полная версия

Николай Морхов
Полиаспектная антропология

Между тем, вышеуказанная одна и та же единая и холистичная универсальная инстанция, выступающая в роли субъект-объекта, является центральной фигурой, синхронно как релятивизирующей (или снимающей (по Г. Гегелю)) всевозможные противоречия между оппозициями (т.е. субъектом и интегральным объектом), так и акцентирующей внимание на их одновременном и тождестве, и различии между собой. При этом сама она (инстанция) может восприниматься в качестве манифестации определенного промежуточного и серединного модуса как такового, располагающегося в пространстве между двумя противоположностями и симультанно фиксирующего не только их и унитарность, и антагонизм, но и позволяющего им осуществлять все остальные самые разнообразные динамические диалектические корреляции и взаимосвязи друг с другом. Так, в свою очередь, он (модус) препятствует каждой из них окончательно и необратимо трансформироваться из одного эманационного состояния (и/или момента) – в другое (и/или другой); абсолютным и необратимым образом и отрицать, и утверждать свою оппозицию; и т.д.. Соответственно, данная субъект-объектная парадигма совершенно адекватно и корректно регулирует все диалектические и кинетические взаимосвязи и корреляции между вышеобозначенными антитезами. Кроме того, она (парадигма) не стремиться аффирмировать саму себя в качестве еще одной новой единой и цельной уникальной инстанции. Поскольку ее базовая функция, в основном направленна на предотвращение перманентных рециклирующих и однотипных энантиодромических взаимодействий между этими оппозициями. Соответственно, субъект-объектная матрица адекватным и максимально наилучшим образом корректирует бесконечную и однообразную энантиодромию, отражающую взаимную модификацию этих противоположностей друг в друга, наделяя сами диалектические взаимоотношения между ними предельно корректной, экземплярной, оптимальной и дифференцированной высокоструктурированной динамикой и алгоритмикой.

Кроме того, если средиземноморский философский метанарратив экзистирует в виде субъекта, то он представляет собой первостепенную значимость и важность не только для двух других эманационных состояний и/или моментов, но и для всей одной и той же единой и холистичной тринитарной конструкции в целом. Так как именно субъект является тем самым одним-единственным эпистемологическим и онтологическим базисом, продуцирующим все остальные манифестационные кайросы и/или статусы, инкорпорирующиеся в семантическую ткань диалектического развертывания. Поэтому лишь субъект выступает в качестве фундаментального первоначала, позволяющего тем или иным отличным от него эманационным состояниям и/или моментам, обрести собственную экзистенциальную и трансцендентальную легитимность и релевантность. Безусловно, данный феномен, непосредственно связанный с его (субъекта) функциональной ролью, необходимо рассматривать и интерпретировать при помощи не только синхронического, и не только диахронического, но и диахронно-синхронического структуралистского взгляда (или метода). Поскольку, вполне понятно, что моновариантный и односторонний взгляд не позволит корректно и полиаспектно осмыслить и экзегетировать ту или иную проблематику. Таким образом, субъект, с одной стороны, выступает в качестве базовой предпосылки, генерирующей как интегрального объекта, так и субъект-объекта, а с другой – является первопричинным импульсом, инициирующим многозначные, поливариантные и поливалентные диалектические взаимоотношения между этими тремя модусами.

Наряду с этим, необходимо отметить различные эпистемологиские и онтологические базовые характеристики, являющиеся всеобщими и универсальными семантическими аспектами для данных оппозиций. Кроме того, также следует подчеркнуть, что если субъект представляет собой условный тезис, а совокупный объект, соответственно, его антитезис, то, с точки зрения диалектической методологии, субъект-объект автоматически идентифицируется в качестве полнообъемного синтеза между ними. Безусловно, последний (субъект-объект) – как уже отмечалось ранее – не является неразличимой и необратимой контаминацией оппозиций друг с другом, поскольку не продуцирует элиминацию их самобытных интериорных и экстериорных свойств. Так он (субъект-объект) лишь является одним из трех манифестационных статусов и/или кайросов, характеризующих (или репрезентирующих собой) одну и ту же единую и целостную уникальную матрицу, не допуская, при этом, никакого абсолютного и безвозвратного хаотического смешения между ними (оппозициями) и сохраняя оригинальный эманационный модус каждой из них. Соответственно, вышеизложенная аффирмация и заключает в себе основополагающую семантику самого диалектического подхода, всегда стремящегося в финальном эпизоде своего развертывания осуществить посредством различных процедур корректный и полновесный синтез между теми или иными антитезами. Таким образом, именно данная эпистемологическая операция (т.е. синтез) отличает его (подход) от всех остальных теоретических методологий, наделяя последнего абсолютно уникальным и специфическим концептуальным смысловым содержанием. Более того, со всей осторожностью, ответственностью и осознанностью, можно предположить, что именно диалектический, а не какой-либо другой гносеологический подход не только стоит во главе всех самых разнообразных дискурсивных практик, осуществляемых рассудочным исследователем в тех или иных сферах и направлениях интеллектуальной деятельности, но и воплощает собой абсолютную вершину аутентичного и подлинного философского мышления. Однако, после вышеизложенных замечаний, следует перейти к экспозиции основополагающих универсальных параметров, интегрирующих между собой проиллюстрированные ранее антитезы.

Итак, вполне понятно, что и средиземноморский философский метанарратив, являющийся субъектом, и ментальные конструкты (идеализм/неоплатонизм, реализм/томизм, трансцендентализм и номинализм), репрезентирующие собой интегрального объекта, относятся к сфере рассудочного мышления. Следовательно, они автоматически и мгновенно исключаются из бесчисленной плеады всевозможных вещей, предметов, инстанций, явлений и т.д., принадлежащих к пространству материальной реальности. Так, их манифестация развертывается в качестве именно интеллектуальных идей и представлений, не вплетающихся в полиструктурную ткань гилетического мироустройства, а также осмысляемых и интерпретируемых рациональным актором. Безусловно, если рассматривать рассудочное мышление и все анализируемые и экзегетируемые им теоретические взгляды как один из многочисленных уровней и/или пластов, интегрированный в многомерную и многоуровневую матрицу субстанциального космоса, то, следовательно, можно утверждать, что первое (мышление) всегда находится в интериорном ареале последнего (космоса), являясь тем самым его неотъемлемой и неотчуждаемой составной частью. Соответственно, подобного рода ментальное заключение не позволяет декларировать о том, что трансцендентальное мышление со всеми его производными может выходить за пределы феноменальной реальности и не принадлежать к ее эндогенному пространству. Именно так рассуждают разного рода позитивисты и сциентисты, настаивающие на абсолютной доминации материи (и/или вещества) над всеми остальными онтологическими (и/или космологическими) структурами и ментальными инстанциями. Данное интеллектуальное представление можно идентифицировать как интерсубъективный материализм или материалистический интерсубъективизм. Однако, с точки зрения различных классических философских школ идеалистического и феноменологического (Ф. Брентано, Э. Гуссерль и т.д.) направлений, сама дистинкция между трансцендентальным мышлением со всеми его концептуальными производными и матрицей гилетической реальности является абсолютно корректной и легитимной эпистемологической процедурой. Таким образом, интеллектуальные взгляды и мировоззренческие идеи, генерируемые рассудочным субъектом, не только свободно и суверенно экзистируют за пределами полифункциональных структур материального космоса, но и представляют его полную противоположность. Следовательно, гетерогенные концептуальные воззрения тотально отчуждены от пространства гилетической реальности, поскольку принадлежат к совершенно иному эссенциальному ареалу. Кроме того, данное ментальное заключение утверждает о том, что они, манифестируя по ту сторону материального мироустройства, обладают общими экзистенциальными признаками и характеристиками, не только объединяющими их между собой, но и отличающими последних от бесчисленного множества других разнородных вещей, конструктов, модусов, знаков, предметов и т.д.. Соответственно несмотря на то, что самые разнообразные интеллектуальные представления могут являться абсолютными антитезами по отношению друг к другу, тем не менее, они, демонстрируя свою принадлежность к одной и той же семантической сфере, репрезентируют собой носителей гомологичных и универсальных парадигмальных свойств и качеств, позволяющих им, в свою очередь, одновременно иллюстрировать существующее между ними как различие, так и тождество.

Вместе с тем, поскольку область трансцендентального всесторонне абстрогированна от ареала гилетического космоса, – то есть не принадлежит к его экстериорным и интериорным структурам, то все идеи, фигуры, гештальты, воззрения и т.д., находящиеся в ее (области) семантическом пространстве, представляют собой абсолютно отвлеченные эпистемологические конструкты. Следовательно, в отличие от бесчисленного множества материальных вещей и предметов, перманентно взаимно и аффицирующих, и модифицирующих друг друга, самые разнообразные концептуальные представления экзистируют в качестве суверенных и автономных теоретических матриц. При этом между ними, конечно, существуют определенные взаимосвязи и корреляции, позволяющие им учавствовать в тех или иных гносеологических и телеологических процессах. Однако, вступая в гетерогенные интеллектуальные взаимоотношения друг с другом, они никогда не смешиваются между собой и всегда сохраняют свое независимое и обособленное состояние. Соответственно, с точки зрения структурализма, трансцендентальные идеи пребывают в пространстве не только диахронического, но и синхронического смыслового контекста, позволяющем им симультанно коэкзистировать друг с другом в качестве автономных и суверенных эквиполентных инстанций. Безусловно, само рассудочное мышление способно рассматривать их самым разнообразным способом и проецировать на них различные эпистемологические семантические схемы и модели, базирующиеся на иерархических, компаративистских, каузальных, кинетических и многих других представлениях. Тем не менее их абсолютная суверенность и автономность не подвергается частичной или тотальной релятивизации и делегитимизации, так как аннигиляционные постулаты темпорально-спатиальной матрицы, перманентно трансформирующие и элиминирующие бесчисленное множество разнородных материальных предметов, вещей, процессов, явлений и т.д., развертываются за пределами трансцендентального ареала и не оказывают на него никакого воздействия и влияния. Таким образом, независимость и обособленность суверенных интеллектуальных взглядов и ментальных воззрений являются их всеобщим и гомологичным свойством, одновременно иллюстрирующим не только эксплицитное единство, существующее между ними, но и имплицитный антагонизм, продуцируемый последними в отношении друг друга и скрывающийся за эвидентным фасадом данной унитарности.

Итак, резюмируя вышеизложенный диалектический дискурс, необходимо подчеркнуть его основополагающие смысловые аспекты. Во-первых, следует отметить, что средиземноморский философский метанарратив является субъектом, тогда как сами концептуальные идеи репрезентируют собой тетрадический интегральный объект. Кроме того и первый, и второй функционируют в качестве моновариантных и однозначных эманационных состояний и/или моментов, характеризующих (и/или репрезентирующих собой) одну и ту же единую и целостную специфическую структуру. При этом, ранее уже отмечалось, что аналогичные смысловые аспекты дескриптируются структуралистской интеллектуальной школой, декларирующей о синхроническом и диахроническом подходах (и/или взглядах). Помимо того, выше уже подчеркивалось, что идентичное функционирование самых разнообразных антитез превосходным образом иллюстрируется в классической квантовой механике. Так, постулируя такие фундаментальные естественно-научные концепты, как "принцип суперпозиции" и "коллапс волновой функции" в качестве двух гетерогенных режимов экзистирования субатомного элементарного объекта (фотона, электрона, протона и т.д.), современные физики утверждают, что в первом статусе он одновременно пребывает в нескольких различных потенциальных состояниях, а во втором – последний манифестирует при помощи лишь какого-то одного актуального модуса. Таким образом, если рассматривать и интерпретировать данную парадоксальную картину в более упрощенном ключе, то можно констатировать, что, в принципе, любая инстанция, матрица, парадигма и т.д. симультанно является носителем тех или иных противоположных друг другу качеств, предикатов и эманационных статусов (и/или кайросов), характеризующих ее экзогенную и эндогенную эссенциальную природу. Безусловно, вполне понятно, что последние (статусы), манифестируют при помощи разнородных режимов модальности.

Во-вторых, важно отметить, что перманентная рециклирующая и однообразная энантиодромическая метаморфоза, осуществляющаяся в процессе диалектических и динамических взаимоотношений между субъектом и совокупным объектом и отражающая взаимную трансформацию одного в другого, адекватно корректируется лишь посредством единого и цельного субъект-объектного модуса. Кроме того, последний можно рассматривать и экзегетировать в качестве их синтеза друг с другом, занимающего центральную по отношению к ним позицию, располагающуюся строго по середине между ними. Таким образом функциональные действия, продуцируемые субъект-объектной матрицей и неразрывно связанные с ее топологией, позволяют субъекту и интегральному объекту одновременно экзистировать и как противоположным друг другу манифестационным состояниям и/или моментам свойственным одной и той же унитарной и холистичной оригинальной парадигме, и как уникальным и самобытным однозначным модусам. Более того они (действия), также корректно регулируя модифицирующую энантиодромию или энантиодромическую модификацию, бесконечным и однотипным образом трансформирующую первого во второго, и наоборот, выстраивают полноценную экземплярную, эталонную и высокоорганизованную диалектическую и кинетическую тринитарную модель, включающую в себя все эти три равноценных и равноправных друг другу элемента и преодолевающую все свои интериорные и экстериорные деструктивные стороны и глубинные противоречия.

В-третьих, также следует подчеркнуть, что именно субъект продуцирует всевозможные аподиктические предпосылки для диалектического развертывания, выступая в качестве его безусловного первоначала. Соответственно, первопричиной парадоксального и поливалентного диалектического становления, состоящего из тезиса, его антитезиса и синтеза между ними, является исключительно лишь последний (субъект), продуцирующий, в свою очередь, совокупного объекта и субъект-объекта. При этом конечно, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что, с синхронической структуралистской точки зрения, все эти три элемента должны осмысляться и интерпретироваться как различные специфические эманационные состояния, атрибутирующие одну и ту же унитарную и цельную уникальную матрицу.

И наконец, последнее, самые разнообразные концептуальные идеи и ментальные взгляды тотально и всесторонне отчуждены от гилетического космоса. Соответственно, они не принадлежат к сфере феноменальной реальности, существуя в качестве интеллектуальных конструктов, осмысляемых и исследуемых трансцендентальным мышлением. Кроме того, теоретические воззрения всегда манифестируют как суверенные и обособленные равноправные между собой эссенциальные инстанции. Следовательно, в отличие от материальных вещей, предметов, процессов, явлений и т.д., не только перманетно взаимно и аффицирующих, и трансформирующих друг друга, но и стохастическим и необратимым образом смешивающихся между собой, обретая при этом все возможные гетерогенные гибридные черты и мутационные свойства, они, никогда и ни при каких обстоятельствах, не расстаются со своими внутренними и внешними характеристиками, представленными такими классификационными семантическими атрибутами, как независимость и автономность. Таким образом, и первый вышеизложенный смысловой аспект, иллюстрирующий экзистирование интеллектуальных идей и концептуальных воззрений за пределами пространства гилетической действительности, и второй – указывающий на обособленность и суверенность последних являются их всеобщими и универсальными неотъемлемыми качествами, конституирующими как тождество (или сходство), так и различие между ними.

IV. Семантика теоретического подхода

Итак, кристально ясно, что Г. Гегель, не только популяризировал диалектическую методологию в планетарном масштабе, но и, в том или ином виде, окончательно сформулировал ее базовые законы, алгоритмы и процедуры. Так, он постулировал, что в конечном итоге любые диалектические взаимоотношения между теми или иными противоположностями, проходя через ряд концептуальных операций, завершаются их (противоположностей) полновесным синтезом друг с другом. Последней, в свою очередь, интегрирует между собой тезис и его антитезис в одну и ту же единую и цельную уникальную структуру, являющуюся универсальным модусом для этих обеих оппозиций. Безусловно, ранее уже неоднократно подчеркивалось, что, с точки зрения структуралистской школы, диалектический дискурс (и/или подход), можно рассматривать при помощи не только диахронического, и не только синхронического, но и диахронно-синхронического взгляда (и/или метода). Кроме того, его коллега крупнейший германский философ Ф. Шеллинг продуцирует дескрипцию и герменевтику диалектического становления именно посредством последнего (диахронно-синхронического взгляда). Так, он недвусмысленно утверждает в своих текстах, что сама метафизическая (или какая-либо другая) инстанция должна рассматриваться и интерпретироваться в качестве одной и той же унитарной и целостной специфической структуры, одновременно репрезентирующей себя при помощи трех различных манифестационных моментов-состояний. Соответствено, она симультанно выступает в роли и субъекта, и объекта, и субъект-объекта и должна осмысляться и экзегетироваться именно в таком качестве. Таким образом, если Г. Гегель категорически не настаивает на рассмотрении различных диалектических корреляций и взаимосвязей между теми или иными антитезами исключительно лишь посредством диахронно-синхронического теоретического представления, то Ф. Шеллинг абсолютно убежден, что именно последнее (представление) и является их адекватной и корректной интерпретацией.

Вместе с тем, следует отметить, что многие крупнейшие классические и современные мыслители солидарны друг с другом относительно того, что исследование и экзегетирование при помощи диалектической методологии как метафизической и ментальной, так и гилетической структуры мироздания является предельно рациональным разносторонним и полиаспектным процессом. Поскольку законы аристотелевской формальной логики с их строгими однозначными и односторонними аксиоматическими принципами и положениями не позволяют рассудочному актору наиболее полнообъемно и коррректно дешифровать, интерпретировать и дескриптировать трансцендентные и имманентные уровни системы мироустройства. Таким образом, можно со всей ответственностью, в очердной раз, аффирмировать, что диалектический подход, в отличие от иных интеллектуальных методов, представляет собой универсальный инструмент предназначенный для адекватного, корректного и многостороннего рассмотрения и экзегетирования рациональным субъектом самых разнообразных вещей, процессов, явлений, предметов, знаков, событий, симулякров и т.д., наличествующих в гетерогенных онтологических (и/или космологических) и трансцендентальных измерениях матрицы мироздания.

Между тем, ранее уже подчеркивалось, что любая теоретическая методология, базирующуюся на неизменных аксиоматических алгоритмах, постулатах и процедурах, в большинстве случаев, при рассмотрении той или иной проблематики всегда руководствуется одним и тем же набором гетерогенных эпистемологических формул. Так, вполне понятно, что каждая из них (методологий) выстраивает свой гносеологический дискурс посредством строгих законов, операций и положений, не позволяя тем самым в границах собственного развертывания спродуцировать какие-либо отклоняющиеся от них (положений) интеллектуальные позиции и интерпретации. Соответственно, несмотря на то, что диалектическая методика, по сравнению с другими концептуальными подходами, способствует наиболее разностороннему и поливариантному, во всех отношениях, исследованию и экзегетированию тех или иных проблематик, тем не менее ее неотъемлемые и непреодолимые аксиоматические постулаты и процедуры являются совершенно конкретизированными и стандартизированными теоретическими инструментами, тотально ограничивающими свободное транцендентальное мышление. Таким образом, диалектическая методология не только запрещает игнорировать ее основополагающие эпистемологические нормативы, установки и доктрины, но и при помощи последних конституирует абсолютно определенные и единственно возможные гносеологические матрицы, алгоритмы и траектории, максимально сковывающие и парализующие любые фривольные интеллектуальные и дискурсивные практики. Более того, постмодернистские философские школы различного толка, радикально аннигилирующие все виды деспотической и тиранической диктатуры во всех ее бесчисленных и самых разнообразных формах и проявлениях, однозначно и бесповоротно сигнифицировали бы диалектический подход как абсолютно "фашистский" и "тоталитарный" концептуальный дискурс. Хотя, конечно, кристально ясно, что в основании любого корректного, последовательного, системного, обстоятельного и подлинного интеллектуального мыслительного процесса просто обязаны лежать те или иные строгие, адекватные, упорядоченные и непротиворечивые неотчуждаемые логоцентричные и рациональные алгоритмы, процедуры, методики и постулаты. Поскольку отсутствие последних (постулатов) автоматически инициирует всевозможные аподиктические предпосылки и условия для его (процесса) мгновенной всеобъемлющей и необратимой элиминации.

Наряду с этим, если формальная логика, базирующаяся на таких неотчуждаемых и строгих законах, как "тождество" ("А есть А"), "различие и/или отрицание" ("А не есть не-А"), "исключенное третье" ("либо А, либо не-А") и "достаточное основание" (по Г. Лейбницу), по утверждению античных мыслителей (в частности Аристотеля) существует лишь для описания трансцендентного ареала, то диалектическая методология наиболее оптимально и корректно подходит для интерпретирования концептуального и гилетического сегментов имманентного измерения. Так контрадикторная, апористичная, поливалентная, парадоксальная и иногда (или всегда) абсурдная экспозиция системы мироустройства, инкорпорирующая в себя интеллектуальную и материальную стратификационные матрицы, релятивизируя и делегитимизируя доктрины последней (логики), эксплицитно приглашает рассматривать и экзегетировать ее явления, процессы, вещи, знаки, симулякры и т.д. посредством диалектического подхода. Безусловно, рафинированное рациональное мышление может свободно, продуктивно, а главное абсолютно органично и естественно оперировать с ее (логики) постулатами, выстраивая посредством последних весьма экстраординарные сциентистские и экстравагантные позитивистские ментальные конструкции и модели. Однако сама гилетическая матрица, незатронутая никакими антропогенными факторами и воздействиями, манифестирует в совершенно суверенном и независимом от ее (логики) строгих аксиоматических постулатов ключе. Кроме того некоторые современные интеллектуалы и мыслители утверждают, что естественно-научная эпистема Нового времени базируется на абсолютно ошибочных и некорректных гносеологических взглядах и принципах, поскольку она рассматривает и интерпретирует материальный космос при помощи именно законов аристотелевской формальной логики. Наиболее транспарентно и эксплицитно все противоестественные, первертные, аберрационные и даже антирациональные воззрения, основания и положения данного теоретического подхода свойственного естествознанию парадигмы Модерна, по мнению отдельных исследователей, обнаружились лишь в XX и XXI столетиях, когда возникли такие научные концепции, направления и дисциплины, как теория относительности Эйнштейна, классическая квантовая механика, теория суперструн, м-теория, фрактальная геометрия Мандельброта, петлевая квантовая гравитация (или квантовая петлевая гравитация) и т.д.. Таким образом, из вышеизложенного можно констатировать, что именно диалектическая методология и риторические полемические практики, а не формальная логика, способны предельно корректно и адекватно осуществить разностороннее осмысление и интерпретирование поливалентного, парадоксального, стохастического, хаотического и гилетического многомерного спатиально-темпорального континуума.

Одновременно с этим, различные философские школы рассматривали посредством диалектического подхода самые разнообразные области как трансцендентной, так и имманентной матрицы мироустройства. Однако в сфере этического и аксиологического миропонимания некоторые из гетерогенных интеллектуальных направлений старались руководствоваться либо строгими законами формальной логики, либо самой диалектической методологией, интерпретированной в однозначном и одностороннем либо позитивном, либо негативном, либо нейтральном ключе. Подобного рода герменевтика осуществляет семантическую конвергенцию последней с первой, элиминируя, тем самым, фундаментальное эпистемологическое смысловое различие между ними. Так, И. Кант исследует функционирование "трансцендентального разума" ("transcendentalen vernunft") при помощи определенных алгоритмов и процедур именно диалектического подхода, что, в свою очередь, приводит его к обнаружению и фиксированию амфиболических, антитетических и антиномических конструкций, параллельно коэкзистирующих друг с другом в гносеологической сфере и являющихся абсолютно равноправными и равновесными между собой. В сущности, он декларирует о том, что сама эпистемологическая область всегда содержит в себе две противоположные друг другу полноценные ментальные точки зрения, касающиеся той или иной проблематики и одновременно сосуществующие друг с другом в ней (области) как эквиполентные и равноценные между собой концептуальные модусы. Однако, осмысляя нравственное начало онтологического манифестирования, И. Кант мгновенно абстрагируется от всех интеллектуальных эквивокаций и двусмысленностей и прибегает к строгим однозначным и односторонним теоретическим суждениям, выводам и заключениям, по большей части, базирующимся не на динамических и диалектических принципах, а на постулатах аристотелевской формальной логики. Соответственно, в своих рассуждениях, непосредственно касающихся ареала аксиологии и этики, он никоим образом не допускает никаких многозначных мнений и полисемантических высказываний, категорически настаивая лишь на одновариантных и моноаспектных аффирмациях. При этом последнии, по его глубокому убеждению, должны обладать именно абсолютными и неотъемлемыми положительными коннотациями.

Кроме того Ф. Шеллинг, руководствуясь как и его гениальные предшественники парадоксальной и энантиодромической диалектической методологией, также абсолютно категоричен и неприклонен в своих текстовых пассажах относительно моральных установок. Так, в своей фундаментальной работе "Философия откровения" ("Die Philosophiе der Offenbarung"), выстроенной им на базе его концептуального лекционного курса, он прямо и недвусмысленно декларирует о том, что подлинные и аутентичные интеллектуальные воззрения и ментальные представления должны обязательно и неотвратимо основываться на позитивных этических предпосылках. При этом, даже если аксиологические и нравственные взгляды рассматриваются и осмысляются посредством диалектического подхода, то они все равно просто обязаны ретранслировать исключительно однозначные положительные и добродеятельные смысловые принципы и аспекты. Таким образом, для Ф. Шеллинга вопросы морали, также как и для многих других мыслителей как идеалистического/неоплатонического, так и иного толка, всегда остаются той основополагающей проблематикой, обладающей лишь односторонними и моновариантными позитивными коннотациями.

В то же время Г. Гегель, также как и Ф. Шеллинг, отождествлял этические ориентиры и доктрины исключительно с положительными семантическими императивами и принципами. Так, выстраивая поливалентную и нюансированную диалектическую конфигурацию, включающую в себя такие нравственные категории, как невинность, порок и добродеятель, он в конечном итоге утверждает последнюю (добродеятель) в качестве абсолютной и безальтернативной ценностной установки. При этом, сам диалектический дискурс, развертывающийся между этими тремя классификационными этическими конструктами, германский философ воспроизводит следующим образом. Изначально, в первой фазе его рассуждений, естественно, существует невинность, рассматриваемая им в качестве такой категориальной концепции, как "бытие-в-себе" ("an-sich-sein"). Соответственно, она (невинность) репрезентирует собой одностороннее и уникальное автономное миропредставление, экзистирующее абсолютно независимо от двух других моральных матриц и не подозревающее о их существовании вообще. В авраамических религиях данная ипостась тождественна онтологическому состоянию (и/или кайросу) Адама и Евы, находящихся в Эдеме до момента их "грехопадения". Общеизвестно, что последнии пребывали в этом райском и блаженном амплуа до тех пор пока первая женщина, соблазненная демонической обворожительной суггестией инфернального змея, не вкусила плод с "Древа познания добра и зла". Сам же Г. Гегель в своей фундаментальной работе "Феноменология Духа" ("Phänomenologie das Geistes") подобный обособленный и моносемантический режим функциональности, осмысляемый им как "бытие-в-себе" ("an-sich-sein"), приписывает рафинированному сознанию ("bewußtsein"). Таким образом, согласно его взглядам, невинность – это особый экзистенциальный статус (и/или момент) антропологического существования, не только являющийся изначальной точкой отсчета или предпосылкой для всех дальнейших либо позитивных, либо нейтральных, либо негативных этических трансформаций и метаморфоз, происходящих с рациональным субъектом, но и представляющий собой совершенно конкретную пневматическую, ментальную, психическую и нравственную ипостась, не позволяющую однажды вышедшему за ее пределы актору расчитывать на обратное возвращение в безмятежный и благодатный ареал последней. Следовательно эта необратимость, препятствующая рассудочной персоне, преодолевшей границы девственного существования, снова вернуться в его гомогенную и моновалентную суверенную ойкумену, является одним из доминантных базовых смысловых свойств последнего.