Николай Александрович Игнатов
Высокий огонь
Артур так перепугался, что попытался закричать, но у него ничего не вышло. Тогда он напряг изо всех сил всю свою призрачную сущность и проснулся в каминном зале Виктора Ибрагимовича.
Его друзья еще спали, и было видно, что сон у них неспокойный, болезненный. Артур подскочил и начал будить сначала Сергея Петровича, у которого лицо было мокрым от пота, затем самого хозяина дома, бледного как покойник, но как он их не расталкивал, они не просыпались. Лёня, сидевший боком к спящим, старательно разглядывал что-то в своем смартфоне через стекла противогаза, и процесс этот до того ослабил его бдительность, что он даже не сразу заметил пробуждение Артура Соломоновича.
«Лёня! – вспомнил о нём Артур, – Чего ты сидишь, врача зови, нашатырь нужен!». Лёня пулей выбежал за дверь, привел доктора и спешно стал тушить не особо и горящий камин.
Где-то наверху, в черноте ночи, горели звёзды. Где-то еще дальше, невероятно далеко, бог Солнца вновь бился с непобедимым вечным злом. В подвале же Виктора Ибрагимыча битва со злом была окончена. Доктор с помощью нашатыря привел всех троих в чувства, а после осмотра констатировал у них шоковое состояние и сильный абстинентный синдром.
Прошло около получаса, прежде чем шок прошел, и Виктор Ибрагимович устроил разбор полётов, предварительно вежливо выдворив доктора из каминного зала.
– Суки! – заорал Ибрагимыч, закрыв дверь, – Замочу в натуре! Кто? Кто, блядь? Какая гнида подсунула советские бабки?
– Охереть! Ибрагимыч, чтоб я ещё хоть раз с тобой связался… – сидя в кресле и держа стакан дрожащей рукой, сетовал Сергей Петрович. – Меня там… расстреляли нахер. Как суку последнюю!
– Да не ной ты! Думаешь мне там Ленинскую премию дали!? Пизды мне дали за воровство и за пособничество фашистам, прикинь! – заявил сидящий на полу Дмитрий Дмитриевич, на голове которого явно прибавилось седых волос.
– А я в лагере с отмороженными ногами и «тубиком» очутился. Пиздец, мужики! Хищение социалистической собственности, блядь! В особо крупных…. Я даже в курсе был чего и сколько спиздил. Сейчас только вот не помню. Ужас!
– А самое страшное, – наливая себе еще из огромной бутыли, констатировал Сергей Петрович, – что всё таким реальным казалось, как будто здесь сейчас все сон какой-то хуёвый, а там – настоящий мир.
– И я не знаю как у вас, а мне показалось, что я там несколько лет прожил, – осторожно добавил Артур, – а Лёня сказал, что мы всего минут на пятнадцать притихли, что он даже деньги все не успел сжечь.
Лёня еле заметно кивнул.
– Лёня! Какого хуя, а!? – злобно накинулся на него Виктор Ибрагимович. – Откуда взялись советские деньги? Про них базара не было, как они оказались среди других?
Несчастный Лёня, который, по правде сказать, здесь был совсем не виноват, слабо пробубнил в ответ что-то несвязное.
– Чего ты там бормочешь? А! Мы вместе бабки готовили, точно! Тогда, блядь кто подсунул… – Виктор Ибрагимович осекся, вспомнив подробности подготовки денег к ритуалу.
– Ебутся вши на головах! Лёня, братуха, не обессудь! – хлопнул Виктор Ибрагимович своего помощника по плечу и повернулся к остальным. – Я ж говорил, что торчок этот блядский нам посоветовал раритетных коллекционных купюр насовать, и указал, даже, пидор, у каких коллекционеров купить. Ну, мы с Лёней и скупили у них все их грёбаные коллекции, а что там было – особо не смотрели. Да я и представить не мог, что такое произойти может…
Виктор Ибрагимович замолчал. Появившаяся морщина на его лбу выдавала начавшуюся активную умственную деятельность.
– Хорошо ещё, Витя, что среди прочих не оказались какие-нибудь воны или драхмы, – иронизировал Дмитрий Дмитриевич, – а то вообще б не проснулись.
Артур Соломонович подошел к камину и заглянул в коробки с деньгами. В одной из них действительно находились купюры из давних времён, а поверх прочих лежали старые советские рубли и червонцы.… Оказалось что Лёня, закидав в камин все деньги из первой коробки – где в основном лежали доллары, евро и немного юаней – раскрыл вторую, с раритетными банкнотами. Он бросил в огонь немного старых долларов, рейсхмарок, рублей, и, собственно, присел отдохнуть, в ожидании пока очередная порция «дров» прогорит.
Виктор Ибрагимович тоже заглянул в коробки и сообразил что к чему. По его лицу молнией пробежала судорога, он щелкнул пальцами и налил себе полный бокал коньяку. Выпив коньяк залпом, он окинул всех строгим взглядом и обратился к помощнику:
– Звони пацанам, чтоб сейчас же нашли мне этого петуха обгашенного , который нам дрянь подсунул и сюда его! Да мне похер, что на Мальдивах! Любые бабки бери, но чтоб к утру здесь был! Живой, Лёня, слышишь? Он пока живой нужен.
– Я его сам завалю, падлу! – злобно пообещал Сергей Петрович.
– Да успокойся ты, Серёга. Не в натуре ж тебя там расстреляли. Да и не тебя вообще, ты ж вот сидишь. Нет, мне эта паскуда живой нужен.
– Садист, – покачал головой Дмитрий Дмитриевич. – А впрочем, я тоже поучаствую.
– Не, пытать мы его не будем. Хотя вообще надо бы. Нет, я хочу, чтоб он мне ещё много такой темы сварганил. Есть у меня кому подсунуть. Соображаете, о чём я?!
– А, в этом смысле! Тогда да, – живо согласился Дмитрий Дмитриевич.
– Лёня, кстати, я тебя просил все бабки, которые в огонь пошли, посчитать. Сколько сожгли?
– Если без антикварных… (Лёня посмотрел в свой смартфон) получилось один миллион сто двадцать две тысячи семьсот долларов. Я сразу в баксы всё перевёл, по курсу.
– Ага, молоток, Лёнька, – хищно осклабившись, сказал Виктор Ибрагимович. – За старое барахло я еще где-то сто штук зелени отвалил… Ну, теперь эта скотина мне всю эту сумму отрабатывать будет до посинения.
Все засмеялись, каждый представляя в голове свой способ этой «отработки». Одному Артуру Соломоновичу почему-то было совсем не смешно. В его душе зияла чёрная бездна, жутким колодцем затягивающая внутрь себя. Он чувствовал нарастающий внутренний протест, восходящий от невесть откуда взявшейся тревожности.
Чернота в душе Артура Соломоновича вдруг грубо схватила самое его Я и окунула в себя, разлетевшись тут же на бесконечность зеркальных отражений. Артур Соломонович с удивлением и даже с ужасом узнал во всех этих отражениях себя, пребывающего одновременно в абсолютно одинаковых и совершенно разных моментах непрерывности пространства-времени. Он на мгновение понял главное, и даже не просто понял, но почувствовал, постиг. И сразу же забыл. Его память была не в силах удержать столь непостижимый объем информации.
Чернота начала быстро таять, как тает пенопласт под огнем газовой горелки, и очень скоро место этой бездны занял всепобеждающий яркий свет. Свет, что дарит смертным милостивый Ра.
Уловив импульс твёрдой решимости, Артур Соломонович поклялся себе во что б это ни стало разыскать пресловутого эзотерика-наркоторговца, до того, как это сделают люди Виктора Ибрагимовича. Разыскать для того, чтобы спасти от неминуемой кары, дав возможность спрятаться там, где не достанут даже очень длинные руки.
Почему-то Артуру Ибрагимовичу казался справедливым и заслуженным весь пережитый психоделический опыт, который что-то перевернул и сломал внутри него, заставив глубоко (как никогда глубоко) задуматься о своём месте в переплетении жизней и судеб.
