Оксана Обухова
Стоять, бояться!
***
Из гостиной донесся шум, потом что-то с грохотом упало в прихожей…
Кира испуганно подняла глаза: в дверном проеме стоял Илья. Тяжело дышал, как будто прибежал издалека.
Иногда, и даже часто, случается так, что ничего не надо говорить. Зубов встретился глазами с любимой женщиной, увидел в них выражение, которое раньше принимал за стыд, испытываемый предательницей, за неудобство, неловкость за измену…
Теперь в глазах любимой он прочитал вопрос.
И ведь ничего не изменилось! Кира смотрела на него точно так же, как и в первый момент, когда два дня назад открыла дверь! Она – ждала! Ждала понимания, прозрения тупого гордеца!
А он… Он все читал неверно.
– Я правда… придурок… – после длительного молчания выдавил Илья, встал перед сидящей на стуле женщиной на колени и уткнулся лицом в тугой огромный живот.
Сын мстительно ударил папу в ухо изнутри.
Народ в гостиной немного поудивлялся возникшей в квартире тишине. Дуся, нервно покусывая губы, ловила звуки, Олег глядел в окно. Ворочал неподъемные извилины, прикидывал, шурупил.
– Послушай, Евдокия, – сказал в итоге размышлений, – твое предложение встретиться с Мироном – полная туфта. Если рассчитываешь, что тебе как женщине послабление будет… Забудь. Девочке, ввязавшейся в серьезные мужские разборки, никаких скидок не сделают. К Мирону пойду я, и закончим на этом.
– Давай не будем горячиться, – тихонько, все еще прислушиваясь, сказала Дуся. – Давай представим все с самого начала. Как ты собираешься встречаться с Мироновым? Позвонишь вначале?
– Естественно. Найду телефон Мирона через Антона – он мне его офис по базе пробьет, Саша же у нас официальный бизнесмен.
– Так тебя с официальным бизнесменом и связали. Что ты его секретарше скажешь?!
– Придумаю что-нибудь. – Паршин упрямо стиснул брови.
– Ага. После того, как ты «что-нибудь придумаешь», он тебе такую «торжественную» встречу подготовит, что… – Дуся махнула рукой. – Но все же предположим: ты – пришел. Что дальше? Пришел ты – бывший мент, Мирон весь из себя подготовленный, на нервах…
– А если ты поедешь, он, блин, спокойно посидит, – язвительно вставил Олег.
– А чего ему для меня «торжество» готовить и шибко нервничать? Я позвоню и скажу только, что я та самая «шалава», которая его тетеньке фингал под глаз поставила. Как думаешь, он согласится встретиться с девушкой, из-за которой весь сыр-бор разыгрался?
– Проявит любопытство, – не стал спорить с очевидным сыщик. – Но приглашение на встречу не самая главная проблема.
– Конечно. Самая главная проблема: ты – бывший мент, он – старый бандюган. У вас антагонизм врожденный, Паршин! Вы друг друга на дух не выносите! – Поймав себя на том, что почти срывается на крик, Евдокия умерила темперамент – ну как еще до этих твердолобых мужиков иначе достучаться?! – и продолжила уже почти шепотом: – Вот сам подумай. Мирон поймет, что к нему мент заявился?
– Много ты понимаешь в ментах и бандюганах, – пробурчал Олег.
– А я кино по НТВ смотрю, – не слишком к месту ввернула Дуся. – Но дело не в кино, а в сути: вы с Мироном сразу же настроитесь друг против друга. Разве не так?
Сыщик поскреб в затылке, нагнал на лоб морщин: в каком-то смысле девочка – ни в зуб галошей, в каком-то полностью права. Паршин почти зримо представил, как скособочит морду криминальный авторитет – не по чину ему с ментом на мировой сходиться; как тяжело придется самому менту – Олег и в самом деле всяческих отцов порока терпеть не выносил… А перед этим пальцы шибко не погнешь, он на измене будет… Может не сложиться.
Но отпускать в пасть тигра этого цыпленка…
– Не выдумывай, Дуся. Мала ты еще с мазуриками тягаться.
– Так это ж хорошо! – воодушевилась Евдокия. – Подумай сам! Я приду. Скажу, что любовница его укантропупить собирается… Как думаешь, он отреагирует, если ему это ты – здоровенный мент! – доложишь, а? Он губы закусит, нервы в кулак…
– А при тебе, типа, заплачет, – перебивая, хмыкнул сыщик.
– Ну, не заплачет, конечно, но таким упертым болваном уже не будет, как с тобой. При тебе он… это… о-го-го каким железобетонным прикинется! Тебя просто от расстройства и вредности прикажет пристукнуть!
Ну точно – ни в зуб галошей. «О-го-го, пристукнуть», а туда же: психологические схемы рисовать.
Эх, девушки, девушки, поменьше б вы кино по НТВ смотрели, романтикой побольше увлекались. И кулинарией.
– А передо мной что представляться? – наивно развела ручонками девчонка. – Кто я такая? Моль бесцветная, мошка мелкая.
Паршин наклонился глубоко вперед, почти дотянулся до Дуси лицом, и, бегая глазами по каждой веснушке и черточке, сипло прошептал:
– А если Льва Ефремовича уже нет в живых… А? Ты тут сидишь, о предательстве и ревности балакаешь, в поход собираешься… А идти-то в принципе и некуда? Некого уже спасать. Ты только бестолку головой рискнешь.
Евдокия испуганно отшатнулась назад.
– Нет… Не-е-ет, Олег, ты что?! Они же говорили: «козел» играет в благородство!
– А если «козлом» они самого Ефремовича называли?
– Зачем? – прошипела Дуся. – Он что – где-то в Питере спрятался и «благородно» на нервах сына играет?! Речь шла о другом человеке, Олег! Отец Ильи – жив!
– Да это было два дня назад!!
– А что изменилось?! – Дуся подалась вперед и носом почти в сыщика уткнулась. – Что для них изменилось?! Илья в бегах, план приторможен, но в развитии… Вот если бы Илья в милицию сунулся, а до Мирона слух дошел… Тогда – да. Тогда соваться к Мирону было бы опасно. Но сейчас… если я у него застряну, вы же меня вытащите, а, Олег? Ты меня вытащишь?
Паршин тяжеловесно смотрел на Дусю. Хотелось немного придушить упрямую, но сообразительную девчонку (пусть дома в постели пару дней с перевязанным горлом полежит). Но все же, все же… При всем паршивом раскладе крупица истины в ее словах присутствует: пока Мирон не в курсе, что Илье все известно, можно попробовать. И относительного прочего девчонка права: без опытного сыскаря под боком оставшиеся двое… уже трое и практически даже четверо – засыпаются.
Илье идти нельзя. Только у него есть влиятельные друзья папаши, только он сможет привлечь достаточное внимание прессы и напугать публичным скандалом почти джентльмена Александра Сергеевича.
Что выберет Мирон? И чем рискует Дуся?
Черт!! Неужели все-таки придется отправлять девчонку?!
Если Илья на свободе и шумихи не избежать, может быть, Мирон и вправду рискнет обойтись без крови?!
– Олег, у нас нет выбора, – тихонько воткнулся в размышления Паршина упертый девичий голосок. – Илье идти нельзя, без тебя Илья и Кира пропадут, и мы со Львом Ефремовичем соответственно – тоже. А меня… Зачем Мирону меня убивать? Кто я? Девочка, подбившая его любовнице глаз? Так Берта сама виновата. Я попрошу Мирона дать мне возможность поговорить с Львом Ефремовичем, попробую договориться с ним обойтись без мести… Как думаешь, если Илюшин папа честное слово даст – Мирон ему поверит?
– Нет.
– А я так думаю – поверит. Они оба пострадали от одной и той же бабы. Это объединяет.
– Ты хочешь представить все так… – задумчиво проговорил Олег, – как будто Берта одна во всем виновата?
– А разве это не так?! Это она подбила Миронова с мужем разобраться, это она задумала и с Мироном потом разделаться… А я еще скажу ему, будто у нас доказательств для суда полным-полно, но мы хотим миром разойтись. Мол, два мужика пострадали от одной подлой бабы, чего же им делить, на весь свет в газетах позориться?
Слушая Дусю, Паршин нервно, с хрустом, потянулся. Землероева продолжала увещевать:
– Олег! Как только я к Мирону приду, то сразу же скажу, что не знаю, где вы находитесь. А вы, чтобы меня не подводить, куда-то сразу уезжайте отсюда и мне не сообщайте. Хорошо? – Моргнув и смешно наморщив нос в мелких конопушках, Евдокия произнесла пугающую фразу: – Если меня пытать начнут… я ничего им сказать не смогу… Правда? – Заметила, как изменилось лицо сыщика, и быстренько добавила: – Но я думаю, он мне и так поверит, будто я ничего не знаю. Мы ж не дураки Ильей рисковать, правда? Он наш главный козырь.
Паршин, разозленный собственным бессилием, стукнул кулаком о колено.
– А если Мирон на голову отмороженный?! Если ему по барабану, чего ты там знаешь, а чего нет?!
– Да не с руки ему меня убивать, Олег! Не с руки! Ему договариваться пора пришла!
* * *
Два агромадных звероподобных орка с пуленепробиваемыми, судя по толстенным надбровным дугам, лбами перекрывали дверь на хозяйскую половину. (Приличные похоронно-черные костюмы и белоснежные рубашки с галстуками их облик шибко не окультуривали.) Мирон назначил Дусе встречу в том самом ресторане, где когда-то Паршину повезло сфотографировать его и Берту.
«У Мирона там типа еще один офис для своих людей, – напутствовал Евдокию сыщик. – Ты сильно не дрейфь, место людное, я буду неподалеку – подстрахую…»
Евдокия постаралась внять, но мандражировала так, что мысли путались до полуобморока. «Без Льва Ефремовича, без Ильи, без Олега, мне с врагами Котика не разобраться и не отомстить, – внушала себе Дуся. – Я иду на правое дело. Бог не выдаст, свинья не съест… наверное…»
Один из орков попросил визитершу предъявить для просмотра крошечную дамскую сумочку, второй быстро и ловко очертил фигуру Дуси толстой электронной палкой и, не найдя на гостье ничего подозрительного, широко распахнул резную дверь из красного дерева.
Евдокия несмело переступила порог… и сразу очутилась в обшитом темными деревянными панелями кабинете с наглухо задрапированными темно-красными плюшевыми шторами окнами. В довольно просторном помещении стояла тяжеловесная мебель из того же красного дерева: низкий длинный столик окружали диваны и кресла, обтянутые коричневой кожей, по стенам – глухие шкафы и открытые полки, точно напротив двери раскорячился антикварный и массивный письменный стол.
Стиль комнаты отдавал распространенными Голливудом гангстерскими боевиками. Наверное, тезка русского поэта чувствовал себя здесь немного Аль Капоне, кабинет и его хозяин абсолютно соответствовали друг другу. Сидящий за рабочим столом Александр Сергеевич – сухощавый господин с хищным горбатым носом и глубоко посаженными глазами – внимательно разглядывал девушку, подбившую глаз его пассии. В ответ на удивительно спокойное приветствие Дуси «Добрый вечер, Александр Сергеевич» Миронов только кивнул. И сесть не предложил.
Дуся, храбро переставляя ноги, приблизилась к письменному столу, достала из него позыченный у Киры цифровой диктофон и нажала на воспроизведение.
– Послушайте, пожалуйста, Александр Сергеевич. Это будет интересно.
Собирая Дусю на «свидание», Олег довольно точно предположил, как будет вести себя криминальный джентльмен – буравить взглядом, ждать, пока «девчушка поплывет», и потому советовал Евдокии не заводить приличных разговоров о погоде, а сразу – шмяк диктофон под нос! – пусть убедится, что девочка готовая пришла.
Так, почти в точности, и получилось. При появлении Дуси Мирон изображал расслабленную, слабенькую заинтересованность: «А ну-ка, ну-ка, кто тут к нам такой отважный пожаловал?» По мере того как разговор любовницы и Макса продвигался, хозяин кабинета подобрался, сел прямо… Как только в кабинете зазвучал его собственный голос, Миронов окончательно отбросил притворство, сжал в кулаки разбросанные по столу пальцы, прослушал все до конца и, неприязненно прищурившись на гостью, бросил:
– Ты журналистка?
– Нет, – спокойно ответила Дуся. – Я знакомая Ильи Зубова. И предупреждаю сразу – недавняя и совершенно не дорогая.
Мирон кивнул. Подумал.
– Откуда эта запись?
С губ Дуси чуть не сорвалось детсадовское – от верблюда, но она лишь невразумительно плечом повела, изобразив ответ: «А тебе, любезный, что за дело?»
– Это, – палец Сергеевича уткнулся в диктофон, – не лажа? не подделка?
Вполне резонный вопрос для человека, устроившего каверзу с двойником в Питере.
– Александр Сергеевич, – усмехнулась Евдокия, – вы свой голос не узнали или разговор забыли?
– Я спрашиваю про остальное!!
– Нет. Здесь все правда. Берта Зубова и ее любовник намереваются вас устранить, как только… Ну вы сами не глупый человек, вы все понимаете. Вас используют и на тот свет отправят, Александр Сергеевич.
– Ты давно это знаешь? – Глаза Миронова изучали, препарировали Дусю, как скальпель патологоанатома. – Почему я должен тебе верить?
– Потому что, повторюсь, вы не глупый человек.
– Есть еще доказательства?
– Есть. И не только заговора против вас. Например, я знаю, что пока вы ведете себя благородно с Львом Ефремовичем. И это очень злит любовника вашей сообщницы.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Конечно не понимаете, – усмехнулась малость охамевшая Землероева.
Глубокое кожаное кресло на колесиках с шумом отъехало от стола. Миронов встал, прошелся вдоль стены, остановился спиной к Дусе возле углового кресла. Засунул руки в карманы брюк, постоял…
– Я хочу слышать все доказательства.
– Нет, – удивляясь на себя, спокойно ответила Евдокия.
Только попав в кабинет в стиле голливудских мафиози, Дуся внезапно почувствовала себя немного артисткой, слегка в кино, чуть-чуть под кинокамерой. Евдокия Землероева невероятно представлялась! (Мама и Синицына просто б обалдели!) Но главное – не заиграться.
– Вы должны понимать, Александр Сергеевич, что основные козыри мы оставили за собой. Открыть не сможем. Но обещаю, как только вы позволите мне поговорить с Львом Ефремовичем, один из козырей я приоткрою.
Широко расставленные локти засунутых в карманы брюк рук заставили пиджак резко обернувшегося «гангстера» взметнуться черными птичьими крыльями. Глаза Мирона гневно ударили в Евдокию!
– Не надо на меня давить, Александр Сергеевич. Пугать не надо. Я тут как бы не одна решаю.
Миронов кулаком легонько стукнул о боковину шкафа, нахмурился.
«Не так уж он и отморожен, – подбадриваясь, подумала Землероева. – Если сразу по мне лупить не стал. Хотя заметно – очень хочется».
Мирон стремительно прокачивал полученную от гостьи информацию, все ключевые фразы Евдокия произнесла, дала понять, что знает о том, что Миронов удерживает Льва Ефремовича и пока ведет себя благоразумно.
Подойдя к столу, Сергеевич нажал на кнопочку селектора, дверь кабинета тут же распахнулась: на пороге застыл пуленепробиваемый охранник.
– Вы ее проверили? – спросил Мирон нахмуренно.
– Все чисто, – отчитался орк и был отпущен слабым взмахом хозяйских пальцев.
Миронов сел в офисное кресло, задумчиво в нем покрутился.
– Чего ты хочешь? – спросил негромко.
– Отпустите Льва Ефремовича, и все забудем.
Брови гангстера недоуменно уползли вверх, губы скривились, выцеживая вопрос:
– Это ты у нас решаешь? Ты ничего не попутала, а, детка?
Сердце Евдокия гулко сбилось с ритма, бюстгальтер стал немного тесноват в груди… Воздуха, пожалуй, не хватало.
– Я ничего не путаю. Дайте мне поговорить с Львом Ефремовичем, и, я вас уверяю, вы придете к согласию. У меня есть, что ему сказать.
Уф! Кажется, Миронов не заметил, что все слова Дуся проговорила, почти теряя сознание от нехватки кислорода.
Тихонько и незаметно втянув воздух сквозь стиснутые испугом зубы, Евдокия заставила себя расслабиться: «Не бойся, Дуся, не бойся, он в адеквате: сразу не пристукнул, значит, и остальное стерпит! Наверное».
Мирон не стал уже отнекиваться, что держит где-то папу Ильи, значит… значит, догадка с двойником была верна.
– Александр Сергеевич, вашего человека уже ищут в Питере. У нас достаточно доказательств для обращения в прокуратуру, но мы не хотим поднимать излишний шум. Илья не хочет.
– Это почему же? – Гангстер выдавил напряженную усмешку и сощурил глаза.
– Ну как же, – пожала плечами Евдокия. – Папе Ильи навряд ли захочется становиться объектом насмешек наравне с вами – вас обоих обвела вокруг пальца одна и та же крашеная кошка.
– Я могу обеспечить Льву Ефремовичу полное равнодушие к земным проблемам.
– Конечно можете. Но своих-то проблем вы этим не решите? А только приумножите.
Когда-то тишайшую отличницу Евдокию Землероеву вызвали в кабинет директора школы. Она была свидетелем драки, в результате которой в кабинете биологии обрушился шкаф с пластмассовыми скелетами собаки и вороны, погибло вполне натуральное чучело хорька…
Директор школы Иван Петрович полную большую перемену пытал Землероеву глазами, терзал вопросами, требовал сдать зачинщиков «возмутительнейших беспорядков» и проявить сознательность.
Тогда Дусе Землероевой показалось, что она побывала в аду. Полных двадцать минут. Но эта преисподняя не шла ни в какое сравнение с ощущениями, испытываемыми ею в присутствии человека, возомнившего себя реинкарнацией Капоне. Ей показалось даже, что в комнате запахло серой. А из-за деревянной обшивки стен стали доноситься стенания замученных Мироном прежде душ…
«Та-а-ак, галлюцинации пошли», – подумала Евдокия и, опасаясь, что дальше подкосятся ноги, «храбро» уселась на диван.
Усевшуюся без спросу посетительницу Миронов рассматривал, как энтомолог уползающего от булавки полудохлого жучка.
– Что ты хочешь сказать Льву?
– Передам привет от сына, – отважно усмехнулась Дуся, а про себя тихонько ойкнула. Ее бросало из стороны в сторону, от хамоватой наглости к трусливому полуобмороку, живот «штормило» и поджимало, но пока она – держалась. Лиха беда, начало все-таки положено.
Подумав несколько секунд, Мирон нажал на кнопку селектора и хрипло приказал:
– Артур, пакуемся. Подгоните машину к заднему крыльцу. Девчонка едет с нами.
Посмотрел на Дусю. Землероева не стала возмущаться: «Никуда я с вами не поеду!», а молча и стойко выдержала взгляд.
Никто и не ожидал, будто Льва Ефремовича держат в подвале ресторана. Олег сразу же предположил, что для разговора Дусю куда-то вывезут. Привозить в центр столицы самого заложника – глупость несусветная, Мирон не будет рисковать. Он повезет к Льву Ефремовичу «храбрую» переговорщицу.
«Вероятно, ваш разговор будут слушать, – предупреждал Олег, – так что с Львом Ефремовичем беседуй в расчете на микрофоны. Мирон, скорее всего, и позволит себя уговорить на ваш разговор, чтоб подчерпнуть немного информации. Так что много не болтай, все только по делу».
– Каждые полчаса я должна сообщать по телефону, что со мной все в порядке, – невозмутимо выбросила Дуся.
– Сообщишь, сообщишь, – многозначительно хмыкнул Александр Сергеевич, и следующие слова Евдокия почти что пропищала:
– Если я не отзвонюсь, мои друзья пойдут в милицию!
– Заштопай варежку, целее будешь, – почти беззлобно посоветовал Капоне и дернул Дусю за рукав. – Вставай, чудило, поехали.
– Меня зовут Евдокия.
– Хоть мать Тереза!
Еще в квартире Киры, обсуждая предстоящее мероприятие, три новоявленных товарища договорились: следить за вероятным путешествием Дуси Олег не будет. Шоферы у Сергеича не пальцем деланы, слежку засекут мгновенно, а рисковать единственным опытным человеком – сыщиком – члены команды не рискнули. Активировали в Дусином мобильнике функцию слежения за передвижениями, и, не больно на нее рассчитывая, поставили на разумность неприятеля.
Пока Мирон оправдывал чаяния. С Дусей обращались нежно: запихнули на заднее сиденье джипа и стиснули по бокам двумя весьма жесткими орками в черных костюмах. Евдокия держалась, как подпольщица в гестапо. Голову установила твердо, глазами испуганно не ерзала, тихонечко молилась про себя, но это внутренние частности. Внешне и в общем все выглядело вполне достойно. Как у человека, знающего, какую цену предъявят за его сохранность: ценой станет шкура людоеда.
И это, кажется, Александр Сергеевич понимал вполне. Он прежде Дуси на другой машине примчался в средней презентабельности загородный дом, чего-то или кого-то там, видимо, подготовил. Евдокию подвезли с мешком на голове. Без всякого мобильника в кармане. Его отобрали и разобрали на части, как только Дуся отзвонилась друзьям.
Но преждевременных пугающих выводов Евдокия делать не торопилась. Если бы ей позволили увидеть дорогу к дому, где держат Льва Ефремовича, тогда бы можно было беспокоиться – везут потенциальную покойницу. А так… Чего-то подобного можно было ожидать, главное – делать уверенную мину при любой игре.
Ой, мамочки, но как же жутко-то!!
А ведь сама напросилась…
Может быть, лучше было отсидеть пару лет за украденный портфель? Пойти в милицию, во всем покаяться, пусть посылают взвод спецназа на выручку миллиардера Зубова…
Но это вряд ли, одернула себя Дуся. До появления спецназа никаких следов Льва Ефремовича в этом доме не осталось бы. А с неопытной воришкой Дусей разобрался бы Борис Семенович… У Ильи своих хлопот хватило бы. Его б наверняка прихлопнули, едва тот высунул нос по направлению к кабинету прокурора.
Льва Ефремовича Зубова содержали со всеми удобствами и спиртными напитками. Если б не толстенные решетки на окнах весьма уютной комнаты и не настороженный мордоворот с челюстью Щелкунчика за дверью, вполне могло бы показаться, что папу Зубова оставили немного погостить.
Миронов молча протолкнул Евдокию в центр комнаты; растрепанный и несколько помятый Лев Ефремович удивленно оглядел прибывших. Евдокия отметила чисто выбритые, совсем не бледные щеки последнего, обратила внимание на весьма приличный спортивный костюм и упитанный животик – папашу Ильи тут явно баловали. Не зря бесился Макс.
Хотя… Строя версии, Олег предположил, что Льва Ефремовича и будут содержать в порядке, раз он должен погибнуть после того, как Берта и компания разберутся с его сыном. Труп безвременно ушедшего миллиардера не должен нести следов заточения или побоев, ведь ко времени, когда случайно погибнет его единственный сын, он продолжает безмятежную экскурсию по Северной Венеции.
Но впрочем, эти рассуждения уже не важны. Мирон мог изобрести и что-нибудь покруче.
– С вами хотят поговорить, – грубовато сказал Сергеевич, и Ефремович еще более удивленно уставился на Дусю. – Это подруга вашего сына. Разговаривайте. – Поставил на длинную тумбу Дусин диктофон и вышел вон, крепко прикрыв за собою дверь.
Евдокия и Лев Ефремович некоторое время разглядывали друг друга. Преображенная, подстриженная Землероева вполне тянула на девушку из тусовки, но бросаться ей на грудь и доверяться заложник-бизнесмен не торопился.
Дуся быстро подошла вплотную к Льву Ефремовичу, почти уткнула губы в его ухо и прошептала предложенный Ильей пароль:
– Гилемотик.
Быстро отстранилась, попыталась по глазам заложника понять, принят ли пароль…
На лице Лева Ефремовича отразилось облегчение, он медленно сомкнул веки.
Когда-то давно у маленького Илюши была любимая игрушка – пузатый плюшевый бегемот Боба. Илья не мог тогда выговорить слово «бегемотик» и, смеша взрослых, называл его «гилемотиком».
Пароль был признан.
– Как вас зовут, девушка?
– Евдокия, можно Дуся, Лев Ефремович. Я недавняя знакомая вашего сына.
Зубов-старший уселся в неглубокое кресло, жестом предложил Дусе сесть напротив на диван и приготовился с вниманием выслушать отважную подстриженную гостью.
– Лев Ефремович, расскажите, пожалуйста, как вы сюда попали? – прежде чем приступить к выполнению основной миротворческой задачи, спросила Землероева. Обладая недостаточной информацией, Евдокия боялась показать это подслушивающему где-то Миронову; на общем совете в квартире Киры было решено прежде выспросить заложника. Узнать как можно больше и строить разговор в зависимости от степени негодования Ефремовича. Нащупать точку невозврата и постараться не перешагнуть. Обида – очень тонкая материя, порвется – не заштопаешь.
Отец Ильи окинул Дусю задумчивым взглядом. Видимо, прикидывал, насколько недавняя знакомая сына посвящена в семейные тайны.
Евдокия быстро уточнила просьбу:
– Вы пришли к Александру Сергеевичу выяснить отношения. Показали ему фотографии с Бертой…
– Да, – кивнул Зубов. – Пришел, показал, в результате оказался голым.
– То есть? – засмущалась Дуся.
– Меня заставили снять костюм под дулом пистолета. Дали надеть какую-то хламиду, затолкнули в машину и привезли сюда. – Лев Ефремович избрал наиболее лаконичную манеру повествования, в нескольких предложениях обрисовал подруге сына ситуацию и честно признался: – Я ничего не понимаю. На стоянке меня дожидалась машина с шофером Димой… Я не вышел из ресторана… Меня сейчас ищут?
– Нет, Лев Ефремович, – медленно покачала головой Евдокия. – Вас не ищут, потому что вы вышли из ресторана.
– Как это?
– Миронов использует двойника, и сейчас вы преспокойно гуляете по Питеру.
– Что?! Как это могло получится? Я же…
– Вас заставили снять костюм, Лев Ефремович, – напомнила Дуся. – Вероятно, его надел двойник. Как вы думаете, если вы, предположим, вышли из ресторана в обнимку с Мироновым… с улыбкой сели в его машину… А свою отпустили взмахом руки. Такое могло быть? Ваш шофер мог спокойно уехать?
Лев Ефремович был умным человеком. Создать финансово-промышленную империю в лихие постперестроечные годы и удержаться на плаву не так-то просто. У китайцев даже своеобразное проклятие существует: «Что б ты жил в эпоху перемен». (У нас проклятия не столь глубокомысленные, попроще, бытует выражение: «Чтобы ты жил на одну зарплату».) Старший Зубов мгновенно просчитал и выстроил вероятную ситуацию, нахмурился и гневно выгнул ноздри: использование двойника, по все видимости, подсказало ответ – к его похищению готовились заранее. Давно и тщательно.
Евдокия слишком быстро подошла к точке невозврата. Дотянувшись до руки отца Ильи, она накрыла ее ладонью и попросила:
– Не торопитесь с выводами, Лев Ефремович. Послушайте вот эту запись и сами все поймете.
При составлении записи Паршин убрал почти все получасовые всхлипы и стенания Берты, оставил только ключевые фразы типа «он меня убьет, зачем я позвонила, я пропала», так что много времени концерт не занял.
Лев Ефремович то хмурился, то злорадно хмыкал, иногда смущенно ерзал и потирал щеку, слушая пикантные сюсюканья любовников, но в целом остался доволен.
– Значит… – глаза Ефремовича метнулись на дверь, а большой палец уточнил направление, – этот… тоже – попал? – И фыркнул. – Поделом.
Злость и досада уступили место злорадному удовольствию, на некоторое время Лев Ефремович даже забыл о решетках на окнах. Сидел, мысленно возвращаясь к записи, насмешливо фыркал и, пожалуй, выпустил из виду один немаловажный факт: у Мирона с Бертой роман на интересе, а сам-то Лев Ефремович вообще на этой кошке по любви женился.
– Лев Ефремович, – заставила его очнуться Дуся, – вам не кажется, что ситуация зашла в тупик?
– Еще как кажется! – обрадовано подтвердил заложник. – Во баба накрутила! Меня решила убрать руками одного любовника, его потом убрать руками второго…
Евдокии даже не пришлось на пальцах объяснять обманутому мужу, где эта кошка качественно порылась. Измена так задела и (удивительно) развеселила заскучавшего за решетками Ефремовича, что о консенсусе даже намекать не пришлось. (А может быть, узнав, что все это замыслила всего-то женщина, Ефремович стал относиться к ситуации не серьезно, шутейно, что ли? Кто его поймет?)
Но как бы там ни было, Дуся сделала приятный вывод: вот и слушайся после этого всяческих надутых мужиков! «Садовое кольцо», «чего ты понимаешь»… А люди-то везде одинаковые! Им только дай повод над упавшим в лужу похихикать.
– Эй! Сергеич! – задрав голову вверх, видимо рассчитывая, что обманутый почище него любовничек микрофонов наставил, громко выкрикнул Зубов. – Аллё! Ты как – в отпаде, а?
Из-за двери не донеслось ни звука, Евдокия, прикинув, что миссия не выполнена до конца, приступила к конкретике:
– Лев Ефремович, вы сможете… как бы простить Александра Сергеевича?
– Не предъявлять? – все еще в насмешливом настроении хмыкнул Зубов, по глазам было видно, хотел добавить «этому болвану?», но, как уже упоминалось выше, шибко был умен, сдержался. – Перетрем как-нибудь.
Играть с девчонкой в «испорченный телефон» и делать из нее передаточную инстанцию, он, видимо, не собирался. Переместил значительный взгляд на дверь, дожидаясь появления еще одного обманутого дуралея.
Но Сергеевич пока не думал появляться, и Дуся позволила себе давно мучавший ее вопрос:
– Лев Ефремович, простите, вот у вас с Александром Сергеевичем такой разный круг общения… А вы его давно знаете? Где с ним Берта могла познакомиться?
– Ну, разумеется, не на трамвайной остановке, – фыркнул Лев. – У нас есть дом, где нас обоих принимают. Ты лучше скажи, что там за неприятности у Ильи? Это серьезно?
Навряд ли Лев Ефремович очень уж хотел обсуждать проблемы сына под микрофоны, глаза его настороженно приказывали Дусе обойтись кратким ответом.
– Он ни в чем не виноват. Просто вначале решил заняться вашими делами.
– Поня-а-атно…
– Простите, Лев Ефремович, что вмешиваюсь не в свое дело, но как вы думаете поступить с Бертой?
– А что мне с нею поступать? – равнодушно пожал плечами Зубов. – Ее Мирон закопает.
Ой!
В распахнувшейся во всю ширь двери показалась могучая фигура молчаливого Щелкунчика. Совершив головой приглашающий на выход жест, он немного ушел в сторону, Лев Ефремович поднялся из кресла, одернул спортивную куртку…
Евдокия, не зная, приглашена ли она, таращилась на ушедшего в полутьму охранника. Тот дверь не закрывал, ждал гостью, и пришлось – пойти. В большую комнату с камином, где в просторном мягком кресле, с коньячным бокалом в руке удобно расположился Миронов.
Невозмутимый Лев Ефремович по-хозяйски вальяжно занял диван, Евдокия скромно примостилась на угловом креслице за камином. Мужчины играли глазами.
– Ну? – дотягиваясь до коробки с сигарами, первым начал Зубов. – Что думаешь о делах наших скорбных? – Привередливо выбрал толстую сигару, долго ею манипулировал…
Мирон молчал, коньяк потягивал. Один из его приспешников наполнил еще два бокала, один из которых впихнул в помертвелую Дусину руку.
Землероева, помня, как благотворно действует спиртное на ее нервную систему, махом опрокинула коньяк и утерла выступившие слезы.
– А что мне думать? – наиспокойнейше повел плечом Миронов. – Ты предъявляешь, я отвечу.
– Предлагаешь миром разойтись?
– Не маленький.
– Но и я мало не кину…
– Договоримся. Берту мне отдай.
Совершенно не стесняясь Дуси, авторитет просил чужую жизнь. Интонация Мирона слишком явно показывала, что Берту он хотел совсем не в жены. В покойницы затребовал.
Зубов сосредоточился на сигаре, макнул ее в коньяк, стряхнул лишние капли… Положение, в которое попал любовник его жены, разрешить можно только либо большой кровью, что при наличии все возрастающего количества свидетелей становится проблематично, либо ценой финансовых потерь. Что, вероятно, все же обойдется чуть дешевле, чем скрытные групповые похороны, да и мороки меньше.
К Миронову подошел твердолобый орк в костюме, быстро наклонился к уху хозяина и что-то пошептал.