Оксана Обухова
В шкафу скелет и крылья
* * *
Опять суббота. Опять никто не возражал против работы в выходной. Этому очень поспособствовали не только широкие связи старшего Котова и легендарного адвоката Сергея Яковлевича, но и категорическое заявление мадам Закревской – она может освободить только этот день. Следователь Павлов понимал, что вместо реконструкции готовится какой-то форменный бардак и даже каверза, но адвокат Донецкий, еще вчера катавший под языком горошину нитроглицерина, сегодня выглядел вполне-вполне. И Павлов подозревал в том руку Евдокии.
Неизвестно, чем так обаяла девчонка монстра от адвокатуры, Диме удалось подслушать только тихие увещевания Землероевой: «А я вас уверяю, Сергей Яковлевич, у нас все получится, не может не получиться, другого выхода нет». За полчаса до реконструкции Дуся пыталась передать эту уверенность и самому Павлову. Выловила следователя на пожарной лестнице в момент перекура – все ждали запаздывающую Жанну Генриховну, – и долго, вцепившись в пуговицу пиджака, умоляла «не вмешиваться, даже если что-то не понравится, иначе все пойдет насмарку…».
Чего там насмарку и что может не понравиться – не объяснила. С содроганием души Павлов ожидал бардака и постоянного вмешательства в ход процесса.
Бесчувственное тело Юли изображал манекен в футболке и джинсах. Всех прочих Дуся попросила через следователя одеться в точности как было в четверг. На Ядвиге были обтягивающие слаксы и водолазка с бусами до пупа. Рощин выглядел похоже, но без бус: тесноватые джинсы и лазоревый обтягивающий джемпер. Татьяна в миленьком домашнем костюмчике – туника, майка, брючки. Леонидов в хороших брюках и пышном вязаном джемпере с напуском. Валик в беспечных джинсах, зияющих прорехами. Особенно занимательно эти прорехи смотрелись на фоне приличного домашнего костюма дедушки: английский стиль, мягкий фланелевый пиджак с атласными лацканами. Ольга Марковна поддерживала стиль мужа хорошим домашним платьем с кружевом у ворота.
Хоть и не молодая, но дивно холеная (читай: прооперированная) платиновая блондинка Закревская приехала в строгой брючной паре почти похоронных расцветок – черничный, с бежевыми кантами по швам. За ходом реконструкции (чаще через щелку двери, но не подглядывая, а как бы лишь слегка присутствуя) Жанна наблюдала с лицом непроницаемым и ждущим. Уговорить ее приехать на эксперимент, где ей не отведено никакой роли, удалось только благодаря переговорам усердного адвоката Донецкого. Тот вроде бы ей что-то пообещал. Какую-то защитно-юридическую наживку кинул.
На этот раз реконструкция событий не заняла отчаянно много времени. Сам временной отрезок был довольно мал – как установил эксперимент, после появления Рощиных и Ольги Марковны в квартире до приезда милиции прошло пятьдесят шесть минут, – да и Дуся никуда не вмешивалась. С невозмутимым лицом позволяла фигурантам свободно передвигаться, отталкиваясь от собственной памяти, не вносила комментариев, под руку не лезла. Стояла тихонько и наблюдала, как прочие воспроизводят свои действия.
Леонидов перетаскивал манекен из кухни-столовой в гостиную, Ольга Марковна становилась перед куклой на колени, пульс нащупывала, валик под шею бережно укладывала…
Из коридора перестали доноситься тихие слова Ядвиги Рощиной, закончившей переговоры с диспетчером скорой помощи…
Дуся промчалась до ванной комнаты Юлии, потом, в точности как в четверг, не решилась смачивать водой полотенца, висящие там. Пробежалась до бельевого шкафа в хозяйской спальне, разыскала на полках свежее полотенце. (Дусина беготня туда-сюда заняла полторы минуты по хронометражу.) Вышла из гостиной и отправилась страдать душой у дверного косяка на кухне…
Павлов незаметно скрестил пальцы – авось и дальше все пройдет по накатанной, без эксцессов. Дусенька – пай-девочка.
Девочка-ромашка проявила себя, как только следствие обратилось к участникам реконструкции с вопросом о замечаниях. Дуся храбро вышла в центр зала, прокашлялась.
– У меня есть замечания. – Голос девчонки заметно вибрировал, Павлову показалось, Евдокия превратилась в струну, обтянутую живой плотью – еще немного натяжения, и струна порвется. Но Дуся справилась с нервными вибрациями, продолжила: – Вчера я разговаривала с Татьяной Котовой и узнала, что в квартире двумя этажами ниже тоже готовили коктейль с грейпфрутовым соком. Татьяна, ты это подтверждаешь?
– Да, – после короткой заминки, кивнула первая жена Николая Котова. На Дусю Тата смотрела прищурившись, помнила, как на прошлом эксперименте девчонка жестами фокусника доставала грязное белье на обозрение.
– Ты тоже выжимала грейпфруты, корки выбрасывала в помойное ведро?
– Да, да, – нетерпеливо подтверждала Котова. – В чем дело, я не понимаю…
– А тебя никто и не просит понимать.
Резкий голос полковника прозвучал как хлопок бича. Все посмотрели на Егора Валерьевича…
И стало ясно, кто в этой комнате был главным. Не следователь прокуратуры Дима Павлов, не задумчивый Ханькин, не понятые и даже не славный адвокат Донецкий – номером один был строгий отставной полковник Генштаба в мягком фланелевом костюме. Крупная круглая голова с широкими залысинами, казалось, еще несла отметины начальственной фуражки или папахи. Егор Валерьевич, не мигая, смотрел на Дусю. Та поблагодарила военного штабиста едва заметным движением век, продолжила.
– Людмила, – повернулась к домработнице старших Котовых, – вы выполнили мою просьбу?
– Да. – Люся несмело выдвинулась вперед из дверного проема, нашарила в кармане фартука пакет с двумя грейпфрутовыми шкурками и протянула их Землероевой. – Как вы и просили… У Таты выжала…
– Спасибо. – Дуся приняла пакетик и выложила на низкий журнальный столик две фруктовые шкурки.
Похожие на плошки, выскобленные соковыжималкой, половинки кожуры грейпфрута приковали взгляды. Все ждали продолжения «фруктовой истории», но Дуся обратилась к Закревской:
– Жанна Генриховна, позвольте задать вам вопрос.
Отлакированная хорошим стилистом платиновая голова склонилась в царственном соизволении.
– Жанна Генриховна, у вас с Николаем Валерьевичем был разговор о том, что одна из ваших аудиторских фирм произведет проверку финансово-хозяйственной деятельности компаний Котовых и Рощиных?
Жанна Генриховна снова пообщалась согласным наклоном головы, но Дусе было и этого достаточно.
– А кто раньше производил аудит фирмы Котовых?
Закревская поглядела на «какого-то директора», Леонидов произнес название фирмы аудиторских конкурентов Жанны.
– Станислав Натанович, – повернулась к нему Дуся, – вы работали с проверяющими лицами? Я звонила одной своей знакомой из вашей компании, – Дуся действительно вчера созванивалась с Настей Лыжиной и попросила все разнюхать, – она сказала, что именно вы собирали документы для финансового отчета.
– Да, – не стал увиливать Стас. – Это никакая не тайна, а моя прямая обязанность.
Дуся посмотрела на него немного дольше, чем того требовали обстоятельства, и отвернулась:
– Вернемся к кожуре. К сожалению, ввиду отсутствия Юлии мы не смогли реконструировать с максимальной точностью наши разговоры и действия, предшествующие ее падению со стула. Но попрошу со всей серьезностью отнестись к моим словам: Юля не могла добавить чего-либо в сок, коктейли и тем более в шампанское. Я все время находилась на кухне. Наблюдала за каждым ее жестом. Она не могла добавить яд. Категорически – не могла.
После недавнего словесного хлопка бича от сурового полковника народ не выражал протестов. Все сосредоточили взгляды на Дусе, у Евдокии появилось ощущение – каждый мысленно произносит фразу: «Чур не меня, чур не меня, спаси и сохрани!». Никто не подбодрял соседа взором, все вообще старались не встречаться взглядами. Ядвига так стиснула пальцы, что костяшки не только побелели, но и позеленели. В небольшой фиолетовый отлив пошли.
На мужа Рощина старалась не смотреть. Борис, показательно расслабленно, сидел в кресле прямо напротив Евдокии. Татьяна походила на замершую под метлою мышь.
– И в связи с этим мы возвращаемся к фруктовой кожуре. – Евдокия наклонила голову, постояла, как будто раздумывая… – Если яд не могла добавить Юлия, а кроме грейпфрута и винограда на кухне ничего не появлялось в течение двух дней… То можно сделать вывод. – Дуся высоко вздернула голову, заострившийся подбородок упрямо выставился вперед: – Один-единственный вывод – ядом начинили грейпфруты. Только так он мог приникнуть в этот дом.
Сразу несколько голосов насмешливо фыркнули, язвительно хмыкнули, Ханькин разочарованно и громко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– А шприц в кармане Юли? – громко и нервно напомнил Эдуард.
– К нему мы вернемся чуть позже, – пообещала Землероева и уперла взгляд в задумчивого следователя.
– Шагаешь от противного? – медленно проговорил тот, не слишком реагируя на восклицание Эдика, не поддаваясь общему недоверчиво-язвительному настроению.
– От очевидного. – Дусин подбородок стал напоминать копье, нацелился в грудь сомневающегося следака. – Если яд есть, а Юля, я уверяю, его не добавляла, он мог быть единственно и только в грейпфрутах. И пронести сюда шкурки из квартиры Тани мог лишь один человек.
Выброшенный вперед палец Евдокии указал на Леонидова.
– Только на Станиславе одежда, под которой можно что-то спрятать. Только он, как вы все видели, исчез из поля зрения всех присутствовавших на эксперименте на несколько минут. Только он имел возможность зайти на кухню, взять из помойного ведра проколотые иглой шкурки с остатками ядовитой мякоти и заменить их на те, что вынес из квартиры Татьяны. Потом добавить яд в бокал с шампанским. Позже, как я думаю, Стас проколотые шкурки выбросил, шприц подложил в карман джинсов Юлии. Возможность, как было сейчас доказано, у него имелась. Станислав оставался с Юлией наедине примерно с полминуты.
Довольно долго в комнате стояла тишина.
– Какая чепуха… – раздался вздох «какого-то директора». – Принес, поменял, подложил… – Стас резко встал, снял с себя пышный вязаный джемпер и бросил его под ноги Дуси: – Вот, проверяйте. Футболка, которая была на мне в четверг и надета сейчас, была в стирке, признаюсь. Джемпер я не стирал. Если я пронес чертовы шкурки под одеждой, то… проверяйте. С изнанки должны остаться следы грейпфрута. Так?
***
Никогда не загоняйте зверя в угол. Зверь в безвыходном положении – смертельно опасен. Если не чувствуешь в себе силы, как он, сражаться до конца, не трогай смерть, не дергай за усы. Тем более если загнан в угол не просто хищник – человек.
Первые годы работы на Котовых Стас вел себя почти примерно. Осторожно подворовывал по малости то тут, то там, крошки собирал, кусочки откусывал. Но – не наглел. Не лез наружу, не воевал за место на припеке. Николай доверял ему практически абсолютно, Юля строго не вникала в финансовые документы – подмахивала, мельком глянув. Одобряла закупки и прочие действия старинного приятеля мужа.
Так продолжалось до той поры, пока года три назад не встретился Станиславу на презентации один шустрый молодой человек из хитрого коммерческого банка. Подвыпив виски, поболтав на перекурах, мужчины – как те рыбаки – увидели друг друга. Марк предложил Леонидову «вложиться в тему». Не сразу, конечно, не на пьяной приятельской волне, Марк намекнул, что есть возможность «выкачивать бабло из воздуха». От Леонидова только требовались на прокрутку немаленькие суммы.
Стас повелся и рискнул. Но на первый раз вложился скромно.
Прокатило.
Второй раз он увел из фирмы Котовых кусок побольше на подольше…
А дальше – затянуло. Деньги, сваливающиеся действительно из воздуха, развращают. Как и безнаказанность. Как и долгая, шельмовская удача. Стас вообще – из породы игроков. Любил азарт, драйв, комбинации…
Потому, кстати, и прогорел в конце девяностых во времена дефолта. Решил, что самый умный, рискнул, когда советовали «отлежаться», и, разумеется, попал. В кабинет наемного работника господ Котовых.
Но суть не в прошлом, хотя немного уклониться все же стоило.
Последние два года его старинные приятели-бизнесмены Коля и Боря постоянно вели разговоры об объединении бизнеса. Вначале эти разговоры были большей частью шутливыми. Стас, слушая их, не напрягался. Потом из разряда подколок на тему «у кого хвост круче загнут» перешли в область почти серьезных переговоров.
Леонидов решил, что мало держать руку на пульсе событий. Приятели вполне могли договориться за его спиной, и реорганизация производства, смена директорских постов могла обернуться для Леонидова неслабым наказанием за шалости с чужими бабками. Юлия Котова деликатно обращалась с лучшим другом мужа, на такт Ядвиги Рощиной – знающей Стаса как облупленного – рассчитывать глупо. У Яди к бизнесу подход конкретный: табачок и деньги врозь. Ядька баба ядовитая, расчетливая, бизнес и приятельство не путает.
А потерять кормушку не хотелось. Да и Ядька как-то случайно застукала Стаса в ресторане с мужиком, проводившим последний аудит компании Котовых…
Пришлось оправдываться. «Проговориться»:
– Слушай, подруга, у Коли дела не ах. Все видимость. Смотри – я с аудитором мосты налаживаю по его просьбе, так что сама понимаешь – не попадитесь с Борькой под раздачу… – Ядвига все приняла за чистую монету. Насторожилась. – И прошу, дорогая, я тебе ничего не говорил. Сама понимаешь, за малую денежку на друга вкалываю, неудобно.
Как и ожидалось, прожженная Ядвига насторожилась молча. Не в ее обычаях сдавать добровольных доносчиков, наушник может пригодиться вдругорядь. Она попросила Стаса держать ее в курсе событий, и как только…
Под этим «как только» пряталось достаточно: компания Котовых могла подешеветь, могла, наоборот, пошлепать в гору.
Стас старательно держал подругу якобы в курсе финансового положения работодателей. Ядвига «вредничала» и не позволяла мужу соглашаться на объединение, ждала сигнала Леонидова: вперед, ребята, я всегда в вас верил! Благодаря мне никто вас не облапошит, все будет в лучшем виде – баш на баш. (Не забудьте при случае помянуть добрым, щедрым словом.)
…В середине ноября Марк предложил вложиться круче некуда. Леонидов просчитал все риски и понял, что такого предложения может больше не случиться. А при удачном завершении засияет и небо в алмазах, и спокойная жизнь в любой точке мира… Или, при желании, можно постепенно выкупить долю Юли в бизнесе… Юлька уже начала охладевать к делам, о детях стала задумываться, Котова склонять не только к объединению с Рощиными, но и в принципе: «Мы достаточно заработали, Коленька, не пора ли на покой уйти…».
Коленька ж тем временем ходил задумчивый. Мечтательный.
Эх, Закревскую Стас не вычислил, не сумел учуять! Решил, Юлька мужа уговорила на детей и тихий отдых! Именно потому он решительно вложил в последнюю схему не только деньги компании, но и практически все свои средства.
Уход Николая к Закревской прозвучал как гром небесный. Николай вызвал приятеля к себе, долго мялся, прежде чем признаться, что уходит от жены к Жанне Генриховне…
(Черт! Бабе сорок лет с таким прицепом, что любой хвост отвалится, а она еще мужиков от молодых жен уводит! Кто б мог подумать?!)
И кроме прочего, сказал:
– Пожалуй, надо соглашаться на объединение с Борисом. Жанна тоже считает, что более крупная структура вдвое конкурентоспособна. Она согласна нас поддержать, только вначале аудит проведет…
Николай еще что-то говорил, чувствуя себя неловко за адюльтер, прятался за словами о бизнесе…
Станиславу показалось, будто пол разверзся, а Коля плавает где-то далеко-далеко в глухом тумане. Слова почти не различались, но их было сказано уже достаточно. Долгие годы аудитор Котовых ел с руки Стаса Леонидова не только в ресторанах. Теперь, если Закревская натравит на компанию своих ребят…
Из Стаса выбьют все, что он стащил прежде. Все, что рассчитывал получить с последней схемы.
И выставят вон с волчьим билетом. Жанна Закревская – тетка с зубами волкодава и жалостью проголодавшейся акулы. От нее иные мужики реально стонут, воют, плачут. Умна, зараза, нереально!
И если Жанну не убрать и не столкнуть, придется заходить с другого края – со стороны давнего друга Николая Котова.
Если кто-то скажет: «Своя рубаха ближе к телу, в момент жесточайшей необходимости решиться на убийство друга – просто», пускай подавится словами.
Процесс и факт убийства друга Леонидов мог рассматривать только отстраненно, как умозрительную комбинацию, сюжет игры, кинофильма, задачку на логику и выдумку. Лицо Николая постоянно втыкалось в отвлеченные схемы и сбивало с детальной разработки предстоящего. Станислав уже решил – убьет, нет иного выхода, обстоятельства диктуют. («Прости, Коля, ничего личного, только бизнес».) Но опасался, что в решающий момент рука обвиснет.
«Коля, Колька, зачем все так? Ну почему ты выбрал именно этот момент для развода и проверки? Что тебе стоило подождать два месяца, пока деньги не прокрутятся и не вернутся на мои счета?! Жил бы потом со своей новой Жанной и в ус не дул!»
Леонидов валил все на влюбившегося в «старуху» друга, вел с ним долгие, умозрительные диалоги по ночам, оправдывался. Даже плакал один раз.
Но помогало плохо. И не вдруг. Стас понимал, что схема, в которую на этот раз предложил вложиться Марк, криминальная насквозь. До самого донышка. До петли в тюремной камере. Такая маржа, что через пару месяцев пообещал партнер, выплывает только из самой грязной грязи. Из самого отъявленного замеса на наркоте, оружии и прочем дорогостоящем дерьме.
А в подобных комбинациях любую протечку устраняют жестко. Как только компаньоны Марка узнают, что благодаря действиям Леонидова они попадают под свет и возможен скандал… Кончик длинного хвоста в лице Станислава Натановича безжалостно обрубят.
У Леонидова на минуточку даже появилось паническое желание пожаловаться Марку на Колю. Наврать, что Котов тот еще тип. Горазд потребовать долю, если придется перед ним оправдываться и объяснять, куда финансы уплывают.
Но струсил. Ума хватило догадаться, что при таком раскладе легче грохнуть много знающего Стасика Леонидова, чем пребывающего (пока) в полнейшем неведении Николая Котова.
Хорошо, что Колька, сообщив об уходе Юле, дал той время пообвыкнуть и на неделю укатил с Закревской на солнечные берега. Сам того не зная, Николай дал время не только Юле пообвыкнуть, он еще позволил и Леонидову стерпеться с мыслью об убийстве друга.
Поплакав и попив денек вина, Стас принялся за дело. «Своя рубаха ближе к телу» – тут поговорка права.
О том, чтобы обратиться к профессионалу, Леонидов даже не задумывался. Искать его по объявлениям в газете и Интернете – глупо, можно на мента нарваться. Просить об услуге Марка?.. Не приведи господь! Как только Марк учует неполадки, можно смело топать в похоронное бюро и договариваться о похоронах тихих, но достойных.
Наиболее простым, выполнимым и совершенно не кровавым Леонидову показался вариант с отравлением «собственными руками». И желательно так, чтобы не любоваться корчами друга, а успеть до корчей смыться.
Стас на вечер завис в Инете. Выловил там некоего умника, предлагающего «разобраться с крысами в вашем доме», и назначил ему встречу в третьеразрядном кабаке.
Сам пришел заранее и на всякий пожарный, точнее милицейский случай подготовил легенду о суициде. Мол, запутался я, парни, с долгами, решил свести… самоубиться… Дайте яду.
Умником оказался субтильный запуганный парнишка с сальными волосами и бледными дрожащими пальцами. Обдавая Леонидова запахом плохих зубов, парнишка туманно, но многозначительно плел о своих заслугах в «борьбе с вредителями» и предлагал широчайший выбор «пестицидов» различного спектра действия.
Постоянно оглядывался через плечо. На подставную милицейскую ищейку походил так слабо, что Леонидов начал разговаривать предметно.
– Мне нужен яд не мгновенного, а отложенного действия, – сказал, пристально разглядывая парня в камуфляжной куртке.
– Не вопрос, – сглотнув так, что кадык выпрыгнул из ворота, кивнул алхимик. – Любой каприз за ваши деньги. На какой срок должно быть пролонгировано действие?
– Есть варианты? – Станислав налег грудью на стол, прикрытый заляпанной синтетической скатеркой в тюремную клеточку.
– Два часа. Неделя. Месяц. Результат гарантирован в любом случае.
– Мгм. Дай-ка подумать…
О том, как, где и когда представится момент, Леонидов еще не думал. Что толку голову ломать, если не отслежен рынок предложений? Навоображать можно всего, был бы продукт в наличии.
– Могу дать совет, дядя, – осклабился немытый умник. – Есть средство, действие которого зависит только от дозировки и способа введения. – Парнишка поковырялся в рюкзачке, болтавшемся на спинке стула, и извлек оттуда шприц с запаянной иглой: – Вот смотри. Представим, что здесь не физраствор, а кое-что другое, представим также очень крупную крысу… Если ввести препарат внутримышечно, крыса сдохнет через пять секунд и успеет повизжать. Внутривенно – смерть мгновенная. Орально… Тут зависит от способа приема, от наполнения желудка… Но результат все равно последует. Час, два, максимум три, и крыса на Небесах, кушает сыр и балуется с гуриями-крысками. Понял, дедок? Проник?
На мгновение лощеному ловеласу Леонидову (ныне прикинутому под выпивающего работягу) захотелось врезать по ухмыляющейся лисьей мордочке химического паршивца. «Нашел – дедка! Малолетка замызганная. Руки и голову сначала мыть научись, ногти подстриги! А потом уже с советами лезь».
Хотя… Куда же без его советов? Леонидов стер с лица выплеснувшуюся брезгливость и задал важный вопрос:
– Этот, мгм, препарат… возможно обнаружить при вскрытии?
В глазах паршивца промелькнула досада и желание соврать. Но серьезные дела с уловками не совместимы. Клиента надо упредить.
– Если трупорез попадется въедливый – найдет. – Алхимик тоже понимал: не упредишь клиента – сгоришь вместе с ним. Тот вряд ли будет дурочку изображать у прокурора, сдаст продавца вполне невинно и не перекрестится. – Есть другой препарат, он более привередлив в использовании… – Алхимик с физией лисы снова обратился к помощи рюкзака, но Леонидов его старания прервал:
– Подожди, дай покумекать. – Подумал совсем немного и поинтересовался: – А что б ты сам использовал?
Парнишка хмыкнул:
– А это, дядя, смотря, что в первую очередь тебе требуется? Тебе важна простота использования, результат и отстроченное действие? Так?
– Ну.
– Тогда смотри, – умник низко наклонился над столом. – Могу предложить мгновенное действие. Орально или внутренне, без разницы. Могу дать лекарство вообще от всех болезней, все крысы заползут в нору и там издохнут… Могу весь дом вместе с тараканами угробить, никто даже аспирин не успеет выпить…
Леонидову показалось, что приблизившееся лицо «партнера» еще больше и мгновенно покрылось салом, он постоянно облизывал – раздвоенным, что ли?! – языком потрескавшиеся губы, разговор становился омерзительным до тошноты… От умельца пахло потом и гнилыми зубами.
– Все! Хватит. Я беру. Рассказывай.
Яд действительно был прост в использовании, все зависело от способа приема и концентрации.
Но Стас продолжал сомневаться в его действенности – деньги могут быть уплачены за шприц с обычным средством от поноса.
Разглядывая Леонидова как артефакт в Музее истории человечества, гаденыш хмыкнул:
– Дядя, я же не вчера родился. Если ты берешь два шприца, третий идет бонусом – можешь его попробовать на собаке. У тебя есть надоедливые соседские псины? Или шавки вокруг бачков тусуются? Проверь. Будешь благодарен.
Удивительное дело, но предложение УБИТЬ СОБАКУ вызвало у Стаса такой взрыв внутреннего негодование, что тот чуть не воскликнул:
– Ты чё, тварь, предлагаешь?! СОБАК травить?!
Словно это не он пришел покупать яд для лучшего друга. Словно это не он только что привередливо выспрашивал, «какое действие имеет препарат – нервно-паралитическое, сердечное или…», совершенно спокойно обсуждал возможные неприятности, возникшие после приема препарата, хотел предусмотреть любую мелочь, срыв.
Пожалуй, из двух мерзавцев алхимик был наиболее честен в своем падении. Леонидов продолжал цепляться за мораль: собака же ни чем не виновата?!
Она не влюблялась в старуху. Не крала мясо со стола Леонидова. Не грозила уничтожить морально и физически…
После обмена папиросной коробочки с тремя шприцами на толстую пачку тысячных купюр Стас долго мыл руки в уборной ресторана. Ощущение гадливости, флюиды, испускаемые коробкой, преследовали долго. Леонидову казалось, что от пачки воняет немытыми подмышками и пастью с гнилыми зубами.
Той ночью, долго лежа без сна, Стас старался стереть омерзительные воспоминания, не сосредотачиваться на въевшейся в ноздри вони. Отвлекаясь, он размышлял о том, что могло бы заменить орудие убийства? Какие еще способы тут применимы?
Нож? Пистолет? Автомобильный наезд на пешехода Котова?
Последнее почти неисполнимо – Коля редко ходит по ровным пустынным дорогам, где можно разогнаться по прямой. Практически всегда его сопровождает шофер-охранник.
А жаль. Этой весной Леонидов познакомился в баре со смешливой девицей без претензий. Лихо закрутил двухнедельный роман без последствий. Как-то, лежа в постели, Катя развлекла любовника историей о странноватом соседе по дому тетушки. Дядя Петя как будто продолжает жить во времена Советского Союза, когда угоны автомобилей являлись редкостью, а соседи храбро шугали подростков от знакомых машин. Пьющий индивид беспечно оставляет под окном замызганную «копейку». На случай постоянной потери ключей в бардаке квартиры запасной комплект держит в дупле липы.
Пока ему везет. Машину, по словам девчонки, «цвета панталон с начесом моей бабушки» если и угоняют, то на время. Попользуются и вернут. Дядя Петя в прошлом автослесарь, в минуты трезвости любит поковыряться в двигатели и содержит «жигули» в порядке. Как выпьет, предлагает соседу – владельцу БМВ сразиться с ним на трассе.
Леонидов как-то подвозил девчонку до дома тети и видел во дворе реликт цвета нижнего белья Катиной бабушки – нежно-зеленый, вполне «постельный». Нынче, представив, как из-под кузова побитого реликта несерьезного цвета торчат начищенные ботинки месье Котова, Стас даже усмехнулся – не по чину. По статусу и кошельку Николаше больше подойдет для ДТП машина представительского класса или «боинг», случайно шлепнувшийся с небес.
Стас оставил размышления о подстроенном наезде и принялся детально представлять отравительские комбинации.
Тут важно – не попасться. И варианты Стас и Коля перекусили-поболтали тет-а-тет тут не годятся. Необходимо подловить момент, когда вокруг Николая будет максимально много иных подозреваемых… а лучше даже одна Юля. Если в отравлении заподозрят брошенную женщину, других версий и рассматривать не будут. Нужно подгадать момент, когда супруги встретятся для разговора наедине… просчитать дозировку, чтобы отравляющее вещество начало действовать в момент абсолютного уединения, вариант «убийство и самоубийство» наиболее предпочтителен… Так вообще все концы в воду: за закрытой дверью только трупы…
Но как это сделать?
Несколько дней до возвращения друга из «предсвадебного» вояжа Стас посвятил планированию преступления. Крутил и так и эдак. Проектировал и намечал.
Постепенно так привык к мысли о смерти Котова, что уже начал делить его наследство.
Татьяна. Если Юльку обвинят в убийстве, Тата получит – все, все, все. Еще в студенческие годы Стас сох по Тане, это каждый знает: Татьяна, выбирая между воздыхателем Леонидовым и ухажером Котовым, выбрала последнего. Прошедшим летом между приехавшим на дачу старших Котовых Стасом и Татьяной случился неожиданный утешительный секс. Татьяна многовато запивала шашлык сухим вином. Когда полковник с отоларингологом улеглись спать, приложилась щекой к мужскому дружескому плечу, начала жаловаться на одиночество, Стас – пожалел.
Наутро чуть умом не тронулся – чего мне не хватало, зачем повелся на жену босса?! (Пусть бывшую, но мать детей!) С Татьяной легким флиртом не обойдешься, ей замуж хочется…
С перепугу очень ловко отбрехался. Обошлось еще одним, уже рассудочным разом в городе. Леонидов – убей сейчас, не вспомнит! – наплел чего-то о каких-то обязательствах, о старой дружбе, о том, что уже не молод, но всегда любил Тату. Прошлую обиду, кстати, не забыл туда же приплести…
Короче – пронесло. Танька осталась без претензий, даже следить за собой начала, как будто очнувшись от долгой бессексуальной летаргии; стала приглашать в гости и вроде бы как – ждать.
Леонидов женщину не огорчал. В гости ходил. Цветы дарил. Когда задумал грохнуть ее бывшего мужа, очень этому благоразумию обрадовался.
А почему б и нет? Пора, пора… Голова лысеет, потенция не вечна, дети у Татьяны – взрослые, денег, его трудами, будет навалом…
Эдик, правда, пасынок потенциальный, дерьмецо приличное. Но меркантильное. Договориться можно.
Валентин зато идеальный сын для любого папы. Студент, всеобщий баловень, нарасхват идет. С таким пасынком не только кашу сваришь, но и с аппетитом скушаешь.
К приезду Коли с островов Леонидов считал себя уже почти женатым на одной из его вдов.
Некоторая проблема, правда, оставалась в том, чтобы убедить себя, будто полноватая тетка сорока трех лет, мать двоих детей и немножко клуша – предел фантазий и мечта поэта…
Может быть, попробовать в постели представлять на месте Таты Эмму? Та хоть и расчетливая корыстная стервоза, но в сексе чистый Иван Петрович Кулибин – гений-самоучка. Такие кульбиты изобретает, такие кренделя печет, как вспомнишь – зубы сводит!
Дороговато, правда, обходится… Но денег – стоит. Сидит на пульсе компании, подглядывает и доносит в лучшем виде. Без ее напряженного пригляда за работодателями, давно б попался. Столько раз вовремя «атас» кидала, Леонидов документы подчищал.
Жаль, жаль, что Таня Котова не Эмма, даже в прошлом.
Милая Таточка в ситцевом платьице или спортивном костюме с растянутыми коленями – на щеке полоска сажи от костра, большая ложка ловко перемешивает в казане над угольями пшенную кашу с тушенкой… Запа-а-ах!!… Голова кружилась.
Звенят комары, Боря гитару настраивает… Байдарки вытянуты на берег, Коля рубит еловые лапы для подстилки. Ядвига весело гремит железными плошками-чашками, вытаскивает из рюкзаков консервы «Килька в томате». Многозначительно достает фляжку с медицинским спиртом: «По чуть-чуть, ребята, завтра на весла. Не утопите нас, паршивцы! Вчера рюкзак уплыл!»
Ах, как было весело…
Куда все делось?
Не только деньги, но и воспоминания помогают делать немолодых женщин красавицами… Стас Леонидов никогда не страдал отсутствием воображения и плохой памятью. Да и повезло – удочка была закинута еще прошлым летом, и подозрений его «вспыхнувшая» страсть не вызовет.