полная версия

Николай Морхов
Полиаспектная антропология

Итак, с точки зрения интерпретированного посредством всевозможных ментальных взглядов диалектического подхода, симультанное коэкзистирование друг с другом разнородных оппозиций представляет собой абсолютно подлинную и аутентичную гносеологическую и/или онтологическую (и/или космологическую) экспозицию. Поскольку все остальные концептуальные представления, анализирующие и интерпретирующие всесторонние взаимоотношения между гетерогенными противоположностями, обладают наименее корректным и релевантным семантическим содержанием. Так, согласно ему (подходу), рассмотрение той или иной уникальной матрицы отдельно и независимо от ее непосредственной антитезы является абсолютно контрпродуктивным и неадекватным интеллектуальным процессом, продуцирующим лишь исключительно ошибочные и ложные трансцендентальные суждениям и заключениям. Поэтому, когда рациональное мышление осуществляет экзегетирование и осмысление всех возможных взаимосвязей и корреляций между гетерогенными противоположностями, то оно весьма отчетливо понимает, что перманентно сопровождающая его (осмысление) неизбежная и неотвратимая эпистемологическая антитетика, не позволяющая конституировать в качестве доминантного и первостепенного концептуального модуса ни одну из них (противоположностей), элиминируется (или релятивизируется) только посредством диалектического подхода. Кроме того теоретические процедуры, постулаты и алгоритмы последнего недвусмысленно утверждают, что любые тезисы и их антитезисы изначально содержат в своем интериорном эссенциальном ядре тотальное стремление к их всестороннему и полнообъемному интегральному синтезу между собой. Более того одномоментное коэкзистирование друг с другом разнородных трансцендентных и имманентных эквиполентных между собой оппозиций, в релятивном или абсолютном смысле, и является всеохватывающей и полноценной конъюнкцией – a priori – уже существующей между ними. Таким образом, симультанное возникновение всевозможных гетерогенных противоположностей не только анитиципирует их всестороннюю симбиотическую конвергенцию друг с другом в будущем хронологическом периоде, но и конституирует – в настоящем. При этом, если абстрагироваться от темпоральной герменевтики и рассмотреть те или иные корреляции и взаимосвязи между разнородными оппозициями исключительно лишь с точки зрения концептуальной экзегетики, то такие взаимно и исключающие, и дополняющие, и негативирующие, и аффирмирующие, и фундирующие, и обусловливающие друг друга интеллектуальные концепты, как интеграция и дифференциация, конъюнкция и дизъюнкция и т.д. будут одновременно и перманентно характеризовать последнии (взаимосвязи).

Наряду с этим, симультанное коэкзистирование друг с другом всевозможных гетерогенных противоположностей, иллюстрирующее как всестороннюю конвергенцию, так и полновесную дивергенцию между ними, с точки зрения интерпретированного посредством гетерогенных теоретических взглядов диалектического подхода обладает следующей трансцендентальной конфигурацией. Так, одновременное сосуществование друг с другом равноправных между собой гетерогенных оппозиций будет являться полностью релевантным и легитимным лишь при рассмотрении функционирования каждой из этих антитез посредством того или иного определенного режима модальности. Следовательно, если одна из них (антитез) будет пребывать в состоянии возможности, а другая – в действительности, то их одномоментное коэкзистирование друг с другом будет репрезентировать собой абсолютно бесспорную и неопровержимую экспозиционную манифестацию. Кроме того, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что всесторонняя и всеохватывающая симбиотическая конвергенция между разнородными противоположностями, являющаяся фундаментальным смысловым содержанием всех процедур, алгоритмов и постулатов диалектической методологии, реализуется посредством именно аналогичной модальной конфигурационной парадигмы. Более того, сама конъюнкция между различными оппозициями уже содержит в себе всевозможные необходимые предпосылки для обнаружения, фиксирования и конституирования последней (парадигмы). Таким образом, манифестирование одной из эквиполентных между собой гетерогенных антитез при помощи режима потенциальности, а другой – актуальности, базирующееся на их (антитез) симультанном сосуществовании друг с другом, не только фундирует полноценную и всеобъемлющую интеграцию между ними (антитезами), но и одновременно с этим инициируется и формируется последней (интеграцией).

В то же время, важно подчеркнуть, что синхронное коэкзистирование друг с другом самых разнообразных оппозиций, находящихся в различных между собой модальных статусах, является сложным парадоксальным, энантиодромическим и поливалентным феноменом, рассматриваемым и экзегетируемым именно посредством доктринальных процедур, законов и алгоритмов диалектической методологии. Поэтому для корректного и полнообъемного понимания этой проблематики необходимо ответить на такой вполне справедливый и закономерный вопрос: а каким образом вообще можно осмыслить и интерпретировать манифестирование тех или иных разнородных субстанций, предикатов, состояний, парадигм и т.д. посредством режима потенциальности, если в так называемой многомерной и многоуровневой матрице гилетической реальности рассудочный субъект обнаруживает, фиксирует, наблюдает и исследует при помощи продуцируемых им различных трансцендентальных актов и сенсуальных перцепций, а также тех или иных практических действий лишь бесчисленное множество вещей, свойств, ипостасей, компонентов и т.д., пребывающих в состоянии актуальности? Кроме того, ранее уже отмечалось, что именно номиналистское (и/или материалистическое) миропредставление, базируясь на чувственном восприятии, физическом эксперименте, дискурсивной рациональной практике и постулатах аристотелевской формальной логики бескомпромиссным и тотальным образом отрицает самые разнообразные трансцендентные и имманентные аспекты структуры мироздания, развертывающиеся посредством модального режима возможности. Поскольку для него эксплицитным, легитимным и бесспорным полноценным наличием обладают только совершенно конкретные вещи, процессы, феномены, инстанции и т.д., определяемые и конституируемые им при помощи вышеперечисленных интеллектуальных, сенсуальных и иных когнитивных инструментов в качестве субстратов, находящихся в статусе актуальности. Таким образом, необходимо констатировать, что осмысление и экзегетирование тех или иных атрибутов, модусов, матриц и аспектов, принадлежащих к метафизическому, ментальному, эстетическому, гилетическому и иным уровням многомерной структуры мироустройства, а также пребывающих в состоянии потенциальности, является сложнейшей и фундаментальной проблематикой.

Итак, в данном случае важно понимать, что сама антитетика, возникающая в процессе разносторонней гносеологической деятельности, осуществляемой рассудочным мышлением и дескриптируемая И. Кантом как неизбежный и негативный феномен, продуцирующий для него (мышления) труднопреодолимые контрадикторности, должна рассматриваться как абсолютно естественная амбивалентная и амфиболическая модель, симультанно генерирующая себя и разворачивающаяся совместно с диалектической методологией, предназначающейся для ее (модели) корректной и полновесной концептуальной релятивизации. Кроме того, если одновременное коэкзистирование друг с другом эквиполентных между собой оппозиций, выступающих в качестве гетерогенных трансцендентальных конструктов, перманентно и непрестанно преследует рациональное мышление, препятствуя ему, в свою очередь, инициировать определенные процедуры, базирующиеся на законах формальной логики и позволяющие постулировать только одну из них (оппозиций) в качестве доминантного, первостепенного и бесспорного ментального утверждения, то данное обстоятельство автоматически и вполне закономерно и обоснованно призывает его (мышление) к использованию иных интеллектуальных инструментов для адекватной и полнообъемной герменевтики данной эпистемологической проблематики, отражающей парадоксальные и энантиодромические взаимоотношения между последними (оппозициями). Соответственно, наличествующие в его (мышления) сфере антитетика и диалектический подход не только симультанно (безусловно, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что данную лексему следует экзегетировать не в темпоральном, а в концептуальном семантическом ключе) возникают и манифестируют друг с другом, но и взаимно и дополняют, и аффирмируют, и фундируют, и обусловливают друг друга.

Между тем, одновременная генерация и параллельное сосуществование друг с другом эквиполентных между собой гетерогенных оппозиций эксплицитным и транспарентным образом указывают на совершенно конкретное уникальное модальное состояние, характеризующее каждую из них (оппозиций). Так, сама антитетика, присущая рассудочному мышлению, наряду с диалектическим методом, уже включает в себя определенные модальные принципы, положения и постулаты, автоматически распространяющиеся на каждую из продуцируемых и фиксируемых ею разнородных противоположностей. Следовательно, потенциальный и актуальный режимы модального манифестирования, детерминирующие бесчисленное множество самых разнообразных антитез, не только иницируются ею (антитетикой), но и неизбежно и перманентно сопровождают ее, полновесно коэкзистируя с последней. Таким образом, экзестирующие в ареале рационального мышления антитетика и диалектический подход не просто оперируют с теми или иными равноправными между собой гетерогенными оппозициями, абсолютно суверенизируя их от всевозможных семантических аспектов модальных категориальных представлений, а, наоборот, с самого начала их (оппозиций) возникновения полнообъемно и всеобъемлюще инкорпорируют их в эпистемологический контекст последних (представлений).

Итак, подводя предварительный итог, касающийся рассмотрения фундаментальной проблематики, связанной с герменевтикой симультанного коэкзистирования друг с другом равновесных и равноправных между собой оппозиций, необходимо суммировать вышеизложенные ментальные замечания и заключения. Во-первых, следует отметить, что сама присущая рассудочному мышлению антитетика, отражающая симультанное сосуществование друг с другом всевозможных и гетерогенных эквиполентных между собой противоположностей, всегда преодолевается посредством диалектического метода. Поскольку, законы аристотелевской формальной логики, безапелляционно настаивающие на доминантной и первостепенной роли только какой-то одной из двух равноправных между собой антитез, совершенно противоречат ее (антитетики) имманентному семантическому содержанию. Поэтому, лишь диалектический подход способен релятивизировать (или снять (по Г. Гегелю)) все присущие ей (антитетике) интериорные контрадикторности, спродуцировав ее корректное и всестороннее разрешение. Кроме того, ранее также подчеркивалось, что антитетика и диалектическая методология всегда взаимно и дополняют, и аффирмируют, и фундируют, и обусловливают друг друга. Данное положение вещей, в свою очередь, декларирует о том, что совершенно конкретные концептуальная проблематика и трансцендентальная методика отчетливо иллюстрируют абсолютную и полнообъемную гносеологическую реципроктную (взаимную) совместимость и согласованность между собой. Соответственно, – как справедливо и точно заметил Г. Гегель, – все самые разнообразные взаимоотношения между разнородными оппозициями должны завершаться всесторонним синтезом между ними, тотально и всеохватывающе интегрирующим их друг с другом. Таким образом, можно констатировать, что именно корректное и полноценное разрешение антитетической проблематики при помощи диалектического подхода не только подтверждает абсолютную адекватность и аутентичность его (Г. Гегеля) интеллектуальной позиции, но и демонстрирует бесспорную и неопровержимую эпистемологическую когерентность и комплементарность между этими двумя концептуальными феноменами.

Во-вторых, одновременно с диалектической методологией, возникающей симультанно с присущей рациональному мышлению антитетикой и преодолевающей посредством своих процедур, алгоритмов и доктрин все ее имманентные контрадикторности, также генерируются категории модальности. Так, синхронное сосуществование друг с другом гетерогенных эквиполентных между собой противоположностей всегда иллюстрирует совершенно конкретную семантическую модальную двухмерную структуру. Поскольку, вполне понятно, что все антитетические противоречия корректно разрешаются и адекватно релятивизируются лишь тогда, когда одна из них (противоположностей) манифестирует посредством режима потенциальности, а другая – актуальности, соответственно. При этом, естественно, ни одно из этих двух симультанно сосуществующих друг с другом различных состояний модальности, также являющихся равноправными между собой оппозициями, не может рассматриваться ни в качестве доминантной и первостепенной, ни в качестве сервильной и второстепенной категориальной установки. Поскольку, если возвысить какой-то один из двух гетерогенных модальных статусов над другим и продемонстрировать тем самым его абсолютное или релевантное превосходство над своей антитезой, то данное обстоятельство мгновенно и автоматически инициирует тотальную аннигиляцию самого концептуального аспекта эквиполентности как таковой, представляющего собой неотчуждаемое и неотъемлемое базовое семантическое содержание присущей рассудочному мышлению антитетики как эпистемологического феномена. Таким образом, диалектический метод совместно с основополагающими принципами и постулатами категориальной системы модальности является необходимым условием для реализации корректного и полнообъемного синтеза, не только интегрирующего между собой самые разнообразные противоположности, но и адекватно и всесторонне релятивизирующего все контрадикторности свойственные антитетическому дискурсу.

И наконец, последнее, вышеизложенные ментальные замечания и заключения декларируют о совершенно конкретной тринитарной эпистемологической модели, включающей в свою интериорную структуру такие неотъемлемые базовые концептуальные элементы, как антитетика, диалектическая методология и категориальная матрица модальности. При этом, ранее уже подчеркивалось, что все эти три трансцендентальные парадигмы взаимно и дополняют, и утверждают, и обосновывают, и опосредуют друг друга. Следовательно, ни один из данных гносеологических компонентов не способен корректно и полноценно функционировать в автономном и суверенном режиме, позволяющем ему, в том или ином виде, абстрагироваться от двух других комплементарных и когерентных последнему теоретических конструктов. Кроме того, сами взаимоотношения между этими тремя интеллектуальными структурами не являются каким-то искусственно сконструированным процессом, а, наоборот, представляют собой абсолютно естественное и органичное развертывание. Таким образом, данная трихотомическая эпистемологическая парадигма, состоящая из таких трансцендентальных элементов, как антитетика, диалектическая методика и категориальная матрица модальности репрезентирует собой уникальную унитарную и целостную интегральную концептуальную систему. Более того, важно подчеркнуть, что все эти три теоретических компонента, относящихся к ее (парадигме) интериорному семантическому ареалу, являются неотъемлемыми и неотчуждаемыми гносеологическими функциональными сегментами последней.

Наряду с этим, что касается корректного осмысления потенциального режима модальности, то данный концептуальный и эмпирический феномен может рассматриваться и интерпретироваться следующим образом. При этом, следует также подчеркнуть, что сам антитетический дискурс является одним из немногих (или многих) разнородных эпистемологических конструктов, генерирующих, формирующих и обусловливающих модальную двухмерную матрицу. Хотя, конечно, ранее уже неоднократно отмечалось, что антитетика, диалектическая методология и категориальная система модальности репрезентируют собой три базовых гносеологических столпа, не только принадлежащих к одной и той же единой и холистичной интегральной трансцендентальной структуре, но и перманентно осуществляющих взаимное и опосредование, и аффирмирование, и фундирование, и дополнение друг друга. Соответственно, существующая между этими тремя концептуальными компонентами комплементарность и когерентность является бесспорной и неотъемлемой эпистемологической и эмпирической данностью. Более того, важно подчеркнуть, что все вышеизложенные семантические аспекты относительно самого антитетического дискурса – конечно, с теми или иными допущениями и поправками – также совершенно справедливы, легитимны и корректны и для антиномической проблематики.

Между тем, сам статус актуальности присущий бесчисленному множеству самых разнообразных вещей, процессов, феноменов, знаков, идей, симулякров, гипотез, инстанций и т.д. одномоментно возникает и параллельно коэкзистирует с режимом потенциальности. При этом, вполне понятно, что данные различные модальные состояния симультанно взаимно и дополняют, и исключают, и негативируют, и аффирмируют, и опосредуют, и фундируют друг друга. Следовательно, тотальная и абсолютная элиминация какого-то одного из них (состояний) мгновенно и автоматически спровоцирует не только аннигиляцию его антитезы, но и ликвидацию всей двухуровневой модальной структуры в целом. Кроме того, любой из этих противоположных друг другу режимов модальности не только симультанно является опосредующим и опосредуемым, комплементирующим и комплементируемым, фундирующим и фундируемым эпистемологическим конструктом, но и обладает верифицируемым и аутентичным феноменологическим смысловым измерением. Поскольку, неотъемлемая когерентность между данными оппозициями, предпосылаемая и актуализируемая эксплицитной манифестацией последних, иллюстрирует их экзистенциальное наличествование свойственное им вне зависимости от того или иного модального статуса, характеризующего каждую из них. Таким образом, поливалентные и парадоксальные взаимоотношения между такими модальными конструктами, как потенциальность и актуальность конституируют их (конструкты) в качестве подлинных, аутентичных и полноценных трансцендентальных и эмпирических данностей.

Одновременно с этим, сам режим возможности, представляющий собой полнообъемный феноменологический модус, синхронно манифестирует в качестве и активного, и пассивного элемента. Поскольку, ранее уже подчеркивалось, что он одновременно функционирует не только в виде опосредуемого, дополняемого и фундируемого, но и в виде опосредующего, дополняющего и фундирующего модального компонента. Следовательно, симультанное дескриптирование его (модуса) развертывания посредством причастий настоящего времени страдательного и действительного залогов, а также акцентирование внимание на его дуальной качественной функциональной природе, позволяет идентифицировать последнего в качестве и инициативного, и инертного начала. Кроме того, также можно постулировать, что пассивность является его (модуса) экстериорным, контингентным и акцидентальным свойством, тогда как активность – интериорным, облигаторным и эссенциальным. Более того, если дальше продолжать выстраивать этот эпистемологический категориальный ряд, имеющий бесчисленное множество самых разнообразных пар тех или иных концептуальных противоположностей, то тогда в него следует включить такие полярные друг другу интеллектуальные дефиниции, как абстрактное и реальное, рациональное и иррациональное, трансцендентное и имманентное и т.д.. Однако, совершенно очевидно, что при рассмотрении, интерпретировании и дескриптировании тех или иных феноменов, процессов, символов, модусов, идей, подходов, знаков, симулякров и т.д. совсем не обязательно перечислять их всевозможные эссенциальные и акцидентальные характеристики. Поскольку, в данном случае, достаточно лишь обозначить само наличие последних (характеристик), проиллюстрировав, при этом, их фундаментальное влияние и воздействие на все остальные – тем или иным образом – зависимые от них гетерогенные теоретические и эмпирические развертывания.

Что касается трансцендентального и эмпирического семантических контекстов, дескриптирующих не только двухмерную модальную матрицу, но и бесчисленное множество тех или иных аспектов структуры мироздания, то данную проблематику необходимо рассматривать и интерпретировать следующим образом. Так, теоретическая сфера имеет непосредственное отношение к разносторонним, многозначным, многоплановым и многоуровневым процессам и актам, осуществляемым рассудочным мышлением. Поэтому она (сфера) целиком и полностью принадлежит к области гносеологии, продуцирующей, в свою очередь, всевозможные необходимые предпосылки для манифестации последней (сферы). При этом конечно, само трансцендентальное измерение симультанно обладает как абстрактным, так и реальным смысловым значением. Так, совершенно очевидно, что первоначальным истоком и единственным основанием его (измерения) отвлеченности является рациональное мышление. Данное обстоятельство также указывает на его (измерения) абсолютную обособленность и независимость от специфических сегментов и компонентов гилетического космоса. Следовательно, его (измерения) непосредственная принадлежность к автономному ареалу интеллектуальных дискурсивных практик, а также его абсолютная исключенность из структур материальной действительности характеризует последнего как совершенно абстрактную парадигму. Одновременно с этим, трансцендентальная сфера, несмотря на ее тотальную суверенность и обособленность от гилетического космоса, тем не менее обладает своим собственным эссенциальным семантическим содержанием. Это основополагающее экзистенциальное условие и инициирует необходимые предпосылки для рассмотрения, интерпретирования и идентифицирования ее не только в качестве отвлеченного модуса, но и в виде релевантной и легитимной реальной конструкции. Таким образом, теоретическое измерение, анализируемое и осмысляемое как совершенно конкретная сущностная смысловая данность, симультанно является как абстрактной, так и действительной эпистемологической матрицей.

Вместе с тем, дешифровка и герменевтика эмпирического измерения, атрибутирующего самые разнообразные элементы и страты структуры мироустройства, может осуществляться следующим образом. Так, наряду с классической экзегетикой данной эпистемологической области, декларирующей о том, что к уникальному и оригинальному ареалу последней (области), принадлежат только определенные процессы, вещи, модусы, события и феномены, манифестирующие исключительно в пределах темпорально-спатиального континуума, рассматриваемого посредством как феноменологических (Ф. Брентано, Э. Гуссерль и т.д.), так и естественно-научных представлений, также совершенно некорректно, неадекватно и абсурдно игнорировать существование других абсолютно отличных от нее (экзегетики) ментальных точек зрения. Соответственно, эмпирическая гносеологическая парадигма обозначает все самые разнообразные операции и акты свойственные не только сенсуальному и соматическому, но и интеллектуальному и ноэтическому опыту. Безусловно, – как уже отмечалось выше, – определенные концептуальные учения и философские школы рассматривают и интерпретируют ее (парадигму) в качестве инструментария, отвечающего исключительно за чувственное и физическое восприятие. Кроме того, само исследование, целиком и полностью базирующееся на эмпирических процедурах, с точки зрения данных интеллектуальных направлений и ментальных течений является необходимым условием для фиксирования, дешифрования и герменевтики бесчисленного множества гетерогенных феноменов, имеющих прямое или косвенное отношение к гилетической реальности. Соответственно, именно сенсуальный и соматический опыт по мнению этих концептуальных мировоззрений и сциентистских дисциплин и репрезентирует собой полноценную и всеохватывающую эмпирику, тогда как рассудочные, трансцендентальные и иные формы, методы и способы познания находятся за пределами ее эпистемологического ареала и не входят в число потенциальных и актуальных гносеологических атрибутов и инструментов последней.

Между тем, саму эмпирическую гносеологию можно симультанно рассматривать и интепретировать посредством не только односторонней и моновариантной, но и полиаспектной и многосторонней ментальной позиции. При этом, сам теоретический концепт "эмпирика", происходящий от древнегреческой лексемы "εμπειρία" ("опыт"), с этимологической точки зрения инициирует все необходимые семантические основания и предпосылки для подобного рода герменевтического анализа. Так, те или иные гетерогенные процессы и акты, осуществляющиеся в интеллектуальной сфере и не выходящие за ее границы, также можно интерпретировать как совершенно конкретный опыт, только связанный не с сенсуальным и физическим, а трансцендентальным и рассудочным развертыванием. Безусловно, подобного рода экзегетика, продуцирующая особый экстраординарный и оригинальный взгляд относительно данной проблематики, не только модифицирует и расширяет смысловое значение концептуальной дефиниции "эмпирика", но и избавляет ее от однозначных и моноракурсных коннотаций. При этом, данная эпистемологическая трансформация последней (дефиниции) может апперцепироваться либо в позитивном, либо в негативном, либо в нейтральном, либо в каком-либо ином смысловом ключе. Однако, необходимо отчетливо понимать, что последняя (трансформация) репрезентирует собой не радикальные нигилистические стратегии "ультра-постмодернизма" (или постмодернизма), тотально элиминирующие все самые разнообразные базовые семантические коды, атрибуты и аспекты многоуровневой и многомерной структуры мироздания, а, напротив, указывает на иные альтернативные интеллектуальные позиции, всегда симультанно коэкзистирующие наряду с эвидентными и эксплицитными интеллектуальными представлениями. Одновременно с этим, важно отметить, что она (трансформация) именно постулирует и сохраняет, а не аннигилирует и упраздняет те или иные фундаментальные смыслообразующие коннотации и модусы. Соответственно, принимая во внимание вышеизложенные замечания следует подчеркнуть, что сам интеллектуальный дискурс, продуцируемый рациональным субъектом и не имеющий ничего общего с чувственным опытом, в данном семантическом ключе может рассматриваться как определенная специфическая и уникальная эмпирическая реализация. Кроме того, данный эпистемологический процесс можно сигнифицировать посредством такого условного концептуального конструкта, как трансцендентальный эмпиризм или эмпирический трансцендентализм.

Итак, резюмируя вышеприведенные ментальные суждения и заключения, касающиеся не только герменевтики модального режима потенциальности, но и эссенциальной специфики как сенсуального, так и интеллектуального гносеологического опыта, важно подчеркнуть следующие смысловые аспекты. Во-первых, сам модальный статус возможности должен рассматриваться в качестве совершенно конкретного экзистенциального состояния, осмысляемого и интерпретируемого в виде неопровержимой релевантной и легитимной данности и обладающего многозначной семантической природой. Последняя, в свою очередь, является носителем бесчисленного множества самых разнообразных типологических характеристик и предикатов, репрезентирующих собой абсолютные оппозиции по отношению друг к другу. Безусловно, ранее уже подчеркивалось, что все эссенциальные и аподиктические классификационные свойства и параметры принадлежат к интериорной структуре модального режима потенциальности, тогда как все акцидентальные и стохастические – к экстериорной. Соответственно, последний (режим) представляет собой сложную поливалентную и парадоксальную интегральную полиаспектную матрицу, рассматриваемую рациональным субъектом в качестве безусловно наличествующего феномена и/или конструкта, корректно и полновесно осмысляемого им исключительно лишь при помощи диалектической методологии.

Во-вторых, что касается трансцендентального и эмпирического теоретических концептов, то в настоящем произведении – и это неоднократно отмечалось ранее – семантическое значение последних, либо существенным, либо незначительным, либо и тем, и другим, либо каким-то иным образом отклоняется от их стандартных конвенциональных, нормативных и консенсуальных сциентистских и философских аксиоматических интерпретаций. Так, выше уже подчеркивалось, что интеллектуальная сфера является не только абстрактной, но и реальной экзистенциальной смысловой структурой. Поскольку, генерируемые и экстраполируемые последней (сферой) концептуальные идеи, взгляды и нарративы, совершенно независимые от гилетического "хаосмоса" (по Ж. Делёзу), обладают семантической эссенциальной природой, конституирующей и легитимизирующей их полновесное манифестирование в виде специфических и уникальных эпистемологических парадигм. Безусловно необходимо отчетливо понимать, что их реальное экзистенциальное развертывание должно рассматриваться в качестве не материальной, а исключительно ментальной данности. Кроме того ранее уже отмечалось, что сам концептуальный термин "эмпирика", сигнифицирующий в пространстве общепринятого западного философского и планетарного естественно-научного метадискурса все самые разнообразные процессы и акты, связанные только с сенсуальным и соматическим опытом, также осмыслялся и интерпретировался в несколько ином семантическом ключе. Так, выше недвусмысленно аффирмировалось, что его (термина) смысловое значение, относящееся к сфере непосредственно рафинированного опыта, остается неизменным, тогда как сами свойства и предикаты, атрибутирующие имманентную эссенциальную природу последнего (опыта) претерпевают существенную концептуальную модификацию. Соответственно, само эмпирическое семантическое измерение, рассматриваемое и интерпретируемое с точки зрения данного теоретического представления, инкорпорирует в себя не только чувственную и физическую, но и интеллектуальную и рассудочную область функционального развертывания. Итак, после вышеизложенных гетерогенных замечаний, аффирмаций и сентенций необходимо перейти к рассмотрению, экзегетированию и дескриптированию других основополагающих уровней, модусов, матриц и аспектов многомерной антропологической структуры.

VII. Генезис рационального мышления

Одной из фундаментальных сфер интериорного пространства антропологической структуры, наряду с бессознательным и трансцендентальным сознанием, является рассудочное мышление. Последнее репрезентирует собой первостепенную и доминантную основополагающую многомерную и многоуровневую матрицу, отвечающую за целый комплекс самых разнообразных интеллектуальных процессов, актов и функций. Так, рациональное мышление посредством тех или иных строгих, корректных, непротиворечивых, последовательных, системных, обстоятельных и исчерпывающих ментальных и гносеологических подходов, процедур, алгоритмов и постулатов, таких как аристотелевская формальная логика, силлогистический и диалектический методы, дедукция, индукция, конъюнкция, дизъюнкция и т.д., способно продуцировать не только апперцепцию, интерпретацию, дескрипцию и ретрансляцию различных информационных потоков и эпистемологических дискурсов, но и разнородные концептуальные суждения, заключения, обобщения, выводы, утверждения и т.д. относительно бесчисленного множества гетерогенных предметов, феноменов, вопросов и проблематик. При этом, важно подчеркнуть, что оно (мышление) может рассматривать и осмыслять как экзогенные по отношению к нему вещи, явления, знаки, события, идеи, матрицы и т.д., так и свои собственные эндогенные полифункциональные структуры, а также осуществляемые им разнородные теоретические акты. Так, ауторефлексия, помимо всех остальных трансцендентальных процессов, инициируемых им (мышлением) при помощи самых разнообразных интеллектуальных методологий, операций и инструментов, представляет собой одну из его базовых неотъемлемых и неотчуждаемых гносеологических процедур. Соответственно, рассудочное мышление может продуцировать корректный, подробный, детальный и всесторонний критический самоанализ, фиксирующий и экзегетирующий не только его внутреннюю эссенциальную природу, но и гетерогенные семантические свойства и предикаты последнего. Таким образом, оно является уникальной и специфической многоуровневой, многомерной и поливалентной самотождественной универсальной и интегральной структурой способной осуществлять самые разнородные операции, базирующиеся на строгих, адекватных и нонконтрадикторных формальных и иных логических законах, диалектических постулатах и алгоритмах и т.д.. Кроме того безусловно, всевозможные ментальные процедуры, инициируемые им (мышлением) в отношении как самого себя, так и других феноменов и предметностей, могут рассматриваться и интерпретироваться посредством гетерогенных теоретических взглядов и представлений.