Оксана Обухова
Уничтоженная вероятность (Циклопы)
Светлана Игоревна примеряла на его родную голову длинноволосый паричок.
«Только бы у Марычевых не было моих знакомых, только б не попасться на глаза, не нарваться!» – мысленно запричитал Борис. Его автомастерская доводила до ума тачки половине золотой молодежи Первопрестольной. Увидят в новом о б р а з е, звиздец авторитету!
По сути дела, разговаривая со Светланой Игоревной, он сам настаивал на радикальной смене типажа. Но такого достоверного ПОЗОРА не смог вообразить.
«Крепись, сынок, крепись». В голосе боевого генерала Боре чудилась насмешка, а отнюдь не утешение.
«Да пошел бы ты, Лев Константинович!»
«Скоро оба пойдем, протии-и-ивный», – гнусаво протянул разведчик.
Боря плюнул. Мысленно, конечно.
Блестящий, словно лакированный башмак, лимузин плавно подкрался к обочине в тихом переулке.
На тротуаре стояла, даже по московским меркам, выдающаяся парочка: низкорослый мрачный папик в шикарном англицком костюме и долговязый детинушка приятной голубой наружности. Детинушка неловко мялся, одергивал кургузый обтягивающий пиджачок лазоревого цвета и гламурно вращал округлой крепкой попкой в фиолетовых порточках, а на руках держал расфуфыренную, ушастую собаченцию.
«Кабы не знал, что Коваль через несколько часов подохнет… – мысленно печалился Потапов, – ни в жизнь! Ни за какие деньги! Даже за бессмертие души!!..»
«А мне-то каково, Константиныч, прикинь, а?! – в унисон переживал Завьялов, полчаса назад позволивший Иннокентию вести себя сообразно профессии и облику. – Каково все это видеть?! Я ж, типа – тут!! Вот он весь! С ушатым лысым червяком на ручках, фланирую!»
Нервическая внутренняя обстановка как нельзя лучше ложилась на расписанные роли: «папик Лева» дергался, крутился, его «бой-френд» в фиолетовых штанишках не знал, куда упрятаться от разъяренного взгляда. Изображал лицом: а я-то здесь при чем?! Сами все устроили, а я всех виноватей, да?!
Два голубя смотрелись разругавшейся, надутой парочкой.
Лимузин подъехал. Затемненное пассажирское стекло съехало вниз до упора. В окне образовалась вытянутая физия полковника в отставке Ковалева.
Пару секунд Дмитрий Федорович монтировал воедино чудовищно помолодевшее генеральское лицо, костюм стиля «толстосум на отдыхе», дорогущие штиблеты, галстук… С о п р о в о ж д е н и е с собачкой.
Получилось-таки опознать:
– Твою ма-а-ать… Лев Константиныч…
Не известно, как прежде собирался поздороваться полковник, но нетипичное приветствие, вырвавшееся из Коваля, наиболее конкретно выразило обстановку: Дмитрий Федорович не поверил глазам до тех пор, пока окошко настежь не открыл, не присмотрелся. О «здравия желаю» тут даже разговора не было.
Пока шеф сидел с раскрытым ртом и малость выпученными очами, из подъехавшей сзади машины охраны выскочил верзила в черном костюме и белой рубашке. Не дернув даже бровью, распахнул перед «голубками» дверь лимузина.
Генерал Потапов, – проклиная день и час, прошлое и будущее! – забрался внутрь длинного салона. Сел подальше от ненавистного коллеги.
Кеша виновато просочился следом.
За истекшую минуту Дмитрий Федорович успел прийти в себя.
– Ну, Константинович, – развел руками, – умеешь удивить. М а л ь ч и к а представишь?
– Сын моей подруги – Славик. Вячеслав Оболенский.
– Ах сын подруги… Славик Оболенский, – немного успокоился полковник. Вытянул губы дудкой и облегченно поднял брови, как будто говоря: «Свят, свят! А я уж невесть что подумал».
Но по большому счету, безобидный, однозначный вид стилиста Ковалева успокоил.
Не исключено, полковник представлял, что с генералом прибудет его молодая копия: брутальный мрачный тип с глазами снайпера. А тут… собачка, брючки, взгляд теленка…
Коваль расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья и одернул пиджак. Завьялову послышалось, пробормотал: «Бывает, Константиныч. Подруги с такими детками у каждого случаются».
Расслабившись, Дмитрий Федорович в прищур разглядывал бывшего начальника и никак не мог понять, как еще недавно дряхлый пенсионер, целыми днями копающийся в огороде, умудрился так помолодеть? Поглядел на генеральские руки, где совсем исчезли пятна старческой гречки…
На Кешу, скромно сомкнувшего коленки, покосился…
Не в э т о м ли секрет омоложения?
И даже головой помотал, отрицая подозрение. Пожевал губами и, не выдержав, поинтересовался:
– Мгм, Константиныч, ты это… ботокс, что ли, колешь?
Под совершенно не морщинистой генеральской кожей заходили желваки на скулах. Потапов уничтожил взглядом ненавистную крысу и отвернулся, благодаря судьбу, что лимузин длиннющий, и бывшие коллеги не соприкасаются даже рукавами. Одним воздухом с Ковалем ему уже дышать противно было!
На празднование семидесятилетия Марычева отец и сын Ковалевы выехали по отдельности. Генерал предположил, что сука-Дима собирался в дороге о чем-то с ним потолковать. Но настрой на разговор сбил чудовищно нетривиальный генеральский вид и в особенности – сопровождение с собачкой.
Сорок минут до загородного поместья Марычевых ехали в гробовом молчании. Под негромкую музыку, проливавшуюся из динамиков автомобиля.
Юбиляр встречал парад гостей на огромном полукруглом крыльце, сидя в инвалидном кресле. Позади Марычева стояла его супруга – подтянутая моложавая бабушка с прической под Валентину Терешкову. Лысоватый сын. Инна Викторовна – сорокалетняя дамочка отличной сохранности, – увидев вылезающего из лимузина Ковалева, вытянула шею, ожидая выхода любовника…
Из лимузина выполз Кеша.
Подобной замены истрепанная нервная система отвергнутой любовницы не выдержала. Издав гортанный звук, забыв о приличиях, Инна Викторовна стремительно унеслась в дом.
«Н-да, – огорченно крякнул генерал. – Сейчас запрется где-нибудь. Поплачет. Ищи ее потом. Что будем делать?»
Разрабатывая операцию по общению с бета Инны Марычевой, постановили так.
Во время поздравлений юбиляра, Кеша сразу же, на голубом глазу, подкатит к его доченьке и пропоет (на мелодию «Хеппи бесдей») поздравительную песенку на иностранном языке. Отправит через бета сообщение для хроно-департамента. Назначит встречу циклону.
«И сразу же отчаливаем, – определил Лев Константинович. – Едва произойдет контакт, уходим сразу, нечего попусту «знаменитыми» мордами отсвечивать».
Но Инна – убежала. И судя по настрою, надолго, прорыдаться. Так что вернется не скоро, прежде личико ледяным компрессом ублажит. Хлюпать носом и моргать опухшими глазами перед ветреным любовников нормальная сорокалетняя тетенька – убей, не станет!
«Придется задержаться», – огорченно постановил Лев Константинович. Прослушал велеречивое поздравление крысиной суки Коваля. Поздоровался и представился юбиляру и семейству. В дом прошел. Дабы не слышать, чего там Ковалев мычит про Кешу, как изворачивается, рекомендуя всем привезенного вертлявого мальчонку.
В оконном отражении увидел, как ловко и гламурно тиская собачку, стилист Капустин приседает в книксене. У юбиляра, даже со спины видать, маленько отвалилась челюсть. У бабушки-супруги провисло отрихтованное личико.
Кошмар! Пожалуй, надо срочно выпить.
Потапов цапнул с полноса у проходящего официанта бокал с шампанским, лихо его ополовинил, попутно успокоил Борю:
«Не дрейфь, дружище, не чистый спирт лакаем. В этих пузырьках только лягушек разводить».
Иннокентий уже входил в огромный застекленный холл. Не преминул отведать пузырьков, но наткнулся на суровый взгляд Потапова и бокальчик не допил.
«За Кешей глаз да глаз. Хорошо хоть Жюли прихватили… разумная собачка…»
Лев Константинович нашел глазами Ковалева.
И то, что он увидел, ему крайне не понравилось. Дмитрий Федорович разговаривал по телефону. Вначале хмурился, потом удивлялся, позже стал доволен…
«Печенкой чую! Разговор о нас!» Ковалев нашарил взглядом в толпе гостей бывшего начальника, самодовольно ухмыльнулся и пошагал к Потапову.
«Держись, Бориска. Что-то будет».
Завянь уже привык к пессимистическому настрою бывшего смершевца. И не всегда ему доверялся. Но тут, увидев, как уверенно, целенаправленно лавирует Коваль, напрягся.
Дмитрий Федорович шагал с лицом человека нешуточно выигравшего в лотерею. Как будто к кассе шел! За главным призом своей жизни.
– Лев Константиныч, – пророкотал, приблизившись в упор, – а ты у нас, однако, хват. Я думаю, откуда это все, чем занят?.. А ты…
– А я? – сумрачно уточнил Потапов.
– А ты девушек вовсю воруешь, старый греховодник!
Челюсти разведчика стиснулись, в руке едва не треснул тонкий стеклянный бокал. Крыть Льву Константиновичу было нечем.
– Мне тут сказали, – доверительно склоняясь, негромко говорил ухмыляющийся Коваль, – ты у себя на даче дочку Карпова прячешь. – Испытывающий, ернический взгляд уперся в генеральские глаза.
Потапов мысленно обругал Зою (или Миранду) решившую прогуляться по участку. Судя по всему, Коваль с дачи наблюдение не снял. Перестраховался.
– Дима, – прохрипел Лев Константинович, – по-моему, мы обо всем договорились. Мы – квиты.
– Как сказать, как сказать, – насмешливо протянул Федорович. – Твоя игра, оказывается, дорогого стоит…
– Дима.
Ковалев поднял вверх раскрытые ладони:
– Это твоя тема, Константиныч, я не вмешиваюсь. Здесь ты по этому делу?
– А тебе какая разница? Сдавать ты нас не будешь. Умный очень. Жизнь любишь.
Бывшие разведчики поиграли глазами. Поговорили, так сказать. Первым взгляд отвел полковник.
– Ладно, Константиныч. Уважаю. Теперь я уверен, мы – квиты. Наблюдение с твоей фазенды я снимаю. Адью. Желаю здравствовать.
Ковалев резко повернулся спиной к генералу и ушел в толпу. Донесение подчиненных о том, что засекли на старой даче, окончательно его успокоило. Теперь он заимел на бывшего начальника ТАКУЮ компру, что впору пожалеть пенсионера. Не дернется! Не сунется. Будет вести себя тише серой мышки.
Насвистывая и только что не пританцовывая, Дмитрий Федорович шел встречать подъехавшего сына.
«Попали мы, Бориска», – сумрачно проговорил Потапов.
«Ты думаешь, он нас сдаст? Прямо сейчас сообщит Карпову где Зоя?!»
«Дима меня волнует в последнюю очередь, – глухо буркнул генерал. – Меня волнует другое. Как только Коваля не станет, его свора тут же на нас набросится. Пока он и Макс живы, подчиненные послушны. Как только поступит информация о смерти Димы и Максима, ребятки проявят активность».
«А если уже проявили? Карпов только недавно получил сообщение от Зои о том, что все в порядке, и еще, наверняка, не отменил награду!.. Константиныч! Свора не удержится – такие деньги сами в руки…»
«Пока Коваль жив, удержатся, – оборвал генерал. – Я Диму знаю. Он парень жесткий, если кто скрысятничает, никакие деньги не помогут – разыщет даже на орбите Марса».
«Сколько времени у нас есть?!»
«Не много. Надо еще Инну выловить и посудачить, потом до дачи добраться, кое-какие вещички в тревожный рюкзачок добавить…»
«Может, Зое позвоним на городской, предупредим, чтоб уходила?!»
«Она трубку не возьмет, – обреченно буркнул Лев Константинович. – Мы сами же ее просили сидеть тихонько. Да и куда она без нас… Эх, Борька, надо было еще одну мобилу прикупить да девушке оставить!»
«А все твоя самоуверенность!»
«Не дави на мозоль, Бориска. Мобильники – лучшие шпионы. Кто ж знал? – Потапов оглянулся. – Пойдем к Иннокентию. Сейчас нас может выручить только его премудрая супруга».
Месье Капустин отлично понимал, как раздражает обоих интеллектов, и потому не отирался поблизости от генерала, а скрывался за толпой гостей. Его успела оккупировать полнотелая, богемно живописная гражданка в цветастом балахоне и браслетиках. Она тихонько ездила по Кешиным ушам, бубнила что-то об импрессионизме и собственной роли в обозначенном течении…
Иннокентий притворялся слушателем. Едва в приделах видимости образовался генерал, изобразил лицом – ну наконец-то! – и приготовился удрать.
Гостей уже позвали к банкетным столам в гостиную. Народ неторопливо заскользил к угощениям. Потапов подошел к гражданке и Капустину, проговорил «пардон, мадам» и поволок от нее Кешу в укромный уголок за кадку с пышной пальмой.
Мадам разочарованно прикончила коньяк в бокале, позвенела браслетами и печально отправилась на трапезу.
Лев Константинович склонился к Кешиным рукам, пристально поглядел на собачку и спросил:
– Жюли, когда ты была здесь в прошлый раз – отец и сын Ковалевы приехали на одной машине?
Собачка отрицательно помотала ушастой головой.
«Слава богу, – секундно порадовался генерал. – А я уже переживал, что наше появление нарушило прежнее течение истории: Коваль из-за нас отправил сына отдельно и Макс не попался на глаза Инне в нужную минуту, в результате чего она убийственный настрой потеряла».
– Жюли, – все так же неотрывно глядя в собачьи глаза, продолжил Константиныч, – в прежний раз Инна тоже скрылась где-то в доме до того, как гости пошли к столам?
Собачка кивнула.
– Ты знаешь, где сейчас находится Инна?
– Гав!
«Какое счастье, Боря, что Иннокентий заставил нас взять с собой жену! – глядя, как спущенная с мужниных рук собачка поскакала к лестнице на второй этаж, сказал Лев Константинович. – Бывают же удачи!»
«Мы здесь, Лева, ни при чем, История включила саморегуляцию», – мрачно поправил Завьялов.
Жюли прытко скакала по ступенькам. Сверху, на повороте к анфиладе второго этажа, за непослушной собаченцией наблюдал агромадный охранник в чинном пиджаке и знатно отутюженных брюках. Его туда поставили, дабы отслеживать гостей, проявивших любопытство к хозяйским спальням (сейфам). Несанкционированное ушастое проникновение заставило сикьюрити проявить расторопность: не обращая внимания на побежавшего вслед за питомицей мужика в однозначном прикиде, охранник бросился за резвой собаченцией.
«Ай да Жюли, ай да сучья дочь!» – наблюдая за отвлекающим маневром мадам Капустиной, восхищенно присвистнул генерал. Уворачиваясь от растопыренных рук, Жози-Жюли стремительно порскнула между ног охранника; сикьюрити, отчетливо чертыхаясь, ринулся следом.
Лев Константинович тихонько пошагал вверх по пологим ступеням.
Не известно, как резво смогла бы передвигаться крошечная собачонка, не будь в ней человека, но в тот момент чиа-хуа-хуа проявила потрясающую скорость. Прижав к спине трепыхающиеся волосатые ушки, Жози неслась по анфиладе, громадный охранник за ней не слишком поспевал. Собачка порскнула в какую-то комнату, через секунду выскочила обратно…
Охранник на анфиладе уже не появился.
Впечатленный генерал предположил, что Жюли изобразила нырок под кровать или за шкаф, и сейчас сикьюрити ползает на карачках, пытаясь разыскать в большой спальне похожую на червячка собаку.
Жози-Жюли тем временем подбежала к соседней двери и быстро забарабанила по ней передними лапами.
Давать Иннокентию команду на проникновение не понадобилось. Едва жена обозначила дверь, за которой скрывалась Инна, Капустин осторожно ее приоткрыл… впустил Жюли…
– Ой, – донеслось до генерала и Завьялова, – простите, миль пардон, мадам… Моя собачка такая проказница! – И залопотал на непонятном языке.
– Что? – раздался из комнаты гундосый женский голос. – О чем вы говорите? Вы иностранец?
Кеша старался во всю! Бормотал и извинялся, «ловил» Жози-Жюли, отчетливо гремел какой-то легкой мебелью…
– Вон отсюда! – раздался грозный рык дочери юбиляра. – Во-о-он!!
Капустин пулей выскочил из комнаты. На пороге столкнулся с охранником. Предъявил тому ушастое алиби в плюшевой юбочке и, буркнув: «Простите великодушно, моя собака вечно что-то учудит», с видом невозмутимого гладиатора зафланировал к лестнице.
Два интеллекта ему мысленно аплодировали с нижней ступени: на светлых брюках «голубка» разливалось большое влажное пятно. Исключительно для появившегося на лестнице бодигарда, стилист ворчал:
– Проказница! Опять мне брюки измочила! – Остановился напротив генерала, капризно надул подкрашенные блеском губы. – Я не могу в таком виде здесь оставаться! Я уезжаю! – Вихляя бедрами, устремился к выходу на улицу.
Уже на крыльце Завьялов тихонько спросил Иннокентия:
– Кеш, это Жюли тебя так у д е л а л а?
Капустин обиженно покосился на генеральское лицо.
– Еще не хватало. Это я в комнате Инны вазу с цветами на себя опрокинул. – И лукаво хмыкнул: – Но получилось достоверно, правда?
* * *
Вещи собирали в спешке. Тревожный чемоданчик генерал собрал загодя, но в связи с тем, что обстановка обострилась, добавил туда боеприпасы и перевязочный материал.
Миранда успевала наябедничать на Зою Павловну:
– По крыльцу ей, видите ли, захотелось прогуляться! – ворчала. – Воздуха глотнуть!.. Душно, видите ли!
«Не иначе кто-то снова на елку забирался, – предположил Лев Константинович. – Крыльцо видно только оттуда, остальное пространство забор перегораживает».
«Лев Константинович, – разволновался Борис, – а на фига они на елку-то поперлись?! Может, твой Коваль еще не дал отбой?!»
«Спокойно, Боря, спокойно, – бормотал Потапов. – Елка не только снайперская лежка, но еще и единственная точка обзора. Туда могли залезть для наблюдения, сейчас там – пусто».
«Уверен?!»
Потапов не ответил. Поставил дачу на сигнализацию, велел Кеше накинуть рюкзак на плечи и повел команду к забору на нежилой участок.
– Уходить будем через параллельную улицу, – сказал Зое-Миранде. – Ковалев, конечно, обещал засаду снять, но как говорится… береженого бог бережет, глупого могила ждет.
Легче всех забор Жози-Жюли перемахнула. Лев Константинович перебросил собаченцию через ограду, с той стороны ее супруг поймал. Тело Зои Павловны, приобретя черты Миранды, с задачей тоже справилось весьма-весьма.
Невероятная команда из трех с половиной тел и пяти интеллектов перелезла через еще один забор на другую улицу и пошагала к автостраде.
По причине цейтнота, к гримеру Светлане Игоревне за курткой и джинсами Завьялова решили не возвращаться. Нашли на даче тренировочно-огородный костюм покойного Романа. Эластичные синие порточки смотрелись на Завьяловском теле презабавно. Коротковаты были, а на заднице мешком висели.
Рядом с пугалом в синих трениках сурово вышагивал боевой генерал в затрапезном стареньком костюме (прикид английского джентльмена Потапов бережно в пакет упаковал и лично нес), приличные штиблеты из магазина Аркадия Генриховича смешно смотрелись под затертыми брючинами. Лев Константиныч выступил – походно. С пистолетом, засунутым под брючный ремень на спине.
На фоне двух типичных, слегка вооруженных дачников, мадмуазель Карпова смотрелась нежной розой в окружение разросшегося сорняка. Но личика не морщила. Вела себя как маркитантка в войсковом обозе – достойно, стойко. И главное, зряче.
Борис безостановочно пытался связаться с друзьями. Еще по дороге на дачу он начал обзванивать питейные заведения, где предположительно, навскидку, могли заседать Косолапов, Воробьев или Козлов. Звонить им на мобильники или домашние телефоны Лев Константинович категорически не рекомендовал: «Их наверняка прослушивают, Боря. Думай об общественных местах, где друзей могут подозвать к телефону».
Завьялов думал. Предполагал. Но время для московской братии было еще раннее. Пока никто не находился.
Завянь уже почти отчаялся и начал подумывать о том, чтобы созваниваться со второстепенными приятелями, которых набиралось пруд пруди. Но в любимом кабачке Косолапова бармен наконец-то ответил: «Минуточку, сейчас подзову, Коля только что пришел».
Компания в тот момент стояла на обочине автострады, где Зою выставили частника голоснуть. Перед симпатичной девушкой уже притормаживал подслеповатый дяденька на «мерседесе», не заметивший, что в кустах засел дополнительный багаж из дачников в трениках. Завянь собрался крикнуть Зое, чтоб та подождала, дала ему возможность поговорить с Коляном на природе без лишних ушей…
Но дяденька, заметивший движение в придорожных кустах, уже так рванул вперед, что только гравий разлетелся!
– Внимательно, – раздался в телефоне голос Косолапова.
– Косой, привет из танка.
Знакомый отклик незнакомым голосом заставил Колю на секундочку задуматься.
– Э-э-э…
– Привет из танка, говорю, – соблюдая привычные интонации, проговорил Завянь тихим шепотом. – Где Вадик и Максим? С тобой?
– Э-э-э… нет, – догадливо не называя Бориса по имени, протянул Колян. И настороженно спросил:– Ты сам-то – где?
– Ховаюсь, – буркнул Завьялов. – Но нужно тихое место. Нас будет трое.
– Место?.. Ты это… – протянул Косолапов, – помнишь, где я рыбок подкармливаю?
– Ну.
Шум кабачка затих, словно Коля трубку и губы лапищей прикрыл.
– Давай дуй туда. Я встречу. Макса и Вадима прихватить?
– Нет. Ты главное хвоста не прихвати, – предупредил Завьялов.
– Обижаешь, друг.
У обочины притормаживала запоздалая маршрутка.
Общий друг Завьялова и Коли – Юрий Коромыслов регулярно навещал Бали.
На время отъезда оставлял ключи от квартиры наипорядочнейшему Косолапову: тот девок на чужие хаты не водил, поскольку был перманентно холост и жилищно-обеспечен, бардака на вверенной территории не устраивал, за рыбками следил, цветочки поливал, с соседками здоровался. Сплошной респект, короче.
Соблюдая все законы конспирации, Завянь привел туда компанию. Прежде чем войти в подъезд многоэтажного дома, посидел в кустах и убедился, что за Колей никто лишний не притопал. Легонько озадачился, увидев, что вместе с Косолаповым приехала какая-то смутно узнаваемая брюнетка.
Наморщил ум. Припомнил окончательно. Ого! Да вместе с Косым пришла больничная сестричка Раечка. Та самая, из-за которой Коля прыщ лечил послушно.
«Неужто уломал чертяка?! – вылезая из кустов, слегка поудивлялся Боря. – А как же Гоги? Доцент носатый?..»
«Хватит отвлекаться на ерунду, – прозвучал в общей голове командирский голос генерала. – Давай шагай к подъезду и оборачиваться не забывай».
Огромный, как медведь с пивным пузом, Косолапов застыл в дверном проеме. Рыжеватые брови хмуро сошлись на переносице, глаза исследовали выпущенное первым из лифта Завьяловское тело.
Косой, разумеется, заметил, что с другом что-то не так. Не совсем в порядке… И касается это отнюдь не одежды. Не коротковатых, вислозадых треников и отстойной олимпийки. А фигуры в целом: Завянь двигался как-то иначе, глядел непривычно, головой крутил, словно за ним собачья стая гонится…
Трусил, что ли?
– Борь, ты как? – спросил Коля хмуро. – В поряде?
(Еще не зная, кто конкретно им поможет, компания договорилась: никого из посторонних в ситуацию посвящать нельзя. Борис любил друзей и не хотел, чтоб им стирали память.)
Иннокентий мрачно кивнул. Прошел мимо Косого в квартиру, дождался, пока тот пропустит Зою и непосредственно Завьялова в генеральском облике.
– Коль, я тебе ничего рассказывать не буду, – строго, в первую очередь, предупредил стилист Косолапова. – Тут – меньше знаешь, легче спишь.
– А у меня сон крепкий, не беспокойся, – не согласился Коля, в упор разглядывая уже Зою.
О том, что в пропаже наследницы Карповских миллионов обвиняют его друга, Косолапов, разумеется, знал. Но все-таки воочию увидеть перед собой суть переполоха…
Поморщился трагически.
– Что, Боря, конкретно влип?
Глаза, управляемые стилистом, юркнули на генеральское лицо, как будто спрашивая: «Что в этом случае ответить? Какой текст будет правильным?!»
Увлеченный лицезрением красотки Коля эти переглядки, слава богу, не заметил. Капустин произнес, как было раньше уговорено:
– Косолапов. Я тебя в свои проблемы втягивать не хочу. Оставь мне ключи от хаты и отваливай.
– Чего-о-о?! – разворачиваясь к другу всем телом, выпучился байкер. – Ты чо, Завянь?! С пальмы рухнул, мозжечок отбил?! Какой «отваливай»?! Я тебе…
– Коля, – с истинно Завьяловской интонацией выговорил Иннокентий, – затухни. Давай ключи и отваливай. Я рыбок покормлю.
Косолапов ошалело обернулся к появившейся в просторной прихожей черноволосой Раечке с осиной талией.
– Не ты видала, а… ты видала?! – Косолаповское рычание набирало обороты и демонстрацию: – Он, видишь ли, меня впутывать не хочет! У него типа проблемы! Завянь!! А когда под мою «беху» мотоциклист на трассе залетел?! Когда мне в «Трех свинках» два ребра сломали и зубы выбили?! Кому я первому позвонил, а?! Кто первым ко мне всегда подрывался?! Кто за меня перед всеми мазу держал?!
К подобному отпору компания была готова.
Скромно стоя в уголке у одежной вешалки, Завьялов наблюдал, как лицо Иннокентия пошло волнами, исказилось…
– Прекрати давить!! – почти что взвизгнул Кеша. – Ты ничего не понимаешь! Ты д о л ж е н уйти! Для твоей же безопасности!
Последнее предупреждение стилист добавил зря. Забылся, видимо. Колян не просто озверел, а зверски разобиделся. Встал в наполеоновскую позу, скрестив поверх пуза могучие татуированные руки, и гордо выдал:
– Еще одно слово, и я тебя в аквариуме притоплю. – Повернулся к ветреной медсестричке и дал команду: – Раечка, бери девушку и на кухню, мужики проголодались. Пиво в холодильнике. Сейчас состоится разговор не для детских ушек, шлепайте отсюда.
Завьялов мысленно закатил глаза к потолку. Чего-то подобного он, в принципе, и ожидал. С Коляном н у ж н о посидеть. Поговорить. На этот случай был заготовлен иезуитски хитрый финт: ответная обида и выход на авансцену рассудочного дядюшки из Конотопа.
Приветливо улыбающаяся Раечка подхватила Зою под руку: «Пойдемте, пойдемте, пускай мужчины поговорят», и увлекла ее к холодильнику с застоявшимся пивом и скудными (консервированными) закусками, столу с сухариками-чипсами.
Капустин воспроизвел лицом выражение «ненавижу ссориться по пустякам» и проговорил заранее условленную фразу:
– Не хочу обижать тебя, Колян… Тебе все Михаил Борисович скажет, иначе подеремся.
Конотопский Михаил Борисович выбрался из угла за вешалкой и, практически не глядя на надутого, набычившегося Косолапова, двинулся к гостиной, украшенной огромным аквариумом с экзотическими, зубастыми рыбинами.
Сел в глубокое кожаное кресло цвета и фактуры мягкого океанического песка. Ногу на ногу закинул, спокойно поглядел, как недовольно сопящий Коля усаживается напротив на диван и смотрит исподлобья, кулаки пудовые оглаживает.
Некоторое время два приятеля глядели друг на друга. Генерал Потапов упрятался в глубь личной сущности, позволив выступить Завьялову.
Иннокентий в гостиную не зашел, на цыпочках двинулся к удобствам. Его четвероногая жена тоже куда-то исчезла.
Друзья глядели в упор. Как будто искали бреши и лазейки в обороне. Как будто принюхиваясь, наподобие двух волкодавов перед дракой.
Первым не выдержал Косолапов. Его брови дрогнули, приподнялись… Удивленное выражение на секунду промелькнуло на лице. Николай улавливал, но не мог понять: что-то в этом мужике его привлекает. Что-то кажется знакомым, близким. Родным насквозь, до самой печени!
– А Райка меня в тот вечер сама в «Ладье» нашла, – выдал Косолапов неожиданно. Словно конотопский дядюшка мог знать о ветреной больничной медсестричке и проигранной лав-стори.
Смущенно поскреб заросший подбородок, хмыкнул.
Борис удивленно вытянул губы. Ах вот оно что… Рая – черноволосая девушка на крыльце «Ладьи», которая сообщила «Борису Михайловичу» в какую сторону прошли к стоянке Зоя и ее охранник? Завьялову тогда брюнетка показалась смутно знакомой, но сосредотачиваться было некогда – ее лицо почему-то никак не монтировалось непосредственно с «Ладьей».
Неожиданно из самого нутра выступил носитель Константинович с вопросом:
– Коля, – прищурился на Косолапова, – а ты назначал Раисе свидание в «Золотой Ладье»?
Влюбленный байкер не сразу воткнулся в суть возникшего интереса, потом пожал плечами.
– Не помню… Да какая разница! Тут главное: она меня сама нашла! Прикинь, Борисыч, я ее в больничке пять дней штурмовал, как Измаил…
Влюбленный Коля продолжал, скажем прямо, хвастать. В общей генеральской голове разыгрывался форменный кошмар! Лев Константинович, на фантастической скорости, задействовал совсем не одряхлевшие аналитические возможности мозговых извилин.
«Боря, это ОН!! – вопил контрразведчик. – Это он, я его вычислил! Найди Кешку и Жюли, у нас циклоп нарисовался! Наверняка!»
Тело старого разведчика неловко и коряво принялось выползать из низкого мягкого кресла, Потапов материл все мебельные новомодности, хватался за проваливающиеся подлокотники…
«Лев Константиныч, ты уверен?!» – орал внутри Завьялов.
«Включи мозги! Раиса из той же больницы, где нас меняли-перепутывали! Она каким-то образом узнала, где будет Косолапов тем вечером, она – привет из будущего!! К нам подбиралась через него!!»
Внутренний диалог и поднимание из кресла заняли не более пяти секунд. Лев Константинович наконец-то встал прямо, сделал шаг в сторону кухни, где девчушки якобы пиво пили и сухарики грызли…
На едва обозначенном пороге гостиной, под арочным сводом, показался бледный до зелени Капустин. Глаза стилиста невероятно пучились, серо-фиолетовые губы прошептали:
– Борис Михайлович, Лев Константинович… Платон нашелся.
– Он в Рае? – быстро, тихо и без внешней паники уточнил Потапов.
– Угу, – очумело кивнул Иннокентий. – Они там… я туда попить… а они там на интерлингве. Между собой.
Лев Константинович моментально выхватил из-за спины пистолет и осторожно, как кот на мягких лапах, выскочил из гостиной. Пролетел по небольшому коридору – приложил ухо к щелке приоткрытой двери.
На кухне напряженно и тихо спорили на непонятном языке две женщины. Один голос явно принадлежал Зое-Миранде, внезапно ее собеседница гортанно вскрикнула, раздался шум, испуганное собачье тявканье!
– Жюли-и-и!!! – заголосил Капустин и превратился в тигра. Оттолкнул от двери подслушивающее генеральское тело, ворвался на кухню!..
Немая сцена. В углу забилась под стол трясущаяся собачонка, к ней нагибалась Рая.
Да так и застыла. С растопыренными пальцами и согнутой спиной.
– Не смей ее трогать! – завопил стилист. – Не смей дотрагиваться до моей жены, урод!!
Губы медсестрички хищно выгнулись, медленно, не отводя взгляда от Завьяловского тела, она распрямилась.
Увидела, что позади Иннокентия застыл Потапов с нацеленным на нее пистолетом.
Реакция циклопа Платона была стремительной и неожиданной. Уйдя из зоны обстрела, спрятавшись за Иннокентием, подвластная мужчине Рая схватила лежащую на столе дамскую сумочку…
Мгновение! И в руке Раисы скальпель.
Мгновение! И острая сталь прижата к горлу Зои.
«Он ее убьет», – как-то чересчур спокойно произнес Потапов, и Завьялов понял, что так оно и будет. Террорист из будущего прибыл исправить настоящее. Для этого достаточно убить кого-то из двоих – Завьялова или вероятную мать его потенциальных близнецов.
Прикрываясь Зоей, Платон обхватил ее одной рукой, прижал к себе, прищурился.
– Дайте нам уйти. Если не пропустите, она умрет.
Странно низкий, замогильный голос сочился из тщательно подкрашенных женских губ. Миловидное и мягкое лицо Раисы как будто перекраивалось, обретая жесткие черты. Словно изнутри глубокого пруда, из темного омута, на поверхность выплывал мужчина.