Олег Ёлшин
Столик на троих
30
Идя по улице, заглядывал во все дома, где находились таблички.
– Как они живут? Как ходят по этим улицам, улыбаются?
Его встречали, здоровались, все что-то предлагали. Так дошел до вывески «шью». Она была нарисована не рукой художника, а нацарапана от руки карандашом. Открыл дверь, откуда сразу же повеяло холодом. У камина, забывшего, что такое дрова, увидел пожилую женщину. Ее лицо было сморщенным, может быть, не от старости, но от войны, которая для нее еще не закончилась. В доме не было признаков тепла и какой-то еды.
– Вы что-то хотели? – удивилась она.
– Нет, извините меня, – и снова вышел на улицу.
– Хотел ли он чего-нибудь? Да, хотел. Хотел ей помочь, но теперь не знал, чем помочь самому себе.
– Тюрьма!.. Директор тюрьмы. Отличная должность! – пробормотал он. Потом зашел еще в несколько домов с такими же простенькими табличками и вспомнил магазин, который когда-то громили эти люди. Теперь одни улыбаются, а другим нечего есть. Ничего не изменилось? Тогда всем было легче от осознания общей беды, а теперь, когда у одних было все – и напечатанные деньги, и дорогие таблички, нарисованные рукой настоящего художника, и нужные печати и штампы, а другие даже не выходили из домов, не желая этого видеть. Неужели война не закончилась?…
– Памятники! – вспомнил он надпись над дверью мастерской Лео. Эти люди не смогут даже позволить себе купить такой памятник, даже клочок земли на погосте и то не смогут…
31
Он добрался до последней таблички, гордо переливающейся на солнце. – «Рай или ад?». Хотел было повернуть назад – довольно уже насмотрелся, но дверь раскрылась, и какой-то молодой, статный мужчина появился на пороге, приглашая его зайти. Отказать ему было невозможно. Виктор переступил порог. Обстановка поразила. Здесь все напоминало средневековый замок – каменные сиденья, бронзовые подсвечники, камин, отливающий магическим светом. Его проводили к столу. Напротив сидел молодой крепкий мужчина. Одет он был во все белое. Кстати, заметил он, открывавший ему дверь, был во всем черном. Лет им было… – наверное, по триста или по пятьсот, – неожиданно подумал он. А человек в черном кивнул ему, словно подтверждая это предположение.
– Какая-то чушь…
Тут человек в белом произнес: – Мы поможем решить ваши проблемы. Рассказывайте.
Он молчал. Что он мог рассказать, когда все люди теперь находились в одном идиотском положении. А ему нужно было принимать какое-то решение. Какое?…
Человек в черном подсказал:
– Мы и поможем вам принять это решение.
От неожиданности он оторвался от своих мыслей и посмотрел на него в упор.
– Понимаете! – продолжал белый человек, – вы должны делать лишь то, что считаете нужным. Каков бы абсурден ни был ваш план – осуществите его. Понимаете – о чем я? – и, посмотрев на человека в белом, добавил:
– А мы вам поможем.
Виктор медленно шевелил губами, едва выговаривая слова. Он был словно под гипнозом.
– Даже, если бы я хотел воспользоваться вашими услугами, к сожалению, у меня нет денег. Мне нечем заплатить.
– Нам не нужны ваши деньги, – сказал белый человек.
– Почему? – спросил он.
– Потому что… вы наш первый клиент! – ответил человек в черном.
– Потому что вы нам нравитесь! – перебил его белый, заметив сомнение в его глазах. – Хорошо, давайте начистоту, признаюсь, мы поспорили.
– А я предмет вашего спора? – спросил Виктор.
– Да! – честно ответил белый человек.
– Какие же условия вашей адвокатской конторы?
– Вы должны сделать то, что хотите… Это все!
– Но желания бывают разные, – перебил его человек в черном. – Вы можете стереть с лица земли этот город, можете руководить тюрьмой или пойти служить в армию,… бежать отсюда!
– Или помочь этим людям! Решать вам, – добавил человек в белом.
– Но я не один… У меня семья. Теперь я не знаю, смогу ли…
Они сидели за длинным каменным столом – человек в черном курил сигару, а человек в белом пил напиток, напоминающий молоко. И на мгновение ему показалось, что знает этих людей. Знает давно. Видел их не раз, сидел с ними за одним столом, только не помнил где и когда.
– Сделай то, что ты хочешь? А чего он хочет?
В эту минуту он не видел выхода. Он не Бог и не дьявол, в конце концов!
– Почему у вас такое название – «Рай или ад?», – спросил он.
– Ну…. потому что существует всего два цвета – белый и черный. Остальные находятся между ними и не имеют значения. Каждый выбирает себе то, что ему ближе, – сказал человек в белом.
– Остальные цвета – просто остальные, и не имеют особого значения, – повторил человек в черном.
Пауза затянулась. Белый человек допил свой напиток и произнес:
– В любом случае, вы можете на нас рассчитывать…
Он встал, пожал Виктору на прощанье руку и откланялся. Черный человек проводил его до двери, повторив:
– Просто сделайте, то, что хотите и все. А мы вам поможем… Непременно поможем, – и вежливо прикрыл за ним дверь.
32
Вечером громкая музыка раздавалась из центра поселка, и они вышли из дома. Виктор уже рассказал Бетти обо всем и на ее вопрос: – Что мы будем делать? – у него не было ответа. Впервые за эти два месяца, находясь среди людей, он не находил выхода. Он не представлял, что можно сделать и как им жить дальше. Было проще нестись с горы на лыжах, не зная, как он найдет обратный путь, но надежда оставалась, а желание помочь людям и найти еду помогало. Было проще смотреть в глаза голодному волку, проще любить… Нет любить всегда непросто, но как это удивительно, когда ты становишься кому-то нужен. Проще на голой, одинокой равнине было строить грандиозные планы. Даже ехать по останкам людей было проще, потому что тогда он знал, что кого-то еще можно спасти… Но теперь…
Музыка играла. На плакате была нарисована огромная надпись – «Презентация новой купюры». Около ресторана толпились люди. Многие были одеты в праздничные одежды. Столики были выставлены на улицу, а на них стояли бутылки с шампанским и прочими напитками, в тарелках была какая-то еда. Фуршет на весь город – поняли они. У микрофона стоял полный мужчина, заканчивая речь. Оказалось, это и был банкир. Как он сохранил импозантную фигуру в той войне – было неизвестно. Хотя банкир, наверное, и на войне банкир.
– … с сегодняшнего дня мы рвем эти расписки и больше никому не должны… Мы начинаем жизнь с чистого листа и с чистой совестью…
Иногда казалось, что говорит он стихами:
– Мы должны занимацци…
– Модернизацци…
– Инновацци…
Закончив речь, поправил пиджачок на кругленьком животике и прокричал: – А теперь банкет за счет центрального городского банка!
Люди быстро расхватали бокалы и закуску, они чокались, а громкая, бравурная музыка вновь огласила окрестности гор.
Не было гитары, никто не пел, – подумал Виктор…
Потом на площади выстроилась организованная процессия. Во главе ее стоял высокий человек, крепко сжимая древко, на котором висело огромное изображение купюры, и начался ход в сторону церкви, чтобы ее освятить.
Люди пошли следом. Виктор заметил, что некоторые, оглядываясь, подходили к праздничным столам с пакетиками, украдкой сгребали остатки еды, пряча ее. Банкир покровительственно на них смотрел и приговаривал: – Берите, берите! Сегодня праздник! Сегодня можно все!
А толпа ужу организованно дошла до здания церкви. Священник торжественно произнес проповедь и окрестил знамением макет купюры. Та сияла на солнце, переливаясь всеми цветами великого художника, оставившего след на этом полотне. Солнце улыбалось людям, горы аккуратно, словно в каменных ладонях, держали процессию и эту новую икону, которая гордо светилась в вышине.
– Всего два цвета – белый и черный, – вспомнил он. – Остальные цвета не имеют никакого значения.
Вдруг, немного поодаль заметил две знакомые фигуры. Один был во всем белом, другой в черном. Они тоже смотрели и улыбались…
33
– А может быть так и надо?
Они лежали в постели, дрова в камине едва отсвечивали красными угольками. Было темно, и только музыка, шедшая издалека, все никак не заканчивала этот день. Слышны были голоса, смех – город веселился.
– Может быть так и должно быть? – повторил он уже вслух.
– Нет, – прошептала она. – Если ты будешь смотреть в потолок, а не на меня, так быть не должно.
Он перевел на нее взгляд и улыбнулся. Как хорошо, когда можно ни о чем не думать, просто оставаться с ней. За стеной в теплой комнате спала маленькая Сильвия, рядом была любимая женщина. Эти черные волосы на подушке, ее красивое лицо, нежные руки… Все хорошо, а остальное – лишь несущественные мелочи. Суета.
– Что он хочет? Просто не думать ни о чем, – в эту минуту он знал это точно.
– Можно я тебя спрошу? – подумав, произнесла она. – Я хочу ребенка… Хочу мальчика… Мальчика, похожего на тебя…
Он заглянул в эти, светящиеся веселыми огоньками, глаза и произнес:
– Только сегодня я узнал, как тебя зовут. Тебя это не смущает?
– Нет!
– Теперь я никто. Безработный, нищий. Это тебя не беспокоит?
– Нет. Я хочу от тебя ребенка, хочу всего… Наконец я снова хочу всего…
Он смотрел на нее и молчал. И любовался…
– Все будет хорошо? – спросила она.
– Да…
А музыка за окном все играла и играла, не давая им остаться и побыть в этом городе вдвоем. Хотя бы ненадолго, но только вдвоем…
Прошло несколько дней. Как-то утром, проснувшись, он пошел проведать Лео. Он не видел его с тех пор, как они вернулись в деревню. На празднике его не было, к ним он не заходил, и Виктор начал волноваться. Двери его дома были закрыты. Он заглянул в окна, но там была только темнота и совсем никого. Он вернулся, Бетти успела куда-то уйти, и Сильвии не было дома – все куда-то подевались. Он сидел и не знал, что предпринять. Что-то нужно было делать, но что, он не знал, сидел и ждал своих женщин. Наконец, вернулась Бетти и начала готовить обед, а вот и Сильвия промелькнула за окнами. Она шла с маленьким сыном Патриции.
– Слава богу. Хоть эти нашли себе занятия, – подумал он.
На обед было вкусное мясо, на столе появился сыр, консервы, кофе, что-то еще…
– Ты ограбила магазин? – удивленно спросил он.
– Вкусно? – спросила Бетти.
– Очень.
– Я была у Патриции…. – она минутку помедлила и продолжила, – вот, посмотри, что я принесла, – и вынула из кармана картину Лео – маленькую купюру, потом вторую и третью…
– Ты заняла денег?
– Нет. Я отдала нашу форель, а Пат дала мне деньги.
Он молча вертел в руках пестрые бумажки.
– Ну, милый. Мы же не можем питаться одной рыбой! – улыбнулась она.
Он не знал, что сказать, что подумать. Еще не знал, черт побери, что он хочет сделать, что должен сделать! А разговор в старинной гостиной у камина все не шел из головы. И глаза людей, собирающих остатки еды с праздничного стола, тоже забыть не мог. Что он хочет сделать?…
– Ты куда? – вдогонку крикнула ему она.
– Я скоро! – весело бросил он. – Не сейчас, но скоро!
И уже на ходу застегивая куртку, он бежал к своему вездеходу…
34
Дорога заняла около часа. Снова дорога, – подумал он. Сколько он объездил за два месяца этих дорог? Сначала побег, затем долгая зима в горах, потом на равнине. Снова среди людей, уже совсем других. А, может быть, они всегда такими были? Война заставила их измениться на короткий период, но пришла весна, оттаяла, отогрела, и теперь каждый вспоминал забытое, возвращая свою прежнюю жизнь… Только не каждому это удалось. И в той прошлой жизни не всем она удавалась. Тогда он умел проходить мимо, теперь так не получалось. Почему? Этого он не знал. Может быть, из-за музыки, которая научила его чему-то, а может, из-за любви к этой женщине. Одно он знал точно, что не сможет заниматься только собой, проходить спокойно мимо домов с табличками-фантиками, быть всем должным и делать лишь то, что скажут. Встав однажды с колен, трудно опуститься на них опять. Глотнув свободы, пусть в окружении руин и радиации, не сможет возвращать себе ту странную, бессмысленную жизнь. Уж лучше не видеть этого совсем… Почему растения или животные не угнетают себе подобных? Живут себе, радуются жизни, отдают цветы и плоды, растят младенцев, потом умирают, возрождаясь снова… Сможет ли Бетти?
Этого он не знал…
Снова шлем давил ему на голову, а радиоактивный оазис уже появился вдалеке в горах. Стеклянный купол весело блестел на солнце, приглашая вернуться своего старого друга. Наконец, он был у себя… Дома…
Долго бродил по этажам. И вдруг в этой тишине, окруженный со всех сторон прозрачными стенами, почувствовал, что повторить этого не сможет. Тишина давила на уши, на сознание, на тело. Только голоса двух любимых женщин смогли бы оживить эти помещения, принеся сюда жизнь. И уже не хотел оставаться здесь ни на минуту.
Набрал много продуктов, загрузил вездеход маленькими спасительными рюкзаками с костюмами, дававшими пропуск в эту зону и, не оглядываясь по сторонам, отправился в обратный путь.
– Захочет ли она? Сможет ли?
Он возвращался. Горы обступали со всех сторон, а вдалеке виднелось его любимое море. Сняв защитный костюм, наконец, вдохнул свободно полной грудью.
– А сможет ли он? Но почему он должен бежать? Зачем нужно прятаться? От кого?! Почему нужно смириться? Почему он должен Бетти и Сильвию похоронить в том оазисе, заставив дышать искусственным воздухом, жить искусственной жизнью? Находиться в месте, где люди должны лишь выживать, но потом снова возвращаться друг к другу? Для кого эти горы, солнце? Для кого создан этот прекрасный мир?
Он не знал, что ему делать и что он хочет, но без людей себя уже не мыслил, и без его любимых женщин тоже…
35
– Теперь ты ограбил магазин? – спросила его Бетти.
А он все доставал из машины коробки с едой, закрытые специальной фольгой. Она защитила этот груз от радиации, но больше была не нужна. Он свернул ее в новый пакет, похоронив все это в подвале. Потом достал знакомые ей рюкзаки.
– Ты… был Там? – спросила она.
Он смотрел на нее. Смотрел в ее глаза, не представляя, что сможет увезти их в аквариум, в тот улей, в его замкнутый мир.
– Ты хочешь увезти нас туда?
– А ты этого хочешь? – спросил Виктор. – Ты хочешь жить в месте, где не будешь ни от кого зависеть? Родить мне мальчика? Жить той жизнью, о которой я рассказывал тебе?
Она молча на него смотрела, переводила взгляд на Сильвию, на городок, на горы, которые их окружали, на высокое небо и солнце. Смотрела и молчала…
– Мы остаемся, – наконец вымолвил он. – Но, что бы я ни не сделал…. тебе придется смириться и понять меня.
– Виктор, ты меня пугаешь.
– Это совсем не страшно. Нужно лишь попытаться понять, что мы хотим, и сделать это. Ты готова?
– Ты что-то задумал? – спросила она.
– Я не хочу, чтобы ребенок, которого ты придумаешь для меня, был невольником. Чтобы голодал, убивал, боялся. И Сильвия не заслуживает этого. Хватит с нее – насмотрелась…
А вечером на их двери появилась табличка следующего содержания – «Тем, кто голодает – бесплатная помощь».
Он не смог разыскать Лео. Его почему-то снова не было дома, и Виктор нарисовал этот плакат сам. Криво, но нарисовал.
36
Скоро начали появляться люди. Они робко оглядывались, здоровались, молча заходили в дом, брали пакеты с едой и быстро уходили. Потом приходили другие так же тихо и по одному. Вели они себя, словно преступники, не выстраивались в шумные очереди, а один посоветовал снять с двери табличку: – Кому нужно, тот дорогу найдет, – и, поблагодарив, тоже тихо исчез. Вечером у них был первый нормальный ужин, первый спокойный вечер и, наконец, первый и такой спокойный за последние дни сон.
Они пришли поздней ночью. Их было четверо. Двое были в военной форме с автоматами в руках. Наверное, это была вся армия Давида. С ними была какая-то женщина и сам Давид.
– Есть разговор, – буркнул полицейский.
– Почему так поздно? – удивилась Бетти. Она успела одеться и тоже спустилась к ним.
– Бет, у нас мужской разговор, иди в дом, – по-хозяйски сказал Давид.
– Мужской разговор с двумя автоматчиками?… Против одного Виктора?
– Мы пришли поговорить по-хорошему, – ответил Давид. Видимо, ему тоже все это не нравилось, но в разговор вмешалась женщина:
– Ты что делаешь, Виктор? – энергично начала она.
– Не понял? – ответил тот.
– Не понял? А кто тебя просил бесплатно раздавать еду?
Из разговора стало понятно, что она была хозяйкой новоиспеченного магазина.
– И кто теперь понесет мне деньги? – кричала она. – Ты знаешь, как это называется?
От ее крика захотелось зажать уши, а она все продолжала…
– Ладно, хватит, – перебил ее Давид. – У нас к тебе просьба, – спокойно сказал он. – Закончим этот разговор по-хорошему. Не мешай людям работать.
– Работать?
– Да, трудиться и зарабатывать себе на жизнь.
– А как быть с теми, которым нечем заплатить в вашем магазине? – спросил Виктор.
– Пусть трудятся. Мы будем в поте лица пахать, а они приходить за бесплатной едой? Так не бывает, Виктор. Еще раз говорю по-хорошему, оставь эту затею. Возьми кредит, сделай дело, бизнес. Ты толковый парень…
– Я не хочу быть кому-то должен! – возразил он.
– Но, ты уже должен заплатить налог за товар, который привез.
– Это не товар. Я раздавал продукты голодным людям.
Виктор посмеялся. – Если ты псих, не значит, что это не товар.
– Ты не отдал продукты на проверку! – не выдержала хозяйка магазина! А если ты потравишь людей?
– Совсем недавно вы были счастливы любой возможности найти эту еду.
– Может быть, нам всем закрыть бизнес из-за одного идиота? – снова завизжала женщина. Но Давид опять сурово на нее посмотрел, и она осеклась.
– В последний раз тебя предупреждаю, – сказал Давид. – Дальше будет разговор другой.
– Давид, я нарушил ваши законы? – удивился Виктор.
– За такое дело – под суд, – ответил тот.
– Тогда давай сразу. Не будем ничего ждать, – сказал Виктор. – Давай по-плохому. Валяй!
Давид потянулся к кобуре, но остановившись, задумался.
– Ты уже нарушил несколько законов. Ты не заплатил пошлину, налоги. Не платишь за транспорт… Знаешь, что за это грозит?
– Нет. Не знаю. У тебя свои правила – у меня свои.
– Но ты будешь жить по нашим правилам! По тебе тюрьма плачет!
– Вот! – улыбнулся Виктор, – я давно ждал этого слова! Тюрьма! Тогда сажай. Давай прямо сейчас! – и протянул руки, предлагая надеть на них наручники.
Давид на секунду задумался, – ну, зачем же прямо сейчас. Успеется.
Он подошел к вездеходу Виктора и открыл дверцу. – Хорошая привычка, оставлять ключи в замке зажигания. Новая привычка… Ты заплатишь за транспорт, получишь разрешение и только тогда будешь на нем ездить. А пока я арестую твой вездеход. На штраф-стоянку! Счетчик тикает. Время пошло!
– Давид. Ты должен посадить меня в тюрьму? – опять спросил Виктор.
– За такое сажают, – твердо ответил полицейский.
– Так выполняй свой долг!
Давид на мгновение замер.
– Сажать за то, что ты помогаешь людям? – гневно ответил он. – А завтра меня все будут мешать с грязью? У меня есть совесть и честь…. – подумал немного и добавил, – …полицейского.
Потом он заскочил в вездеход и крикнул остальным:
– Поехали, ребята! …Ты еще придешь ко мне по-хорошему. Тюрьма – это слишком просто! С голоду начнете подыхать, тогда приползете… Иди, работай!..
Люди забрались в кабину вездехода и поехали в свой город. В свою страну, где теперь все было по их законам…
37
Бетти словно чувствовала что-то и не хотела заканчивать этот день, засыпая. Уже начинался новый день, но ей было так мало их маленького прошлого, тех первых голодных дней, их чудесного дома на равнине. И не важно, что случилось потом, важно было то, что они были вместе, и им было сказочно хорошо, как не верилось, что еще когда-нибудь будет. А их рыбалка в этих горах, их плантация, где они так и не успели ничего посадить, но нашли место и начали мечтать, надеяться… А сейчас женское чутье подсказывало неминуемую беду, которая вновь настигает их, и они снова и снова будут бежать, но уже вместе. Только вместе. Поэтому так не хотелось заканчивать день вчерашний, но сегодня уже наступило…
– Ты будешь любить меня? – спросила она. – Ты всегда будешь меня любить?
– Буду.
– Мы будем вместе?… Мы всегда будем вместе?
– Да.
– Все будет хорошо? – спросила на прощанье она. На прощанье, потому что сейчас он уснет, и это завтра наступит…
– Береги Сильвию, – ответил он. – Обещай, что ты будешь ее беречь. Тогда все будет хорошо. Обещаешь?
– Да, – сказала она, мысленно прощаясь с ним и с вчерашним днем. – Придется что-то пережить опять. Осталось немного, но снова все будет хорошо, – думала она. Провела по его волосам, по сильной руке… Смотрела, не отрываясь. А этот настырный подбородок, этот упрямый лоб! Но он спал и не чувствовал этого, а она все чувствовала, все понимала, поэтому не могла уснуть…
38
Человек шел по горной деревне, где жили люди. Он смотрел по сторонам, улыбался и здоровался с прохожими. Читал пестрые вывески, которые сверкали надписями, такими разными, какими и были эти люди, обитавшие здесь. С удовольствием улыбался всем и каждому. Поздоровался с солдатами, стоящими на почетном карауле у дверей самых важных домов и офисов. У него было удивительное, какое-то восторженное состояние, и казалось, что он летит, а не идет по земле. И вновь забытое чувство полета, ощущение необыкновенной легкости вернулось к нему – словно не идешь, а толкаешь планету, и поэтому она вертится… Такое, наверное, бывает, когда, наконец, ты что-то решил, и теперь свободен и счастлив… Он попросил Беатрис оставаться с Сильвией и ждать его. Он вернется. Не сразу, но когда-нибудь точно придет. Она поняла его, и, ни о чем не спросив, смотрела и улыбалась. Наверное, так и должна отпускать женщина своего мужчину, чтобы он запомнил ее такой…
Напоследок захотелось заглянуть в тот дом на окраине городка с бронзовой вывеской и большим старинным камином. Нет, не заходить туда, лишь взглянуть на странную вывеску, а потом шагать дальше и сделать то, что он хотел…
Он замер. На месте дома была высокая трава и больше ничего, никаких напоминаний. Как будто его и не было вовсе. Человек был потрясен. А эти двое? Где эти странные парни? Он немного постоял на месте, где когда-то был дом. Он не мог ошибиться – этот дом находился именно здесь. Но теперь на его месте лишь огарок большой коричневой сигары, лежащий в траве и больше ничего.
– Мы тебе поможем, – вспомнил он…
– Не нужна их помощь. Если есть страховка – все теряет смысл! Ты снова от кого-то зависишь и делаешь это не по зову совести, а значит, опять несвободен.
– И хорошо! – думал он. – Так даже лучше.
Потом человек вернулся к центральной площади и подошел к зданию ресторана. Привратник гостеприимно открыл перед ним дверь: – Прошу вас, заходите, – вежливо произнес тот.
– Как жаль, что он не может дать ему чаевых! – подумал он. Потом вынес из ресторана стол, поставил на него стул и пополз наверх. Швейцар сначала не понимал, даже помогал ему. Наконец, человек забрался на крышу этого трехэтажного дома, встал и, оглядевшись, развернул большой плакат. На одной его стороне красовалась картина новой купюры. Та самая икона, которую в конце праздника за ненадобностью выбросили, заменив ее маленькими, но точными копиями, которые теперь назывались деньгами. Человек, видимо, подобрал ее и зачем-то сохранил. Итак, на одной стороне плаката был рисунок купюры, а на другой была написана короткая фраза. Человек забрался на высокий конек крыши, развернул плакат и поднял руки. А на нем было написано:
«Посадите меня в тюрьму!»
39
Люди шли по улице. Увидев на крыше странного человека, сначала смотрели с любопытством, даже с каким-то интересом, потом, испуганно озираясь, быстро проходили мимо. Улица опустела. Опустела, как тогда, когда он впервые на это же место привез еду. Потом эти люди останавливались вдалеке, поворачивались, снова украдкой смотрели, словно были виновны в том, что имели глаза. Площадь в самом центре города оказалась совершенно пуста.
Появился Давид. Сначала он ничего не заметил, но звериным чутьем понял – что-то не так и поднял глаза.
– Что за дьявол! – выругался он. – Виктор, ты спятил? А ну-ка слезай оттуда.
Через мгновение рядом появилась какая-то женщина.
– Он не брал у меня разрешения! – оправдывалась она. – Это несанкционированный митинг. Давид, ты можешь его арестовать!
Виктор встал и направил плакат прямо надписью на этих двоих, словно просил их об этом.
– Да, он издевается! – понял Давид. – Ах ты… Ты издеваешься над нами!
Этот возглас перебил тучный банкир. Он стоял рядом, платком вытирая лоснящееся лицо и тяжело дыша.
– Не нужно никого арестовывать! – сказал он. – Вот еще одно доказательство, что у нас демократический город! – Громко произнес он. – Каждый имеет право на собственное мнение… Что вы хотите, Виктор? – крикнул он. – Мы готовы рассмотреть ваши требования.
Виктор в ответ молча повернул плакат с надписью на банкира.
– Я же говорю – он издевается, – повторил Давид.
– И мешает работать! – добавила женщина.
Люди робко начали подходить ближе, собираясь за спинами сильных мира сего. Это были по большей части хорошо одетые граждане. Они держали в руках какие-то бумаги, папки. Все они спешили по делам, но теперь, обо всем забыв, стояли и смотрели.
– Объясни толком, чего ты хочешь? – опять закричал Давид.
Виктор снова молча повернул к нему плакат.
Банкир вытер лицо. Потом воскликнул, обернувшись к людям:
– Ну, если это все – нужно расходиться и заниматься делами. Мы уделили этому гражданину достаточно времени и внимания. Пусть сидит там – сколько вздумается. Не снимайте его, Давид, он снова туда полезет, и не обращайте на него внимания…
– Нужно оцепить это место, – проворчал Давид.
Все больше людей собирались поодаль, глядя наверх. Теперь в толпе появились совсем другие граждане – одетые намного проще. Они не расходились, но боялись подойти ближе…
Внезапно окрестности огласились колокольным звоном. Люди обернулись в сторону церкви. На крыше стоял Леонардо, раскачивая огромный кусок трубы, который как по наковальне бил по куску железного рельса.
Как он затащил ее на крышу – было неизвестно, но звук получился отменный.
– Вот и Лео нашелся, – подумал Виктор. – Значит теперь он не один.
– Еще один придурок, – сказал Давид. – Пора с этим заканчивать.
– Не трогайте их! – громко воскликнул банкир, – это милейшие люди и шалости их невинны, как у детей. Пусть развлекут народ.
А Лео уже добился своего. Казалось, все граждане города вышли сюда и толпились на этой улице. Лео спустился и весело направился к зданию ресторана, а в руках у него был саквояж. Он подошел вплотную к стене и крикнул:
– Привет, Виктор! Лови!
И тяжелый чемодан полетел на крышу. Через минуту Лео стоял рядом с Виктором.
– Ну вот, теперь у нас два клоуна, – сказал Давид. – Что будем делать? – спросил он банкира.
Тут закричала какая-то женщина.
– Лео, если ты не спустишься, домой не возвращайся!
Это была та самая девушка, которая выдавала «разрешения и запрещения», – повезло парню, – подумал Виктор.
– Посадите нас в тюрьму! – прокричал Лео. – Это свободная страна! Мы имеем право сидеть в тюрьме! Посадите нас туда!
Люди смеялись, другие негодовали, третьи, совсем голодные, молчали.
– Почему они молчат? – подумал Виктор. – Им нечего терять.
– Ну вот, началось веселье, – сказал Давид. – А я говорил – надо было сразу его оттуда снимать.
– Подождем, – мудро заметил банкир.
– Посмотрите на горы, посмотрите на это небо, на солнце. Они смеются над вами, – продолжал свою речь Лео. Несмотря на раннее утро, он был слегка пьян, но это только придавало ему красноречия.
– Люди, что вы делаете? Оглянитесь на себя. Вы потеряли то, что вернула вам проклятая война. Вы потеряли свое лицо. Теперь на ваших лицах гримасы. Вы разучились говорить, любить, смотреть на небо! Ваши дети родятся такими же – злобными, холодными и пустыми. Вы – пустые бутылки из под кислого вина, которое выпил кто-то другой. В вас не зальешь даже свежего вина, потому что оно сразу же скиснет.
– Потрясающе! – подумал Виктор, – Лео говорит так же, как он думает, только своими словами. Удивительный человек!
Он встал, поворачивая плакат направо и налево, во все стороны, чтобы те, кто подошел позже, могли его видеть.
– Вы динозавры. Еще не закончилась трава на этой планете, а вы уже начинаете поедать друг друга, – продолжал Лео.
– Вам судьбою был дан один единственный на тысячелетия шанс все исправить, повернуться лицом друг к другу, а вы снова надели воротнички, окружили себя полицейскими и взяли в руки оружие. Нет, пока не взяли, но оно дожидается в арсенале Давида. И тюрьма пустая тоже дожидается… И теперь, если ты захочешь быть свободным, можешь оставаться им только там, за решеткой. Какой абсурд!..
Лео достал из саквояжа бутылку вина, отхлебнул добрую половину и протянул Виктору. Тот из солидарности тоже отпил глоток, поставив ее на крышу. А художник продолжал:
– Но почему вы молчите? Больше вас никто не спасет. Вы скоро погибнете от голода, – он смотрел в сторону серой толпы голодных людей, которая так и не успела переодеть одежды военных времен и стояла поодаль.
– Почему вы стоите позади? Это ваша жизнь, ваш город! Горы и солнце, все это ваше! Люди, оглянитесь, вспомните о себе, ведь не ради этого убожества вы явились на свет!
Лео допил бутылку и со словами, – сделайте что-нибудь! – бросил ее в дом напротив.
– Эй, придурок, полегче, – закричал Давид.
– Включите музыку на площади! И погромче! – сказал банкир хозяину ресторана. – Пора заглушить оратора.
Через минуту бравурная громкая мелодия огласила всю площадь. Всю горную долину, всю эту маленькую страну, где люди стояли, молчали и слушали…
Лео пытался перекричать ее, но было тщетно. Тогда он повернулся к Виктору:
– Знаешь, я хотел сначала сделать это для себя и для нее… Вон для той дуры… Потом подумал – для вас тоже и для всех тех, кто скоро подохнет с голоду. Только зачем нам это? Правда, Виктор? – с этими словами он раскрыл тяжелый саквояж. И тут Виктору стало понятно, чем тот занимался все последнее время, и почему его нигде нельзя было найти. Лео поднял над головой пачку новеньких банкнот, развернул ее, размахнулся изо всех сил и метнул в толпу людей.
– Вы хотели этого? Получите!
Он все доставал и доставал новые пачки, и сеял ими с крыши. Музыка оглашала окрестности вокруг, она гремела на всю горную долину, а пестрые бумаги летели, как цветные бабочки, опускаясь на тротуар, попадая в людей, в руки, в их лица. Это уже был целый ливень из цветной мишуры, и теперь она покрывала всю улицу. Вдруг Виктору на мгновение показалось, что он видит в толпе тех двоих – одного в белом одеянии, а другого в черном. Они стояли и, улыбаясь, на него смотрели. А на груди Виктора гордо красовалась надпись – «Посадите меня в тюрьму»…
Банкир еще минуту потоптался, вытер пот с лица и повернулся к Давиду:
– Ты знаешь, что этот парень только что сделал?..
