Металлические двери открылись, раскрыв им убежище Данакта: целый этаж был отведен разным компьютерам и механизмам охлаждения за бронированными стеклами, тем самым весьма ограничивая свободное передвижение. Непосредственное жилище Данакта также окружено стеклом, где на внутренних сторонах было прикреплено множество небольших мониторов, а с другой стороны от входа, расположенного прямо напротив лифта, находилась его капсула. Вокруг было темно, основное освещение работало лишь в комнате Данакта, создавая интересный и необычный уют. Место это обладало странной атмосферой и непривычным запахом, поняла Ксения метров за десять до встречи с Данактом.
Изуродованный подросток стоял в штанах и футболке и взирал на двух гостей с таким изумлением, какое Итан и надеялся увидеть. И пока Итан вцепился глазами в пацана в полной уверенности, не отпуская хватку, Ксения держалась чуть позади него, явно борясь с дискомфортом.
– Итан Майерс! Я думал, ты умер! – Данакт был так рад его видеть, что даже улыбнулся, обнажив грязные зубы, а из-за натяжения кожи часть имплантов в его голове некрасиво проявляла квадратные формы. – Почему ты раньше не объявился? – Данакт искренне рассматривал Итана и Ксению: – Я помню тебя. Ты – Ксения Конлон, очень рад видеть тебя живой и здоровой, давно не виделись. Но… подождите… что-то не так! Я ждал Эхо, где он?
– Мы за него.
Данакт молчал, лицо его, несмотря на изменения не только пластические, но и событийные, отразило всю гамму растерянности и смятения, где уже проклевывался гнев.
– Я думал, ты погиб. Ты бросил меня, оставил одного, и я, ведомый наставлением Кассандры, сделал все, чтобы жизнь человека стала лучше. Тебе нравится?
– Данакт… – Ксения сделал шаг вперед, удивив того странным вниманием. – Мы понимаем, как трудно тебе было, но то, к чему мы все пришли, – это неправильно.
– Это то, что Итан хотел с самого начала! Твое творение, Итан, уничтожило треть человечества, а перед этим повесило на мою шею ответственность за будущее. Но потом со мной вышел на связь лично ты и вместе мы уничтожили фабрику нанороботов, все вчетвером, между прочим, только Эхо тут не хватает. А кто пострадал больше всех из нас? Я! И сейчас ты смеешь мне что-то запрещать? Смеешь требовать что-то?! Разве не ты говорил о том, как ущербна природа человека? Разве не ты создал чипирование? Мы лучше, Итан, разве нет?
– Я ошибся.
– А я нет! Посмотрите – больше миллиарда человек стали моей семьей и живут счастливо: никаких войн, страданий, лжи, если кто-то умер, то его копия продолжает жить там, а значит, никаких смертей и горя! Мой мир идеален, и не только потому, что там все счастливы! Я даю людям возможность творить, изобретать, создавать. Они помогают мне совершенствовать систему, развивать каждую науку и….
– А сколько людей было убито?
– Достаточно, чтобы будущее было спасено. Ксюша, помнишь Огнепад, который убил сотни тысяч и почти помешал тебе и Эхо уничтожить фабрику нанороботов? Сколько еще такого вы готовы терпеть? Если бы не Коллектив, то мир уничтожил бы сам себя в ближайшем будущем. А так – здесь и сейчас я спас меньшинство, которое смогло развиться и стать лучшим представителем своего вида! – После паузы и переглядывания Данакт продолжил горделиво отстаивать свою позицию:
– Мы с тобой одинаковые, Итан. Оба сироты, оба знаем всю несостоятельность человека. Мы лучше знаем ценность декораций и обман развития человека.
Ксения узнала слова и не могла не переглянуться с Итаном, чье лицо было непробиваемым. Вся картина собралась в единую трагедию, где два стоящих перед ней противника делили между собой одно несчастье.
– Данакт! – Ксению тянуло быть голосом разума в этом очень неоднозначном диалоге. – Итан признал, что совершил ошибку и был не прав всю свою жизнь. Разве это не доказательство того, что и ты повторяешь его шаги? Используй его опыт, не повторяй ошибки.
– Хорошо сказано. И я рад, что ты выжила. Хотя по-другому и не могло быть, мы все связаны крепче некуда. – Ксения выражала непонимание, а Данакт внезапно ослабил гнев и обиду, вскрыв перед ней сочувствие и скорбь. – Ты ненавидела Эхо за смерть своей семьи, но в этом была виновата моя мать. Сделавшая меня таким авария… там был автомобиль и твоего мужа с сыном. Мне очень жаль, но в той аварии наши с тобой жизни изменились навсегда, хотя мы оба были непричастны. – Данакт вытер редкие слезы, удивив даже Итана. – Я должен был умереть, но выжил, а проснулся, лишь когда ты и Бенджамин устроили обыски в медицинских центрах Эхо.
Ксения не находила слов, она и не представляла, как все тесно переплетено. Поборов эмоции, она вонзила взгляд в Итана, чей краткий кивок подтвердил вышесказанное.
– Мне про это рассказала Кассандра. Я мог все бросить, мог даже навредить или бездействовать, но увидел, как люди даже после Отказа разрушают сами себя. Тогда я понял – пора приступать к спасению остатков, пока не слишком поздно.
Все молчали. Ксения осваивала неприятное открытие, видя еще и параллели с Бенджамином, воздвигнувшим действие и бездействие во главу угла существования, утонув в бесконечной неопределенности выбора между одним и другим. Итан же смиренно ожидал, не позволяя себе лишних чувств и выводов, кроме одного: он видит в Данакте свое отражение и презирает себя за то, кем он был.
– Ответьте мне, друзья! Почему я должен был поступить иначе?
– Потому что ты должен быть лучше, чем мы. – Итан сказал это так искренне, как подобает родителю признавать свою вину перед ребенком.
– Я и стал лучше. И, судя по всему, так и остался одинок. Несу бремя, которое вы не можете. А теперь я хочу знать, где Эхо.
– Зачем он тебе?
– Ксюша, тебя это уже не должно волновать, у меня с ним…
– Его семья жива?
– Так ты знаешь. Да, жива, я держу слово. Я не монстр. Прежде чем вы обвините меня в смертях миллионов, я напомню, что Железная армия предоставила выбор каждому! Они сами выбирали смерть, пока я строил мир для каждого них! Люди убивали друг друга с начала времен, без меня и вас, так что я не чувствую вины. Выжили сильнейшие, в этом мудрость природы, верно, Итан?
– Данакт, а что будет с тобой? – Ксения была искренна в этом вопросе.
– Не помню, чтобы раньше тебя или его это волновало. Теперь я защищаю людей от правды их истории. От полной крови и жестокости, несправедливости и боли старой жизни. Я готов остаться последним помнящим, дабы не позволить человечеству вернуться в ловушку действий и бездействий.
– Прости нас, – искренне сказала Ксения, выражая сочувствие тому, кем стал Данакт.
– Не нужно. Я стал сильнее и лучше.
– Это нужно мне. Возможно, если бы я не оставила тебя и Эхо, то смогла бы уберечь. Но, следуя твоей логике, ты сам принял это решение, а я не твоя мама. Возможно, опять же, что наши с тобой жизни переплетены, но мне плевать на это надоевшее философствование! Мне искренне жаль, но ты сделал слишком много. Прощай, Данакт.
Ее слова были откровенными и серьезными достаточно, чтобы сам Итан впечатлился. Она развернулась и направилась к выходу, где так и стояли два робота.
– Не трогай ее, Данакт. Я останусь, а она пусть идет.
– Я не могу.
– Да брось, что она может сделать? Она одна, больше никого нет. А у тебя счеты со мной.
– Было глупо пытаться переубедить меня, заболтать и давить на чувства, я ожидал от тебя большего.
– О, пацан, так ведь то была ее идея, не моя. Я, считай, отдал старый долг.
Итан не просто оживился, а наконец дождался своего часа, наслаждаясь каждым словом и моментом. Но внезапно и Данакт изменился, заменив сомнения и колебания властной уверенностью:
– Только не говори, что весь твой план состоял в отвлечении меня, пока в это время Эхо и сам Соломон Напье втихаря взломали защиту, подключившись к интерфейсу и запустив вирус отключения! – Данакт смаковал этот момент, ввергнув Итана в искренний шок. – Сам посмотри. Я ведь уже сказал, что люди в Коллективе вполне активно существуют, а некоторые, даже многие, когда-то были солдатами. Ну а раз «Нить» проверена и работает, то почему бы не защитить важнейший объект роботом под управлением опытного солдата?
На стекле возник виртуальный экран, где помимо камер наблюдения еще было несколько окон с видом из голов роботов, подключенных по программе «Нить». Те перестреливались с роботами под контролем прячущихся Эхо и Соломона, не способных подобраться к панели управления среди новых саркофагов.
26
Счет шел на минуты, Эхо и Соломон кое-как спрятались за новыми саркофагами, пока их защитники старались истребить тех, кто из-за подключения к «Нити» был недоступен Итану, а значит, помешать он не может.
– Знаешь, пацан, я искренне жалею о том, куда все зашло. – Итан с трудом оторвался от экранов и пронзил Данакта пугающе пустым взглядом. – Но еще больше мне жаль тебя. Ты отдал свой потенциал не туда, и это не может не расстраивать. Я никогда не был за подобный подход и никогда не был убийцей. В этом наше с тобой различие. Но ты уже не ребенок, а крови у тебя на руках так много, что церемониться я больше не буду.
– Лицемер!
– Да как скажешь. – Итан стал передвигаться с ноги на ногу, истаптывая пространство перед Данактом. – Ты должен уяснить: я вернулся из космоса, нашел Ксюшу, вместе мы преодолели огромный путь до нужного места в Природных землях, нашли Эхо, а потом я смог перепрограммировать твоих роботов, и вместе с ними мы пришли сюда. Я взломал все твои двери, лифт, камеры. Тебя.
Их взгляды столкнулись в борьбе, где юный ум наполнялся внезапным приливом эмоций, а старший был пугающе холоден и уверен.
– Ты всего лишь жалкий лживый старик!
Итан промолчал, а затем заявил:
– Думай как хочешь, мне уже все равно. Главное я сделал – поместил в твою голову сомнение.
– Это неправда! Признай свое поражение и…
– Что ты пытаешься доказать? Или же на самом деле ты хочешь признания? Ну так обратись к своим пленникам, раскрой им правду, поставь будущее на голосование, пусть каждый сам решит, где ему быть и что помнить. Но ты этого не сделаешь, ибо страх в тебе силен, а вот воля быть собой слаба.
– Пока ты тут играешь роль запоздалого папы, твои друзья все ближе к смерти.
– А они не мои друзья.
Данакт удивился не столь словам Итана, сколь его до сих пор непроницаемому виду. Он был холоден, упоминание друзей не коснулось ни единой мышцы его лица или волнения в голосе.
– Видишь ли, щегол, пока ты пытаешься быть кем-то, я являюсь. Так как ты свой шанс упустил, пора мне навести порядок. Ты дашь мне доступ к Коллективу, а я обещаю оставить тебя в живых. Простой обмен.
– Я уже направил охрану сюда, мои роботы…
– Они не твои, шкет! Я их создал, я написал адаптивную программу, я одобрил массовое изготовление, которым ты пользуешься! Даже этот Коллектив – лишь новая версия изобретенного до тебя, пацан!
– Я тебе не «пацан», «шкет» или кто-то еще!
– Отзови охрану, а то не узнаешь правду.
Данакта словно окатил слой иголок.
– Узнаю, когда ты будешь в моих руках. Раз тебе плевать на Эхо и Соломона, то вряд ли Ксения попадает под этот критерий.
– Шантаж? Да брось, слишком примитивно для тебя и неуважительно для меня.
– Потерпишь.
– А, так ты все же думаешь, что твое всемогущество реально, а я лишь маленький человек? Но, эй, я сам к тебе пришел, исколесил тысячи километров, обошел всю твою защиту и даже привел людей к твоему порогу. А ты лишь сидишь в своей клетке из стекла и страха, одинокий, несчастный, даже не способный ни с кем поговорить честно. Ты заверил, что люди там стали лучше, но при этом относишься к ним с таким же цинизмом, ведь не хочешь раскрыть им правду и дать выбор. Ты слаб и полон страхов, что мешает тебе принимать решения. Не говоря уже о том, – Итан выждал особую паузу, нагоняя жути перед главным, – чтобы найти себе преемника.
– Откуда ты… – Данакт никому не говорил про это, более того, он уже и забыть про это успел на фоне стольких событий.
– Я наведу порядок, но ты должен снять с себя все полномочия и отдать мне доступ. Последний шанс. Нет? Хорошо, я рад твоему любопытству. Итак, начнем. Когда я нашел тебя и дал задание помочь Ксении уничтожить фабрику нанороботов, то быстро смекнул, что твой потенциал слишком необуздаем, а значит, я, как подобает гению из гениев, должен это учесть. Я учел, еще как учел. Огнепад, с одной стороны, довольно ощутимо навредил мне – пришлось срочно менять положение Точки, ибо установленные ранее обманки могли слететь, а значит, оставшиеся спутники после переустановки системы, скорее всего, заметили бы меня. Но был и положительный элемент – пока вы все собирали остатки, я успел спасти последнюю партию нанороботов. О да! Твое выражение лица сейчас – лучшая награда. Но ты слушай, слушай, гениальное впереди. Я знал, самый страшный враг для меня – ты, и не описать словами, как сложно и долго, муторно и… скучно, да, было мне интегрировать их в тебя.
– Я бы нашел.
– Что если я заставил тебя думать именно так? – Самодовольный оскал Итана раздражал не меньше, чем навязанная, как думал Данакт, ложь. – Но не делай поспешных выводов, не пытайся заняться самодиагностикой, ведь вдруг все это ложь и я заставляю твои глаза видеть то, что ты хочешь видеть. Например, ты думал, что смог захватить Ксюшу в лифте. Сам посмотри, как я умело подменил видео.
Перед Данактом, на том месте, где ранее были Эхо и Соломон, появилась живая и здоровая Ксения вместе со все тем же сопровождающим роботом – они спокойно стояли на улице у входа в это здание.
– Должен признать: ты поступил очень умно с Рамзи, жестоко, но умно. Я впечатлился, честно. Все это время я следил за вами и работал так усердно и ответственно, как, пожалуй, никогда.
– Раз ты видел все и знал, то… как живется с чувством, что ты мог спасти этих людей, но лишь прятался?
– Я уже привык. – Итан и правда преодолел слишком много терзаний в период своего изгнания. – Но мне было нужно твое господство, твой диктат. Ты достиг пика, стал главой всего, убрал всех остальных, а значит, никто не будешь мне мешать. Твое одиночество сыграло на руку нанороботам, аккуратно влияющим не на твой ум, нет. Ты подросток, одинокий и несчастный, с разбитым сердцем, да еще и сирота, а значит – эмоциональный. А раз жизненный опыт очень мал и слишком однобок, то и манипулировать тобой эмоциями легче легкого, ибо, опять же, ты слишком им подвластен. Мне оставалось лишь немного тебя подталкивать, расшатывать, по чуть-чуть перенастраивать твой мозг и перепаивать чипы, медленно, но очень действенно. Ты же больше человек, чем машина. И твоя человечность – это твои страхи, страдание и комплекс неполноценности, что приводит нас к тому, как плохо ты управляешь своим умом, что, кстати, опять же, нормально для подростка. Ты так усердно боролся с человеческой слабостью, что она же тебя и погубила. Трон всегда одинок, Данакт, я это по себе знаю.
– И все это ты сделал ради того, чтобы доказать свое превосходство? Чтобы я восхитился тобой или же ослабел настолько, чтобы отдать «трон»?
– Таков был основной план, да.
– Но я не сделаю этого, ты не мог не знать…
– Вообще-то, мог. Я к тому, что шансы были малы, да, но все же были. Сама Ксюша убедила меня в действенности столь необычного подхода. От того, кстати, она и решила поговорить с тобой. Верила в исправление, верила в твою человечность больше меня.
– Зря.
– Ну, как сказать, я-то предупреждал, так что мое любимое «я же говорил» вновь к месту. Но не спеши с выводами, Данакт, не спеши с выводами. Я проделал такой путь и выжидал так долго, да еще и вывел тебя из равновесия и развел на эмоции, так что слушай внимательно! Я не ошибаюсь. Я не проигрываю. Я упрямец, каких поискать. И я бы не стал ничего делать, не знай я о своей победе! А ради нее я готов на все, Данакт!
С каждым словом Итан приближался к Данакту и вбивал слова, словно гвозди, будто бы возводя победное знамя со всей силой несгибаемого характера. И тут полный сомнений и растерянности Данакт, не видевший до этого момента цельную картину, всерьез полагая даже, что Итан явился от безысходности, увидел в его глазах честность. Самую безумную и обескураживающую, ту самую, перед которой остается лишь преклониться в странном восхищении, ибо все напускное исчезло, оголив истинное в каждом из них. Влажные глаза Данакта не могли оторваться от непоколебимой власти Итана, а слух лишь успел услышать тихое, но важное: «Взрывай».
27
Прогремевший взрыв на этаже Данакта сотряс не только сам небоскреб, но и все ближайшие здания. Находившиеся под обстрелом Соломон и Эхо уже и не думали ни о каком спасении, но стоило им ощутить взрывную волну и тряску здания, как все затихло. Чуть выглянув из-за угла, Эхо увидел отключенных противников, уничтожение которых уместилось в несколько секунд после приказа защитникам. Взрыв оборвал контакт «Нитей», ибо эти уникальные солдаты работали под контролем Данакта, а не от автономности, как простые роботы. Поднявшись с пола и переглянувшись, Эхо и Соломон оглядели поле боя и долго не могли поверить не только в победу, но и в свое выживание в этом ужасе.
– Не знаю, что это было, но лучше нам не медлить. – Соломон держался за задание, в то время как Эхо стал подозревать худшее – гибель Итана и Ксении. Контакта с ними не было ради безопасности, так что оставалось лишь гадать. Терзаемый сомнениями, Эхо даже думал вернуться на посадочную площадку, но Соломон его окликнул: – Что ты там стоишь?!
Пересилив себя, Эхо подошел к Соломону:
– Здесь все автоматизировано, я понятия не имею, куда это воткнуть, тут ни терминала, ни компьютера, одни капсулы да контейнеры для одежды и мусора.
– Видишь, каждый уже подключен к линии, а потом, после того, как человека погрузят, он сдвигается по путям и пакуется на место, при этом не теряя контакт.
– Может, вместо лекции просто все сделаешь?
Эхо вновь обернулся, борясь с желанием узнать про Итана и Ксению.
– Положи планшет к изголовью и начни поиск сигнала, а там…
– Эй, соберись! Они сделали свое дело, а мы свое – еще нет. Я не знаю этой технологии, прошло лет восемь, как я покинул Мегаполис. Давай работай.
Эхо взял планшет, пролез в открытую капсулу и занялся поиском сигнала, который нашелся быстрее ожидаемого, а после того, как запуск программы Итана начался, Эхо услышал то, чего уже и не надеялся, – голос Ксении. Последний робот-защитник и так был поврежден, но еще функционировал, и, подойдя к ним, он стал этаким радио.
– Эхо, Соломон, ответьте!
– Мы здесь, – ответил Соломон и приблизился к роботу.
– Данакт мертв. – Голос ее выдал борьбу с тяжестью чувств. – Итан уничтожил весь этаж. – Соломон и Эхо переглянулись. – Доделайте дело!
Ксюша отключилась, оставив их одних, медленно переваривающих известие о кончине диктата, а значит, начале новой истории. Все было так необычно и даже непривычно, что когда программа Итана подала сигнал успешного исполнения задачи, то оба они еще дали себе время насладиться моментом тишины.
– Давай.
Эхо открыл планшет и встретил известный интерфейс Коллектива, только в этот раз он возненавидел свою причастность к нему. Первым делом Эхо нашел досье Алины, сразу же убедившись, что она не находилась рядом с Данактом, как и его ребенок, и обрадовался так сильно, что даже показал это Соломону. Тот поддерживающе кивнул, начиная привыкать к хорошим новостям.
– Так, я предлагаю начать отсоединять их не спеша, а то устроим бардак. Время у нас есть, освободим первых, там они помогут с организацией условий и…
– Подожди.
– Если мы освободим всех, то начнется паника.
– Это я понял. Они будут помнить свою жизнь там?
Эхо задумался: такой подход к вопросу удивил его своей простотой.
– Да, будут.
– Это плохая идея. – Только Эхо хотел возразить, как Соломон настойчиво и серьезно продолжил: – У них идеальная жизнь, прошлой они не помнят, а ты хочешь в лоб сказать им, что все было ложью?
– Они заслуживают знать правду.
– Эта правда уничтожит их! Они не готовы, часть захочет вернуться и возненавидит нас за то, что мы их этого лишили!
– Но мы здесь ради этого, Соломон. Откуда ты…
– Я здесь ради безопасности. Если Данакт мертв, то мне этого хватает, а отвечать за этих людей… Это слишком, мы не вправе.
– А кто вправе? Мы обладаем ценным знанием, которым должны поделиться, иначе мы будем не лучше Данакта.
– Ты не понял. Я согласен с тем, что стоит их освободить, но они не должны помнить жизнь внутри. Они начнут сравнивать ее, а все это конкуренцию не составит.
– Я верю в людей больше, чем ты, друг мой. Доверься.
– Нет. – Соломон всем своим видом излучал угрозу. Эхо всерьез удивился, отложил планшет и встал во весь рост.
– Друг мой…
– Мы не друзья.
– Да послушай ты! Пожалуйста. Я понимаю, правда, и будет ложью, если скажу, что не вижу в твоих словах мудрости. Но если мы начнем стирать им память прежде, чем вернуть, то… какими они вернутся? Данакт заставил их забыть о реальности, то бишь они не помнят ни перехода, ни Железной армии. Люди должны учиться жить в новом мире, а для этого надо знать старый.
– Забыть – лучший способ начать сначала! Их память, наша память работает не только в пользу, но и во вред, уж это ты не будешь отрицать? Скажи, сколько пройдет времени, прежде чем многие из них захотят вернуться? А то и вовсе забыть о том, где реальность, а где нет? Вот именно! Эхо, мы должны отсечь прошлое, чтобы оно исчезло и не вернулось! Я устал спорить, делай именно так, иначе…
– Иначе – что? Отнимаешь силой, правильно я тебя понимаю?
– Ты не оставляешь выбора!
– Соломон, – начал Эхо, полный разочарования и печали, – посмотри на нас… Что мы делаем? Кем мы становимся? Все это между нами сейчас – неправильно. Знаешь, в чем была моя проблема как лидера и отца? Я не предоставлял людям выбора, а строго верил в свою непоколебимую правоту, в… Космоса, которого не существует, а все почему? – Соломон ждал ответа, но Эхо ушел в размышления, нащупывая решение всех их проблем, и только уж казалось, что все затянулось, как ответ нашелся:
– Соломон, пусть решают они. – Эхо обрел то самое чувство правильного, перестав наконец-то ставить себя выше других, заняв подобающую своему статусу и опыту позицию наблюдателя и советника. – Не нам с тобой решать за людей. Дадим им выбор, постепенно, человек за человеком, не спеша и спокойно позволим вернуться всем тем, кто этого захочет.
– А остальные? – Соломон сомневался, но его притягивало нечто среднее, этакая вариативность решений.
– Знаешь, я думаю, что если человек захочет остаться там, то почему нет?
– Похоже, – заговорил Соломон после долгой паузы, – работы очень много.
– У нас. Я не хочу делать это один, и мне кажется, тот факт, что ты стал уверенным жителем Природных земель, открывает… скажем-с так, новые возможности. У людей теперь три варианта: Мегаполис, который надо восстанавливать, Природные земли, которые надо беречь, и Коллектив, который… для кого-то будет домом.
28
Ксения смогла поспать лишь полчаса, пока вертолет на автопилоте следовал адресу дома Бенджамина Хилла. Промчавшееся время никоим образом не способствовало восстановлению сил – даже, более того, тяжкий груз всех событий последнего года лишь усилился, чему отдельно способствовало это самое место. Сначала Отказ, затем предположительная гибель Бенджамина и настигнувшая ее безысходность. А когда явились люди генерала и забрали ее, то больше всего она была уверена в отсутствии предлога вернуться сюда. Все в этом удаленном месте среди дикой природы заставляло вспомнить одиночество и страх – этакий уголок для встречи со всей болью и последующим примирением своей ничтожности, почти сродни той дыре, откуда Ксения вытащила Эхо.
Прошло чуть больше года – и вот она вернулась. Пробираясь сквозь сугробы, она зашла в дом и первым делом включила генератор, позволив свету показать все доказательства уныния столь заброшенного и неухоженного убежища. Удивило ее отсутствие грызунов, должных бы уж если не провода ко всей компьютерной технике перегрызть, то хотя бы остатки еды или бумаги. С одной стороны, были артефакты того самого прощального изобретения Бенджамина: люди генерала так ничего и не забрали, остальная половина жилища также не изменилась после пребывания здесь Ксении те несколько дней после Отказа. Отчасти она даже рада: пока будет наводить здесь порядок, сможет отвлечься от мыслей обо всем свершенном и упущенном. Но сначала ей хочется просто сесть и отдохнуть.
Взяв раскладной стул, Ксения кое-как пробралась через неровные от снегопада сугробы и села перед покрытым льдом озером, укуталась в толстый пуховик и налила себе выпивку, которой у Бенджамина было в достатке. Бутылка в снег рядом, граненый стакан в руке, а ожидаемый уже через пару часов восход должен был дополнить идеальную тишину.
– Надо расслабиться. Так привыкла что-то делать, чего-то бояться и бесконечно сомневаться… И вот сижу сейчас и не могу расслабиться, не могу даже насладиться тишиной и таким долгожданным и забытым чувством безопасности… Есть какое-то странное ощущение неправильности, словно я должна быть не здесь, а где-то там. Надеюсь, этот холод, как и выпивка, сделают свое дело, а то я на пределе. Да, тот самый момент, когда уже лучше не останавливаться и вовсе. Ненавижу это место. Только никуда больше мне не хочется. Здесь я чувствую себя понятой. – Несколько минут она молчала, разглядывая снег перед ногами, искренне пытаясь насладиться такой естественной красотой природы. – Я честно думала, что получится уболтать Данакта. Переубедить его, достучатся до остатков человечности. Я так устала от смертей… не могла не попытаться сделать все правильно. Даже сейчас, когда уже поздно, в голове так и выскакивают новые аргументы и мотивы, а за ними и критика. Если бы я постаралась еще чуть-чуть, то вышло бы так, как задумано, точно знаю! Но какая уже разница…
– Ты сделала все правильно, не ругай себя.
– Да, я знаю. Но только это не помогает.
– Кстати, я должен признать – ты была права, Эхо изменился. Не забудь напомнить ему, что он должен сказать тебе спасибо, а то я бы там его и оставил.
– То есть – ты был не прав?
– Признаю, я был не прав. Довольна?
– Еще как, Итан, еще как!
Им обоим подобный разговор казался странным, слишком легким и естественным, а все из-за привыкшего к стрессу ума. Адаптация к бесконечным проблемам и трагедиям настолько хороша, насколько ныне даже при наступлении покоя раздраженные нервы так и кричат о надобности быть наготове. Несколько минут оба просто наслаждались тишиной, пытаясь доказать себе, что они ее заслужили.
– Подготовь там все для моего прибытия, а то условия пребывания оставили свой след. И нет, там, где нужно, все в порядке.
– Не мог не сказануть нечто подобное, да? Вот надо было вкрапить пошлость!
– Да брось, я заслужил.
– Кстати, об этом… Каково это?
– Ты нажала на кнопку, и весь этаж взлетел на воздух – сама скажи.
– Было не просто, но я понимала риски – нельзя было дать ему перехватить управление, тут все просто. – Она говорила это себе, вновь закрепляя смирение с тем, что ей вновь пришлось убить человека. – Я скорее про то… про Данакта, про твои ощущения, да и в целом, как ты себя чувствуешь.
– Чувствовал себя странно. «Нить» вполне вызывает привыкание, скажу я тебе. Почти два месяца собирали идеального робота, даже мимику добавили и весь атрибут, а тут…
– Эй, я спрашиваю не про робота, а про тебя.
– В один момент испугался – вдруг бы сам умер. Вдруг какой-то сбой произойдет – и мой мозг пострадает, а я тут один. Да, все могло закончиться грустно. Из-за моих изобретений пострадало столько людей… Было бы символично, если бы я погиб вместе с манекеном.
– Выкинь это из головы.
– Но больше всего я думал о тебе. Вдруг этот гаденыш сделал свою копию, что быстро вернет ему одинокий трон. А еще боялся, что не узнаю, жива ли ты, где и как вообще.
– И я боялась. Если бы с тобой что-то случилось, то мы бы не смогли тебя спасти.
– Это мило.
– План был в твоем стиле, скажу я тебе.
– Спасибо, считаю это за комплимент.
– Давай возвращайся уже.
– Ты же не говорила Эхо и Соломону?
– Нет, я никому не говорила. Они думают, ты умер вместе с Данактом. А, кстати, к чему были эти тайны? Теперь-то можешь рассказать.
– Паранойя: вдруг пацан и правда сделал копию себя или свой ИИ, который займет его место и начнет мстить, к примеру. Если узнает про меня, то разом уничтожит Новый Горизонт и Точку. Да и нельзя было даже шанса допустить, чтобы кто-то узнал о роботе, а то и взрывчатку бы не пронесли тогда.
– А так тебя считали бы – как, к слову, и все это время – мертвым, что позволило и дальше строить козни.
– «Козни» – словечки у тебя, Ксюша!
– Подожди, а разве не мог Данакт…
– Никаких следов его активности или наличия нет. Я не просто так вывел его на эмоции – нужно было понизить концентрацию, дабы он не заметил ни моих вирусов, ни применения «Нити», ни твоей помощи. Если бы я сейчас сомневался, то не вышел бы с тобой на связь.
– Прикольно, то есть я бы даже и не знала, жив ты или нет?
– Я уже говорил, тебе нужно мне довериться, ибо никто не должен знать всего плана, уж слишком велик шанс неудачи, а Данакт, имея в руках тебя или кого-либо, смог бы узнать все тайны.
– А ты умеешь заботиться о женщине!
– Сейчас, дорогая моя, заботиться придется тебе, ибо больше года в невесомости еду пришлось экономить, а мой труд над усовершенствованной «Нитью» истощил организм больше ожидаемого.
– Я знаю, ты устал, но остался последний рывок – и ты будешь дома.
Солнце уже взошло, Ксения успела навести кое-какой порядок в доме, а главное – обеспечить ванную и одежду с лекарствами. Приземление капсулы Итана произошло почти беззвучно, метрах в десяти от дома, на пустыре. Увидев открывшийся люк, Ксения сразу же побежала к нему, а когда Итан с трудом вылез, поразилась его изменениям. Пугающе худой, голова побрита и исчерчена тонкой сеткой, куда, судя по всему, он цеплял провода с иголками на пересечениях. Движения давались с трудом, очень слабый и больше похожий на живой скелет, Итан осматривался вокруг себя и жадно дышал чистым воздухом. Когда увидел Ксению, то глаза его наполнились слезами, а морщины на бледном истощенном лице оживились улыбкой. Бездумно, в порыве жалостливого отчаяния еле живой скелет кинулся ей в объятия, такой человечный и искренний, совсем и не похожий на того уже привычного несгибаемого упрямца. Их объятия ощущались бо́льшим, чем просто долгожданная встреча: этакий символ окончания долгой борьбы и выживания в череде невыносимых инцидентов. Они не считали себя победителями, а если и имелись аргументы в это заслуженное признание, то согласиться с ними не хватало совести. Столь долгий, тернистый и переполненный драмой путь к этому моменту не раз лишал их веры в подобный исход, оттого нечто столь важное и ценное, как простые объятия, ощущалось столь прекрасным, что страх перед следующей минутой заставлял продлевать этот момент все дольше и дольше.