полная версия

Николай Морхов
Полиаспектная антропология

Одновременно с этим, кристально ясно, что вышеуказанная апперцепция рациональным субъектом, обладающим самосознанием, тех или иных феноменов и вещей, осуществляется посредством гетерогенных сенсуальных инструментов и категориальных аспектов. При этом, совершенно неважно, какими именно – субъективными (или интерсубъективными) или – что, в принципе, невозможно в ареале гилетического космоса – объективными, интериорными или экстериорными, априорными или апостериорными и т.д. – свойствами и характеристиками наделены такие концептуальные категории, как пространство и время. Поскольку, последние не репрезентируют собой сами феноменальные предметы и матрицы, а лишь инициируют определенные аподиктические условия для восприятия и рассмотрения их (предметов и матриц) рассудочным исследователем. Соответственно, спатиальный и темпоральный модусы выступают в качестве отдельных базовых атрибутов и аспектов самого гносеологического развертывания, оставляя, при этом, оригинальную и специфическую интегральную эссенциальную природу как рационального субъекта, так и феноменального объекта без каких-либо существенных метаморфизаций и кардинальных модификаций. Так, кристально ясно, что в любом процессе познания такие основополагающие категории, как пространство и время выполняют необходимые и неотъемлемые функции, инициирующие его (процесса) генезис и дальнейшую всестороннюю реализацию. Тем не менее, непосредственное влияние их (категорий) герменевтического анализа, осуществляемого кем бы то ни было посредством либо субъективных (или интерсубъективных), либо каких-то иных ментальных представлений, на гетерогенные эпистемологические развертывания, продуцируемые рассудочным исследователем, имеет бесконечно малое смысловое значение. Таким образом, из вышеизложенного можно постулировать, что не только спатиальный и темпоральный модусы, экзегетируемые различными интерпретаторами при помощи каких-либо интеллектуальных взглядов, но и разнородные чувственные инструменты и категориальные классификации позволяют последнему (исследователю) воспринимать и рассматривать те или иные феноменальные структуры. Более того совершенно очевидно, что сам процесс апперцепции должен осуществляться предельно трезвым, бодрствующим, здравым, адекватным, вменяемым и т.д. рациональным самосознанием. При этом, конечно, гетерогенные имагинации, воспоминания, фантазии, иллюзии, галлюцинации и т.д. также просто обязаны манифестировать по ту сторону его (процесса) интериорного ареала.

В то же время, ранее уже подчеркивалось, что та или иная феноменальная структура, апперцепируемая самосознанием, представляет собой не только инстанцию-в-себе-и-для-себя, но и матрицу-для-другого. При этом, также выше отмечалось, что оно (самосознание) воспринимает и рассматривает ее (структуру) в качестве и реального экзистенциального объекта, и абстрактного трансцендентального конструкта. Кроме того, сознание-в-себе-и-для-себя/самосознание, наряду с гетерогенными гилетическими и метафизическими явлениями, также апперцепирует иного по отношению к нему рассудочного актора. Соответственно, каждый из этих двух воспринимающих и рассматривающих друг друга рациональных субъектов одновременно выступает в виде и инстанции-в-себе-и-для-себя, и структуры-для-другого. Так, самосознание вступает в поливалентные и энантиодромические диалектические взаимоотношения с гомогенной по отношению к нему матрицей. Однако, хотя вышеуказанные рассудочные акторы и обладают идентичными видовыми признаками, чертами и свойствами, тем не менее их индивидуальные эссенциальнные качества могут существенным и кардинальным образом отличаться друг от друга. При этом конечно, каждый из них (акторов) симультанно апперцепирует другую по отношению к нему инстанцию в качестве и действительной антропологической матрицы, и отвлеченного ментального концепта. Таким образом, данный диалектический диалог осуществляют между собой два уникальных самосознания, одновременно являющихся взаимно и утверждающими, и отрицающими, и дополняющими, и исключающими, и обосновывающими, и обусловливающими друг друга субстратами. Более того, кристально ясно, что между последними также симультанно наличествует как тождество (или сходство), так и различие. Безусловно, данные диалектические взаимоотношения – и это уже неоднократно подчеркивалось ранее – могут интерпретироваться рассудочным субъектом посредством гетерогенных теоретических представлений. Наряду с этим, вполне понятно, что любой из оригинальных модусов – таких как в-себе, для-себя и в-себе-и-для-себя, репрезентирующих собой то или иное специфическое самосознание, также может идентифицироваться по отношению к каждому из двух его коррелятов как матрица для-другого.

Между тем, самым доминантным и первостепенным семантическим аспектом данного диалектического развертывания является то, что каждое из этих двух противоположных друг другу самосознаний выступает в качестве самобытной и уникальной структуры-для-другого. При этом, если акцентировать внимание не на обоих вышеуказанных контрполюсах одновременно, а на каком-либо одном из них в отдельности, то можно постулировать следующее. Тем более, что в данном случае центральная и главная проблематика заключается в рассмотрении возвышения самосознания, сохраняющего, вместе с тем, все свои базовые качества, до уровня полновесного рационального мышления, а не в подробном, адекватном, скрупулезном и исчерпывающем исследовании самих диалектических взаимоотношений между этими двумя антитезами. Хотя, конечно, именно они (взаимоотношения) продуцируют всевозможные необходимые предпосылки и условия для осуществления им (самосознанием) данной трансгрессии. Тем не менее, рассмотрение именно одной из этих оппозиций, инициирующих между собой диалектическую дискуссию, является основополагающим смысловым аспектом, непосредственно связанным с генезисом полнообъемного рассудочного мышления. Таким образом, для его (генезиса) дескрипции необходимо инициировать осмысление и герменевтику исключительно лишь какого-нибудь одного из этих двух апперцепирующих друг друга самосознаний. Кроме того, ранее уже отмечалось, что на универсальном и всеобщем экзистенциальном уровне между обеими этими структурами (и этот аспект эксплицитно и транспарентно отражают репрезентирующие их лексемы) существует не только различие, но и тождество (или сходство). Соответственно, учитывая данное обстоятельство, можно констатировать, что все теоретические суждения, выводы, обобщения и заключения, сформулированные и постулированные посредством рассмотрения какого-либо одного из этих двух самосознаний, будут являться совершенно корректными, легитимными и релевантными трансцендентальными аффирмациями не только для каждого из них (самосознаний), но и для всех гомологичных и гомогенных им инстанций вообще. Хотя, безусловно, на индивидуальном и единичном онтологическом уровне любое из них (самосознаний) обладает своими собственными оригинальными характеристиками, уникальными предикатами и специфическими свойствами.

Итак, обнаруживая, фиксируя и апперцепируя некоторого "другого", являющегося рассудочным актором, самосознание автоматически продуцирует экстенсификацию сферы своего собственного мировосприятия. Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что именно данное обстоятельство инициирует все необходимые условия и предпосылки для обретения им (самосознанием) качественно иного (и/или нового) экзистенциального статуса, не провоцирующего, при этом, элиминации всех остальных присущих ему предикатов и свойств. Так, апперцепируя свою собственную интериорную эссенциальную природу в качестве и "матрицы-в-себе-и-для-себя", и "субъекта-для-другого", а также симультанно рассматривая воспринимаемого им рационального актора и как реальную антропологическую инстанцию, и как абстрактный трансцендентальный конструкт, оно (самосознание) осуществляет определенную онтологическую и гносеологическую трансгрессию. Именно благодаря последней самосознание модифицирует свои собственные ментальные функциональные характеристики и инкорпорируется в ареал полнообъемной рассудочной и интеллектуальной манифестации. Соответственно, с этого момента, оно (самосознание) восходит до уровня полновесного рационального мышления со всеми свойственными ему фундаментальными семантическими атрибутами и параметрами. Безусловно, важно понимать, что само обладание полноценным рассудочным мышлением и присущими ему функциональными инструментами и характеристиками не позволяет тому или иному ментальному субъекту автоматически полнообъемно и окончательно дешифровать, экзегетировать и познать всевозможные трансцендентные и имманентные законы, процессы, вещи, феномены, "смыслы", "тайны" и "истины" многоуровневой и многомерной структуры мироздания. Поскольку, посредством последнего (мышления) рациональный исследователь может лишь всесторонне проанализировать, экзегетировать, изучить и осмыслить те или иные эпистемологические концепции, методологические подходы, дискурсивные установки, риторические модели, интеллектуальные нарративы, теоретические дисциплины и т.д., а также более или менее корректно, конструктивно, адекватно и успешно использовать их в самых разнообразных гносеологических и экзистенциальных ситуациях. Кроме того, вполне понятно, что сам тот или иной носитель полновесного рационального мышления определяет каким именно образом он будет при помощи последнего продуцировать гетерогенные интеллектуальные операции, акты и развертывания. Более того, кристально ясно, что разнородные патологические процессы и аспекты также являются косвенными или прямыми факторами, детерминирующими последнии (операции, акты и развертывания).

Вместе с тем, если апперцепирование ментальным актором различных экстериорных по отношению к нему "других", выступающих в качестве тех или иных объектов или субъектов, продуцирует, в свою очередь, всевозможные необходимые предпосылки для возникновения у него полноценного рассудочного мышления, то доминантная и первостепенная функциональная роль последнего (мышления) заключается в следующем. Так, именно оно (мышление) позволяет ему (актору) не только рассмотреть и экзегетировать посредством гетерогенных методологических подходов, алгоритмов и процедур самые разнообразные концепции, идеи, гипотезы, теории, феномены, процессы, события, знаки, симулякры и т.д., но и приблизиться к интерпретированию и пониманию – в той или иной степени – своей собственной интериорной эссенциальной природы. Последняя, в свою очередь, представляет собой определенное метафизическое и онтологическое измерение присущее самой унитарной и целостной универсальной, интегральной и многомерной антропологической структуре как таковой. При этом, кристально ясно, что лишь оно (измерение), являясь неотъемлемым и неотчуждаемым сущностным элементом последней (структуры), инициирует всевозможные аподиктические условия для ее (структуры) полнообъемного и всестороннего экзистирования. Соответственно, рациональный субъект, наряду со всеми остальными сознательными и бессознательными, ментальными и сенсуальными, а также иными гетерогенными инструментами присущими его имманентному ареалу, должен использовать свойственное ему полновесное интеллектуальное мышление для познания и герменевтики – в том или ином виде – не только гилетической реальности, и не только гетерогенных теоретических концептов, идей, дисциплин, методов и взглядов, но и своего собственного эндогенного пневматического (или духовного) содержания. Данное положение вещей и является основополагающим семантическим аспектом, детерминирующим его (субъекта) подлинную и аутентичную как гносеологическую, так и онтологическую стратегическую телеологию или телеологическую стратегию.

VIII. Пневматическое измерение

Перед тем как перейти к рассмотрению и дескриптированию данной весьма сложной полисемантической проблематики, касающейся пневматического (или духовного) измерения присущего не только многоуровневой и полифункциональной антропологической инстанции, но и всевозможным онтологическим модусам и аспектам многомерной структуры мироздания, необходимо продекларировать несколько корректных и немаловажных концептуальных замечаний. Во-первых, кристально ясно, что метафизическое начало, являясь безусловной трансцендентной матрицей, с одной стороны, генерирует многоплановую систему мироустройства, а с другой – экзистирует по ту сторону последней. Соответственно любой вербальный дискурс, декларирующий о ее (матрицы) интериорной и экстериорной эссенциальной природе, будет представлять собой лишь рафинированную ментальную и философскую гиперабстрактную экспликацию. Поскольку, сама дескрипция абсолютного апофатического начала, осуществляемая рациональным субъектом посредством гетерогенных силлогистических алгоритмов, диалектических процедур, риторических фигур, художественных гештальтов и т.д., способна сигнифицировать только его (начала) различные концептуальные, символические, семиотические, эстетические и т.д. смысловые аспекты. При этом, даже если последняя (дескрипция) будет базироваться на подлинном и аутентичном пневматическом гнозисе, а не на отвлеченных интеллектуальных рассуждениях и иллюзорных имагинационных фантазмах, она, тем не менее, не сможет выйти за пределы философского или поэтического теоретического метанарратива. Таким образом, любой рассудочный актор, не обладающий никаким визионерским знанием и никакими эндогенными экзистенциальными и фелитическими предпосылками для достижения последнего, обречен апперцепировать и экзегетировать самые разнообразные трансцендентальные дискурсы (либо текстуальные, либо акустические, либо семиотические и т.д.), декларирующие о метафизическом измерении, лишь в качестве оригинальных, экзотических, экстраординарных и специфических гиперабстрактных ментальных конструктов. Безусловно, данное обстоятельство должно расцениваться и осмысляться не как позитивный или негативный, или нейтральный, или какой-то иной семантический аспект, а как совершенно конкретная онтологическая данность, не имеющая никаких аксиологических, этических и эстетических коннотаций.

Во-вторых, также кристально ясно, что сверхсовременные и "гипер-постмодернистские" естественно-научные концептуальные подходы, технологические инструменты, физические эксперименты и т.д. не способны на данной цивилизационно-хронологической стадии развертывания корректно и неопровержимо ни верифицировать, ни фальсифицировать наличие метафизической сферы. Так, все самые ультрапрогрессивные сциентистские теоретические и практические возможности не позволяют рациональному исследователю в настоящее время сформулировать и ретранслировать однозначные бесспорные и исчерпывающие аффирмации, касающиеся либо опровержения, либо доказательства существования последней (сферы). Конечно совершенно очевидно, что необходимо осознавать кардинальное и фундаментальное различие между беспристрастными, непредвзятыми и нейтральными эпистемологическими взглядами позитивистского естествознания и ангажированными, тенденциозными и субъективными догматическими доктринами тотального и полновесного нигилизма, материализма и номинализма. Соответственно, сама проблематика, непосредственно или опосредованно связанная с онтологией и гносеологией апофатического начала, находится по ту сторону многоуровневого и полифункционального естественно-научного метанарратива. Поэтому в настоящий момент полностью отсутствуют какие-либо аподиктические эпистемологические предпосылки для ее (проблематики) корректного, адекватного, обстоятельного и разностороннего рассмотрения и осмысления посредством последнего (метанарратива). Кроме того, важно помнить, что законы формальной логики, а также диалектические постулаты и процедуры являются абсолютно автономными и суверенными универсальными интеллектуальными инструментами, положениями и методами и никоим образом не принадлежат к тем или иным гетерогенным философским, сциентистским, теологическим и иным рациональным воззрениям, подходам, основаниям, направлениям, дисциплинам и т.д.. (Безусловно, саму проблематику, касающуюся их (…процедур) отношения к тем или иным модусам и сферам структуры мироустройства, весьма корректно, обстоятельно и скрупулезно исследовал и осмыслял Э. Гуссерль. Тем не менее, кристально ясно, что, как и в случае любых антитетических и антиномических корреляций и конструкций, в принципе, невозможно однозначно, категорично и безапелляционно инкорпорировать все логические доктрины и диалектические постулаты в эндогенный ареал какой-либо одной-единственной специфической матрицы, репрезентирующей собой либо рассудочного субъекта, либо феноменальную реальность, либо какую-то иную инстанцию. То есть, они (…постулаты) симультанно и параллельно будут выступать в виде атрибутов и аспектов и первой, и второй, и третьей структуры. Однако, сама проблематика их (…постулатов) принадлежности к тем или иным уникальным конструкциям имеет совершенно первостепенное и доминантное смысловое значение лишь для фундаментального философского метадискурса, непосредственно осуществляющего ее всестороннее осмысление и полнообъемный анализ. Тогда как, прикладное и практическое использование законов логики и диалектических процедур в качестве гетерогенных гносеологических инструментов придает ей (проблематике) второстепенный и маловажный семантический статус.)

В-третьих, важно понимать, что метафизическое измерение экзистирует за пределами не только многомерной системы мироустройства, но и многоуровневой ноопсихической структуры рационального актора. Так, апофатическая матрица никоим образом не относится к таким внутренним сферам антропологической парадигмы, как мышление, самосознание, сознание и бессознательное. Кроме того, кристально ясно, что она (матрица), являясь тонкой и субтильной безусловной пневматической инстанцией, обусловливает не только все вышеуказанные сегменты и уровни ноопсихического ареала рассудочного субъекта, но и его соматическую структуру. Более того, если рассматривать антропологическую парадигму в виде вертикальной иерархической системы, то она будет выглядеть следующим образом. На самом нижнем уровне будет располагаться физиологическая страта; на среднем – ноопсихический ареал; а над ними и на верхнем – пневматическое измерение. При этом, важно понимать, что первая и вторая матрицы, одновременно взаимно и обусловливают, и дополняют, и исключают, и негативируют, и аффирмируют друг друга. То есть между ними наличествуют неотчуждаемые корреляции и неразрывные взаимосвязи, функционирующие посредством как потенциального, так и актуального режима модальности. Соответственно, соматический и ноопсихический уровни вертикальной антропологической структуры оказывают друг на друга разностороннее и многообразное влияние. Пневматическое же измерение, возвышающееся над ними (уровнями) и венчающее самые верхние пределы ее (структуры) многогранной и полифункциональной ойкумены, – как уже отмечалось выше, – является абсолютно автономной и суверенной безусловной матрицей. Так, духовное начало всесторонне воздействует на все ноопсихические и физиологические субстраты рационального субъекта, тотально и полнообъемно детерминируя последние. Тем не менее, сами они (субстраты), целиком и полностью обусловливаемые им (началом) не способны осуществлять никакие трансгрессивные акты направленные в его сторону. При этом, кристально ясно, что оказываемое безусловной пневматической матрицей полновесное и всестороннее влияние на ноопсихосоматическую систему рассудочного актора реализуется посредством гетерогенных состояний модальности.

Одновременно с этим, рассмотрение антропологической структуры в качестве горизонтальной циркулярной (и/или кругообразной) модели автоматически постулирует следующую экспозицию. Так, физиологический сегмент будет находиться на периферии данного парадигмального круга, тогда как апофатическое измерение – в самом центре последнего. При этом, кристально ясно, что ноопсихический субстрат со всеми присущими ему предикатами, свойствами и атрибутами будет располагаться между эти двумя гетерогенными сферами. Безусловно, все вышеизложенные корреляции и взаимосвязи между пневматической и ноопсихосоматической структурами, развертывающиеся в вертикальной системе координат, абсолютно легитимны и релевантны и для горизонтальной модели. Кроме того конечно, интеграция между собой вертикальной и горизонтальной парадигм сможет предоставить наиболее полнообъемную разностороннюю и многомерную картину, предназначенную для герменевтического анализа многоуровневой и полифункциональной антропологической структуры. Таким образом, можно констатировать, что метафизическая матрица всегда репрезентирует собой безусловное, центральное, верхнее, интериорное, аподиктическое, эссенциальное и трансцендентное измерение. Тогда как ноопсихосоматическая система является предельно обусловленным, периферийным, нижним, экстериорным, стохастическим, акцидентальным и имманентным сегментом. Более того, особо важно подчеркнуть, что все вышеизложенные концептуальные представления и ментальные экспозиции базируются не на отвлеченных иррациональных фантазмах и делирических галлюцинациях, а на основополагающих высокодуховных и сверхинтеллектуальных доктринах, взглядах, постулатах, установках и идеях, принадлежащих к разнородным ортодоксальным религиозным учениям, традиционным философским школам и классическим метафизическим течениям.

И наконец совершенно очевидно, что осуществляя герменевтический анализ апофатического измерения, невозможно не акцентировать внимание на этической проблематике. Поскольку моральное начало является неотъемлемым базовым специфическим и уникальным семантическим аспектом многомерной структуры мироздания. Так нравственное пространство, представляющее собой интегральную вертикальную матрицу, инкорпорирует в свой интериорный ареал два основополагающих смысловых уровня. Верхнее измерение, относящееся к ее (матрицы) эндогенной структуре, репрезентирует собой трансцендентную сакральную мета-этику, тогда как нижнее – имманентную секулярную мораль. Конечно, первая (мета-этика) является автономной и суверенной доктринальной парадигмой, манифестирующей в качестве безусловного принципа и абсолютного начала. Вторая (секулярная мораль) же представляет собой совершенно обусловленную и релятивную концептуальную конструкцию, не обладающую никаким пневматическим смысловым содержанием. Кроме того, в отличие от священной мета-нравственности, светская этика целиком и полностью формулируется и конституируется абстрактным рациональным мышлением. Последнее, в свою очередь, инициирует ее (светскую этику) на основании апперцепции и интерпретации сакральной мета-морали. То есть, отвлеченное рассудочное мышление, экзегетируя базовые принципы и постулаты последней в собственном субъективном семантическом ключе, конструирует, исходя из этой герменевтики, максимально прагматичную и утилитарную секулярную нравственность. При этом, важно отметить, что сама священная мета-этика, выступающая в качастве безусловного сверх-экземпляра и гипер-эталона для светской морали, не претерпевает никаких экзистенциальных аберраций и трансформаций. Поскольку, вполне понятно, что исключительно лишь она (мета-этика) сама, а не рациональное мышление, способна осуществить свою собственную модификацию. Таким образом, из вышеизложенного можно констатировать, что сакральная мета-мораль является безусловным аподиктическим, эссенциальным и трансцендентным доктринальным принципом, тогда как секулярная нравственность представляет собой лишь обусловленное стохастическое, акцидентальное и имманентное представление. При этом, без апперцепирования и интерпретирования апофатической священной мета-этики рассудочное мышление не способно сконструировать и конституировать катафатическую светскую мораль. Поскольку ранее уже подчеркивалось, что первая репрезентирует собой трансцендентный гипер-эталон для интериорного и экстериорного семантического содержания последней. Кроме того в очередной раз важно подчеркнуть, что безусловная сакральная мета-мораль находится в верхней сфере, всегда располагающейся над нижним уровнем наличествования обусловливаемой ею секулярной нравственности. Конечно, в отличие от первой, последняя может репрезентировать себя посредством бесчисленного множества самых разнообразных форм, модусов, типов и вариаций.

Вместе с тем, светская нравственность сосуществует не только с безусловной священной мета-этикой, но и с анти- и пост-секулярной моралью. Последние, в отличие от первой (мета-этики), наряду с ней (нравственостью) являются представителями одного и того же единого и целостного секулярного этического измерения. Естественно, все эти три разнородные концептуальные конструкции (светская, анти- и пост-секулярная мораль) репрезентируют собой гетерогенные семантические аспекты последнего (измерения). Кроме того, сами взаимоотношения между этими тремя доктринальными позициями и моделями можно рассматривать с точки зрения диалектической методологии, интерпретированной посредством либо диахронического, либо синхронического, либо диахронно-синхронического представления. Так, первый (диахронический) взгляд конституирует как секулярную, так и анти- и пост-светскую мораль в качестве трех гетерогенных специфических эманационных моментов, атрибутирующих вышеуказанное одно и то же унитарное и цельное этическое измерение. Второе (синхроническое) воззрение идентифицирует каждую из них (моралей) как уникальное манифестационное состояние, характеризующее последнее (измерение). И соответственно, третье (диахронно-синхроническое) представление (и это эксплицитно демонстрируется самой репрезентирующей его лексемой) симультанно дешифрует их (морали) в виде атрибутирующих его (измерение) трех разнородных и самобытных эманационных и кайросов, и статусов, и кайросов-статусов. При этом, кристально ясно, что манифестирование каждого из них (кайросов и/или статусов) осуществляется при помощи различных режимов модальности. Более того, само одно и то же единое и целостное моральное измерение, характеризуемое посредством как светской, так и анти- и пост-секулярной нравственности, является абсолютной противоположностью по отношению к безусловной и трансцендентной сакральной мета-этической матрице. Таким образом, можно констатировать, что именно диалектический подход, экзегетированный при помощи гетерогенных структуралистских представлений, позволяет не только обнаружить и зафиксировать как тождество, так и различие между вышеперечисленными тремя мировоззренческими моральными установками и парадигмами, но и идентифицировать каждую из них в качестве атрибутирующего его (измерение) эманационного либо момента, либо состояния, либо момента-состояния.

Итак, после осуществленных выше лапидарных дескрипций и немаловажных замечаний необходимо перейти к непосредственному рассмотрению и осмыслению пневматического измерения. Безусловно, следует подчеркнуть, что апофатический модус присущий не только многомерной системе мироустройства, но и многоуровневой антропологической структуре может подвергаться апперцепированию и экзегетированию посредством и метафизического инсайта, и интеллектуального схватывания, и рационального когитирования. При этом, кристально ясно, что первый тип гносеологической интерпретации доступен лишь весьма ограниченному числу рассудочных субъектов. Тогда как подавляющее большинство из них (субъектов) при определенных благоприятных интериорных и экстериорных, трансцендентных и имманентных, аподиктических и стохастических и т.д. условиях могут, без каких-либо непреодолимых ограничений, воспользоваться вторым и третьим видами трансцендентального познания. Кроме того совершенно очевидно, – и это уже отмечалось ранее, – что помимо данной эпистемологической триады также наличествуют гетерогенные чувственные восприятия, осуществляемые рассудочным актором и носящие либо субъективный, либо интерсубъективный, либо какой-то иной характер. Однако их функциональные возможности, абсолютно детерминированные и обусловленные физиологическими и биологическими аспектами, обладают бесконечно малой компетенцией для непосредственного и/или опосредованного познания пневматического измерения. Соответственно, исключительно лишь три вышеуказанных разнородных типа гносеологической герменевтики, используемых рациональным субъектом в той или иной конфигуративной и пропорциональной корреляции, позволяют ему максимально корректно, адекватно и разносторонне исследовать, проанализировать и экзегетировать последнее (измерение). Безусловно, важно понимать, что сам метафизический инсайт является основополагающим и первостепенным видом познания апофатической матрицы. Тогда как два других элемента присущие данной эпистемологической тринитарной структуре представляют собой по отношению к последнему (познанию) лишь второстепенные и дополнительные гносеологические аспекты. Хотя, конечно, необходимо подчеркнуть, что интеллектуальная фиксация позволяет поливариантно и многогранно апперцепировать и осознать ту или иную мистическую интуицию. В то время как рациональная когитация, в свою очередь, способствует предельно корректному и адекватному осмыслению, интерпретированию и ретранслированию эссенциальной природы последней (интуиции) посредством сукцессивного, системного, непротиворечивого и обстоятельного трансцендентального метадискурса.

Между тем из вышеизложенного кристально ясно, что именно метафизический инсайт открывает и иллюстрирует рассудочному субъекту различные экстериорные и интериорные стороны и компоненты трансцендентного измерения. Кроме того, различные мистические течения, репрезентирующие собой неотъемлемый и неотчуждаемый сегмент тех или иных ортодоксальных религиозных учений и традиционных философских школ, весьма подробно, детально, нюансированно и исчерпывающе декларируют о разнородных аскетических, ноопсихических, этических и духовных практиках, продуцирующих всевозможные необходимые условия и предпосылки для его (инсайта) непосредственного достижения. Так, для христианства таким эзотерическим направлением является исихазм, для иудаизма – каббала, для ислама – суфизм, для индуизма, буддизма и даже, отчасти, даосизма – йогическая традиция, воплощенная в тех или иных версиях и вариациях и т.д.. При этом, важно подчеркнуть, что сама метафизическая интуиция, позволяющая рациональному актору осуществить непосредственное познание – в той или иной степени – пневматической структуры, должна рассматриваться не в качестве абстрактной и отвлеченной имагинационной фантазии, а в качестве реальной и конкретной эмпирической данности. Кроме того также следует в очередной раз отметить, что даже самый ультрапрогрессивный теоретический и практический естественно-научный инструментарий, доступный ему (актору) в настоящее время, не способен адекватно, однозначно, неоспоримо и достоверно не только фальсифицировать, но и верифицировать ее (интуиции) наличествование. Таким образом, само рассмотрение и экзегетирование при помощи самых разнообразных трансцендентальных взглядов такого апофатического феномена, как метафизический инсайт является абсолютно легитимным и релевантным процессом. Однако, сами гипермодернистские концептуальные и экспериментальные аспекты сциентистского естествознания не могут репрезентировать собой подлинные, безальтернативные и полновесные критерии для корректного, адекватного и неопровержимого отрицания и/или утверждения его (инсайта) онтологического присутствия.