиденьями еще несколько канистр с топливом. Вроде бы все. Пока он занимался этим – ел на ходу, прямо на ящиках с оборудованием. Приносил с кухни какие-то сандвичи, круассаны и здесь же их уничтожал. Круасссаны были с шоколадом и отвратительно сладкими.

– Ничего! – ворчал он, давясь едой. – Некогда ресторан устраивать! Утром выезжаем!

Потом лихорадочно соображал.

– Что еще. Что нужно сделать, о чем не забыть?

Возвращаться в эту надоевшую нору он больше не хотел!!! Оказавшись на своем огороде, перекрыл полив воды.

– Только драгоценную воду переводил! – подумал он.

За этими делами не заметил, как пришла ночь. Оставалось хорошо выспаться. Он лег и в последний раз стал все обдумывать. Но снова вскочил, отключил дурацкую воду в фонтане, которая противно журчала, раздражая его, и не давала уснуть.

– Теперь все!

Наутро он проснулся очень рано – скоро рассвет, и он отсюда уедет! На ходу съел невкусный круассан, запив его холодным чаем. Потом в последний раз все проверил и отправился одеваться. И где бы он не находился, с каким-то удовольствием и трепетом смотрел на улицу сквозь окна, где уже зарождалось зимнее утро. Наконец, собрался и пошел вниз. Проходя мимо рояля, на какое-то мгновение приоткрыл его крышку, на долю секунды о чем-то задумался, но быстро захлопнув ее, побежал дальше. Теперь его глаза смотрели куда-то вдаль. А вездеход ждал его команды! Тому не терпелось размять подшипники и проверить себя на деле. Человек забрался в него, нажал на кнопку, открыл шлюз и, без сожаления выехав наружу, отправился в неизвестность.

– На север! Прочь отсюда и навсегда!

30

Сначала он ехал по дороге, которую хорошо знал, а метровой высоты снег не скрывал от него просеку, очерчивающую путь. Дальше нужно было искать дорогу, уходящую в горы. Он много раз ездил по ней кататься на лыжах. Полчаса или час – и ближайшие горнолыжные курорты были досягаемы. Теперь он не мог даже найти нужный съезд. Наконец, знак поворота, по горло заваленный снегом, указал ему нужный поворот. Колеса вездехода вязли в снегу, но продолжали тащить его на север…

Не проехав и километра, он все-таки утонул в снегу и не мог сдвинуться с места. Его вездеход упрямо рычал, крутился на месте, но толку никакого.

– Ну, давай же, дурацкая колымага! Ни черта эти военные не могут!

Он бегал кругом, ища, что бы подложить под утонувшие колеса. Но вокруг был только снег. Он ругался, кричал, и не знал, что в ангаре его дома стоял крошечный, легкий вездеход. А его гусеницы были созданы для езды по таким сугробам. Да и откуда ему было это знать! Оставалось два варианта – назад, чего он не хотел или вперед.

– Вперед! Но тогда придется бросить вездеход и пересесть на снегоход.

– Только вперед!

Но придется оставить кислород, бензин и еду!

– Значит, он бросит все!

Дальше ехал по крутым склонам по направлению на север. Это было ужасно! Иногда казалось, что его скутер вот-вот перевернется, кувырком покатится вниз и утащит и его за собой, но иного выхода не было. Скорость теперь была маленькая, кислорода оставалось всего на два часа. Один час он уже истратил на первые километры пути.

– Как медленно!

Еще полчаса ему понадобилось, чтобы понять – скоро наступит точка «невозврата». У него не останется воздуха, чтобы вернуться назад, а до цели может не хватить и кислорода, и топлива, чтобы выехать из зоны заражения. А закончится ли она, эта зона – он не знал.

– Что делать?

Наверное, с самого начала нужно было спускаться на вездеходе, объезжая горный массив по долине – но это был крюк километров двести. Поэтому и решил идти напролом. Тем более что там внизу когда-то были города, а что было сейчас – он мог только догадываться – и вспомнил картинку со спутника. Посмотрел на счетчик радиации. Она значительно снизилась, значит, направление было выбрано правильно! Успеет ли? И вдруг его скутер, соскочил с огромного валуна, повалился на бок. Через какое-то время он пришел в себя. Ничего страшного не случилось, он ничего себе не сломал, но дальше ехать смысла не было.

Он был в ярости. Не повезло! Он терпеть не мог возвращаться! А вдалеке открывалась желанная, зовущая даль – занесенная, заснеженная колея, по которой он мог уйти отсюда. Уйти навсегда! Неужели возвращаться? Неужели он не сделает ЭТО?… Но рисковать не было смысла. Он в последний раз оглянулся на расщелину в горах.

– Нет! Сегодня был не его день!

Потом поставил снегоход на полозья и повернул назад. Возвращался по старым следам. По дороге попрощался с, увязшим в снегу, вездеходом и уже без приключений добрался домой.

31

– Домой? Чертова тюрьма!

Она смотрела на него, словно приглашая войти и сдаться. Она издевалась над ним! Он бросил на улице бесполезный снегоход и вошел в здание. Как он был взбешен! Какая неудача! Теперь придется ждать дни, может быть, недели, пока этот чертов снег растает. А зима как назло была снежная. Это была самая снежная зима за три года его пребывания здесь.

– Проклятое убежище его не отпускает!

Он ходил по этажам, с ненавистью на все взирая.

– Какие-то грядки!.. Тренажерный зал!.. Цветы!.. Санаторий для душевнобольных!

Он носился по этажам, пинал ногами ни в чем невинные клумбы. Они падали, земля сыпалась на пол, цветы ломались. Топтал никчемные кусты. Оказавшись наверху, увидел рояль. Захотел взять в руки топор, но что-то его остановило. Наконец, успокоился, вернее, смирился, упал на диван и долго смотрел на небо. Смотрел сквозь прозрачные соты, словно сквозь решетку на заходящее солнце, на вершины гор…

– Как он был близок к побегу! Оставалось только ждать.

Птица по-прежнему лежала на крыше, а ее огромные крылья распластались по поверхности.

– Вот бы ему такие! Она прилетела на них сюда, а он улетел бы отсюда! Сбежал бы навсегда! Но где их взять?

И снова удивительный дом радовал его. Снова он делал ему подарок!

– Крылья! Они у него есть!

Он вспомнил, что внизу находился огромный ящик с дельтапланом. Он три года там стоял и ждал! Именно его сейчас так не хватало! Это было чудо!.. Но, это безумие! Он всего несколько раз в жизни пробовал летать, да и то с инструктором. Делал это над морем, а здесь были горы и снег! Но остановить его было невозможно.

Спустившись вниз, распаковал коробку с летательным аппаратом. Долго изучал инструкцию. Ничего нового – модель, похожая на ту, на которой он летал раньше. «Легко управляется». «Бензина хватит на пятьдесят километров». Еще он возьмет небольшую канистру. Больше ничего не нужно, только запас бензина и все! «Летать можно при умеренном ветре». А за окном был полный штиль. Теперь он готовил его к полету. Саму раму он соберет на улице, а завтра будет новая попытка, теперь уже окончательная, с одним билетом и только в один конец!

32

Зпрождался замечательный, солнечный день. Ни дуновения, ни ветерка. Сегодня все было для него – для человека с его безумной идеей. Здание аккуратно выпустило его на улицу, не задело своими шлюзами длинные хрупкие крылья, посмотрело, не забыл ли чего этот безумец, все ли продумал, и аккуратно закрыло за ним дверь. Потом погасило свет, отключило, теперь уже ненужное, оборудование, и только где-то внизу работали холодильники, а на верхних этажах иногда включалась вентиляция.

– Вдруг Он вернется, вдруг прилетит и будет голодным? У него снова будет еда, ему будет, чем дышать.

Растоптанные кусты клубники и зеленого лука поднимались с земли, словно, отряхиваясь:

– Он так любил нас. Он скоро приедет.

А цветы шептали:

– Он польет нас, и мы снова распустимся для него.

И только рояль, его черный прекрасный рояль, одиноко и гордо молчал.

Эх, человек, человек! И почему не умеешь ценить то, что имеешь? И чего тебе не хватает для счастья? И есть ли оно вообще?..

Шаг, два, три! Большие крылья легко оторвали его от земли, поднимая к небу – огромному и голубому, которое он так любил! Его стеклянное убежище быстро уменьшалось в размерах и вскоре превратилось в маленький шарик. Блестящий, игрушечный шарик, заброшенный на вершины заснеженных гор. Он сверкал и переливался, пока не скрылся за верхушкой горы.

Он слишком высоко поднялся, и теперь нужно было спускаться ниже, облетая эти горы. Мотор четко урчал и успокаивал, крылья слушались малейших движений рук, легко выполняя повороты. Постепенно он свыкся с управлением и почувствовал себя уверенней. Уже получал удовольствие!

Какой восторг – брать новую высоту! Делать то – на что неспособен человек, иначе ему даны были бы крылья. Какое счастье – новая высота! Так бывает всегда, пока не упадешь. И пока не упадешь – восторг! Есть только два пути – лететь или не лететь. Если полетишь – неизвестно, вернешься ли, но если останешься – ничего не увидишь! Даже если свалишься, переломаешь кости, разобьешься вдребезги, все равно в последнюю секунду сможешь себе сказать – я ЛЕТАЛ! И если кометы светятся только потому, что летят, почему бы не попробовать хотя бы ненадолго жить со скоростью падающей кометы! А кто сказал, что они падают? Летят себе – и не знают когда этому придет конец!

Он оторвался от фантастического зрелища и взглянул на счетчик. Радиации не было! Он летел всего двадцать минут и за это время успел выскочить из зоны заражения. Здесь был чистый воздух! Была жизнь! А значит, столько времени он жил на расстоянии каких-то двух десятков километров от чистой земли.

Ветер обдувал его костюм от радиации, которую он нес за собой. А он летел над планетой, где больше не было войны, не было радиации! Летел к людям! Оставалось только их найти…

 

Заканчивалась гряда высоких гор, а вдалеке открывалась большая горная долина. Он хорошо знал это место – сюда он часто приезжал кататься на лыжах. Скоро внизу появится горнолыжная стоянка и подъемники. Вот поворот, а вон и долина. Он еще раз взглянул на счетчик – все было в порядке!

И тут резкий порыв ветра швырнул дельтаплан в сторону. Позади горы защищали его от ветра, а здесь он, уже не стесняясь, начал трепать и рвать на части его крылья. Нужно было срочно приземляться. Пятьдесят метров, тридцать, десять до земли. Ноги начинают цепляться за кромку твердого снега. Снова подбросило и снова вниз. И тут резкий порыв, как большая волна, накрыла его с головой и, перевернув, бросила вниз. А он спиной, лежа на крыльях, начинает скользить с крутой горы. Сам аппарат с мотором были поверх него. Он быстро расстегнул лямки на груди. Теперь его бросало из стороны в сторону. Все было вперемешку – крылья, мотор, человек – они катились вниз, ударяясь о камни. И вдруг он почувствовал, что под ним ничего нет!

Человек успевает за что-то ухватиться и повисает в воздухе, а дельтаплан под тяжестью своего веса летит в расщелину, куда он не может взглянуть. Наконец удалось повернуть голову. Он висел на отвесной стене, цепляясь кончиками пальцев за край обледеневшего камня. Спустя несколько секунд дельтаплан с грохотом нашел дно расщелины. А значит до низа горы были десятки метров. Он не мог посмотреть вниз – мешал шлем на голове. А сверху ледяной откос – совершенно гладкий и зацепиться было не за что.

Неужели эта гора ждала его всю жизнь и не давала погибнуть даже там? А теперь внизу этой расщелины ему приготовлена готовая могила. Одна рука соскользнула, и только несколько пальцев продолжали цепляться за жизнь. Сколько секунд осталось? Сколько секунд смогут пальцы подарить его жизни? Неужели это конец?

И тут что-то мелькнуло в глубине сознания: Мрачный подвал, из которого он так долго выбирался. Мучительное одиночество. Его сильное тело, бегущее по дорожке, залитой солнцем, где громко играет музыка. Крохотные ростки тянутся ладошками к яркому солнцу. И вода мощным потоком падает из водопадов вниз. А его душа вырывается из постылого тела и стремится, и зовет за собой. А цветы. Их много! Очень много! Целые поляны прекрасных цветов. И еще его музыка! Прекрасная музыка вместе со свободной душой поднимается и летит над войной, над разрушенными городами, маленькой голубой планетой, туда в космос!

– Как он мог предать все это?

Он думал, что идет к людям, но бросал любимый дом и, уходя, бежал от самого себя.

– Неужели это конец?

Но тут его тело, собрав все силы, которые так долго в нем копились – как струна, как прочная тетива изогнулось, а потом, опираясь лишь на кончики пальцев, резко выпрямилось и подбросило его наверх! Наверное, все эти годы оно готовилось именно к этому прыжку…

Он лежал на краю горы, обнимал ее и плакал… Обнимал снег, эту гору, а взгляд его был устремлен на дно горной долины, куда он не успел долететь. А далеко внизу по самому ее дну вереницей, небольшим караваном на лыжах шли люди, а собаки следом везли на санях их ношу. Человек встал, хотел бежать к ним, но почему-то остановился. И снова прозрел! Снова он увидел свой ковчег – его любимый, родной дом, где он был так счастлив! Единственный на земле дом, который теперь оставался вдалеке и ждал его! Дом, который он снова и снова достраивал и украшал, а тот в благодарность спасал его и защищал от всего, и от этих людей тоже!

Человек стоял на самой вершине горы, солнце слепило глаза, и он, защищаясь от безжалостного света, тянул руки к солнцу, к горам. А руки ладонями кверху поднимались, будто спрашивали о чем-то у неба. В этот миг человек был похож на весы, которые искали ответ и мучительно взвешивали, выбирая путь. Вдруг он вскочил и побежал. Он бежал туда, к себе! И уже все равно – радиация там или нет, успеет он или задохнется. Сейчас ему было все равно – даже если погибнет в этих горах!..

Но человек забрался слишком ВЫСОКО! И теперь, чтобы покорить новую вершину, ему нужно было долго спускаться и идти вниз. Таков закон! Наконец, остановился, долго стоял и смотрел на свои горы. Все стоял и смотрел, не в силах оторвать взгляд, проститься с той удивительной жизнью… Потом повернулся и медленно пошел вниз – к ним, к людям, к этим маленьким черным точкам на белом снегу…

Ноябрь 2009.

Рейтинг@Mail.ru