Оксана Обухова
Уничтоженная вероятность (Циклопы)
– У вас есть доказательства, что моих родителей убрали преднамеренно?
«Эй, эй, Борька! Ты еще ее спроси – не твоя ли судьба хроно-личности заставила родителей погибнуть!»
– Доказательства есть в архивах хроно-департамента.
– Вы их видели?
Миранда не ответила. Но посмотрела так красноречиво, словно неслучайная гибель четы Завьяловых ни у кого не вызывает сомнения. Не будем обсуждать очевидного, как будто вслух произнесла.
Завьялов стиснул кулаки, сжал челюсти до боли…
«Боря, Боря!! – вопил внутри Лев Константинович. – Рассказ о страшной судьбе кого-то из близких – классический прием вербовки! Не вздумай поддаваться!! Мы оба – не стабильны! Нельзя, нельзя! Крепись, тебе придется это выдержать! От тебя, от нас зависит жизнь Зои и друзей!!..»
Одному богу известно, как повернулись бы события, не беснуйся внутри Завьялова генерал Потапов. Лев Константинович умело взывал к логике альфа-интеллекта, привлекал доводы, весь личный опыт контрразведчика наизнанку перед ним вывернул и вытряхнул! Нашел примеры, призвал на помощь иллюстрации из кинофильмов про шпионов.
Учил: «Послушай меня, Борька. Ты, дружище, верно реагируешь. Пусть видит, что ты растерян, типа поддался на уловку и поверил. Давай, давай, раскручивай ее на откровенность! Пускай болтает, расскажет о планах, выдаст цель террористической операции!..»
Борису приходилось тяжело. Лев Константинович не только помогал, но и вносил сумятицу. Мысли Завьялова путались, сбивались, завивались в причудливые узелки, перед глазами – то надгробие, то бледное лицо Лели…
Молчание затягивалось. Но диверсантка и не торопила размышления Бориса. Не подстегивала, а предложила ему вариться в собственном соку. Переполниться горькой желчи, в ненависти утонуть.
– Кто такие хроно-гены, с которыми столкнулись мои родители? – мрачно глядя перед собой, спросил Завьялов.
– Сами по себе, никто, – усмехнулась террористка. – Они лишь предки, толстенная ветвь важного генеалогического древа будущей хроно-личности. На сленге циклонов их вообще «бревнами» называют. Знаешь, как это бывает? – Миранда пренебрежительно скривилась: – Поступает информация от хроно-аналитиков: «Где-то некое бревно затлело. Надо загасить». – Поглядела на Завьялова, ухмыльнувшись, продолжила многозначительно: – И г а с я т, Боря. Так гасят, что только искорки летят.
– А тлеет… тлеет от того, что кто-то из ваших путешественников где-то накосячил? – Челюсти Завьялова уже болезненно хрустели от внутреннего перенапряжения, от возникающей ненависти к беспечности и равнодушию потомков.
– Конечно, – невозмутимо подтвердила диверсантка. – Какой-то олух отправился в путешествие, ненароком отвел глаза своему носителю, тот что-то не заметил, или отвлекся в нужный, важный для Истории момент…
– Дак что ж вы делаете-то!! Потомки хреновы! – взвился Завьялов. – Что ж вы творите-то!!
Кулак Бориса обрушился на подлокотник, плетеное кресло жалобно скрипнуло.
«Эй, эй, Бориска! Не переигрывай! Мебель мне поломай».
«А я и не переигрываю, Константиныч! Я б этих уродов лично всех к стенке и из «Калашникова» очередью!!»
«Своих детей ты тоже в колыбельках подушечками накроешь?» – резонно высказался генерал.
И Завянь слегка остыл.
«Не знаю, Лев Константиныч, ей богу, не знаю! Голова гудит! Сердце пополам!»
«Она этого и добивается – чтоб сердце пополам. Мозг тебе выносит, курва».
«А может быть… не курва она, Лева? Может быть, она права? О н и правы?»
«Цыц! Малолеток! Молоко на губах не обсохло, а пытаешься в игру с опытной мозголомкой вступить!! Она спец-интернат закончила, там с ней инструктора работали, подготовка – будь здоров! Такой агент тебя схарчит, Бориска, и косточек не выплюнет. Держись, не поддавайся!»
Не зная о бушующем внутри пенсионерского тела диалоге, Миранда, полная сочувствия и грусти, продолжала плести извивистые ловушки-тенета:
– Не думайте, Борис Михайлович, что все в далеком будущем согласны с беспечной практикой интеллектуальных путешествий. У нас есть и здравомыслящие люди. Мы, к примеру, против этих путешествий. Мы хотим прекратить мучения своих предков. Это высшая и благородная задача. Так?
– Согласен, – медленно кивнул Завьялов.
А внутрь отправил язвительное замечание: «Не трепыхайся, Константиныч, я контролирую процесс».
– Я знала! – воодушевленно воскликнула террористка. – Я знала, что добьюсь вашего понимания, вы – необыкновенный человек!
– Что я должен делать? – сурово распрямляя плечи, сказал «необыкновенный человек» Борис Завьялов.
– Да ничего! – буквально подпрыгнула в кресле Миранда. – Вам ничего не надо делать, пусть все идет своим чередом!
– Своим чередом? – изобразил непонимание Завянь.
– Конечно! История уже изменена! Еще немного и – бесповоротно! Мы просто проведем оставшееся время в приятной обстановке на этой даче…
– Так, стоп! – оборвал жутковатый восторг Завьялов. – Что значит «оставшееся время»?
– Ну-у-у… – запнулась террористка и, юркнув глазами, забубнила: – Оставшееся до переноса бета-интеллектов время… История изменится, мы просто исчезнем из ваших тел, поскольку, вероятно, не родимся в будущем…
– Так я-то в нем застряну!!! – утыкаясь пальцем в генеральскую грудь, громыхнул Завьялов. – Зоя останется сама собой, вы вообще исчезните… Но я-то, мое ТЕЛО – в овощ превратиться! Так?! Это ты, дура, готова сдохнуть ради идеи, а я… я навсегда, точней, на пару сраных лет, застряну в дряхлом старикане, да?! – «Прости, Лев Константиныч».
«Да ничего, сынок. Ты правильно реагируешь. Дави на объективную жалость, пускай раскроет все свои карты».
Миранда округлила глаза:
– Борис Михайлович, – прошептала якобы пораженно, – вы не готовы к ВЫСШЕЙ ЖЕРТВЕ?! – Приложила ладони к груди, надавила. – Неужели я в вас ошиблась?! Вы не готовы пожертвовать собой ради счастливой жизни многих поколений?!
Успокоившись, словно по мановению руки, Завьялов хмуро поглядел на террористку и задал неожиданный вопрос:
– Зоя нас сейчас слышит или спит?
– Слышит, – с готовностью кивнула террористка. – Я ее разбудила, так как ей полезно узнать о…
Завьялов перебил:
– Спроси ее. Спроси: готова ли она отказаться от пары очаровательных пухлых детишек, ради какого-то там светлого будущего?
Подготовленный для работы циклоном телепат на полминуты погрузился внутрь чужого мозга.
Завьялов ждал. Ждал ответа, как влюбленный юноша согласия. Он до смерти хотел услышать от Зои: да, я хочу иметь детей от Бори Завьялова и наплевать на будущее!
Но понимал, что террористка залетела в тело благородной, сильной женщины. Зоя могла и не поддаться притворному малодушию потенциального отца Ивана и Марьи, а главное: в ней не сидел бушующий, но твердый контрразведчик-генерал.
Миранда резко и внезапно взмахнула рукой, хрипло рыкнула:
– Договорились. Мы с ней договорились, Борис Михайлович. Зоя Павловна согласна ничего не предпринимать.
Завьялов ощутил опустошение. Зоя ничем ему не обязана (спасение от похитителей не в счет, она об этом не просила), она не давала Борису Завьялову никаких обещаний или авансов (сейчас, в теле старика, на них и претендовать смешно).
Но все же…
«Борь, Зоя умная девушка, – утешительно бубнил генерал. – Миранда, я почти уверен, правды тебе не скажет. Завтра включим аккумуляторную ловушку, поговоришь с Зоей тет-а-тет…»
«Заткнись, а, Константиныч. Без тебя тошно».
Совершенно не претворяясь, Борис огорченно воскликнул:
– И что ж вы нас-то выбрали для диверсии, Миранда?! Что ж нам-то так не повезло?! Неужто не нашлось других носителей для…
– Не нашлось, – жестко перебила террористка. – Бить надо в полную силу, наверняка, по наиболее уязвимому месту исторического процесса, так как второго шанса может не представиться.
– Господи! – простонал Завьялов и закачался.
– Борис Михайлович, – Миранда перекинула тело через подлокотник, приблизила лицо к Завьялову, – вся наша группа шла на смерть с открытыми глазами. Мы знали, что после изменения Истории мы, вероятнее всего, перестанем существовать, но – жертвовали.
– Ваша группа? Вас здесь много? – искоса прищурился Завьялов.
– Нет, в этом времени нас только двое. Но там… – Миранда на мгновение задумалась, возможно, прикинула, стоит ли откровенничать. Потом решилась: чем больше людей, следуя ее рассказу, сознательно пошли на гибель, тем глубже впечатление. – Чтобы освободить места в ваших телах, нам пришлось нейтрализовать пару путешественников, чья очередь наступала, и…
– Вы их убили? – удивленно вклинился Завянь.
– Нет, что вы. Мы не монстры, Борис Михайлович. Хотя-а-а… если уж пошла такая игра и эта пара все равно прекратила бы существование, то вполне могли бы. Но! Мы не убийцы.
«Врет! – довольно констатировал генерал, поймавший хитрющую диверсантку на несоответствиях. – Брешет шельма, работает на впечатление и реноме! Кешка говорил нам, что в будущем исчезла преступность. Там даже кошелька стащить нельзя, не то что парочку потенциальных путешественников прихлопнуть. Если б они грохнули ту парочку, их диверсия накрылась бы медным тазом ровно через пять секунд».
– Двух путешественников, чье место вне очереди заняли Иннокентий и Жюли, устранили мягко: подстроили им небольшую поломку двигателя аэрокара, и супруги застряли на небольшом островке посреди океана. А поскольку в ваши тела посылают только путешественников, прошедших многократные проверки, мы ожидали, что тела просто-напросто останутся свободными, и мы их займем. – Миранда притворилась смущенной: – Вы, Борис Михайлович, даже не почувствовали бы ничего. Вы просто зашли б к врачу, показали ему оглохшее ухо, вам назначили бы лечение, вероятно, уложили бы в стационар на пару-тройку дней… и все! Вы не встретились бы с Зоей Карповой. Не влюбились. История пошла б другим путем совершенно незаметно для вас!
– Какое благородство, – пробурчал Завьялов. – Жаль, что Капустины вам подвернулись.
– Еще как жаль! Тур Завьялов-Карпова самый дорогой в агентстве! Прежде чем отправиться в вас, путешественники проходят множество проверок: на устойчивость психики, на преданность порядку, на искренность желаний…
– Ты б не прошла такой проверки, – перебивая, усмехнулся Борис.
– Конечно. Никогда. Мы шли в обход агентства, изготовили собственный телепорт: хроно-установку. Затратили массу усилий! И вдруг… – Миранда трагически сморщилась: – Не понимаю, откуда взялись эти Капустины… Не понимаю! На эти две недели вы и Зоя должны были остаться свободными от бета-интеллектов!
Разгорячившись, Миранда откинула укрывший ее ноги плед, встала из кресла и несколько раз прошлась по веранде перед Завьяловым, продолжая бубнить: «Не понимаю, не понимаю, откуда они взялись?!».
Потом остановилась напротив угрюмо молчаливого Бориса, поглядела на него сверху-вниз и, отчего-то смутившись, произнесла:
– Знаете, Борис Михайлович, в будущем существует странная, но получившая некоторые подтверждения теория, мол, История вполне живая материя. Вроде как мадам История способна самостоятельно затягивать прорехи, образовавшиеся в ее живой ткани. Она каким-то образом подстраивает самые дикие ситуации, самовосстанавливается. И сейчас, пожалуй, я склонна поверить в эти антинаучные бредни. – Миранда фыркнула. Не слишком, правда, уверенно, скорее, смущенно. – Раньше я, да и очень многие из нас, считали эту теорию околонаучным вымыслом. Фантастикой, растиражированной в форматах. Трудно предположить, будто мадам История способна нивелировать огрехи, постепенно стирать ошибки и сводить на нет оплошности людей, но…
– Но появление Капустиных заставило тебя всерьез задуматься, – подвел итог Завьялов.
– Да, – с неожиданной робостью, как человек, вплотную подошедший к высшей тайне, кивнула Миранда. – Я никак не могу найти объяснения странному появлению в вас именно Капустиных. Жюли… в нашем времени Жюли довольно известная личность, о ней говорят, как о решительной и умной особе… Она в некотором роде знаменитость. Не знаю как бы повернулась ситуация, попади в вас кто-нибудь другой. Слабее головой и нервами…
«Приятно слышать, – серьезно проворчал генерал Потапов. – Давай-ка, Борька, пока Миранда размякла, поспрашивай об их террористической организации. Я не могу представить, чтоб эти деятели не обговорили каналы связи и место встречи на случай сбоя программы выступлений. Кешка говорил, что у циклонов существует эвакопункт, может, и у этих типчиков нечто похожее найдется?»
«Лев Константиныч, мы еще не знаем, о чем Миранда с Капустиным договорилась, – напомнил Завьялов. – Вдруг, она все еще думает, будто ее приятель-диверсант в моем теле окопался?»
«Ты все-таки попробуй. Пусть они и камикадзе, но связь должны обговорить. Серьезные ребята, не на пикник приехали».
«Лев Константиныч, давай не будем ломать настрой у девочки, – не согласился Борис. – Гляди, как лоб наморщила. Видать, шурупит: а не зря ли они всю эту бодягу затеяли, раз эта самая мадам их попытки на нет сводит? Может быть, сама дозреет до сотрудничества, а?»
«Решит, что зря погибнет? Да?»
«Угу. Одно дело ради светлого будущего многих поколений голову сложить, другое – остаться в исторических анналах полной идиоткой-камикадзе».
«Разумно. Подождем до разговора с Иннокентием».
Завьялову до ужаса хотелось поговорить с Мирандой о будущем. Задать вопросы, на которые законопослушный Капустин отказался отвечать. Поболтать о своих детях, узнать, чем же они, бедолаги, цивилизацию-то так продвинули?! Чем провинились перед поколениями? Или наоборот – оправданно прославились?
Но Миранда так ушла в задумчивость, что вмешиваться Боря не решился. Еще недавно жесткое лицо непримиримой террористки разгладилось, смягчилось. Завянь побоялся неловким разговором вернуть ее к сумасшедшей решимости и заставить вспыхнуть ненависть.
«Давай-ка, Константиныч, подремлем по очереди. Кто первым будет нашу диверсантку сторожить?»
«Тот у кого звания и опыта побольше», – вздохнул Потапов.
Завьялов уютно устроил под сиденьем теплые обрезанные валенки, запрятал руки в карманы подбитой мехом куртки и закрыл глаза.
Прежде чем уснуть, подумал, стараясь не облекать мысли в словесную конкретику. Упрятался от генерала, так как Зою вспомнил. Погрустил.
Потенциальные любовники попали в дикую и патовую ситуацию. Безвыходную – полностью.
Завянь не мог представить, как он доверит… уговорит или заставит Зою переспать с Капустиным? Как выдержит, не чокнется от ревности?!
А если не заставит… то будущее изменится, и он навсегда останется стариком.
Жестокая перспектива.
Но от самой крошечной, невнятной мысли о предполагаемом (обязательном?!) сексе Зои и оформителя, у него живот сводило! Зуд появлялся во всех местах. Кулаки сами собой чесались и челюсти трещали. Завьялов начинал в л ю б л я т ь с я! Он чувствовал, что эта девушка предназначена ему судьбой! Она ему нужна, как ни одна другая! Он не позволит, не посмеет, не решится…
Но он – старик. Лев Константинович Потапов. Заслуженный генерал, влюбленный в (местами) собственную бабушку.
Кошмар. Он э т и м и руками не сможет даже дотронуться до Зои!!
И до бабушки, что немаловажно для Потапова. Так что двойной кошмар и ужас.
Леля вроде бы тоже не осталась равнодушна к бравому разведчику.
Так что не просто патовая ситуация. А шах и мат в четыре хода.
2 часть
Лазоревый океан, крики чаек, набегающий прибой.
Босые пятки нежит прогретый белый песок, мягкий, словно пыль. Завянь вытянулся в шезлонге, мог бы задремать в тени полосатого зонта-навеса после сытного завтрака, но борется с зевотой – приглядывает.
На отмели играют мальчик и девочка. У девочки мокрые белые кудряшки, смешной сиреневый купальничек в горошек, русоголовый братишка, мелькнув попкой в черных плавках, ныряет с головой, проказничает…
– Ванька! А ну-ка отдай Марье ее мячик! Твой – синий, вон под пальмой валяется! Сходи, не ленись!
Обычно добродушный, послушный мальчуган неожиданно отталкивает сестру. Марья падает в волны, бьет по воде руками, но – слава богу! – выпрыгивает и отфыркивается. Готова, правда, зареветь.
Завянь напрягся, подобрался, сел прямо в провисшем до песка шезлонге. Приложил ко лбу руку козырьком.
В прошлом году близнецам исполнилось пять лет. За это время не было дня и часа, чтобы отец не всматривался напряженно в близнецов и не искал в них признаки ЧУЖОГО ПРИСУТСТВИЯ. Визита уродов! Незваными явившихся всей семьей на чужой праздник. Явившихся с детьми и женами жадно подглядывать за чьим-то счастьем, за радостью, любовью, нежностью… П и т а т ь с я, насыщаться чужой жизнью.
Ваня догнал уплывающий за волной мячик, принес его сестре. Как принято при ссорах, чмокнул в щечку.
Завянь расслабился: обычный день, привычный приступ паранойи.
Циклоны были правы, когда уговорили стереть память беременной Зое.
Она забыла похищение, последующие дни… Ей позволили встретиться с отцом, рассказать ему сказку о героическом спасении и внезапной влюбленности в героя..
Остальные переговоры (с полицейскими) провел Павел Максимович, отбрехал от органов дочь и зятя. Не советуясь с Завьяловым, незаметно подвел к Зое психиатра, и тот убедит взволнованного папеньку, что так бывает: психика благотворно стирает жуткие моменты. Зою больше не тревожили расспросами.
Завьялов оглянулся: от домика-бунгало, через пляж шла е г о ж е н а.
Она предпочитала курорты, свободные от шумных соотечественников. Спасалась от назойливости. Внимания и взглядов, фотографий, сделанных тайком.
Наивная. Такая красоты везде влечет внимание, как шлейф.
Женщины ревниво поджимают губы, мужчины втягивают животы, мускулистые парни играют бицепсами.
Зоя, плавно покачивая бедрами, обмотанными ярким парео, идет через пляж к семье…
Подходит к мужу, – Борис замечает, что брови супруги нахмурены, – обойдя шезлонг, кладет невесомые, нежные руки на его горячие от солнца плечи, наклоняется и шепчет:
– Милый, мне нужно к врачу. Ты присмотришь за детьми?
– Что-то случилось? – Борис встревожено привстает, вглядывается в любимое лицо.
– Не понимаю, – морщится жена. – Правое ухо почему-то перестало слышать, я договорилась на рецепшен, меня в больницу отвезут…
Завянь кричит. Страшно, жутко, дико!..
«Ты чо орешь, как оглашенный?» – Недовольное бурчание Потапова вливается в кошмар ушатом ледяной воды.
Завьялов открыл глаза…
Гостиная генеральского дома. Он сидит в кресле, укрытый пледом. Напротив большое окно, за которым уже солнце встало: празднично раззолотило осенние березы, на влажных еловых ветках лучи играют крупными, сверкающими мазками.
«Кошмар, – бормочет Боря. – Фу! Константиныч, мне такой кошмарный сон приснился!»
«Да видел я твой сон. – Борису почудился зевок в генеральском тоне. – Море, пляж, детишки…»
«Зоя с циклопом внутри, – добавляет Завянь и трясет головой. – Приснится же такая хрень! Приснилось, будто Зоя, совсем как я, оглохла на одно ухо. А еще ей память стерли. С моего же разрешения, кстати».
«Да видел я все, Боря, видел. У нас мозг один на двоих. И сны одни и те же».
Несколько минут Завьялов приходил в себя. На раскладушке безмятежно посапывал стилист Капустин (в его теле). Зоя (с террористкой внутри) тоже спать изволила. В комнате не было только собачонки.
«Лев Константиныч, мы давно в гостиную с веранды перешли?» – спросил Потапова.
«Угу, – буркнул генерал, – давненько. Ты таким вымотанным был, что даже не проснулся».
«А почему ты меня не разбудил, не попросил сменить на карауле!»
«Дак у Капустиных к тому времени уже «перемотка» закончилась, – снова словно бы зевнул Потапов. – Кеша тут приглядывал».
Завьялов поглядел на вовсю дрыхнущего Иннокентия и неожиданно подумал, что ему б присматривать за своими близнецами он в жизни не доверил бы.
Как оказалось, подумал весьма внятно, так как внутри ухмыльнулся генерал:
«Не кати баллон на Кешку. Он пост Жюли передал».
«И где она?! Жози-Жюли?!»
Лев Константинович перевел взгляд альфа-интеллекта на открытую настежь дверь кабинета, откуда доносилось негромкое цоканье-постукивание.
Завьялов тяжело поднял стариковское тело, закостеневшее от спячки в кресле, подошел к раскрытой двери и заглянул в уставленную книжными шкафами смежную комнату.
Увидел фантастическую, выносящую мозг картину: на письменном столе, перед включенным монитором, сидит собака, приодетая в обрезанный шерстяной рукав, и бодро стучит лапой по клавиатуре. На собаку падает солнце, просвечивает розовые ушки с пучками волос, ушки направлены на звук в сторону двери, но собака не отвлекается от монитора, р а б о т а е т.
«Улёт, – бормочет Боря и спрашивает генерала: – И давно собачка по «клаве» барабанит?»
«Минут сорок», – отвечает Лев Константинович.
Пока два интеллекта будили мужа Капустина, Жюли продолжала стучать когтями по клавишам. Сосредоточенно, не отвлекаясь, исследовала страницы Интернета. Мужики согрели воду, заварили кофе, колбасы для завтрака нарезали – самостоятельная собачонка все это время трудолюбиво лупила лапами по кнопочкам. Только ушками тихонько прядала, когда два тела (три интеллекта), усевшись на диванчик, принялись кофе с бутербродами насыщаться и делиться информацией.
Вначале Иннокентий поведал о том, как сложилась его ночная беседа на интерлингве с террористкой.
– Борис Михайлович, Лев Константинович, – вздохнул стилист, – достаточно продвинуться, увы, не удалось. Миранда позвала меня по имени: «Платон». Так, я думаю, зовут исчезнувшего террориста… Сказала: «Платон? Ты здесь?» Я ответил: «Здесь». Изобразил, что трудно говорить, мол, альфа спит не крепко, и я боюсь взбудоражить месье Капустина неурочным разговором… Миранда начала требовать исполнения какого-то давнего обещания.
– Конкретно, – по просьбе генерала произнес Завьялов. – Конкретно и дословно, что она сказала.
Иннокентий нахмурился, припомнил и выдал слово в слово:
– «Вы мне обещали… Я должна с ним встретиться. Если я не встречусь… пеняйте на себя, у меня своя задача, мы договорились, что Руслан подохнет… а вы мне поможете». Миранда трясла меня за грудь и требовала: «Он должен сдохнуть!» У нее личная вендетта с каким-то Русланом, господа.
«Поня-а-атно, – протянул Завьялов. – Догадываешься, Константиныч, зачем она сюда нагрянула?»
«Она решила бывшего мужа отсюда, через предков ликвидировать, – мрачно подтвердил генерал. – Отомстить по полной, срубив все генеалогическое древо. Дома этого у нее никак не получилось бы, решила здесь его достать».
«Н-да, – опечалился Завянь. – Все о каких-то идеалах толковала… а на самом деле захотела с мужем посчитаться. Любыми способами. Интересно… А о том, что вся мировая история изменится, она и ее сын Адам тоже перестанут существовать, Миранда уже не беспокоится?»
«Боря, к огромному сожалению, нам подвалило счастье наткнуться на абсолютно съехавшую стерву. У нее мозг набекрень, она все материнские инстинкты забила идеологией: пусть сын погибнет, но я участвую в священной битве. Нашла, дура, оправдание!»
«Кто ищет, тот всегда находит, – банально припечатал Боря. – Но знаешь, нереально все как-то. Она говорила о сыне с тоской и любовью, а не с ненавистью. Может быть, мы ошибаемся, и Миранда надеется встретиться с Русланом именно здесь?.. – И тут же перебил сам себя: – Да нет, чепуха какая-то! Как она может быть уверена, что ее муж-циклон сюда прибудет?!»
«Откуда мне знать, Борис. Может, ее муж-карьерист отвечает за этот сектор? Имя-то у него русское, не какой-то там Джек или Стив… Давай-ка, Боря, не будем себе мозг выносить, разберемся по ходу дела, сейчас у нас других проблем навалом».
«Пожалуй, – согласился Боря. – Что будем делать? Миранда вот-вот проснется».
«Спроси Капустина, почему он и Жюли вне очереди путешествовать поехали? Мне кажется, это может быть важным».
Пока два интеллекта переговаривались в одном мозгу, Капустин, дабы даром времени не тратить, беседовал с женой через компьютер. Едва Борис привлек его внимание вопросом, разволновался, замахал руками и поведал историю их злосчастного проникновения.
Получалось так. Жюли и Иннокентий пришли в агентство интеллектуальных путешествий. Зарезервировали тур Завьялов-Карпова. И сразу же, как принято, прошли аппаратную оценку психики и помыслов, поскольку без данного исследования их даже на очередь не поставили бы. Завьялов и Карпова – хроно-личности. Для путешествий в их тела необходима качественная проверка искренности и незлобивости помышлений, законопослушания.
Как только вышли из кабинета психологической оценки, к ним подскочила девушка тур-оператор и бодро предложила отправиться вне очереди, так как пара, зарезервировавшая тур на этот день, почему-то не явилась.
Жюли мгновенно согласилась. Средств на ее кредитной карте, естественно, хватило для оплаты. Поехали.
– Кеш, – задумчиво проговорил Завьялов, – а если бы вы не пришли в агентство, если бы Жюли не была такой богачкой… кто-то другой смог бы п о е х а т ь точно так же вне расписания?
Стилист секундочку подумал и пожал плечами.
– Не знаю. Не уверен. Я и Жюли уже путешествовали в Россию, знали язык и реалии… Нас не требовалось дополнительно подготавливать. Все сложилось крайне удачно для агентства.
– Для агентства? Ты хочешь сказать, что деньги в этой ситуации имели весомое значение?
– Угу, – кивнул Капустин и стыдливо поморщился. – Деньги и в наше время имеют весомое значение, Борис Михайлович. Агентство не могло допустить, чтобы самый дорогой из туров бестолку простаивал.
«Во гады! – припечатал генерал. – Бабки косят за наш счет, не морщатся!»
«В чем-то Миранда была права, – загрустил Завьялов. – Мироустройство там у них беспечное и гаденькое… Жадное, расчетливое. Но главное в другом: Миранда снова оказалась права – мадам История хранит себя от лишних потрясений. Ты не находишь, Константиныч, что больно уж вовремя Жюли и Иннокентий нарисовались в том агентстве? Как будто не случайно».
Лев Константинович не стал ничего добавлять, пожалуй, Борис сам на свой вопрос ответил.
Завьялов обратился к Иннокентию, наблюдавшему за шустро появляющимися на мониторе французскими письменами:
– Кеш, Жюли что-то выяснила через Интернет? Нашла в нашем времени других вероятных носителей?
– Нашла, – кивнул стилист. – Двоих в Италии. Но тут, как говорится, фифти-фифти: тур в одну модельку и итальянского олигарха не слишком популярен. Конкретно в данный временной виток в их телах может и не оказаться путешественников, так что зря проедемся до Рима. Предпочтительнее в Голливуд смотаться. Там постоянно кто-то обретается, сейчас аж целых трое может быть! Причем, в одном актере кто-то будет обязательно. Если мы…
– Забудь, – мрачно оборвал Завьялов. – Без визы в Штаты не прорваться.
Капустин прикусил язык. По всей видимости, он все никак не мог грамотно оценить местную визовую обстановку.
Жюли покосилась на мужа весьма скептически и тихо тявкнула. В собачку занесло разумную особу с превосходной памятью.
– А если мы попробуем связаться с Зоиным папой? – несмело предложил стилист. – У Павла Максимовича такие связи, что все вопросы с визами…
– Забудь, – повторил Борис. – В Штаты путь закрыт. В России можно кого-нибудь найти?
– Жюли сказала, только су…
Не договорив, Капустин замер с полуоткрытым ртом на полуслове: по дому, колоколом громкого боя, разносился звонок от входных ворот на территорию участка.
– Кто это? – помертвело выговорил Кеша и немножечко присел.
Потапов не ответил. В генеральской голове стремительно забегали мысли.
И то ли потому что Лев Константинович уже привык внутренне общаться с «пришельцем» Завьяловым, то ли Боря насобачился лихо считывать обрывки мыслей, понял Завянь достаточно. Константинович молниеносно прокачивал ситуацию:
«Ромка и Нонна узнали Зою или Борю, сдали. Если за воротами спецназ, отстреливаться бесполезно да и незачем. Предположим-понадеемся, что с ОМОНом Зоин папка прибыл, девочка нас отстоит… Наверное. Так что лучше сразу открывать. Полезут сами – наваляют… Я альфа, Борька!»
Остальным Лев Константинович приказал вслух:
– Капустины, берите Зою, прячьтесь в кабинете! – И, резко встав с дивана, пошел в прихожую к домофону.
Камеры наблюдения над генеральскими воротами не было, увидеть, кто нагрянул в гости, невозможно. Лев Константинович нажал на кнопочку и хриплым, «заспанным» голосом пророкотал:
– Кто там?
– Лев Константинович! – раздался из динамика глуховатый мужской баритон. – Откройте, пожалуйста, это Вершинин! Ваш участковый.
Перед мысленным взором Бориса возник образ высокого добродушного мужика с бочкообразной грудью и странно короткими руками-ногами. Участкового уполномоченного, капитана, Потапов знал отлично. Старый генеральский дом не попадал в охраняемый периметр поселка, где расселились нувориши, стоял немного на отшибе, на задворках. Случалось, дачные воришки навешали, пошаливали здесь. Общительный участковый Олег Семенович регулярно проводил беседы с населением, на генеральские чаи да сахары заглядывал. Мог и наливочки отведать, до поздней ночи задержаться с одиноким стариком.
«С Олегом могут зайти омоновцы», – мрачно пробурчал Потапов и погнал мысли такой скороговоркой, что Завьялов успевал только фон прочитывать. Предположения мелькали в сумасшедшем вихре, Борис вычленял образы-видения: Зою и Капустиных перекидывают через забор на соседний нежилой участок… прячут в подполе, в гараже, на чердаке…
«Все бесполезно!»
Генерал успел подумать и о том, что глупо изображать перед капитаном женщину из бани, пищать, мол, не одет и голову только-только шампунем намылил… Все чепуха – давно знакомы, оба мужики! Какие уж тут неловкости? Открывай ворота, запускай приятеля.
Дальше медлить невозможно, решил Лев Константинович, если все равно попались, деваться уже некуда. Нажал на кнопку домофона и сказал:
– Входи, Олег Семенович.
Вынув из-за пояса пистолет, припрятал его на верхней полочке вешалки под ворохом шарфов и шапок. Рука при этом совершенно не дрожала.
«Ныряй поглубже, Боря», – приказал Завьялову и вышел на крыльцо.
От ворот, по заросшей тонкой жухлой травкой плиточной дорожке, шагали двое: капитан Вершинин при полной полицейской форме и невысокий сухопарый гражданин с пухлой кожаной папочкой под мышкой. Облик у гражданина – насквозь казенный, ментовской. Но по большому счету, не опасный. Мужик шагал за участковым с видом человека, исполняющего некую повинность. ОМОН за ним не прятался, бронированный парни не шли на штурм генеральского дома; два интеллекта подумали практически одно и то же: «Пожалуй, пронесла нелегкая. На этот раз».
Олег Семенович прошагал до крыльца. Остановился у первой ступеньки и стеснительно, смущаясь, поглядел на генерала:
– Здравствуйте, Лев Константинович.
– Здравия желаю, Олег Семеныч. – Генерал оглядел мнущегося капитана, нахмурился, удивляясь его чудному поведению. – Зачем пожаловали? Что-то случилось?