Николь Келлер
Мадина
Мадина стоит, уткнувшись лбом в мою грудь и тяжело дышит, пытаясь успокоиться. Я не давлю на нее, я просто рядом. И я рад, черт побери, что, когда стало невыносимо терпеть сжирающую изнутри черную бездну, она пришла за поддержкой ко мне, доверилась.
Я не знаю, сколько мы так простояли в обнимку на кухне, но через какое-то время Мадина глухо произносит:
– Отвези меня к маме. Я хочу попрощаться. Ты же можешь узнать, где ее похоронили? – и с надеждой смотрит на меня своими огромными, блестящими от слез глазами.
– Я все узнаю, не беспокойся. Но тебе наверно нужен мусульманский платок, или как он там называется. Я в них совершенно не разбираюсь, но если ты подробно все объяснишь, то я, думаю, справлюсь.
Мадина напрягается в моих руках, замирает и отводит взгляд. Долго смотрит в окно, словно, чего-то ждет, что-то ищет глазами. Но потом все же произносит отстраненным голосом, продолжая по-прежнему смотреть в окно:
– Купи любой, что покроет мою голову. Насколько мне известно, любая вера не разрешает приходить на кладбище с непокрытой головой. – Она делает паузу, как будто собирается с силами, чтобы сказать что-то важное. И я не ошибся. – Я не вернусь больше в ислам, Лев. Потому что моя вера в Аллаха рухнула с новостью о смерти моей мамы. Меня с детства убеждали, что Аллах – милостив, и Он каждому дарует по справедливости. Но это не так. Где эта чертова справедливость?! Почему моя мама в могиле, а отец, который ее избивал, который поднимал руку на меня и хотел продать за кусок в бизнесе человеку, славящемуся своей жестокостью по отношению к женщинам, жив?! Почему не наоборот?! Скажи, разве это справедливо?! Допустил бы Аллах такое, если бы он существовал вообще?! – последние слова она выкрикивает, глядя мне в глаза, словно там ищет ответы на свои вопросы.
И Мадина расплакалась. Прижимается ко мне, крепко обнимая за талию, как будто, если отпустит, то упадет, сотрясается всем телом и плачет в голос, выплескивая всю ту боль, что скопилась у нее за последние дни, месяцы, годы. А я хотел бы все забрать себе, но мне не под силу. Я – мужчина, который должен защищать женщин, не могу помочь маленькой и несчастной девочке…Поэтому все, что мне остается – просто обнять малышку и быть рядом.
Мне всегда казалось, что, приезжая на кладбище, ты попадаешь в другое измерение: здесь очень тихо, спокойно, по сравнению с большим и суетным городом, и даже громкий разговор кажется преступлением.
Мадина всю дорогу шла, смотря себе под ноги и не проронив ни слова. Я брел рядом с ней, все время кидая на нее встревоженные взгляды, потому что боялся, что она не выдержит такого психологического давления. Но она продолжала понуро идти и подняла голову, лишь когда мы пришли к могиле. Долго стояла, вчитываясь в табличку, повторяя имя матери одними лишь губами, словно не могла поверить, в то, что написано. Мадина возложила цветы, касаясь земли дрожащей рукой.
– Жаль, что тебе все же удалось найти ее могилу, – неожиданно отстраненным голосом тихо произносит моя девочка.
– Не понимаю…, – также тихо, в удивлении отвечаю я.
– Я убедилась, что моей мамы нет в живых. Нет никакой надежды, понимаешь, что это все неправда, чья-то злая шутка. Так бы я верила, что она жива, ходит со мной по одной земле и где-то рядом. Что у нее все хорошо, и моя мама счастлива.
Я разделяю ее боль и всецело понимаю. Запрокидываю голову, глядя на небо, словно ищу поддержки у тех, кто смотрит на меня с небес, как будто они могут подсказать мне, что я должен сказать, какие слова подобрать, чтобы убедить мою девочку, что надо жить дальше. Что пройдет время, ее шрам зарубцуется, и останется только фантомная боль, с которой потом научишься жить.
– Ты – ее продолжение, Мадина. Тебе просто нужно быть счастливой. Она ведь именно этого хотела для тебя, когда помогла бежать.
– И я буду счастлива. Назло этому чудовищу буду, – твердо произносит она, беря меня за руку и сжимая ее. – Прости, Лев. Ты столько сделал для меня, а я несу глупости. Я благодарна тебе, что ты узнал, где спит моя мама. И я ценю это, правда. Спасибо.
А я просто приобнимаю ее за плечи, целую в висок и тихо шепчу:
– Я всегда буду рядом, Мадина.
Глава 10
Мадина
Вскрикиваю и просыпаюсь. Сажусь в кровати. Задыхаюсь, как будто кто-то затягивает удавку на моей шее. Пытаюсь глотнуть воздуха, но у меня ничего не выходит, и паника накрывает меня с головой.
– Мадина, успокойся, слышишь меня? Это сон, всего лишь сон. Дыши, девочка, дыши, – раздается рядом голос Льва. Откуда он здесь так быстро? Я не слышала, чтобы он вошел.
Я «иду» на этот голос, носом втягиваю воздух и выдыхаю ртом. И так несколько раз, пока паника не отступает в темный угол комнаты, ожидая удобного момента, чтобы снова напасть.
– Умничка, вот так, – успокаивает меня Лев, протягивая стакан воды.
Я пью жадными глотками, пытаясь унять заполошно бьющееся сердце.
– Как ты здесь оказался? – хрипло спрашиваю я, пытаясь разглядеть в темноте комнаты очертания любимого.
– Я уже которую ночь прихожу спать в твою комнату. Охраняю твой сон. Потому что ты кричишь, – поясняет мужчина. – Мадина, мне все это не нравится, так и до психушки недалеко. У моего друга есть контакты хорошего психолога. Давай обратимся к нему. Позволь помочь тебе.
Я обнимаю себя за плечи. Сегодня мне снова приснился отец. Но если в последние дни он только запугивал меня словами, грозясь найти и уничтожить, то сегодня он пошел дальше: стал меня душить. И я стала задыхаться наяву. Не удивлюсь, если на шее остались синяки. Я поверю во что угодно, когда дело касается Мурата Алиева.
Но не это меня испугало. Он сказал то, от чего до сих пор стынет кровь в жилах: «Ты станешь женой Амирхана, Мадина. Станешь, чего бы мне это не стоило. Иначе я не Мурат Алиев!».
Амирхан – один из партнеров отца в бизнесе. И я ни разу не видела его до того злополучного дня. Но достаточно слышала от перешептывающейся прислуги и девочек в университете. Ему около сорока лет и он ни разу не был женат. Одно я знаю точно – партнер моего отца – такое же чудовище, как и Мурат Алиев. Ходят слухи, что молоденькие девственницы – его большая слабость. Он любит брать их силой, только так возбуждается это чудовище. Не знаю, насколько это правда, но тот факт, что он проходил главным свидетелем по делам об исчезновении трех молодых девушек и убийстве одной элитной эскортницы, говорит о многом.
Конечно, я не детдомовка и не эскортница, в конце концов, у меня есть какой не какой,но отец. А это хоть и небольшая, но все же гарантия того, что меня не убьет «горячо любимый муж» в первую же брачную ночь. Но тогда встает вопрос: а хочется ли мне такой жизни? Без любви, с мужем-тираном и насильником, в доме которого я буду вместо мебели, а мое предназначение – ублажать супруга и сопровождать его на светских мероприятиях. Я – приложение к сделке. Разменная монета в руках Мурата Алиева.
Но я не хочу так. Не хочу поменять одну клетку на другую, одного тирана на такого же, но с большим спектром прав. Не хочу, после того, как познала заботу и ласку Льва. После того, как познала любовь.
Я больше чем уверена, что отец ищет меня. Я не раз слышала, как он обсуждал с помощником, что ему необходима поддержка Амирхана в новом проекте, но он не знает, как найти к нему подход. Видимо, я – то, что запросило это чудовище в обмен на свои инвестиции…
То, что я в следующий момент закрыла лицо ладонями и расплакалась, могу объяснить лишь тем, что я истощена морально. За столь короткое время на мою голову свалилось столько событий, сколько не бывает у взрослых людей годами.
– Мадина, что случилось? Посмотри на меня, девочка, – обеспокоенно бормочет Лев.
А я просто трясу головой, стараясь отвернуться от любимого. Но он настойчив: отнимает мои руки, берет мое лицо в свои ладони, заботливо вытирая слезы большими пальцами.
– Малышка, это всего лишь кошмар, я здесь, рядом, я не дам тебя в обиду, особенно монстрам из твоих снов.
Эти его слова, сказанные мягким голосом, ласковый взгляд и проявленная забота вызывают у меня новый поток рыданий. Но в следующее мгновение я уже забываю все, что вызвало мои переживания.
Лев поцеловал меня. Это мой первый взрослый поцелуй в жизни. И он случился с любимым мужчиной.
Лев целовал меня нежно, аккуратно, приобняв одной рукой за талию, а другой придерживая затылок, зарывшись пальцами в волосы. Поначалу, по неопытности, я растерялась и не знала, как себя вести – его губы отключили мои мозги напрочь. Но потом подумала, что, возможно, это мой единственный поцелуй в жизни по любви, и было бы глупо упускать такую возможность. И я ответила, выкинув все мысли из головы и просто отдавшись чувствам. И, судя по тому, что Лев обнял меня крепче и усилил напор, ему мое поведение пришлось по душе.
Лев первый пришел в себя и смотрел на меня замутненным взглядом, пытаясь отдышаться.
– Извини. Если бы я не прервался сейчас, потом я бы не смог остановиться, – прерывисто прошептал он.
– Что это было? – невпопад спрашиваю я, также пытаясь выровнять дыхание. От испытанных эмоций у меня слегка кружится голова.
– Я не знал, как еще справиться с твоей внезапной истерикой, – признается Лев, жадно вдыхая воздух. – Но я ни о чем не жалею. Я давно этого хотел. И мне понравилось.
От этих его слов я покраснела до корней волос. Но я рада была их услышать. Его откровение помогло мне принять решение, над которым я думала последние несколько дней.
Всю оставшуюся ночь я лежала и прислушивалась к ровному дыханию Льва. На мои заверения, что я буду спать спокойно, и он может идти к себе, этот упрямый мужчина сказал, что ему в радость меня охранять. А на мои протесты, что это неправильно, что он будет меня смущать, что я не могу вот так спать, он лишь усмехнулся и ответил, что не намерен ко мне приставать, а будет рядом не в качестве мужчины, а в качестве друга и врача, который беспокоится за мое состояние.
– Не хочешь уходить? Хорошо, тогда ты оставайся здесь, а я пойду в гостиную на диван, – буркнула я, попытавшись встать с кровати. Я все еще горю от смущения из-за своего первого поцелуя, запутавшись в собственных ощущениях. Мне хотелось бы разобраться во всем, навести порядок в собственных мыслях, но это невозможно, когда причина моих волнений будет лежать рядом, да еще и на одной кровати со мной!
– Мадина, давай без глупостей, а? Ложись здесь, так будет лучше, поверь. Мне с утра на работу, неплохо бы поспать остаток ночи, потому что завтра предстоит непростая операция. А, вернее, уже сегодня, – устало произносит Лев мне в спину.
Я замерла на месте, почувствовав укол совести. И, извинившись за собственный эгоизм, все же вернулась к кровати и легла с краю, задумавшись о том, что сказал до этого Лев.
Друг…Как объяснить Льву, что для меня он прежде всего мужчина? Что привлекает меня именно в этом качестве с первого взгляда? Что он понравился мне именно тогда, когда был щуплым подростком, взрослым старшим братом соседки, а я маленькой девочкой, которая восхищалась им. Этот мужчина всегда был недосягаемой звездой, но сейчас у меня появился крошечный шанс, что я могу воплотить свою мечту в жизнь. Осталось лишь убедить саму себя, что по дружбе не предлагают то, что я хочу предложить Льву. Но, к сожалению, так сложились обстоятельства, и я не вижу иного выхода: какими бы осторожными мы не были, я не смогу всю жизнь прятаться в этой квартире. А это значит, настанет тот день, когда отец меня найдет. И моему счастью придет конец.
Проводив Льва на работу, я решила еще немного поспать, все же силы мне сегодня пригодятся, но сон никак не шел. Вздохнув, отправилась на кухню готовить завтрак. Утро всегда было моим любимым временем суток, особенно я любила попить чай с травами в одиночестве, поговорить с мамой обо всем на свете, посекретничать, настроиться на новый день.
Мамочка…При мыслях о том, что я больше никогда не увижу ее, она не прижмет меня к своей груди, не погладит по голове, шепча о том, как любит меня, сердце сжалось. На глаза навернулись слезы. Как же больно! Я чувствую себя бесконечно одинокой, никому ненужной в этом огромном мире. Я не смогла совладать с истерикой и, уронив голову на скрещенные руки на столе, разрыдалась в голос, выплескивая всю боль и отчаяние.
Из-за этого чудовища моя мама никогда не увидит, как я закончу университет, выйду замуж, никогда не понянчит внуков…Почему Вселенная несправедлива к женщине, которая никому не сделала ничего дурного?! Которая исправно соблюдала все столпы ислама и никогда не сказала плохого слова о человеке, кто втаптывал ее в грязь день за днем своими изменами и пренебрежением, кто превратил ее жизнь в ад!
Мамочка! Я обещала тебе, что буду счастливой! Я обязательно буду! Пусть это будет короткий миг, уверена, ты и этому будешь рада. Мамочка, пожалуйста, помоги мне! Защити …
Я решительно стираю слезы и встаю из-за стола. Пора действовать, если я хочу воплотить задуманное.
Весь день я убиралась дома, несмотря на то, что этого не требовалось. Мне просто надо было чем-то занять руки, да и выкинуть лишние мысли из головы. Потому что, если этого не сделать, я никогда больше не решусь на подобный шаг.
Вспомнив наставления мамы и неней о том, что с мужчиной лучше серьезно разговаривать, когда он отдохнул и накормлен, я приготовила блюда, которые нравились Льву. Это плов, пирог с мясом и легкий салатик. Я бы приготовила и десерт, но как-то он обмолвился, что к сладкому равнодушен.
Я сходила в душ, где долго стояла под струями воды, пытаясь успокоиться, и унять начинающуюся панику. Чем ближе вечер, тем сильнее я волнуюсь и близка к тому, чтобы отказаться от своей бредовой затеи.
Но вот время девять часов, а Льва дома еще нет. Он и раньше задерживался на работе, но я не волновалась, принимая это как должное. А сейчас мне предстоял самый сложный и важный разговор в жизни, и, чем дольше задерживался мужчина, тем сильнее меня начинало потряхивать.
Стрелки часов показывали одиннадцать часов. Я уже не могла сидеть на месте, расхаживая из угла в угол и обеспокоенно поглядывая в окно. Конечно, я могу позвонить ему и спросить, где он…Но кто я такая, чтобы задавать подобные вопросы? Может, он заехал по делам? Или к другу? А может, вообще к женщине. Это только я придумала себе, что раз он столько возится со мной, то я такая единственная и неповторимая, а на самом деле у него наверняка есть женщина. В конце концов, он взрослый и здоровый мужчина! Да и Лев сам неоднократно говорил, что я – маленькая девочка и не привлекаю его как женщина!
Полночь, а Льва так и нет. Я настолько измотала себя ожиданием, сомнениями и переживаниями, что просто не могла стоять на ногах. Да и сказывалась почти бессонная предыдущая ночь – тело становилось ватным, веки тяжелели, очень хотелось спать.
Я присела за стол, с грустью оглядывая остывший ужин. Положила голову на руки и, видимо, так и задремала, потому что очнулась я только, когда Лев настойчиво тряс меня за плечо.
Лев
Я не мог подумать, что после предательства Ани вообще когда-нибудь проникнусь чувствами к женщине. Что настанет тот момент, когда я захочу отдавать, а не брать. А мне хотелось. Дико хотелось окружить Мадину нежностью, заботой, защитить от переживаний. От ее отца. Мы не говорим на эту тему, но я знаю, что Мурат Алиев – очень влиятельный человек. Что при желании он может уничтожить меня. В прямом смысле. Но меня не пугает перспектива войны с Алиевым. Да, я не обладаю таким влиянием, как у него, но у меня есть любимая женщина, которую должен защитить. Только этот факт уже придает мне сил.
Со мной такое впервые. Даже когда я встретил Аню, не испытывал и десятой доли чувств, что испытал за короткий срок с Мадиной. Наверно, всему виной ее беззащитность и чистота. Я более чем уверен, что вчера был первый взрослый поцелуй в ее жизни. И она подарила его мне. От осознания этого меня распирает от гордости и радости.
Ловлю себя на мысли, что мечтаю скорее оказаться дома, обнять свою малышку и бесконечно целовать и нежно ласкать ее сладкие губы. Да, мне хочется большего, но я боюсь напугать и оттолкнуть тем самым Мадину. Она только-только начала доверять, раскрываться, и я меньше всего хочу, чтобы мои примитивные желания все испортили. У нас все будет. Просто нужно немного времени, чтобы прийти к этому вместе. И я не хочу, чтобы эта девочка подумала, будто я воспользовался ситуацией, тем, что ей некуда идти. Или хуже того, если она подумает, что секс – плата за мою помощь. Мне хочется, чтобы ее первый раз был особенным, запоминающимся на всю жизнь. Я далеко не романтик, но именно для нее я хочу и свечей по всей квартире, и совместное принятие ванны с пеной, и лепестки роз. Именно Мадине хочется отдать всю ту нежность и любовь, что копились во мне годами.
Так, надо отодвинуть все посторонние мысли из головы и работать. Чем быстрее я решу все вопросы и закончу дела, тем раньше я окажусь дома, куда меня тянет с безумной силой. Хочется скорее прикоснуться к ней, изучить каждую черточку на лице, каждую родинку, снова зарыться рукой в ее шелковые волосы.
Так, соберись, Ворошинский! Решительно встаю, выхожу из кабинета и иду в регистратуру сдать карточки пациентов. Смотрю на стойку и чертыхаюсь. Сегодня смена Любы. Это администратор, с которой у меня был секс. Просто секс. А она почему-то считает, что может претендовать на отношения, и я понятия не имею, как убедить ее в обратном.
– Добрый день, Лев Романович, – произносит Люба, стреляя в меня глазками и поправляя глубокое декольте униформы. Она считает, что выглядит соблазнительно, растягивая гласные в моем имени, но меня начинает тошнить от ее приторной сладости.
– Добрый, – коротко бросаю я, расписываясь в журнале и не обращая на бывшую любовницу никакого внимания.
– Вы сегодня какой-то не такой. Никогда раньше не видела вас таким, – вдруг говорит Настя, напарница Любы, загадочно улыбаясь.
– Не такой – это какой? – не понимаю я, нахмурившись.
– Улыбаетесь все время, да и вообще выглядите очень счастливым человеком! До этого вы всегда были сама серьезность. А сейчас хочется улыбнуться вам в ответ. Признавайтесь, влюбились? – добавляет Настя.
Чувствую, как Люба прожигает меня взглядом. Думаю, это мой единственный шанс избавиться от надоедливой любовницы.
– Все может быть, Настя, – с хитрой улыбкой произношу я.
И в этот момент огромная папка с документами из рук Любы с грохотом падает на пол. Она с обидой и злостью прожигает меня взглядом. Но меня не в чем обвинить, потому что я ей никогда ничего не обещал. Ни отношений, ни подарков, ни даже продвижения по службе. Только чистый секс. И Любу вполне все устраивало, а за то, что она придумала в своей, стоит признать, глупой голове, я не отвечаю.
– Осторожнее, Люба, – кидаю я двусмысленное предупреждение и, наконец, возвращаюсь в свой кабинет.
Не зря говорят – хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах! Когда я уже собирался сдать все документы и поехать домой, привезли экстренного. Огнестрел. И, конечно же, у меня не было иных вариантов, кроме как остаться и провести операцию. Потому что это – моя работа.
Как назло, кость была раздроблена, задеты жизненно важные органы. Дважды у мужчины была остановка сердца, в связи с чем операция затянулась. Но я, откинув все свои посторонние мысли, просто молча делаю то, что у меня получается лучше всего – спасаю жизнь человека.
Выхожу из операционной и бросаю взгляд на часы: уже полдвенадцатого. Да, мои планы провести вечер с любимой в расслабляющей обстановке, поговорить обо всем на свете, с треском провалились. А для меня это было очень важно. Кто знает, что Мадина себе надумала после вполне невинного поцелуя! Хотя, наверно, это для меня он невинный, а для нее – целое событие.
Беру в руки телефон – ни одного пропущенного. Сердце в страхе сжимается, я переодеваюсь впопыхах и спешу на стоянку. Только бы она не наделала глупостей и не сбежала от меня!
Единственный плюс во всей этой ситуации – ночные дороги города пусты, и я, нарушив всевозможные правила, буквально долетаю до дома за пятнадцать минут. В кои-то веки не рад, что мои окна выходят на парк, потому что сейчас не могу узнать, дома ли моя девочка.
Я буквально врываюсь в квартиру, и тишина меня оглушает сильнее пронзительного крика. Сердце бьется в страхе, как сумасшедшее. Впервые меня накрывает паника, и мой мозг отказывается соображать. Я прямо в обуви, не обращая внимания ни на что, врываюсь в гостиную, окидывая ее взглядом. Пусто.
Поворачиваюсь к кухонной зоне и замираю, выдыхая с облегчением. Мне предстала милейшая картина: Мадина спит прямо за столом, подложив руки по голову. Она настолько прекрасна в своей беззащитности и открытости в этот момент, что я мог бы любоваться ею бесконечно.
Моя девочка так сладко спит, что даже будить жалко. И тут я начинаю замечать детали: блюда, приборы, бокалы. Она накрыла стол на двоих. Ждала меня к ужину. Ей удается делать меня как никогда счастливым, просто находясь рядом и проявляя заботу обо мне.
Я хотел перенести ее в постель, но потом подумал, что, скорее всего, Мадина ничего не ела, ждала меня. Да, я в курсе, что на ночь наедаться вредно, но легкий ужин в ее случае все же необходим. Поэтому, хоть и с сожалением, но аккуратно трясу ее за плечо.
– Проснись, красавица…– Мадина распахивает глаза и по-детски протирает их, странно на меня уставившись.
– Лев? Ты пришел? – с осторожностью интересуется малышка. – Который час?
– Около полуночи. Ты почему не в постели?
– Я…волновалась за тебя…
– А почему тогда не позвонила? – недоумевая, спрашиваю я.
– Я не знаю, – тихо отвечает, обнимая себя за плечи и отводя взгляд. – Не хотела тебя беспокоить.
– Глупости! Звони в любое время, я для тебя всегда свободен.
Несколько мгновений Мадина внимательно смотрит мне в глаза, словно собираясь с духом, чтобы сказать важные слова. Тяжело вздыхает и шепчет:
– Лев…
– Да, моя хорошая, – также тихо отвечаю я, присаживаясь на корточки.
– Я хотела с тобой серьезно поговорить.
На этих словах я напрягаюсь. Да и любой бы на моем месте испугался, потому что когда произносят эту фразу, как правило, не стоит ждать ничего хорошего.
– Да, конечно, говори.
Смущается и резко встает из-за стола, начиная суетиться.
– Нет, давай сначала поешь, наверно, ты голодный, как обычно, не ел весь день…
Откровенно говоря, Мадина была права. Сегодня у меня не нашлось ни одной свободной минутки, чтобы нормально пообедать.
– Хорошо. Но только если ты составишь мне компанию.
Мадина ничего не отвечает, лишь нервно кивает и разогревает еду. Ужин проходит в тишине, но я чувствую, что Мадина пристально за мной наблюдает. Поднимаю глаза и ловлю ее на разглядывании.
– Почему ты ничего не ешь? – спрашиваю я, заметив, что моя девочка так и не притронулась к еде.
– Я…только недавно поужинала, не дождалась тебя, – говорит и, смущаясь, отводит глаза. Врет. Ложь Мадины я научился распознавать на раз-два, потому что моя девочка не умеет врать от слова «вообще». Замечаю, как она нервно теребит край своей футболки. Малышка явно волнуется.
Откладываю приборы в сторону.
– О чем ты хотела со мной поговорить? – задаю вопрос, внимательно разглядывая девочку.
Лучше бы я не спрашивал…
Мадина сцепила пальцы, но потом передумала и сложила руки на коленях, как примерная девочка. Она смотрит куда угодно: на свои руки, в сторону, на стол, но не на меня. Я молчу, давая ей возможность собраться с мыслями.
Она решительно поднимает голову и проникновенно смотрит мне глаза. А я тону, тону в этих невероятно огромных карих омутах. И меня не нужно спасать, потому что я добровольно сдаюсь в плен.
– Лев…я…хотела попросить тебя, – заикаясь, произносит Мадина.
Я вижу, как она нервничает, и, решив ее приободрить, встаю со своего места, присаживаюсь на корточки и беру ее за руку, слегка ее сжимая. Она глубоко вздыхает и сбивчиво выпаливает:
– Я понимаю, что сейчас буду выглядеть в твоих глазах падшей женщиной…Наверно, так оно и есть. И я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть и выгонишь из своего дома, – по мере того, как она говорит, ее глаза наполняются слезами. Мне дико хочется обнять ее и заставить перестать плакать, но я этого не делаю, потому что ее решимость угаснет, и вряд ли она решится поговорить со мной на эту тему еще раз. Судя по тому, как она нервничает, тема разговора весьма щепетильна. – Но…Мне не к кому больше пойти с такой просьбой, да и я хочу, чтобы это был именно ты. Только ты. Я только сейчас понимаю, что в своей жизни никогда не была счастлива. А мне так хочется попробовать…быть счастливой…хотя бы на короткие мгновения, – несколько слезинок все же срываются с ее ресниц, и я тут же стираю их. Мадина сама прижимается щекой к моей ладони и накрывает мою руку. И шепотом произносит следующие слова, которые точным выстрелом попадают в мое сердце – Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, Лев.
А я замираю на месте, пораженный ее словами. Насколько велико ее отчаяние, если девочка, которая до сих пор краснеет, когда заговаривает со мной, которая дико смущается, когда я одетый (!) сплю с ней на одной кровати под разными одеялами, которая стесняется, когда я обрабатываю ее раны, предлагает мне заняться с ней любовью. И насколько велика ее сила духа, если девушка, воспитанная в строгости и по этическим нормам ислама, решилась предложить себя мне, практически незнакомому мужчине. То, что мы знали друг друга шестнадцать лет назад, не в счет – мы были детьми и не общались с ней.
– Что? – против воли вырвалось у меня.
Мадина резко встает со стула и отходит в сторону двери, пробормотав, не глядя на меня:
– Прости, прости, пожалуйста. Забудь, что я сейчас сказала. Я…глупости придумала. Я завтра съеду, ладно? – и с этими словами она попыталась проскользнуть к выходу.
Но я успеваю схватить ее за руку и резко притягиваю к себе, обняв за талию.
– Во-первых, никто никуда не съедет, – строго произношу я, заправляя выбившуюся из хвоста прядку за ухо. – Во-вторых, поверь мне, я бы тоже очень хотел, чтобы ты стала моей. Потому что…ты мне нравишься, Мадина. В моей жизни никогда не было такой девушки, как ты. А я повидал их немало, поверь, – горько усмехаюсь. – Ты – особенная, Мадина. Но я не хочу, чтобы твой первый раз был вот таким: под давлением обстоятельств, вынужденным. Я не хочу, чтобы ты потом жалела о своем поступке.
Мадина трясет головой и, захлебываясь слезами, говорит:
– Ты не понимаешь, Лев! Я – вещь в руках отца. Я нужна ему, чтобы меня выдать замуж с выгодой для него! Я знаю, какая мне уготована судьба – такая же, как у моей матери! У меня нет выбора! Но я хочу хотя бы узнать…чтобы потом каждый день своей жизни вспоминать…каково это…быть в объятиях любимого человека.
При ее последних словах мое сердце замирает, пропуская удар. Я понимаю, что оно вырвалось не случайно, что это не наиграно и не придумано – Мадина не умеет врать. И в этот миг я – самый счастливый человек на свете, потому что мои чувства к этой девушке взаимны.
Я беру ее лицо в свои ладони и делаю то, о чем мечтал весь день – прижимаюсь к ее таким манящим и желанным губам в невинном поцелуе. Да, наш поцелуй со вкусом ее горьких слез, но это поцелуй надежды. Надежды на то, что у нас все будет, что два человека, по которым катком прошлась судьба, будут счастливы.
– Успокойся, малышка. У нас все будет, но позже. Поверь мне.
– Но…мой отец…– пытается мне возразить.
Я прикладываю палец к ее губам, тем самым попросив не продолжать.
– Тшшш. Я смогу защитить тебя от него. Я все сделаю для этого. Помнишь, что я тебе сказал? Я буду тебя беречь.
